(Основные из описанных в рассказе событий в действительности имели место, однако имена и фамилии действующих лиц, как и география событий, являются вымышленными и их совпадения могут иметь случайный характер, за что автор заранее приносит свои извинения).

 

После смерти Л. И. Брежнева 12 ноября 1982 года, решением внеочередного Пленума ЦК КПСС новым генеральным секретарём ЦК КПСС был избран председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов. Грянули реформы и политика «закручивания гаек». Прежде всего, привыкший к перекурам, собраниям и застольям в рабочее время советский народ ошарашила широкомасштабная кампания по укреплению трудовой дисциплины. Немудрено было иному «труженику» очутиться в руках милицейской облавы в кинотеатре или в очереди за дефицитом. В суды рекой потекли дела о коррупции, взяточничестве и спекуляции, о злоупотреблениях в торговле. Андропов начал «чистку» партий¬ного и государственного аппарата, включая органы милиции, прокуратуры, безопасности и суды. Формально кадровой политикой ведали партийные органы, но сложился порядок, при котором ни одно сколько-нибудь важное назначение не могло состояться без заключения КГБ о кандидате.

 

Следователь городской прокуратуры Александр Васильевич Сорокин в одночасье попал под «колпак» могущественной конторы – КГБ: хотя он и считался ещё молодым специалистом, поскольку не отработал положенных после распределения трёх лет, ему поручили расследовать громкое уголовное дело об убийстве преступного авторитета Лёни Туза, а точнее - Леонида Михайловича Тузлукова. Убийство по всему было заказным: Туз, будучи «смотрящим*», присвоил, или на блатном жаргоне «скрысятничал» часть воровского общака*, предназначенного для «подогрева» нескольких, обосновавшихся в лесах на севере Свердловской и Пермской областей «зон» – исправительно-трудовых колоний и для подкупа милицейских, прокурорских и судейских чинов. В общем, как говорили в таких случаях, было совершено «санитарное» убийство. Тем не менее его нужно было расследовать, хотя перспектив раскрытия практически не было: как всегда в таких случаях – преступники сработали профессионально. Авторитета вместе с водителем и двумя бойцами охраны расстреляли на глухой таёжной дороге на пути к его охотничьей заимке в двадцати километрах от Краснотурьинска, автомашину с трупами подожгли. Никаких следов и зацепок преступники не оставили, даже все гильзы подобрали с места преступления. Криминалистическая экспертиза пуль навряд ли что могла дать, кроме калибра и вида оружия, из которого стреляли.

 

Тем не менее, поскольку подобные дела были ещё редкостью в восьмидесятые годы, «контора» отслеживала ход их расследования.

 

Сорокин об этом знал из рассказов своих бывалых коллег, успел познакомиться с куратором от «конторы» два года назад при утверждении на должность, но не ожидал, что в качестве «колпака» к нему приставят молодую, красивую женщину…

 

Через месяц после того, как он принял громкое уголовное дело к своему производству, Сорокина вызвал к себе в кабинет его начальник – прокурор города Дементьев.

 

Телефон внутренней связи затрещал так неожиданно громко и противно, что Сорокин от неожиданности вздрогнул и чуть было не сломал любимую перьевую китайскую авторучку, которой писал в блокноте план оперативно-следственных действий по уголовному делу.

 

- Тьфу ты, зараза! – в сердцах выругался он, хватая трубку.

 

Звонок начальника – прокурора города в середине рабочей недели, да ещё и перед обедом никогда не предвещал ничего хорошего: или опять за сроки начнёт ставить в позу бегущего египтянина, или новый безнадёжный «висяк» подбросит. Примета проверенная!

 

- Слушаю, Василий Игнатьевич, - с тоской в голосе ответствовал он проклятой трубке.

 

- Зайди ко мне, Сорокин, - рыкнула трубка и запиликала гудками отбоя.

 

То, что прокурор не потребовал на доклад ни материалов проверок, ни какое - либо из находящихся у следователя в производстве уголовного дела, свидетельствовало в пользу очередного «висяка».

 

По укоренившейся уже профессиональной привычке убрав со стола в сейф все лежавшие на столе служебные документы, Сорокин поспешил на второй этаж в кабинет начальника.

 

Секретарь прокурора Зуля, вертлявая черноглазая татарочка, как всегда была занята изучением своего отражения в туалетном круглом зеркальце, с которым, кажется, не расставалась и во сне…

 

На вошедшего следователя она только скосила свои непроницаемо чёрные раскосые глаза и, тряхнув сползающей на глаза смоляной чёлкой, молча махнула рукой в сторону начальничьей двери:

 

- Дескать, заходи, ждут…

 

Постучав ради приличия, и услышав громкое: - Войдите! - следователь с обречённым видом ступил за порог прокурорского кабинета.

 

Василий Игнатьевич Дементьев, низенький, толстенький мужчина пред пенсионного возраста, с редкими, зализанными на конопатую лысину бесцветными волосиками и одутловатым веснушчатым лицом, в кабинете был не один.

 

Расстегнув на внушительном животе китель, он вальяжно расположился в стареньком, обитом коричневой кожей кресле – продукции местной, нижнетагильской мебельной фабрики. Справа от него, спиной к задёрнутому плотными коричневыми шторами окну за длинным столом для совещаний свободно расположилась какая-то посетительница. Дамочка была молода – не старше двадцати пяти лет и модно одета. На ней было свободного кроя с короткими широкими рукавами светло-голубое пальто. Светловолосую стрижку венчала голубая шляпка-таблетка с чёрной вуалью, откинутой наверх. Умело нанесённый макияж делал ещё более выразительными и загадочными миндалевидные карие глаза незнакомки. Чувственные, сочно, но в меру накрашенные неяркой морковного цвета помадой губы приветливо улыбались. Она сидела, закинув нога на ногу и покачивая стройной, обтянутой телесного цвета чулком, или колготками ножкой, обутой в голубую туфельку.

 

- Ничего себе фифа! – Подумал Александр, оценивающе рассматривая незнакомку, - точно, не жалобщица…

 

- Знакомьтесь, Александр Васильевич, - с ходу и без предисловий пробасил шеф, - это Светлана Павловна Найдич, ваш новый общественный помощник. Она заканчивает учёбу на юридическом факультете Московского госуниверситета заочно и направлена к нам на практику областной прокуратурой.

 

Дамочка ещё шире улыбнулась и привстала со стула, протягивая новоиспечённому куратору руку в приветствии. При этом она смешно сморщила острый курносый носик, отчего прелестное девичье личико приобрело хитроватое лисье выражением. Тёмная небольшая родинка на правой щеке придавала личику особый шарм. Улыбалась она широко и открыто. От практикантки пахло дорогими, дурманящими разум духами. Сорокину так и хотелось по-гусарски щёлкнуть каблуками и поцеловать её холёную со светящейся белой кожей руку с длинными пальчиками и ухоженными ноготками с ярким маникюром.

 

Но, в начальственном кабинете подобным проявлениям гусарских замашек было не место.

 

- Здрасьте, - выдавил ошарашенно он, пожимая поданную практиканткой руку. Рука была сухой и горячей, а рукопожатие неожиданно крепким…

 

- Всё ясно, шеф! – вытянулся шутовски Сорокин, - могу забирать помощницу?

 

- Работайте, - махнул рукой Дементьев, и, вытерев носовым платком пот со лба, тяжело приподнялся из кресла, явно собираясь уходить. Уральская осень радовала последними тёплыми деньками и в кабинете начальника было довольно-таки душно из-за задёрнутых штор.

 

- Идите за мной, - кивнул Сорокин девушке и потопал впереди, показывая дорогу в свой кабинет. Надо сказать, что условия для работы следователей в городской прокуратуре были неплохими, в отличие от милицейских коллег, которые ютились по нескольку человек в одном кабинете. Все пять следователей имели отдельные кабинеты. Кроме письменного стола и книжных шкафов в сорокинском кабинете был второй стол с пишущей машинкой и пресс-станком для сшивания проверочных материалов и уголовных дел.

 

Вот за этот стол он и определил практикантку.

 

Со своим письменным столом следователь познакомил Светлану поближе через неделю, когда они отмечали всем коллективом день рождения шефа – прокурора района Дементьева…

 

Но это было потом, а пока Сорокин водрузил перед помощницей толстую кипу проверочных «отказных» материалов с горящими сроками. Нужно было сделать в них описи, подшить рапорта, объяснительные и протоколы, написать акты об уничтожении вещдоков* и подготовить материалы к сдаче в архив.

 

- Давай перейдём на «ты», - предложил он помощнице перед тем как объяснить ей суть работы, - я так понимаю, что общаться нам придётся долго и плотно...

 

- Давай на «ты», - согласилась без всяких колебаний, улыбаясь, Светлана.

 

- Курить здесь у тебя можно? – поинтересовалась она, доставая из сумочки пачку «БТ».

 

- Дыми, - разрешил Александр, доставая свой «Космос».

 

Во время перекура, а затем и чаепития познакомились поближе, после чего можно было приниматься за работу.

 

В конце рабочего дня, прощаясь с практиканткой, вновь испечённый начальник демонстративно окинув её взглядом от кончиков туфелек до вуальки, заметил:

- Ты завтра попроще как ни будь оденься. А то слишком внимание привлекаешь, да и в туфельках на таком каблуке много по местам происшествия не находишься…

- Слушаюсь, товарищ начальник! – дурашливо козырнула Светлана, и, помахав на прощание ручкой, выпорхнула на улицу.

 

Сорокин домой не спешил: жениться он пока не сподобился, хотя в подружках отбоя не было. Жил в общежитии Богословского алюминиевого завода на улице Чапаева в трёх кварталах от прокуратуры. А работы было достаточно: в его производстве кроме трёх десятков проверочных материалов и уголовного дела по убийству Лёни Туза находилось ещё восемь уголовных дел с различными сроками окончания. Так что, обычно его рабочий день заканчивался затемно…

 

Практикантка оказалась довольно смышлёной и умелой: быстро и профессионально печатала на пишущей машинке, писала красивым округлым почерком, схватывала на лету нужные формулировки для объяснительных, рапортов и протоколов. С удовольствием выезжала вместе с Сорокиным на осмотры места происшествия во время его дежурства по прокуратуре.

 

Ей всё было интересно в работе следователя, а вопросы, выходящие за пределы профессионального интереса, Александр списывал на простое девичье любопытство. О себе практикантка говорила скупо, стараясь незаметно сменить тему. Согласно её легенде (а это была именно легенда, как потом выяснилось…), Светлана была замужем, муж работал водителем у какого-то начальника в горсовете. Детей у них ещё не было…

 

Первый намёк на непростой статус своей помощницы Сорокин получил от неё же через три дня после начала её практики после допроса в качестве свидетеля одного из «быков» из окружения убитого Лёни Туза:

 

- Зря ты с этим бандитом миндальничаешь, да чаи распиваешь, Саша, - заметила она ему, когда качок вышел из кабинета.

 

- И по телефону лишнего не говори…

 

Александр опешил от такой откровенной наглости:

 

- Нашлась, понимаешь, профессионалка, поучать его будет!

 

- Вообще-то, есть такое понятие, как тактика допроса, дорогуша, - язвительно срезал помощницу он.

 

- Подобный контингент нужно сначала расположить к себе, чтобы получить нужную информацию. А телефон - то здесь причём? – дошло наконец-то до Сорокина, - я что, на прослушке? А ты откуда это знаешь?

 

Светлана смутилась, но, сразу же нашла, как выкрутиться из щекотливой ситуации:

- Да нет, это я так, книжек всяких начиталась, наверное. Дело ведь у тебя очень громкое, не рядовое.

 

- Ну, ну, мисс Марпл, - хмыкнул довольно Сорокин, - сама самостоятельно поработаешь, когда диплом получишь, вот тогда и других учить будешь…

 

Но Светкину оговорку он взял себе на заметку: как говорится – бережёного Бог бережёт…

 

В воскресенье 18 сентября прокурору города Дементьеву исполнилось 56 лет! Дата не круглая, но тревожная: на следующий пятилетний срок полномочий его могли и не утвердить. А нынешний пятилетний срок истекал в марте будущего 1984 года и Дементьеву явно грезилась отставка…

 

День рождения он отметил на даче в кругу друзей и жены. Двое дочерей давно были взрослыми, вышли замуж, жили и работали в Свердловске, поэтому ограничились поздравлениями по телефону. Но в коллективе прокуратуры принято было проставляться по такому случаю, поэтому в понедельник на еженедельном оперативном совещании, после поздравлений, Дементьев предупредил всех, что в половине седьмого вечера стол будет накрыт в ленинской комнате.

 

На вечеринку Сорокин пришёл вместе со своей помощницей.

 

Где-то через час после начала застолья, после того как поздравительные тосты прошли по первому кругу, шеф, сославшись на дела, уехал, оставив за старшего своего заместителя Екатерину Андреевну Макушеву.

 

- Вы тут, товарищи, постарайтесь без песен, - полушутя, полусерьёзно напутствовал он, зная заводной характер своего заместителя: за праздничным столом заводилой и запевалой была Екатерина Андреевна…

 

- Сами понимаете, время такое… Да и завтра рабочий день!

 

Товарищи постарались без песен, но с музыкой и танцами.

Сорокин всё время приглашал на танец свою помощницу, своевременно оттирая от неё своих подвыпивших коллег, особенно старшего следователя Юру Мальцева, прославленного местного Дон Жуана.

 

Секретарша Гуля, давно положившая на Сорокина глаз, весь вечер обиженно просидела в углу наедине с бутылкой вина. В конце – концов она основательно напилась, и Юра Мальцев увёз её домой.

 

Разгорячённая спиртным и танцами Светлана разрумянилась. Глазки её озорно и хитро блестели, когда она после очередного танца увлекла Сорокина в коридор:

- Идём на улицу, покурим, - предложила она.

 

Вышли на улицу.

Было уже темно. Лампочка над подъездом здания прокуратуры либо перегорела, либо была в очередной раз разбита местной шпаной. Накрапывал холодный осенний дождик. Светлана, зябко передёрнув плечами, спряталась под услужливо распахнутый Александром пиджак, тесно прижавшись к его горячему, большому и надёжному телу чувственной как у лани спиной.

 

Сорокин разом сомлел от прихлынувшей в голову и чресла крови. Руки сами собой крепко обхватили такую близкую и ставшую желанной молодую и красивую женщину. Под тонкой тканью платья прощупывалась её небольшая и крепкая грудь. Дыхание перехватило от сладковато-терпкого запаха духов и разгорячённого женского тела. Губы нашли мочку её ушка. Светлана напряглась, а затем, выгнувшись дугой, резко развернулась к Александру лицом и, закинув руки ему за шею, прижалась всем телом и впилась в его жаждущие губы своими…

 

- Идём в кабинет, пока никто не увидел, - оторвавшись от его губ, прошептала женщина и потащила ошалевшего следователя внутрь здания прокуратуры за рукав.

 

Ключи от кабинета были у Сорокина в кармане пиджака. Буквально ввалившись в кабинет и еле заперев дверь, оба вновь прильнули друг к другу.

 

Александр смахнул со своего стола на пол всё, что там было: письменный прибор, перекидной календарь, какие-то блокноты и бумаги…

 

Негнущиеся пальцы судорожно рвали пуговицы, замки, крючки…

 

- Давай, я сама, - тихонько рассмеялась Светлана над его безутешными попытками найти и расстегнуть замок импортного и модного тогда бюстгальтера «Анжелика», застёжка которого, как оказалось, находилась впереди…

 

Стол достойно выдержал напор двух одержимых страстью и вожделением тел…

Александр только успевал закрывать поцелуями рот вошедшей в экстаз женщины, чтобы её стоны и вскрики не привлекли случайных свидетелей их грехопадения.

 

Утомлённые, разгорячённые, накинув на плечи пиджак на двоих, сели на подоконник у форточки и закурили.Потом снова целовались…

 

- Всё, Сашенька, мне пора домой, - оторвалась наконец от Сорокина женщина и стала собирать разбросанные по кабинету вещи.

 

- Постарайся завтра не подавать виду, что между нами что-то было и не провожай, - одевшись, попросила она Сорокина на прощанье, быстро поцеловала в щёку и исчезла в темноте подъезда.

 

Назавтра она вошла в кабинет так, словно вчера не было ни поцелуев, ни сумасшествия страсти, ничего, выходящего за рамки служебных отношений…

 

Её самообладание помогло и Сорокину взять себя в руки и стереть с лица счастливое и глуповатое выражение…

 

Но, через два дня они не сговариваясь остались работать вместе допоздна и всё опять повторилось!

 

Александр прожил следующие две недели как в сладком сне. Их со Светланой вечерние посиделки-свидания повторялись неоднократно. Не требовалось каких-то обещаний и объяснений. И всё было, как в последний раз. Он просто бездумно и счастливо отдался захлестнувшей его волне страсти и тонул, тонул, тонул…

 

В октябре всё закончилось так же неожиданно, как и случилось.

Сорокина пригласила на вечеринку по случаю годовщины бракосочетания его однокашница по институту Марина Шишкина, работавшая в городской коллегии адвокатов. Её муж Вадим, был хоть и старше Сорокина на десять лет, но оказался мужиком простым и компанейским. Работал он в медсанчасти алюминиевого завода хирургом, любил выпить в хорошей компании, расписать партейку в покер и нашёл в молодом следователе достойного партнёра. Поэтому приглашение было вполне закономерным. Маринка предложила Александру приезжать со своей девушкой, чтобы ей веселее было…

 

Отмечали так называемую «картонную свадьбу». А в принципе, это был просто повод собрать за столом на даче друзей. Иных развлечений в советские времена в провинциальном рабочем уральском городе найти было трудно…

 

Светлана на приглашение поехать на дачу к друзьям Сорокина в качестве его девушки отреагировала довольно-таки спокойно и благосклонно:

- А что, можно и съездить. Муж в командировке со своим начальством до конца недели…

 

Подарки на «картонную свадьбу» дарить было не принято: в этот день молодожёны, прожившие вместе два с половиной года, выбрасывали старые картонки от свадебных подарков, или сжигали их. Однако хороший букет цветов и бутылку коньяку Сорокин счёл вполне уместными.

 

Была суббота. Заступать на суточное дежурство очередь Сорокин выпадала только в понедельник, поэтому можно было расслабиться.

 

Светлана заехала за ним на такси в половине третьего пополудни. С утра опять шёл мелкий холодный дождь. Через пол часа были за городом в районе садовых участков и к назначенному времени не опоздали. В этом месте река Турья образовывала несколько водоёмов, на берегу которых и располагались садовые участки с домиками, громко именовавшиеся дачами. Праздновали «картонную свадьбу» на даче родителей Вадима Шишкина, где Сорокин уже раньше бывал…

 

Народу собралось немного: коллега Вадима Шишкина – Анатолий с женой Галей, подруга Марины – Наташа и двое крепких спортивного вида молодых мужчин, назвавшихся Володей и Толяном. Толстые золотые цепочки на их накачанных шеях и золотые массивные перстни-гайки на пальцах недвусмысленно свидетельствовали о принадлежности незнакомцев к криминальному миру. Татуировок на руках парней, правда, не наблюдалось. Видимо они были из числа ушедших в криминал спортсменов, не побывавших ещё на «зоне». Главным среди них был однозначно Володя. Его короткая стрижка, сломанный нос, кулаки-кувалды выдавали в парне боксёра. Вёл он себя непринуждённо, беспрестанно травил анекдоты, уместно и хорошо шутил, оказывая особые знаки внимания хозяйке праздника голубоглазой блондинке Марине. Его приятель Толян был всё время на подхвате: суетился у мангала с шашлыком, то и дело подливал в рюмки и стаканы после каждого тоста, хотя сам спиртного не пил, ссылаясь на то, что он за рулём. И, действительно, их чёрная новенькая «Волга» стояла у ворот дачи. Пару раз, обращаясь к Владимиру, Толян назвал его по кличке «Гава», что сразу насторожило Сорокина. Сработала выработавшаяся привычка исподволь анализировать увиденное и услышанное.

 

- Гава, Гава, Гава, - повторял он всё время про себя, пока этот пазл не встал на предназначенное ему место: общение с операми из уголовного розыска и ОБХСС не прошло даром.

 

- Ха! Да это же Володя Гаврилов, один из «бригадиров» криминального авторитета «Штакета», или точнее Владимира Штайгервальда, бывшего «смотрящим» в Краснотурьинске! За ними - рэкет, угоны и торговля краденными автомашинами. Прошла информация, что «Штакет» обложил данью нелегальных старателей, мывших золотишко на брошенных приисках. Одной из рабочих версий уголовного розыска была как раз-таки причастность именно «Штакета», метившего в «смотрящие» по североуральской зоне, к расстрелу Лёни Туза. А от «Штакета» ниточки тянулись аж в Москву к известному вору в законе Деду Хасану…

 

- Вот это попали в компанию! Случайность, или…, - ломал голову Сорокин, исподтишка наблюдая за «Гавой», увивавшимся вокруг без удержу болтавшей и заливавшейся смехом над его шутками Маринки.

 

- Чёрт возьми, и не спросишь у Маринки напрямую, как оказались эти типы на вечеринке. Хотя ларчик открывался довольно просто: Шишкина защищала интересы одного из друзей Гаврилова, и он был её щедрым клиентом по договору…

 

Пока Александр пытался разгадать этот кроссворд, Светлана не теряла времени даром: подсела к Маринке и Гаврилову, смеялась его шуткам и анекдотам, рассказала сама вызвавшую дружный смех компании историю своей поездки в Болгарию.

 

Осенью темнело рано. Дождь закончился, но налетели злющие и здоровенные уральские комары, которым не страшны были ни дым костра, ни репелленты. Пора было отчаливать к дому и там спокойно осмыслить ситуацию.

 

Удивляло Сорокина то, что ни «Гава», ни тем более Толян, не лезли к нему с разговорами о работе. Точнее, они как будто его и не замечали. А самому переть на рожон было глупо: могли и фотокарточку попортить, несмотря на то, что следователь…

 

- Марина, Вадим, - решился наконец-то заявить о себе Сорокин, - нам пора и честь знать. Спасибо за весёлую компанию. Труба зовёт.

 

К садовому участку Шишкиных действительно подъехала давешняя автомашина такси, с водителем которой Сорокин предусмотрительно договорился на обратный рейс, щедро оставив задаток в десять рублей…

 

- Ну, вот, а мы только разогрелись, - возмутилась Марина, - сейчас музыку поставим, танцевать будем!

 

- Нет, нет, спасибо, - выставил перед собой ладони Сорокин, - мне действительно пора. Дел ещё много…

 

- А я, пожалуй, ещё останусь, - неожиданно заявила Светлана.

 

- Мне здесь понравилось. Очень милая компания. Да и спешить мне некуда.

 

- Точно! Оставайся, Светка! – панибратски приобнял её за плечики Гаврилов.

 

- Мы с Толяном тебя довезём домой в целкости и сохранности, - заржал над своим каламбуром он.

 

Обиженный таким поворотом Сорокин наскоро попрощался со всей компанией.

Чета Шишкиных проводила его до ожидавшей автомашины такси.

По дороге домой, в общежитие, незадачливый кавалер зло кусал от обиды губы. В гастрономе рядом с общежитием он купил бутылку коньяку (водку Сорокин принципиально не пил), зайдя к себе в комнату раскупорил грузинский «Вазисубани» и не закусывая выпил полный стакан…

 

- Ну, ладно, пожалеешь ещё, - неизвестно кому, Светлане, или «Гаве» пообещал мысленно Александр, завалившись прямо в одежде на неразобранную кровать и сразу заснул…

 

Всё воскресенье Сорокин проторчал в прокуратуре, стараясь работой вышибить из мозгов хмель, злость, обиду и всякие мысли о коварной помощнице.

 

В понедельник она заявилась в его кабинет как ни в чём не бывало, дурашливо чмокнула следователя в щёку и села за печатную машинку печатать обзорную справку по очередному «висяку». А вечером беспечно упорхнула, как только настенные часы показали 18.00. Недалеко от подъезда прокуратуры её ожидала уже знакомая Сорокину чёрная «Волга»…

 

Три дня Сорокину было не до помощницы: нужно было срочно готовить ходатайство о дальнейшем продлении сроков расследования по делу об убийстве Лёни Туза и привести в порядок все процессуальные документы, поскольку процедура продления сроков в областной прокуратуре была не простой и любая оплошность, или небрежность могли закончиться дисциплинарной коллегией.

 

Однако, продлевать срок предварительного следствия свыше трёх месяцев областная прокуратура признала не целесообразным, и дело подлежало приостановлению производством ввиду не установления лиц, виновных в совершении преступления. Сорокин скрепя сердце сдал его в архив. А на следующий день после этого пришлось расставаться и с неожиданной помощницей: её миссия в отношении разрабатываемой персоны была завершена…

 

Хотел Сорокин проститься со Светланой сухо и официально: обида не отпускала…

Но Светка с женской непостижимой непосредственностью все его мстительные планы поломала, достав из сумочки бутылку коньяку и два яблока с шоколадкой:

- Давай, Саша, простимся по-человечески без обид. Всё у тебя будет хорошо!

 

Заперев дверь, сели за тем самым рабочим столом, послужившим им и скатертью самобранкой, и ложем для любовных утех. Сорокин угрюмо молчал, не зная, что сказать Светлане на прощание. Выпили без тостов, как за покойника…

 

Светлана после третьей рюмки внезапно расплакалась и, когда Александр стал её успокаивать, гладя как маленького ребёнка по головке, призналась, что работала с ним по заданию некоего секретного отдела в системе областного КГБ, внедрявшего своих агентов в правоохранительные и преступные структуры для оперативной разработки, получения информации и компрометации.

 

- Ну-ну! И тут меня «контора» достала, - досадливо протянул Сорокин.

- А я уже понадеялся, что забыли о моей скромной персоне. Так ты по мою душу пожаловала? И любовь со мной закрутила по заданию? – поинтересовался Сорокин, продолжая поглаживать девушку по голове и вздрагивающим от всхлипываний плечам и постепенно сам оттаивая сердцем и умом.

 

- Дурачок! Нас действительно интересовал ход следствия по делу Тузлукова. От него ниточки далеко тянулись, в столицу, в кабинеты к высоким чинам. В Москве большие перемены ожидаются и большие чистки. Поэтому информация о связях бандитов очень была нужна. А ты мне просто очень понравился.

 

Светлана, успокаиваясь, промокнула слёзы ажурным носовым платочком.

- А ты каким боком к «конторе» прикоснулся?

 

- Молодым был, наивным и глупым, - грустно усмехнулся Сорокин.

- Начитался книжек о героях чекистах, хотел работать в структуре КГБ криминалистом. Ты должна знать, что за каждым институтом от «конторы» закреплён куратор. Был и у нас от КГБ свой капитан Петров. Всё присматривался, притирался, с задушевными разговорами лез. Я тогда на последнем четвёртом курсе учился, в комитете комсомола института работал завсектором. Вот товарищ Петров и прознал о моей мечте. Предложил поработать на благо Родины, проявить себя, зарекомендовать. А нужно было всего-то каждую пятницу в письменном виде сообщать куратору собранную информацию о подробностях личной и общественной жизни некоторых студентов и преподавателей, фамилии которых укажет товарищ Петров. Послать его подальше прямым текстом я постеснялся, пообещал подумать над его предложением. Но от дальнейших встреч с куратором стал всячески уклоняться. Думал, что на этом всё и закончится. Ан, нет! На государственном распределении хотели меня законопатить в Красноярский край с подачи той же «конторы». Куратор от «конторы» сидел в составе госкомиссии рядом с ректором юридического института Дмитрием Демьяновичем Остапенко. А ДД, так мы его называли, крут был: участник войны, инвалид без одной ноги, мог в сердцах и костылём огреть по загривку.

 

- Что, Сорокин, ждёт тебя дорога в знаменитый город Минусинск. Там Ленинские места, тайга, Енисей, красотища, - сурово, как приговор, объявил ДД.

 

- Я вообще-то на общественном распределении в Свердловскую областную прокуратуру распределился, - не сдался я, - по оценкам - семьдесят четвёртый в списке из четырёхсот шестидесяти пяти выпускников.

 

- Вон отсюда! – заорал благим матом ДД, выхватывая костыль из-под стола.

 

- Пришлось ретироваться. В перерыве заседания комиссии, когда «покупатели» - представители ведомств вышли в коридор, я подошёл к прокурору области Лукину. Знал, что он, как бывший фронтовик, дружил с Остапенко и мог повлиять на его решение.

 

- Степан Петрович, мне же в кадрах обещали место следователя, чем я провинился? – решил исправить ситуацию я.

 

- Да читал я твоё личное дело, читал, - благодушно похлопал меня по плечу грузный Лукин. Зайди снова на комиссию под занавес. Я уговорю Дмитрия Демьяновича…

- Зашёл я снова в аудиторию комиссии предпоследним, оттеснив вечно дрожавшего от страха Славку Бзыкова.

 

- Снова ты?! Ладно, забирай его, Степан Петрович, - перебросил Остапенко папку с моим личным в сторону Лукина.

 

- Слава Богу, договорились фронтовые товарищи! Вот так я здесь в прокуратуре оказался и с крючка «конторы» сорвался, - закончил свою историю Сорокин, крепче прижав к себе Светлану.

 

- А я бояться уже давно разучилась, - призналась Светлана. Мне ведь скоро тридцать стукнет – не школьница глупая, как ты думал. Шестой год в этой структуре. Всякого насмотрелась. Да и ты меня не сдашь, я знаю, проверила достаточно. Где я окажусь завтра и в какой роли – сама не ведаю. Никакого мужа у меня нет и не было – это легенда… С тобой, Санечка, мы навряд-ли больше увидимся: все контакты в будущем с прежними фигурантами нам категорически запрещены под угрозой уголовной ответственности, а то и того хуже…

Так что, прощай, сладкий мой начальник!

 

Уехала она на такси. И больше Сорокин со Светланой не встречались. В ноябре арестовали Володю Гаврилова - «Гаву». Букет из предъявленных ему обвинений был внушительным. Но, его причастность к убийству Лёни Туза доказать не удалось, и оно так и осталось нераскрытым…

 

В 1987 году Сорокин перевелся на службу в прокуратуру Ставропольского края.

Вскоре полыхнули лихие девяностые годы. В 1994 году Александр приехал в Свердловск, ставший к тому времени Екатеринбургом, повидать старых друзей и сослуживцев. От них и узнал, что пару лет тому назад, а точнее 26 октября 1992 года, не установленными лицами был ликвидирован лидер «центровых» Олег Вагин. Его вместе с тремя телохранителями и молодой женщиной в полдень расстреляли из автоматов в центре города, прямо во дворе многоэтажки, в которой жил губернатор Свердловской области Э. Россель, и в которой сам Вагин незадолго до гибели купил квартиру. Трое киллеров-автоматчиков сначала очередями положили всех вышедших из автомашины на землю, а потом хладнокровно, с контрольными выстрелами, добили лежачих...

 

Этой молодой женщиной в компании с Вагиным была Светлана, но впоследствии из протоколов и сводок её имя загадочным образом исчезло...

 

*- Смотрящий – на воровском жаргоне уголовный авторитет, который уполномочен решать вопросы, отнесённые к ведению воров, и отвечающий за ситуацию в городе – отдельных районах города, в лагерях — в отрядах, в тюрьмах — в камерах.

*- Общак – («воровская касса», «котёл») — на уголовном жаргоне фонд взаимопомощи в среде преступного сообщества. Существуют две разновидности «общака» — в местах лишения свободы и вне мест лишения свободы. «Общак» находится под контролем авторитетного преступного лидера, пользующегося доверием преступников («вор в законе», «положенец» или «смотрящий»). Нарушения правил сбора, хранения и использования общака строго наказываются…

 

Октябрь 2014 – сентябрь 2017 года.

г. Кисловодск