Жаркое лето, умеренные дожди обиходили всякую травку. Даже обычные одуванчики как голиафы — едва не на метр подняли полые стебли с романтическими головками. Куртинка вероники на большой поляне синится лесным озерком.

Ночью была гроза. Полдень, а травы всё ещё влажные, в каплях. Ливень крепко обил лютики — тропинка подсыпана блёстками. Переливаются птичьи трели, спала изнуряющая жара: двадцать пять градусов — это не тридцать пять. Напитанная влагой тайга отдаёт травяно-медовые запахи, и только ради этого благоухания стоит отправиться в лес. Загурлила, пополнилась дождевой водой изрядно пообмелевшая в жаркие дни речушка. У склонов цветёт густыми метёлками высокая, в человеческий почти рост, запашистая валериана. Повсюду расправились белые зонтики пучки.

А сколько вокруг небесно-голубых мотыльков! И беловатых, и пепельных! Стайками мечутся, теснятся над облюбованными местами. Глядя на тончайшую роспись пядениц, вспоминаются старинные кружева из бабушкиных сундуков, в которых собиралось, копилось приданое. Загляделась красавица, тайно открыв сундук — кружева пяденицами и упорхнули...

Бабочки сегодня повсюду: на земле, на цветах, над травами и даже над лесом! Много белянок, пеструшек, встретилась зорька. Сегодня приметила первую чернушку кофейную, она же коричневый сатир. Воистину, демон плодородия объявляется среди плодородия!

Чернушка невелика, размером не больше крапивницы. Крылышки цвета чёрного кофе (бархатность их подчёркнута белой нитью по силуэту) с багряными перевезями, унизанными угольно-чёрными глазками — вот изысканный вечерний наряд этой дневной бабочки из семейства Бархатниц. Чернушка не пуглива, часто отдыхает с расправленными крылышками на травах, ею можно спокойно полюбоваться.

Доцветают крупноцветковые башмачки на склоне у сухой берёзы, бледнеют, морщатся, подсыхают. Свежих, пурпуровых и пяти штук не насчитаешь.

Зато саранки — лилии кудреватые, аметистово светятся в пронзительном солнце! Словно в воздухе повисают чудесные драгоценности, потому что гладкие стволики, с которых они свисают, теряются среди трав. Повсюду, стоит лишь приглядеться, хоть одна саранка, да светится. Оттенки «кудрей» у каждой свои: от розоватых в тенистых местах до насыщенно-пурпурных в солнечных. Никогда эти цветы не теснятся, красуясь стройными формами поодиночке. И хотя пахнут саранки невыразительно, зато их сегодня такое обилие, что кажется, больше и представить-то невозможно!

Давненько, увлечённая многоцветьем тайги, не обращала внимание на молочаи: на блюдечках плоских соцветий завязались светловатые мохнатые плодики, сами молочаи заметно потемнели. У спутников их, жарков, растрескиваются прожаренные солнцем листовки — видны чёрные семена.

У пучки желтеют первые листья, не выдержавшие жару. Папоротники заполоняют низины плосковетками-вайями, продолжая тянуться к солнцу. В благодатные годы они становятся столь высоки, что с головой скрывают идущих по тропинке людей.

С остепнённых склонов сошла волна массового цветения красоднева, лишь ковыль напоминает о лилиях, легчайшим неводом растекаясь над сизоватыми травами...

Первая лосиная муха прыгнула на шею, она же оленья кровососка — цепкое насекомое коричневого цвета, небольшое, блестящее. Лосиные мухи на Столбах не напасть, хотя питаются кровью. Долетев до цели, муха сбрасывает крылья и рвётся в волосы, потому что волосяной покров — естественная среда их обитания, им, плоским, вольготно в маральей, медвежьей шерсти. Обычно в заповеднике эти насекомые заметны поближе к осени, тем не менее, даже тогда они не докучают, как, например, комары, слепни, гнус и белоножки. Лосиная муха кусает обычно не сразу, достачно ощутимо «топает» по коже, её чувствуешь, снимаешь с себя и тут же забываешь, потому что вокруг такая красота!

Среди лесной зелени лиловым радуют башмачки, клевера, саранки, змеевики, лесная герань, сердечники; жёлтым — лютики, лилии, чистотелы; белеют купырь, зонтики пучки (борщевик рассечённый), горец альпийский свисает над травами рассыпчатыми кораллами, клубника, звездчатки, подмаренники, «косыночки» пятнистых башмачков, доцветают майники; синим красуются синюхи, незабудки, горошек однопарный.

Горошек однопарный совсем недавно расцвёл и сразу сделался декоративен: его густая листва, совершенно не схожая с бобовыми, к семейству которых он относится, щедро усыпана сочными кистями сине-лиловых цветков-мотыльков очень даже бобового облика — задорного, жизнеутверждающего! Это растение не заметить в пору цветения невозможно — оно, можно сказать, радует нас повсюду.

Купена завязала плодики-ягоды, плотно обёрнутые кожурой усохших цветков. Разнообразные злаки колосятся, развесив тычинки, строги и прекрасны в точёной своей графичности. Очень надеюсь, что будет у меня возможность и злаки узнать по именам и рассказать об их красоте читателям.

После начавшихся гроз продолжают со склонов падать деревья, ослабленные весенними снеголомами последних двух лет. Работники заповедника периодически расчищают дорогу, пилят завалы: падая, пострадавшее дерево нередко прихватывает неповреждённых собратьев. На склоне у самой тропы — выворот мощного корня и совсем свежий спил, обнажающий здоровую древесину ивы. Ствол толщиной сантиметров двадцать торчит двухметровой культей, половина корней обнажена, а из трещин коры вырвалась гущь мягчайших, но очень упрямых побегов с весёлой ярко-зелёной листвой. Словно живой водой вымочил ливень обрубок, и дерево вновь пробудилось. Будучи наполовину выворочена из земли, опиленная «по колено» ива — живая! Растёт! И обязательно будет жить!

Неподалёку на древней ивовой валежине, поросшей травой, среди мхов что-то рыжеет. Гриб, размером с тарелку! Слюнявый, с краями-воланами, удивительно живописный: паутина-патина белых разводьев-трещин вокруг тёмно-бурой серёдки пронизывает полосчатую шляпку, светлеющую к краям. Шляпка с пластинчатым тёмным исподом крепко сидит на сливочной ножке. Вырос красавец аккурат в углублении бывшего сучка, порадовал видом ярким, необычным.

«Бурун-бурун», — поют в завалах бурундуки. Опять будет дождь. Это хорошо — наливаются, зреют плоды, влага тёплому лесу необходима.

Среди кустарника по лесистым склонам виднеются жёлтые лилии. Насколько их меньше, чем цариц сегодняшнего дня — саранок! Но красоднев нисколько о том не беспокоится, его лепестки, длинные, нежные, как женские пальцы, источают аромат, который ни с чем не перепутать, тот самый лилейный аромат, что не позволяет уснуть, волнуя неясными далями, жемчугом и парусами...

Глядя по сторонам, пяткой случайно попала в кротовую норку. Неглубокий кормовой ход прошёл у поверхности тропинки и отметился свежевзрытой приподнятой почвой. После ливней на тропинках заповедника нередко встречаются кротовины — земля становится податливой. Обычно под тропинками кротики заглубляют ходы от поверхности сантиметров на двадцать пять-тридцать против обычных двух-трёх из-за уплотнённости верхних слоёв.

Кроты тайге необходимы: активно перекапывая почву, они разрыхляют её, аэрируют, увлажняют. За день активные землекопы съедают живности столько, сколько весят сами, а весят они до ста грамм. Ещё им необходимо сделать запасы на зиму, когда насекомые в массе своей гибнут. Это же сколько кроту приходится устроить нор, чтобы собрать пропитание! Образ крота сам по себе наводит на разные философские мысли, начиная от жизни под землёй, кончая одиночеством и непроглядной тьмой... Впрочем каждому своё, нисколько не сомневаюсь, что крот своей судьбой ни с кем не поменяется, иначе в каком бы он месте нарыл для себя столько вкуснейших червей?!

В логу поднялись над травами цветоносы таволги, она же лабазник, наливаются бутоны. Благоуханное растение, одно из ароматнейших таёжных трав, сопоставимое по силе запаха с черёмухой. Всегда жду не дождусь её цветения.

Тенистый «садик» у Лесного театра имени Михи Тайгиша усыпан цветущей клубникой. Наглядевшись на непосредственность словно нарисованных цветочков, я обернулась к лестнице и ...заворожённо застыла! Между деревянной тропинкой и Лалетиной, на небольшом клочке берега, переходящего в крутой склон, в количестве, превышающем десяток, расцвели прекрасные розовые орхидеи пальчатокоренники! Ещё недавно их называли ятрышниками, но наука не стоит на месте, наука кротом роет, и она отрыла на клубеньках именно этой орхидеи наросты, удивительно напоминающие пальцы руки. Итогом божественный цветок обрёл составное название «пальчатокоренник». Впрочем, для любителей природы важно не столько благозвучие...

(Однако нет, нет и нет!!! В этом месте не соглашусь никогда и призываю ботаников обращаться к поэтам для подыскания чарующих имён, тем паче для орхидей!)

...сколько прелесть розовокрапчатых цветков, собранных в широкий колос высотою почти с ладонь — в тенистой траве пальчатокоренники кажутся чудесными розовыми свечами! Их удлинённые листья и стебель фиолетово-пятнисты. Среди розовых цветов росли два похожих белых растения без пятен на теле.

Пускай пальчатокоренники не усыпают, как крапчатые башмачки, склон над верхней экологической тропой, но встречаются именно на этом участке довольно часто.

В конце экологической тропы, возле Ретро-площадки, встретился куст цветущей калины. Неподалёку отгорают запоздалые жарки. Этого и следовало ожидать, потому что в пути смахнула с себя четырёх клещей.

Встретила первый цветущий василистник — над ажурной зеленью раскинулось ароматное золотистое облачко.

Не обошлось в моём маленьком путешествии без неожиданности. Среди медитативной идиллии вздрогнул лес от надсадного карканья: прямо над ухом распалились вороны, как будто сороки они или сойки, или кедровки. Закинула голову: вот они, высоко, на соседней сосне пристроились, крикливые парубки! Сидят два воронёнка на раскидистой ветке, к ним подлетел с кормом родитель, появлением пробудив у отпрысков прямо-таки адский аппетит, и начал в горластые клювы подавать еду. Кормит он их по-одному, в это время удовлетворённый слёток пищу молча заглатывает, а другой-то не утихает! Наконец кормление окончилось, воронята утихли, родитель слетел и парящим полётом пронесся надо мною, скрывшись в лесу. Огромная птица, размером с коршуна... Немного понаблюдала за воронятами: они бесшумно, бочком, туда-сюда, как канатоходцы, ходили по ветке, никуда не улетали. На обратном пути, через пару часов видела их на этом же дереве.

О сольных партиях самое время упомянуть: весь день как из далёкого лога басила глухая кукушка, а под вечер несколько мелодичных арий подарила тайге «настоящая» — обыкновенная!

 

Возвращаясь домой, на альпийских небесных лугах я любовалась тонкорунными облаками с пронзительно-белыми контурами. Частым гребнем скользили лучи по тучным бокам, обдувая и серебря всякую прядь и завиток.

Освещались лишь гривки хребтов, когда на лесистую кромку наплыл белоснежный край и силуэты раскидистых сосен графитово обрисовались, словно по свежему снегу, обрамлённому ослепительной синевой...

 

22.06.2017