Всякий день обновляется долина Лалетины. Ещё недавно лишь ослепительно-жёлтые «корзинки» калужниц привлекали внимание, а сегодня поражает воображение богатырская зелень борщевиков. Напористо вспахивают берега налитые стебли с мотыгами упакованных листьев: раскидистые «молочные росточки» соизмеримы размерами со средним ведром. Борщевик — очень быстрорастущая трава, день и ночь мощные корни тянут из влажной земли воду, и за лето отборные гиганты с «укропными» зонтиками вытянутся намного выше человеческого роста.

В это же самое время, когда просыпаются борщевики, поразительной скульптурностью удивляет новорождённая чемерица. Словно утолщённые наконечники пик высотой с ладонь, туго закрученные её листья победно протыкают лесную подстилку. Глядя на них, вспоминаешь зубы дракона, которые сеял аргонавт Ясон — именно так эти всходы и должны были бы выглядеть. Зубы дракона от чемерицы имеют салатовый цвет и, как молодые борщевики, на тёмной земле заметны издалека.

Значительно скромнее поросль лопухов, крапив, ясноток, манжеток, репешков, борцов, дельфиниумов и других трав, все и не перечислишь. Однако любое растение, даже обычный пырей, достойно наблюдения, описания и красиво по-своему. Чем пристальней знакомишься с природой, тем лучше в ней себя понимаешь, проникаешься радостью земного странствия и чудом метаморфоз, удивительных и неповторимых.

Всё в лесу на глазах растёт, цветёт, на все лады зеленеет. Сумасшедший ветер принёс тепло и утих, и сразу появились разные насекомые. На цветочных полянах множество пчёл, удивительных мух и жуков, увесистые шмелихи сгибают до земли нежные первоцветы. Да-да, именно шмелихи! Только шмелихи доживают до весны, чтобы возродить род. Это они такие крупные, в два-три раза крупнее рабочих шмелей, которых им предстоит вывести.

Мириады рыжих лесных муравьёв снуют по лесной подстилке, шустрят бегучие пауки, в воздухе мельтешат рои мошек, которые могут заинтересоваться блеском твоих глаз, и приходится их отгонять, первые комары-пискуны летают пока неназойливыми мотыльками. Слепням и мокрецу ещё не время. А вот клещи, переносчики клещевого энцефалита, давно на тропе войны, но своевременные прививки вполне решают угрозу заболевания, позволяя любоваться весенней природой без травматических переживаний.

И прелести леса не убывает, наоборот, именно сейчас, именно в этом неугомонном разнообразии тайга благоухает травами и цветами, наполняется звуками и даже вкусами! У лиственниц наросла нежная хвоя, чуть кисловатая — попробовать, пока хвоинки не загрубели, это как причаститься к летней тайге. Но лиственницы растут над долиной, а вдоль тропинки между хребтом и речкой, заросшей черёмухой, ивами и вербами, изобилие калужниц, хохлаток, брызги лютиков, соцветия медуницы, дружные семьи фиалок — жёлтое и синее на зелёном.

Ключики первоцвета весеннего уже покинули долину, отворили лето и снова попрятались. Выше, по тенистым логам, ещё можно будет какое-то время встретить полупрозрачный цветок, словно родившийся из весеннего льда и солнца, но встретить совсем ненадолго.

Ветреница, что раньше всех украсила белоснежными звёздочками буроватую подстилку, в устье Лалетины уже отцвела, но радует свежестью в тех местах, куда весна только заглядывает. Ещё месяца полтора будут просыпаться Саяны, а на Столбах подснежники-эфемеры (цветы с коротким циклом развития) в самых тёмных логах отцветут через пару недель.

Под легчайшим солнечным ветром качаются венчики первых цветов, и над ними ныряют, взмывают, танцуют в одиночку и парами бабочки: лимонницы, пёстрые крапивницы, траурницы со светлой оборкой! Но всех нарядней павлиний глаз, и как чудесно, что именно эта бабочка вдоволь позволяет собою налюбоваться — любит отдыхать на прогретой земле, брёвнах и камнях.

Один павлиний глаз выбрал для солнечных ванн роскошное перо перезимовавшего страусника, и долго на нём отдыхал, похожий на изысканную драгоценность, выложенную на тёмно-шоколадной бархатной драпировке... Прекрасное на прекрасном... Смотришь и забываешь дышать: папоротник с рассыпчатыми кудрями своей красотой подстать мимолётному гостю.

Вылетели первые белянки. Ни одна не хочет остановиться! Неугомонные особы — мечутся кругами, зигзагами невысоко над землёй. Но к одной белянке, облюбовавшей лютик, удалось подобраться и хорошенько в профиль её рассмотреть: нижние крылышки цвета светлого воска, мелаллом сверкают булавы на тонких усиках, тельце и ножки слегка присыпаны голубоватой пудрой — облик неброский и элегантный.

Появились первые мотыльки. Самые нарядные — ярко-голубые. Как жаль, что они не размером с траурницу, вот была бы красота небесная — не земная! Но и маленькие, они довольно прелестны.

Надо ли говорить, что весь этот праздник непрерывно озвучен птичьими трелями.

Не спеша продвигаюсь по тропинке, на каждом шагу что-то окликает, хочется всмотреться, вслушаться, надышаться...

Вот сбоку, с тёплого корня, шоркнул под прошлогодние листья маленький дракончик (ящерица прыткая) самого весеннего цвета — салатовый, узкая спинка прострочена тёмным пунктиром.

Наконец добралась до Чёртова пальца, остановилась и любуюсь скалой на фоне синего неба с полупрозрачными облаками. Здесь тоже сюрприз: на вершине скалы отдыхал чёрный коршун. Завидев меня, расправил огромные крылья (размах полтора метра), взлетел и, развернувшись без единого взмаха, исчез за склоном.

В районе лесостепи эту птицу обычно наблюдаешь, как маленький парящий силуэт. В последние годы чёрные коршуны — обычные обитатели Красноярска, особенно на окраинах, здесь их можно увидеть довольно близко, но встреча в дикой природе неизменно настраивает на лирический отклик.

В это время над Чёртовым пальцем проплывало тончайшее облако. Словно зацепившись о пышные сосны на хребте, оно собралось в мелкие складки. И кремовая скала, подкрашенная ржавчиной накипных лишайников, голубоватой зеленью степных трав на полках, зарослями кустарников по щелям, тоже казалась как бы присобранной неровностями, их тенями и полутенями. Соприкасаясь, скала и небо словно перетекали, продолжая фактурой друг друга, и на мгновение мне показалось — это не коршун, а я вижу себя с утёса: маленькая цветная фигурка на ниточке-тропинке в долине таёжной речки, усыпанной бисером весенних цветов.

Берёзы в тайге без листвы, но окутаны дымчатой зеленью. По пути встретилась рухнувшая со склона высокая берёза. Лохматым земляным блином выворочен огромный корень, широкая крона легла на тропу — продолжают падать живые деревья, повреждённые недавним снегопадом.

Ветви берёзы на концах струятся пушистыми мужскими серёжками, а над ними, из почек повыше, к солнцу тянутся миниатюрные женские, бережно, как створками раковины, обёрнутые парой листочков, присобранных и смолистых, с едва различимым дегтярным запахом.

А как пахнут цветы? Первоцветы невысоки, ими просто любуешься — чтобы различить аромат, надо либо превратиться в шмеля, либо сорвать.

Медуница... Нет, мёдом совершенно не пахнет — просто травой! Сильнее всех благоухает жёлтая хохлатка: благородный, густой, чётко выраженный аромат. Дыхание ветреницы едва уловимо: оттенок весны, но с различимой цветочной нотой, не травяной.

Запах тайги сейчас создают почки и смолы, растущие травы. Вот-вот зацветёт черёмуха и долина Лалетины превратится в ароматный шлейф, особенно восхительный в сумерках.

Неожиданно моё внимание привлекла карминно-красная бусина, резво перетекающая по веткам таволожника. Божья коровка! Крупная, лаковая — коровка семиточечная: на каждом крылышке по три точки и одна над головой, эта коровка носилась по веточкам, как заводная, искала поживу, но ничего на таволожнике не нашла, побегала и улетела.

Таволожник — местное название красивейшего кустарника спиреи. Он только-только выпускает розетки листьев, в которых уже притаилась кипень будущих соцветий.

По кустам таволожника тянется белёсая ...проволока? Откуда ей взяться? Пригляделась: это стебли княжика — удивительной красоты таёжной лианы. Из суставов веточек уже проклюнулись стрелки будущих побегов с зародышами бутонов прекрасных ниспадающих цветов, лепестки которых будут колыхаться от малейшего ветра.

Прошла ещё несколько шагов: на тропе лежит крупный сухой опёнок, чёрный, крепкий, чуть поросший красивым лишайником пармелией, похожим на ягель (олений мох). Скорее всего, опёнок заготовила белка, укрепила в развилке берёзовых веток, да не съела. При ударе берёзы о землю гриб выпал из укрепа и теперь, никому не нужный, валяется — вокруг вдоволь сочных кормов. Интересно, сколько хранятся подобные запасы на деревьях?

Чем дальше в лес, тем чаще на солнечных склонах, среди сосен, берёз и таволожника, встречаются дружные бордовые побеги марьина корня с пышными фестонами красно-зелёных, ещё неразвернутых листьев, в которых прячутся плотные шарики тёмно-изумрудных бутонов. Пион уклоняющийся — один из самых ароматных и крупных таёжных цветов, диаметр чашечки может достигать 10-ти сантиметров, и скоро можно будет любоваться этим благоуханным чудом природы.

В конце тропинки вновь встретила высоченный завал: упала огромная осина с блестящим оливковым стволом. На ней ни единого листочка, серые ветки унизаны крупными чешуйчато-пятнистыми почками на гофрированных шейках. В каждой почке, как в колчане со стрелами, упакованы скрученные листья, проложенных шелковистыми нитями. С веток обильно свисают длинные серебристые серёжки.

Для продолжения пути пришлось обойти дерево, спуститься почти к воде, пробираясь между кочек, прошлогодних стожков, украшенных яркими ёжиками молодого пырея.

Среди кочек притаилась небольшая куртинка крошечных жёлто-зелёных лилий размером с ноготок — гусиный лук — остролистная травка ростом с ладошку, усыпанная кулончиками и звёздочками цветов. Словно попала в сад лесных эльфов, настолько очаровательны эти лилии!

Оглянулась... Не уйти с лалетиных берегов! Торчат из влажных мхов и прошлогоднего мусора стерженьки (в аккурат размером со стержень авторучки) хвоща полевого в ювелирных браслетиках будущих «иголок». Выглядят, как не от мира сего: какие-то техногенные травки, взращённые по математическим технологиям — хоть линейкой и транспортиром их измеряй, настолько графичны!

Наконец, добираюсь до экологической тропы. На мостике над Лалетиной молодая девушка медленно исполняет плавные упражнения цигун — окатывает себя волнами энергии неба, солнца, реки, земли, деревьев и трав... Глядя на это гармоничное зрелище, веришь, что человек задуман как венец природы и щедро одарён изначально. «Небесные ворота щедро открыты для раздачи подаяний, и нет на пути к ним толпы». Чжэн-Дао-ке.

На обратном пути я обращала внимание уже исключительно на животных. Большинство встреч с ними случается именно на экологической тропе, поднятой над землёй и огибающей центральную дорогу. Здесь развешано множество кормушек, круглый год привлекающих обитателей заповедника. Если идти медленно, внимательно вслушиваться и вглядываться, можно встретить очень многих животных.

Вот кто-то тёмный, крупный, с кошку размером, мелькнул от кормушки через деревянную тропу, ловко, в один прыжок, взметнулся на дерево, за ствол спрятался и следит... Мордочка светленькая, сам тёмный, как и его пушистый хвост. Соболёк! Не так часто удаётся с ним встретиться и понаблюдать. Очень любопытным оказался зверёк: спокойно улёгся в развилке огромной, в два обхвата, сосны, по дороге люди идут, громко разговаривают, ему хоть бы что! Со мной в прятки играет: опустит мордочку — не видно его совсем, сливается с корой, поднимет — глазки блестят, ушки торчат. Но на дереве, если заранее не подметить, ни за что его не увидишь, настолько он сливается со своей средой обитания.

Прошла метров сто: по склону гуляют две курочки — рябчики. Петушок покрупнее, попестрее, с небольшим хохолком, увидел людей (нас собралось понаблюдать четыре человека) и сидит на бревне, посматривает внимательно, а курочка продолжает кормиться, что-то собирать с подстилки, видимо, насекомых, а может, какие ростки. Мы тихо стоим, до рябчиков метров десять, они не боятся, не улетают, их можно фотографировать, но петушок так и охранял свою курочку, за ней потихоньку шагал, на еду не отвлекался. Интересно, что рябчики — моногамные птицы.

У одной из кормушек трудился самец белки, крупный, чёрный, с пушистыми широкими кисточками на ушках, в серебристой накидке — остатки зимней шубки. Кормушка была полна кедровых орешков, белка собирал их в рот и мчался большими прыжками на склон, закапывал в землю, был очень занят, спешил, пока угощение не обнаружили другие любители орешков.

Деревянные мостки экологической тропы возвышаются над левым берегом Лалетины, с них очень удобно любоваться извилистой речкой, слушать музыку лесной воды. Но что это плещется между завалами?

Кряква купается! Лалетина не Енисей, нырнуть в неё невозможно, так уточка отыскала поглубже проточную заводь, и давай трепыхать крыльями, как другие птицы в воде, только дополнительно останавливается, клювом воду набирает, поплёскивает на спину, «натирает» ею перья, и вновь трепыхаться — брызги так и летят!

Накупалась, выбралась на мелководье, стала трясти крыльями, охорашиваться клювом, хвостом из стороны в сторону шевелить. Потом долго сидела в воде с растянутым веером хвостом.

Подхожу к «Лесному театру имени Михи Тайгиша», уже поздно, солнце скрылось за холмами, ни одного туриста вокруг, ларёк с продовольствием закрыт, а на «заднем дворе», бок о бок разгуливают, как близнецы-братья, три довольных селезня кряквы. То в речке плавают, то по бережку ходят, пасутся на натуральном корме. Видно, что утки прижились в этом месте. Под полками достаточно места для укрытия, туристов всякий день много, все рады с утками поделиться, никто их не гоняет... Курорт! Утки почти ручные, очень украшают популярную площадку.

На переходе деревянной тропы через асфальт носились, играли в догонялки два молодых бурундука с неопушёнными хвостами и по-птичьи мелодично попискивали: «Брун, брун, брун!»

И точно, всю ночь, до утра, был дождь — бурундуки перед дождём поют свою песенку.

 

11.05.2017