Лес потерял прозрачность, позеленел. В погожий день берёзовые пряди так густо переплетаются с солнечными лучами, что кажутся золотистыми, весёлыми — купаются, играются в ласковом ветре, танцуют вокруг белоснежных стволов. Столбик термометра вновь подскочил до тридцати градусов: мягкий порыв упругого ветра, и... взмыла черёмуховая волна, окатила травы чешуйками лепестков, и затрепетали в её шлейфе, закружились лесными эльфами бабочки! Мимолётная феерия...

Облетают пока единичные черёмухи, первыми расцветшие на солнцепёке, самые сильные, привольно-раскидистые.

Сочная молодь дягиля заполонила берега. Иные побеги успели вымахать выше метра, раскинулись шатрами отборных листьев, гонят из-под земли новую поросль. Другие травы тоже растут, стараются. На большой поляне у центральной лестницы желтеют крупные, как одуванчики, цветы мать-и-мачехи — в иных местах она давно отцвела, а здесь только проснулась. Всюду ёжатся заросли весенней крапивы, бойко напирают на прошлогодние сухопарые стебли, ещё немного, и они, подкошенные, упадут, а пока пугалами топорщатся.

Вдоль центральной дороги среди трав красуются синие разводья медуницы, щедро набрызгано лютиков, фиалок, жёлтых хохлаток — сиреневых уже не видать. В тени западных склонов на тёмной подстилке светятся нежные ключики-первоцветы.

По асфальту дороги поползли великолепные скарабеи: угольно-чёрные, крупные, с виноградину, выпуклые, блестящие, со щёточками на коротких усах. Брюшко и сильные лапки неоново-синего цвета. Этих нарядных жуков всегда хочется взять на ладонь, рассмотреть и перенести через дорогу, спасти от гибели под колёсами машин, под ногами туристов. К счастью, любители природы стараются на них не наступать — эти жуки, действительно, настоящее украшение лесной подстилки и, конечно, серого асфальта!

Цветёт в логах лесная смородина пузырьками на гроздочках, стебли малины только-только выпускают летние побеги. На солнечных склонах встречаются настоящие заросли роскошных плюмажей марьина корня, набравшего тугие бутоны. Ярко-бордовые стебли кустарника свидины украсились бантами светлой листвы.

Шумно махая крыльями, гулко крухая, в голубоватом небе, подбитом лёгкими перьями облаков, пролетел вглубь тайги крупный ворон.

С голых веточек ольхи свисают длинные серёжки, над ними первыми мотыльками расправляются плотно гофрированные молодые листочки, на некоторых ольхах этих мотыльков уселись дружные стайки. В солнечном свете золотятся завитки рябиновых листьев на концах сероватых ветвей, пока ещё голых. Зато таволожник снизу доверху укутан мелкой листвой и готовится подхватить эстафету цветения у черёмухи.

Летящими прыжками перенеслась через дорогу огненно-рыжая белка. Лишь возле пушистого хвостика кружевными штанишками сохранилась зимняя шубка.

Королева сейчас в тайге черёмуха. Не такая рясная цветом, как садовая, но нисколько не менее ароматная. Она цветёт на припечках по всей долине, цветёт у скал, цветёт в распадках склонов, а в тенистых местах и под пологом высоких деревьев только-только ещё распускается.

Долина до самых краёв залита черёмуховым благоуханием, отовсюду воздушными родниками стекаются на дорогу ароматные русла, к вечеру переплетаются с влажными струями речного воздуха, чередуя прохладу с благоуханием... Приобщиться черёмуховой симфонии приходит множество любителей природы. До самой ночи гуляют по дороге люди разного возраста, влюблённые пары. Прекрасные весенние пейзажи днём и ночью озвучены хрустальными переборами Лалетины, мягким шелестом ветра в зелёных кронах и напевами певчих птиц. Всякий миг этого праздника полон гармонии и тихой радости единения, наслаждения и покоя...

В любовании цветущей долиной незаметно пролетело время, солнце спускалось за холмы, но я решила подняться, посмотреть, какие цветы украшают район центральных скал.

Где-то в далёком логу закуковала кукушка и тут же умолкла. Но почти сразу из ближнего лога раздалась ответная песенка, окатила тайгу ритмичными переливами простенького «ку-ку». Как старинные ходики, завелась кукушкина песня, долго звучала над лесом, который будто примолк, вслушиваясь в перезвон наговора.

На середине подъёма Пыхтун с некоторых пор стоит, как сиденье, высокий спил огромной сосны. Но отдыхающих туристов я на нём не встречала, а вот бурундуки здесь завсегдатаи: на обрубке частенько подсыпано семечек. Вот и сейчас бурундук, красуясь пушистым хвостом и трёхцветной полосатой спинкой, набивает щёки угощением. Завидел меня, немного отбежал вперёд, остановился, вынул одну семечку, расшелушил, сгрыз, быстрым движением умыл мордочку, ещё отбежал, достал из защёчного мешка другую семечку, снова скушал. Видимо, утолил голод и рванул в траву, к своей норке, прятать запасы, да поскорее вернуться, перетаскать оставшуюся снедь.

Чем выше к скалам, тем меньше в лесу встречается цветов: только пушистые шарики ветреницы с облетевшими лепестками над тремя ажурными листочками полупрозрачным ковром устилают склоны. Здесь не щедрое многоцветье Лалетины, вокруг суровая тайга с огромными скалами над горизонтом. Однако от Пыхтуна темнохвой сменяется сосновым бором, и к Первому столбу поднимаешься по светлому лесу с золотоствольными соснами. Именно такие могучие деревья любил изображать русский художник-пейзажист И. И. Шишкин.

От Первого столба к другим скалам расходится множество живописных тропинок с переплетением окаменелых между камнями корней над выбитой в плотную глину землёй. Рядом с набитыми тропами по рассыпчатым мшанникам валяются сосновые шишки, стелится черничник, преет валежник, точат обломанные ветки, поросшие мочалами голубоватого лишайника. Много вокруг исполинских пихтовых кольев красно-бурого цвета. Беспощадный вредитель-короед, уссурийский полиграф, продолжает опустошительный набег на сибирскую тайгу. К сожалению, с каждым сезоном всё нагляднее следы его экспансии. Всё больше багряных пихт, что, как стойкие солдаты в огне, умирают стоя...

Но стоило мне шагнуть на тропинку между Дедом и Перьями, как вновь попала в цветущую весну! По хребтику рассыпались, словно из запасного лукошка, белоснежные ветреницы и лимонные хохлатки. Этот склон постоянно в тени, и только сейчас пробудились яркие первоцветы.

Возвращаюсь обратно. По камням носятся бурундуки, тянутся лианы княжика с бутонами вот-вот готовых раскрыться цветов.

Спускаясь по лестнице к Пыхтуну, набрела на роскошную ветку лиственницы, светящуюся в заходящем солнце, словно усыпанную призрачно-зелёными лучиками, от которых исходит сияние, размывающее углистые стволы и жёлто-зелёные просветы...

Где-то вдали заухала часто-часто глухая кукушка, добавляя сказочности вечернему пейзажу. Можно подумать, что бурчит какая сова или филин, но мерное «ху-ху» упорно повторяет мелодику привычного уху кукования.

Спускаясь вниз по черёмуховой реке, задержалась у Лесного театра имени Михи Тайгиша: возле широкой, как настоящий стол, кормушки собирала семечки уточка. Кто-то оставил горсть зёрен, и она, неспешно переваливаясь, увлечённо их лущила. Уточка кормилась так близко, что можно было до неё дотронуться, погладить, но я решила её не пугать и хорошенько рассмотреть. Вроде скромно окрашенная птица, однако сколько в ней прелести! Налюбовалась утиными глазами, украшенными длинной волной чёрной подводки на восточный манер, отливом антрацитово-синих зеркалец сложенных крыльев. Бока уточки заметно светлее пёстрой шеи. Окантовка и нижняя часть клюва в цвет оранжевых лапок. Доклевав семечки, уточка пискнула, присвистнула, с шумом оттолкнулась от земли и, хлопая крыльями, полетела в сторону Енисея.

В наступающих сумерках аромат черёмухи становился почти осязаемым. Казалось, можно ладонями зачерпнуть и напиться...

 

23.05.2017