Сквозь призму времени

 

1900 год

Тёплый летний день близился к вечеру. Девушки пили ароматный чай, не особенно налегая на яблочный кекс. Молодой человек был несколько растерян: ему очень нравилась младшая княжна Полянская, совсем девочка еще, но какая-то внутренняя сила в ней уже чувствовалась. А глаза… Он никогда не видел таких глаз – зелёных в крапинку.

- Алексей, сыграйте, пожалуйста, - сказала старшая - Маша. – И где вы только научились так играть на гитаре?

- Пожалуйста, граф, - поддержала младшая - Лиза.

- Конечно, дорогие мои княжны. Но с одним условием: Лиза нам споёт. Сейчас схожу к лодке, принесу гитару.

Девушки кивнули. Лизе не терпелось пошептаться с кузиной. До молодого человека доносился девичий разговор, и он улыбался: так приятно было слышать то, о чём говорили девочки.

- Маша, Маша, ты заметила, как он на меня посмотрел. И спеть попросил. Скажи, ведь это что-то значит?

- Лиза, ты не о том думаешь, тебе всего тринадцать лет.

- Маша, тебе самой нравится граф Панин. Ну, сознайся, сознайся. Я же вижу, что ты строишь ему глазки…

- Лиза, перестань говорить ерунду. А граф скоро уедет в Петербург - в школу юнкеров. Так что не обольщайся, Лизонька.

Лиза нахмурилась. Подошёл Алексей, сел на траву, настроил гитару. Струны зазвучали сначала жалобно, потом призывно. Темп нарастал. Девушки слушали заворожено. Потом Алексей заиграл известный романс, Лиза пела, а он отгонял странные видения и запрещал думать себе об этой девочке как о женщине. Но когда тебе шестнадцать лет, разве можно не мечтать о запретном? Он стряхнул наваждение, отбросил греховные мысли.

- Ну что, княжны, пора бы двигаться на бал, не зря же мы так вырядились.

- Граф, а правда, что вы скоро уезжаете? – Лиза поправила локон причёски, сооруженной специально для костюмированного бала.

- Да, правда. Моя мечта – быть военным. Поэтому сначала школа юнкеров, а потом – в офицеры. Мы живём на рубеже веков. Представляете, сколько интересного ожидает нас впереди?

- А что будет с нами? Алексей, вы сможете взглянуть сквозь время? – спросила Маша.

- Я не провидец, но попробую. Вы, Маша, скоро выйдете замуж за какого-нибудь соседа-помещика, родите детей. Вы будете верной женой и хорошей хозяйкой в поместье, - граф улыбнулся.

- А я? – Лиза внимательно посмотрела на молодого человека. – Вы же понимаете, я никогда не буду хорошей хозяйкой поместья.

- Да, Лиза. Мне кажется, что вас закружит во времени. У вас в глазах чертики прыгают. Вам поместья будет мало.

- Вы правы. Я тоже уеду в Петербург. Может, мы с вами когда-нибудь там встретимся?

- Всё возможно, Лиза, всё возможно, - Алексей подхватил гитару. Девушки собрали оставшуюся еду и посуду в корзинку для пикника. – А теперь все в лодку – и на бал, пока ваши родители не успели обеспокоиться. Будем изображать чопорных англичан. Я надеюсь с вами потанцевать – просто не могу отказать себе в таком удовольствии.

 

1905 год

Граф Панин шёл вдоль Гостиного двора, размышляя, куда бы ему податься вечером, когда увидел карету, запряжённую четверкой вороных. Но его привлекли не столько кони, сколько женщина, сидевшая в карете. Он пригляделся. Точно, не ошибся. Княжна Маша Полянская. Граф поклонился и заговорил:

- Марья Андреевна, простите, вы меня узнали?

- Граф Панин, конечно. Как не узнать друга детских игр? Очень рада вас видеть.

- Вы теперь в Петербурге?

- Да. Вы тогда почти угадали. Я вышла замуж, только не за соседского помещика, а за его брата. С ним и уехала в Петербург. После январских событий Государь взял его на службу. Я теперь княгиня Луховицкая.

- Рад за вас. А…?

- Не продолжайте. Я знаю, что вы хотите спросить. Она в Петербурге. В шестнадцать лет сбежала из дому, поэтому у нас в семье не принято говорить о ней.

- Где её найти?

- Ищите там, где собираются поэты, только не те, что были ранее, а очень странные. Их много стало после январских событий. Я в таких местах не бываю, - она понизила голос. – Её видели в бывшей кондитерской на Мойке.

- Спасибо, Марья Андреевна. Рад был повидаться, - Алексей откланялся.

В кафе граф Панин еле нашёл свободное место. Было шумно, за соседними столиками громко переговаривались странные люди, непривычно одетые. Изредка они поднимались на сцену и, завывая, читали какие-то непонятные вирши. На него никто не обращал внимания. Он уже было подумал, что попал не туда, где можно встретить Лизу. Но тут заиграла музыка, и на сцену вышла она. Граф загляделся. Это была уже не та восторженная девочка. И хотя волосы были подстрижены под пажа, она стала ещё красивее. Несколько необычное обтягивающее платье подчеркивало формы.

Между столиков ходила цветочница. Алексей купил букетик фиалок и подошёл к сцене. Как только Лиза закончила петь под бурные аплодисменты, граф протянул ей цветы. На лице княжны Полянской можно было прочесть все эмоции – от удивления до нескрываемой радости.

Она легко спрыгнула со сцены и оказалась в его объятиях. Эту ночь и ещё три дня и три ночи они провели вместе. Ему казалось, что все эти пять лет, когда не видел Лизу, мечтал об этой встрече, об этих днях и ночах.

А потом его срочно вызвали в полк.

 

1910 год

Так получилось, что целых пять лет граф не был в Петербурге. После соглашения между Великобританией и Персией о противодействии российским планам на Ближнем Востоке графа Панина в составе небольшой группы российских офицеров направили наблюдателями в Персию. Он думал, что его тегеранские приключения продлятся недолго, но задержался в Персии на пять долгих лет. И лишь после отставки правительства Сепахдара граф Панин получил приказ вернуться на Родину.

Все эти пять долгих лет и в минуты отдыха, и в минуты опасности Алексей мечтал о Лизе. А как только вернулся в Петербург, сразу отправился в бывшую кондитерскую на Мойку. Там почти ничего не изменилось: всё также шумно, и также люди, считавшие себя поэтами, завывали свои вирши со сцены. Алексей ждал, когда же выйдет Лиза. А её всё не было. Граф увидел посетителя, показавшегося смутно знакомым. Было такое впечатление, что он не переодевался все эти пять лет, во всяком случае, широкая рубаха явно та же самая. Алексей тронул мужчину за плечо.

- Скажите, любезный, а поёт ли здесь Лиза Полянская?

- Здесь никто не поёт, - заносчиво ответил поэт. – Это храм поэзии. Хотите, я прочту вам свои стихи?

- Извините, любезный, как-нибудь в другой раз. Я ищу Лизу.

- Я помню, красивая девушка, но не поэтесса. Так её уже лет пять здесь нет. В одночасье пропала и не появлялась больше.

Алексей подошёл к дому князей Луховицких. Дверь открыл камердинер. Граф представился и попросил доложить о его визите княгине Марье Андреевне.

Хозяйка встретила его холодно. «Кто бы мог предположить, что та деревенская девочка, которая просила предсказать ей судьбу на пикнике, из непосредственной княжны превратится в холодную надменную княгиню», - подумал Алексей.

- Хочу засвидетельствовать вам своё почтение, княгиня. Не подскажете ли мне, как найти вашу кузину.

- Извините, граф, в нашем доме не говорят о ней, - на минуту холодность исчезла из её взгляда, и она почти шёпотом добавила: – Поезжайте в поместье, граф. Это всё, что я могу сказать.

В поместье мать Лизы встретила его радушно, напоила чаем с вареньем, расспрашивала о его службе. О Лизе говорила неохотно.

- Дочь моя живёт в Европе. То в Париже, то в Германии. Работает в газете. Я не очень разбираюсь в политике, знаю только, что она вместе с какой-то Кларой Цеткин за права женщин борется. К сожалению, семья с ней не общается, - в это время в комнату вбежал мальчонка лет четырёх-пяти, графиня обратилась к нему, ни в силах скрыть нежность в голосе. – Николенька, у нас гость, иди к няне.

В комнату вошла няня и увела мальчика. Алексей не стал расспрашивать графиню о нём. И так было ясно, что это сын Лизы. Возможно, даже наверняка, и его сын тоже. Или не его? Незаконнорожденный. Внутри всё сжалось: неужели у него есть ребёнок? Он был готов жениться, признать мальчика. Но где искать Лизу?

А потом опять Персия. И Великая война, которую граф Панин встретил в звании штабс-капитана.

 

1915 год

Варшаву пришлось сдать. Штабс-капитан Панин злился, но приказ есть приказ. Они с князем Кириллом Зубовым отвечали за отход своего полка.

- Что голову повесили, граф?

- Что-то не вяжется с этой войной. Весь мир воюет, а мы всё больше отступаем. Не нравится мне это.

- Вы прокламаций начитались, которые среди солдат гуляют? Помните о присяге Государю, граф.

Обозы тянулись на восток. Офицеры проверили, не осталось ли в штабе документов. Потом сели в телегу, управляемую денщиком, и отправились догонять колонну. Пули засвистели неожиданно, видимо авангард немцев заходил в опустевшую Варшаву. Денщика скосило сразу, а Алексею пуля прошила грудь. Сильно жгло, но он был в сознании. Лошадей понесло, телега мчалась со скоростью, которую только могли развить взбесившиеся лошади, пока не перевернулась. Алексей сам идти не мог. Князь Зубов буквально тащил его на себе.

- Бросьте меня, князь, - молил Алексей.

- Я русский офицер, и этим всё сказано, - это были последние слова, что услышал граф Панин прежде, чем впасть в забытье.

В горячечном бреду ему мерещилась Лиза. В белом фартуке и белой косынке сестры милосердия, она вытирала ему пот со лба и губы смачивала водой. Он слышал её шёпот:

- Алёшенька, родной. Врач вынет пулю, и ты выкарабкаешься. Всё будет хорошо, - она делала ему уколы, и он проваливался в неспокойный сон.

И лишь на операционном столе, перед тем, как вдохнуть пары эфира, он на короткий миг пришёл в себя и действительно увидел Лизу. Попытался взять её за руку и, набравшись сил, спросил:

- Мне важно, вдруг умру. Я хочу на вас жениться. Николенька – мой сын?

- Граф, а вы сомневались? Плод любви наших петербургских ночей. Только сейчас не время. Оставьте эти мысли.

А после операции перед отправкой в тыл Алексей увидел Лизу лишь раз.

- Алексей, будете жить. Скоро война закончится. И начнётся новая жизнь, - глаза княжны загорелись, стали ещё зеленее. – Вот увидите, Алёша, как изменится мир.

А ему хотелось услышать слова любви. Не дождался. Лишь прощальным поцелуем наградила.

Потом продолжились военные действия, дальше – хуже: революция и гражданская война.

 

1920 год

После взятия красными Киева остатки полка, в котором служил штабс-капитан Панин, в жуткой неразберихе прибились к армии Пилсудского. А в октябре воюющие стороны Польши и Советов заключили перемирие. Сослуживцы Алексея разбрелись по свету: кто-то остался в Варшаве, кто-то предпочел Берлин и Париж. И только граф Панин маниакально стремился в Петербург, не мог он привыкнуть к новому названию города. «Найти Лизу, а там, как карта ляжет», - думал он, будучи уверенным – эта женщина в гуще событий. Пришлось снять шинель с убитого красноармейца и с частями Красной армии добираться в тот город, где он был так счастлив. В тёмном вагоне, плотно прижатый солдатами Алексей пытался понять, как белая гвардия сплошь из профессиональных военных проиграла войну этим фанатикам. И не мог найти ответ.

Красный Петербург, вернее, теперь Петроград, встретил неприветливо. Граф сразу отправился к дому князей Луховицких. Он не особо надеялся встретить Лизу, но была хоть маленькая зацепка, вдруг там знают, где можно её найти. Алексей долго стучал. Когда собрался уходить, дверь чуть-чуть отворилась. Камердинер, заикаясь, произнёс:

- Товарищ, здесь никого нет, э-э, ваших.

- Любезный, ты меня не узнал? Я как-то приходил к княгине Марье Андреевне.

- Тише… Хозяева с детьми и тётушкой уехали. Ещё в феврале семнадцатого.

- А мальчик, Николенька, был с ними? А Лиза?

- Мальчик был. Лизу не знаю, - камердинер впустил Алексея в дом и сразу закрыл дверь.

- Какими судьбами, граф? – услышал Алексей знакомый голос. – Вы удачно зашли. Думаю, завтра уже будут эти хозяйничать в доме. И я сегодня случайно здесь.

- Князь, как я вам рад! - Алексей действительно обрадовался князю Зубову. – Как будто в другой город попал.

- Вы попали в другую страну, граф. Не знаю, что собираетесь делать. Надеюсь, примкнёте к нам. И мы вместе будем давить эту чернь красного цвета. Представляете, они живут в моём доме, спят в моей постели, едят из моей посуды. Я теперь злой…

- Я с вами, князь. Но вы не слышали, где сейчас княжна Полянская?

- Простите, не слыхал. Однако нам надо уходить. Пойдёмте, там, где я сейчас остановился, можно погреть воду, помоетесь с дороги – до сих пор не могу выносить амбрэ, - князь поморщился. - Главное, миновать патрули.

Алексей не узнавал город: почти нигде не горели фонари, пустынные улицы, грязь. И только Нева всё также величаво несла свои воды.

Они шли по набережной Елизаветинского канала, когда князь Зубов заметил патруль. Он подтолкнул Алексея в открытую дверь первой попавшейся парадной. Тут же раздались выстрелы. Одна пуля попала князю в ногу.

- Граф, бегите, вдвоём нам не уйти. Вы не знаете, что такое ВЧК.

- Русский офицер своих не бросает. Обопритесь на меня. Я хорошо знаю эти места, выйдем через чёрный ход, а там дворами. Сейчас темно, не найдут.

Князь, сильно хромая, пытался идти быстрее. Они нащупали дверь в полуподвал в какой-то парадной. Было слышно, как по двору пробежали люди.

Алексей подстелил шинель, уложил на неё князя. Зубами разорвав рубашку на полосы, как смог в темноте перевязал рану. Решили, что останутся в этом сыром полуподвале до утра, а там видно будет. Граф сел рядом, иногда проваливался в короткий сон.

А когда слабый утренний свет едва проник в узкую щель, что служила окошком, Алексей совсем рядом услышал голоса. Говорила женщина:

- Они не могли далеко уйти, один ранен, здесь кровь. Осмотрите дом, чердак, проверьте чёрный ход, - звучали отрывистые команды.

Алексею показалось, что он сходит с ума. Этот голос – сильное контральто с хрипотцой он не мог не узнать. Едва затих топот ног, дверь распахнулась, и в проёме показалась Лиза с наганом в руке. Она посветила фонариком. Князь попытался приподняться.

- Вот это да! Князь Зубов. Давно охотимся за вами. Именем революции вы арестованы, - Лиза явно торжествовала.

- Лиза… - Алексей не знал, как себя вести в этой ситуации. – Князь Кирилл ранен, ты же была сестрой милосердия, он человек, которому нужна помощь.

- Алёша? – фонарик осветил Алексея. – Но как? Не время, сейчас сюда придут мои люди. Я их задержу. Бегите. Это всё, что я смогу для вас сделать, - скороговоркой выпалила Лиза.

- Русский офицер, дворянин, бегством не спасается. Проявите милосердие к раненому.

- Нет, Алёша. Он враг. Милосердие к врагу? У вас странные понятия. Алёша, - взмолилась она, - бегите, иначе вас расстреляют.

В углу зашевелился князь Зубов, Лиза направила на него фонарик и увидела в руке револьвер. Она первая успела нажать курок, князь вздрогнул и затих.

- Лиза! – Алексей шагнул к ней и наткнулся на наган. – Вы и меня убьёте? Что с вами стало?

С этими словами граф схватил Лизу за руку. Прижав девушку к себе, попытался вырвать оружие. Она отстранилась чуть, дёрнулась, и прозвучал выстрел. Наган упал на сырой пол полуподвала. Алексей подхватил Лизу. В свете фонарика, который ещё оставался в руке девушки, он увидел её бледное лицо. Только сейчас разглядел чёрную кожаную куртку, красную косынку. И в этом наряде она тоже была красива.

На выстрелы прибежали люди в таких же чёрных куртках, вырвали у него Лизу, связали руки за спиной. Но графу Алексею Панину было уже всё равно: нет страны, которой он присягал на верность, нет больше женщины-мечты, сын далеко. Разве мог он это предвидеть тогда, сквозь время? А теперь пусть расстрел. Больше ничего не имело значения.