«Группа крови на рукаве,

Мой порядковый номер на рукаве,

Пожелай мне удачи…»

(Группа «Кино»

Виктор Цой)

 

…Полуразрушенная Пальмира светилась в лучах восходящего солнца.

Ветер под утро совсем унялся, и, казалось, вечный покой и умиротворение вновь возлегли на древние и новые развалины этого города.

Было так тихо, что шебуршание лап юркой ящерки, снующей среди полузасыпанных песком камней, казалось громким скрежетом...

Возле одного такого камня, прислонившись к нему спинами, сидели четыре человеческие фигуры, закутанные в серые-желтые бесформенные накидки. Вернее, сидело трое. Четвёртая фигура полулежала – и, казалось, тоже была высечена каким-то неизвестным скульптором из камня. Высечена когда-то, давным-давно. И вот только сейчас её вытащили на поверхность, чтоб она увидела солнечный свет…

В декабрьском прохладном глубоком небе невидимый самолёт неспешно рисовал белую ровную дугу – от горизонта до горизонта.

- Дверь закрыл но – зыбко всё, – вдруг прошептала ожившая скульптура. – Замка-то нет. Придётся замок этот искать. Да и того ещё, кто двери любитель открывать почём зря… Мать его!..

Полулежащая фигура привстала – и тут же со стоном привалилась к чуть тёплому каменному блоку.

- Да-а, неслабо меня приложило там. Чуть было не раскрылся. Да с такой птичьей фамилией!.. А уж сколько раз помирал – и не сосчитать… Ох, эт не по городам и весям шастать… Удружил мне Юрка! Манул, брат, ты-то сам как?

- Да что старому монаху сделается… На, брат, попей. Полезная вещь. Только у нас в монастыре и умеют делать такое.

Одна из фигур выпростала руку из под серо-желтого покрывала и протянула стонущему человеку тыквенную фляжку.

Тот отпил. Крякнул. Отпил ещё. Потом понюхал. И удивлённо посмотрел на своих спутников.

- Нам же алкоголь нельзя?

- Не беспокойся, Бродяга. Это не алкоголь. Это – сома. Его ещё Индра людям даровал…

- Ну. Раз Индра, тогда, что ж – я не против ещё пары глотков.

- А больше там уже и нет. Она появляется в этом сосуде только тогда, когда в ней есть нужда. Вот как сейчас. В строго определённом количестве. Хотя в наших подвалах её бочек сто хранится – никак не меньше. А на каждой бочке – по вот такой тыквенной фляжке лежит…

- Надо же, я и не знал про ваши закрома…

- О них вообще почти никто и не знает. Такой вот обычай – если можно так сказать…

Люди в накидках помолчали.

Потом все резко и одновременно встали.

На западе, почти у самого горизонта, лёгкое облачко вдруг начало деформироваться – будто кто-то защипнул верхний клубящийся белыми волнами край и потянул вверх… Через пару долгих минут вместо облака вдали колыхалось что-то знакомо ажурное, устремлённое в небо…

- Ну, вот и подсказка от Хранителя.

- Значит, в Париж нам. Ну что ж – «увидим Париж – и умрём», да?

- Типун тебе на язык, Бродяга. Думай, что говоришь.

- А что думать-то. Там сейчас что ни неделя – то взорвут что-то, то стрельбу из автоматов устроят, то людей машинами давить начнут. Романтика!.. Ну, ладно, ладно… Шучу. Ну, держитесь за меня. Поехали-и-и…

 

Прилетевший откуда-то из-за дальних холмов снаряд разнёс вдребезги тот самый древний камень, у которого всего минуту назад стояли четыре фигуры в серо-желтых, под цвет пустыни, накидках.

Испуганная ящерица быстро юркнула в расщелину между древним алтарём неизвестного бога и полуобгорелой кривой танковой башней, непонятно каким образом очутившейся на этом месте…

Последний декабрьский день 2016 года начинался очередным артиллерийским обстрелом терпеливых тысячелетних руин…