Стреноженные кони всхрапывали в темноте, гулко топоча копытами в ночи. Два чубатых деда и пяток мальцов сидели кругом у костра...Языки огня перекликаются друг с другом, смешиваются и соревнуются, кто больше в воздух выбросит пламени... И если один вдруг взвивался выше других, то озорничая, озарял поляну вокруг костра. Под эту музыку огня неспешно, с расстановкой, узрев в нас благодарных слушателей, дед Матвей завел свой очередной рассказ:

 

- Сема! Ты ж помнишь сколько раньше в наших лесах зверюг разных бегало, пропасть. Это сейчас бурундучка и то редко встретишь, а раньше… Эх, да чо там говорить… Поизвели живность лесную, ничо не осталося… Как - то возвращался я из Язовки в станицу. Напрямки если шагать, то

верст десять, а то и больше сократишь. Да и приятней по травке лесной идтить… Ну так вот иду я и духом вольным лесным, духмяным наслаждаюся и чет вдруг притомился. Красота-то она красота, а как по балкАм и буеракам, да по колючкам лесным прошкандыбаешь верст пяток, так тут любой устамши станет.

 

Дайка, думаю, передохну малость, а тут и на полянку выбрел... На ней пяток штук стожков сена стоит, да скирда. Всякую насекомую я не уважаю, а потому и решил на скирду залезть… У меня ведь как?!Сказано – сделано...Нашел слегу (длинная жердь) попрочнее, да и обосновался на вершинке, как орел кавказский… Достал из оклунка шмат сала, горбушку хлеба, луковичку, запить кое-чего, гм...кха... Ну и перекусил маненько. Сытый живот он ведь на организму как действует -сразу на сон шибает. Запивка тоже дреме содействует, она у меня ядреная на кедровых орешках,

очищенная, прозрачная как слеза девки опосля первой брачной ночи, гм... кха... Чот не туда я завернул. Ну да ладно. Вот значится от запивки, да закуски и сморило меня… Солнышко еще высОко, дай думаю отдохну маненько...

 

Отодвинулся я от края скирды, чтоб на земь ненароком не брякнуться, разгреб ее вершинку, соорудил себе подходящее гнездовище, залез в него, прикрылся сверху от мошки немалой охапкой сенца пахучего и задремал…

Сплю и слышу сквозь сон, навроде как волчий вой, думал показалось. Хотел было вылезть и глянуть, что деется в окрестностях моего обиталища, но пока раздумывал – услыхал, как кто-то лезет по слеге. Дальше чую, как на край скирды, совсем рядышком, плюхнулось что-то чяжелое. Я кумекаю - никак еще один постоялец заявился… Пробуравил амбразурку в сене и чудок форму содержанием не замарал – хозяин лесов, медведь!!! Не так чтобы в годах, молоденький, но такой, что лапочкой даст разок и пойдет из меня дух гулять на волюшку вольную с приплясом.

 

Слышу, а внизу-то тоже шум и подвыванье волчье слыхать. Ну думаю, все – попал в окружению. Стелите гроб, я спать пришел… Молоденький мишка оказался шутником, веселым и шубутным, прям как я в молодости. Стал он дразнить своих супостатов... Гребанет лапой клок сена и вниз на волчьи бошки бросит... Сам ворчит довольный, на вроде смеётся а те, там внизу, с азартом шарпают его «подаруночки». Но кому шутки-хаханьки, а кому – слезки-страханьки... Топтыгин, клята его душа, с радостной злостью сбросив несколько охапок с самого краюшку скирды, стал подгребаться к моей головушке горемычной. Шутник, твою мать, гм...кхм...

Чую, еще два-три хапка и мишка долбанет меня по башке седой, да и сверезит к волкам на растерзанию. Бегсти то некуда, я ж не летун пернатый, а казак конятый... Но меня - вояку старого, так просто не возьмешь. Уперся это я руками в под своего гнездовища, кое-как приспособился, и как только Михась начал разворачиваться за очередным оберемком сена, изо всех сил ковырнул обоими ногами его со скирды. На вроде как жеребец лягнулся… Тот, весь в сене и трухе, свалился, как черт в курятник, в самую гущу волчьей стаи. С переполоху, волки, изначаль брызганули в стороны, но потом, увидев совсем близко желанную добычу, ринулись к нему. Мишка, однако, был уже на ногах. Рявкнул баском, врезал одному-другому по мордасам и дал деру. Волчья стая с воем и гвалтом покатилась по дороге вдогон…

Сижу я значится и мерекаю: медведь конечно молодой, пацан еще, но он и есть медведь - хозяин леса, зверюга с понятием… От волков дурных отобьется и возвернется к скирде погутарить с обидчиком. А может, и не вернется: кто знает, какая у него думка… Да только береженого Бог

бережет, а дурня и в церкви бьют… Так что лучше здеся не засиживаться. Взял я ноги в руки, да оставшиеся версты до станицы проскакал таким лихим аллюром, что жеребца – чемпиона завидки бы взяли.

 

Тут уж не до буераков и колючек было… Агафьюшка потом с неделю с одёжы репьи очищала, да в бане из меня колючки боярки да шиповника выковыривала… Утыкан я имя был лучшей ёжика лесного, ажник в паху торчали. А може Агафья придуривалась и делала вид, что из паха колючки

выковыривает, чтоб красотой моей мужчинской полюбоваться...Гм...Кха...

Чот изнова не туды завернул... В обчем долгонько наверное потом этому супостату - мишке в лесу икалося от моих слов "ласковых" про него... Чтоб пусто ему было...

 

Дед Матвей довольный хохотом дружка Семы и интересом ребятишек, достал из костра уголёк, прикурил махру в огромной козьей ножке и смачно, со всхлипом затянулся горьким дымом. Лошади, по-прежнему, с хрустом рвали зубами сочную луговую траву, а мы с нетерпением ждали очередных рассказов старых казаков...