С хозяином дома прощались долго. Обнимались, пробуя кто кого пережмёт, у кого первого затрещат рёбра.

- Ладно, медведь, хватит! А то завтра работать не смогу! – губернатор похлопал провожающего по крепкому плечу. Вот ведь как бывает: хозяин когда-то был начальником районного отдела милиции, губернатор – секретарём райкома партии. В друзья друг к другу не лезли, но и не враждовали. Судьба развела в стороны, Михалыч, от секретаря райкома «дорос» до губернатора, Пахомыч, от начальника райотдела взлетел до замминистра. Обращались, по старому знакомству друг к другу, сблизились. После очередной «чистки», Пахомыч был уволен, или, как мягче: с ним «не продлили контракт». Конечно, была возможность остаться в столице, тем более, кое-какую недвижимость за годы службы приобрёл. Но, бывший мент вернулся на родину, купил, с помощью губернатора несколько сотен гектаров землицы. Построил хорошую усадьбу, и лошадок породистых держал, и рыбку в прудах развёл. На шестидесяти гектарах устроил поле для гольфа. На это дело нашлись спонсоры-москвичи, да и свои, местные, олигархи в стороне не остались. Когда обращались хорошие люди, помогал связями, звонками в столицу.

Губернатор с приятелями наезжали попариться, отдохнуть. Это мелкая шпана устраивает баньки с девицами и оргиями. К Пахомычу приезжали погреть кости, помахать всласть душистыми веничками, благо было их заготовлено каких душе угодно: и дубовые, и берёзовые, и липовые, и крапивные, и из экзотических кустарников и растений.

- А где Санёк? – Пахомыч заглянул в окно джипа. Санёк был чуть моложе и губернатора, и хозяина. Работал водителем в милиции, начинал с ПМГ, несколько раз подменял ушедшего в отпуск водилу Пахомыча. На сметливого милиционера начальник РОВД обратил внимание, взял к себе. А когда друг-губернатор попросил надёжного человечка, рекомендовал с чистой совестью: - Бери Санька, не подведёт!

Не подвёл. Сколько лет вместе, в одной машине, ни слова не ушло на сторону. Бывало, журналюги печатали «жаренные» факты, которые были известны только Михалычу и заму, или человеку, считавшегося другом – всё случалось в жизни! Но то, что знал Санёк, за пределы не выходило никогда.

- Внуча у Санька родилась. Дал ему два дня отметить событие…

- А ты кто? - Пахомыч ткнул пальцем в водителя.

- Товарищ генерал-майор! Прапорщик Мелешко!

Мелешко выскочил из кабины, замер по стойке «смирно». Грудь колесом, глазами «ест» начальство.

- Где раньше служил?

- Сначала в вытрезвителе, потом в ОМОНе, последние восемь лет дослуживал в ДПС, сейчас водителем в гараже администрации…

- Ты вот что, Мелешко, когда Санёк выйдет, выбери время, подскочи ко мне, потолкуем! Не возражаешь, губернатор?

Михалыч махнул рукой: - Отпускаю!

- Не обижаешься, что кадры у тебя отбираю? Не обижайся, мне нужны профессионалы, а я, сам знаешь, сколько их вырастил… Мастера! Ассы!

- Как те, что Джеза брали? – невинно спросил Михалыч. Но сдержать улыбку не удалось, да и стоящие рядом заржали так, что встрепенулись щипавшие на лугу кони…

Джез был назначен ещё старым губернатором, Тараканом. После того, как президент «отвернулся» от прежнего «хозяина» и поддержал Михалыча, многие главы районов кинулись к нему с заверением в своей лояльности. Конечно, некоторые головы полетели, а как же без этого! Но основной состав Михалыч оставил.

А почему бы и нет? Работу свою люди знали, дело тянули. А при необходимости замену можно провести не спеша, в плановом порядке.

Какая-то сволота стуканула что Джез «берёт». А дальше все пошло по обычному ментовскому плану. «Поднажали» на коммерсанта, он обратился к главе района с просьбой выделить «клочок» землицы, пообещал отблагодарить. Сразу же написал заявление в УВД. Опер получил в кассе нужную сумму. Все купюры были подписаны краской, видимой только в ультрафиолете. Кроме того, переписал серии и номер каждой бумажки. Вручил деньги коммерсанту. Коммерсант с пачкой денег, чисто по-русски, перехваченной резинкой, зашёл к главе. Переговорили, уточнили детали, попрощались. Джез проводил гостя до двери, предложил «хорошему человеку» обращаться, коли возникнет нужда…

А через пару минут дверь толкнули. Но крепкая, ещё советских времён, она оказалась запертой. Пришлось стучать: «Откройте, это милиция!». Джез открыл. Опера со свидетелями, понятыми, криминалистами, заполнили кабинет.

- Гражданин Джез! Предлагаю вам добровольно выдать деньги, полученные в качестве взятки, и признаться в совершении преступления предусмотренном статьёй Уголовного кодекса. Постановление прокурора на обыск и ваш арест имеются…

Бюрократов не любят. Не только народ. Такие же бюрократы, только рангом помельче. Опер, ответственный за проведение операции, буквально сиял, представляя, как ему вынесут благодарность, кинут премию, а то, чем Бог не шутит! и представят досрочно к очередному званию…

- Какая взятка? О чём вы говорите? Какие деньги? – Джез полез в карман, вынул бумажник, вот всё что у меня есть!

- Разберёмся! Понятых прошу присесть, а мы приступаем к обыску. В протоколе запишем, что подозреваемый от сотрудничества отказался.

Многочасовой обыск в кабинете главы ничего не дал. Пачку купюр, переданную в качестве взятки, не нашли. Джез, с разрешения опера, занимался текущими делами, что-то подписывал, давал указания входившим сотрудникам, просил секретаршу с кем-то соединить. На предложение проехать в УВД согласился. Три дня его продержали в изоляторе временного содержания. Но «прессовка» ничего не дала. Ни угрозы, ни взывание к совести, ни описание тёмного будущего для него и его семьи действия не возымели.

- Ничего противозаконного не совершал, никаких денег не брал!

Через три дня Джеза выпустили.

А ещё через день к нему пришёл опер.

- Анатоль Серафимович! Не губите! Я эти деньги в кассе по ведомости получал. Сейчас финчасть требует что бы я их вернул… Я если всё продам, мне и треть суммы возместить не хватит. А у меня семья, двое детишек, жена безработная…

Джез прошёлся по кабинету.

- Ты вот что, приходи завтра, часиков в семь вечера. Может быть, что-нибудь и придумаем.

На следующий день, в назначенное время опер был в кабинете. Глава налил в две рюмочки коньяк, кивнул на нарезанный лимончик. Открыв ящик стола достал пакет: - Проверьте, здесь всё, что вы просили?

Дрожащими руками опер распечатал конверт, веером развернул деньги.

- Ну, Анатоль Серафимыч, ну… - залпом выпив коньяк, громким голосом произнёс: - Гражданин Джез, вы обвиняетесь, понятых прошу войти…

В кабинет робко вошли секретарь главы и зам по социальным вопросам.

А потом быстро, как тени возникли люди в чёрном одеянии, в масках, с поднятыми автоматами.

- Всём лечь! Ноги раздвинуть, руки за голову!

- Я сотрудник УВД! – опер сунул ладонь во внутренний карман за удостоверением.

- Лежать! – сразу двое навалились, завернули руки, на запястьях защёлкнули наручники.

Один из «чёрных», очевидно, старший, протянул главе руку, крепко пожал:

- Анатолий Серафимович, спасибо вам за вашу гражданскую позицию, за то, что не испугались сообщить нам о вымогательстве со стороны этого… – он помолчал, подбирая слова, - К сожалению, «оборотни в погонах» ещё встречаются в наших рядах.

Через несколько лет после смерти Джеза открылся секрет «исчезающих денег». Завхозом взял он дальнего родственника, но человека верного. Когда намечалась «благодарность», завхоз заранее заходил в свою подсобку, «кильдим», которая находилась прямо под кабинетом главы. Одна из труб, проходящих из кабинета в «кильдим» была фальшивой, никакой функциональной, технической нагрузки не несла. Рядом со столом главы труба была закрыта заглушкой. За тем, что бы она легко открывалась и закрывалась, родственник следил особо. Когда Джез понял, что попал на «подставу», он быстро скинул пачку вниз. Завхоз забрал, буркнув возившемуся в гараже механику: - Я на обед! – сел в старенький УАЗик и укатил.

История стала достоянием гласности, над милицией смеялась вся область…

- Поехали! – губернатор вытирая выступившие слёзы полез в джип.

 

Джип это не отечественная легковушка. Пятеро пассажиров не могли пожаловаться на тесноту. Сидевший рядом с Мелешко Иван Антоныч, на выборах возглавлял штаб губернатора. Ещё во время компании, Михалыч обещал ему должность зама и комитет по имуществу. Слово сдержал, поставил. Но дело оказалось настолько хлопотным, что Антоныч не выдержал, чуть не на коленях просил освободить, подыскать другую работёнку. Оставив в должности зама, Михалыч поручил ему работу с муниципальными образованиями.

Сидор Филипович занимал самую незаметную, хотя многим казавшуюся важной, должность – помощник губернатора. Вместе работали ещё в райкоме партии, да и потом бок о бок более сорока лет. Сидор был постарше возрастом, конечно, можно было подыскать что-нибудь и повыше, престижнее, но Михалыч предпочитал держать его рядом.

Рядом с Филипычем тихо мурлыкал какую-то песенку Иван Акимович, Вано. Этот был не из старых соратников. Но спец! Сколько менялось руководителей, как только они не назывались: и первыми секретарями, и главами администрации, и губернаторами, Вано при каждом удерживался на своём посту, не одно десятилетие бессменно руководил финансами региона. Имел маленькую слабость: любил чисто русский напиток. Но напиваться не напивался, комитет свой держал крепко, с министерством связи отладил и поддерживал, словно швейцарские часы. Субсидии, субвенции, транши приходили в срок, без задержек.

Возле губернатора сидел Леонид Аркадьевич. «Варяг». Лощённый выхоленный, спортивного сложения, с аккуратно подстриженными усиками, у губернатора он вызывал настороженность. Эти усики напоминали о войне с бывшим губернатором – Тараканом. За Леонида Аркадиевича просил полпред. А такие просьбы умные люди не игнорируют. К тому же, говорили, что перерос друг Аркадиевича должность и Сам! готовит его к другой, более ответственной работе. И неизвестно, с какой просьбой придётся обратиться Михалычу. Вот и поставил «парашютиста» на комитет по кадровой работе. Полпреду сказал: - Пока! Пусть обживётся, регион узнает, людей. А там подумаем и о более масштабной работе!

 

У Пахомыча употребили по чуть-чуть. В меру. Можно было и «Хеннеси» пятидесяти-шестидесятилетней выдержки, и виски, самых дорогих и редких сортов да и любые, самые экзотичные напитки. И не те, что продают в супер-гипермаркетах, а доставленных из-за границы, от производителя. Винному погребу мог позавидовать иной роскошный ресторан. Но Михалыча и его друзей угощали самодельной смородиновой настойкой. Выдержанная на почках, с добавлением некоторых травок, она имела нежный фиолетовый цвет. А вкус! А кроме фирменной смородиновки на выбор и другие самодельные напитки, настойки, бальзамы, мёды, сваренные по старинным, дедовским рецептам, взвары, квасы, соки… Губернатор не раз говорил Пахомычу: - Не тем ты в жизни занимался! Вот твой талант, вот твоё призвание!

В меру употреблённое сняло напряжение, настроило на дружеский лад.

Леонид Аркадиевич в очередной раз поднял личный вопрос: - Михалыч! Отдал бы ты мне «Дворец». Я бы с хозяевами порешал. Да и Гриша, – словно невзначай упомянул друга-полпреда, - был бы благодарен.

На торгово-развлекательный центр «Дворец», построенный в самом центре города, Леонид Аркадиевич положил глаз сразу, после того как обосновался в регионе. Пробовал решить вопрос о переходе объекта под себя, но, неожиданно столкнулся с решительным отпором хозяина. Пробовал начать «прессовку», привлечь различные контролирующие структуры, но и руководители и прокуратуры, и налоговой, и санэпидема, и потребнадзора, дружно отводили глаза, обещали помочь, но обещания так и оставались обещаниями. Начальник областного УВД посоветовал: - Ты бы, Аркадьич переговорил с «губером». Михалыч в регионе хозяин. Как он скажет, так и будет. А без его одобрения никто на «Дворец» наезжать не станет.

И вот, решив, что настал удобный момент, Леонид Аркадиевич обратился к губернатору.

Приятное настроение исчезло. Нет, не зря недолюбливал он этого хлыща. Если бы не его друг, от которого зависело очень многое, Михалыч стёр бы этого «варяга» в порошок. Даже разговаривать с ним не хотелось. Пожевав губами, недовольно бросил: - Сидор, объясни Леонид Аркадиевичу обстановку.

И отвернулся, глядя в окно.

- Вы, Леонид Аркадиевич, не в обиду будет сказано, человек у нас новый. Многие события прошлого помните из газет, из телепередач. Лично, так сказать, не участвовали. У прежнего губернатора, Таракана, положение очень крепкое было. Местный уроженец, боевой генерал, Герой. К тому же, красавец. Женщины по нему сохли. А это большая, довольно активная часть электората. Как управленец, руководитель мало что значил, но амбиции имел большие. При прежнем-то президенте, при Борисе Николаевиче, каждый вертел регионом как хотел. Когда Владимир Владимирович пришёл, думали всё так и останется, да просчитались! Новый сразу себя поставил жёстко. А местные князьки перестроится не смогли. Вот и Таракан, попёр на президента. И то не так, и это. Стал его жизни учить, как страной управлять надо. А тут срок подошёл, очередные выборы. Таракан не особо боялся, думал и так переизберут. А президент ему в поддержке отказал. Выступил в СМИ, покритиковал руководство некоторых регионов, и нашего, в том числе. Сказал, что пора наводить порядок. Михалыч уже тогда считался сильным претендентом. Но по опросам Таракан лидировал. Мы с Михалычем съездили в Москву, удалось встретиться с Владимиром Владимировичем, пообщались, заручились поддержкой. Таракан при регистрации документов допустил несколько огрехов, небольших юридических ошибочек. На такое обычно закрывали глаза. А мы подали в суд. Да судьи, крысы канцелярские, обосрались. Никто не хотел с Тараканом связываться. Еле-еле нашли хорошую женщину, уговорили. И буквально за день до выборов, бывшего раз! и снимают с предвыборной компании. Он кинулся и в СМИ трубить, и президенту… Да тот отвечает: - У нас главенство закона! Как суд решит, так и будет! Таракан в Верховный суд, в Конституционный, да там пока решали время прошло. Но и мы как на вулкане жили. Не дай Бог, отменят решение и всё! Натравит на нас генерал московских адвокатов, а эти Падлы да Резники оберут до копейки, голыми по миру пустят. Такие вот дела Леонид Аркадьевич!

- А «Дворец» здесь причём?

- Так у «Дворца» хозяин есть, зять хорошей женщины-судьи. Оставь ты эту затею. Михалыч добро помнит, и кто ему в своё время помог, в обиду не даст!

Некоторое время ехали молча. Только обиженно сопел Леонид Аркадиевич.

- Михалыч! – Антоныч повернул голову - А я что спросить хочу: президент, когда встречались, что сказал? Насчёт следующего срока?

Вопрос был щекотливый, почти интимный. Губернатор нахмурился. Никто не ожидал, что он ответит.

- Положение в стране непростое. Определённая часть населения высказывает недовольство. Наши противники, при поддержке иностранных «спонсоров», мутят народ, организуют беспорядки, нагнетают волнение в массах. Ты видишь, что у соседей творится? Баррикады в центре столицы, майданы… Опять же, кризис, мать его, рост безработицы, преступности… В Москве, на «Болоте» черти постоянно воду мутят… Мы у себя этого не допустим, но иметь ввиду надо. В общем, - Михалыч хлопнул соседа по ляжке, - нам оказано доверие, будем строить новую колонию строгого режима на тысячу мест.

- Ёкэлэмэнэ – выдохнул Сидор, - это ж…

- Это не всё – губернатор обвёл всех тяжелым взглядом – нам оказано высокое доверие. На территории региона будем строить завод по переработке ядерных отходов. Дело рентабельное, архивыгодное!

- Саратовский-то, отказался от «выгоды»…- не к месту ляпнул Вано.

- Ну и дурак! Где он теперь? Пчёл на пасеке разводит… А я согласился!

- Вот она, цена следующего срока, какая! А народ что скажет, когда узнает?

- Народ? Какой народ? Быдло, дерьмо собачье… - у губернатора от бешенства потекли слюни, - Да я этот народ в дугу, в бараний рог…

Чёрный КАМАЗ, казалось, возник из воздуха. Грязные борта, заляпанные чернозёмом номера, еле просвечивающие габариты.

- Сворачивай, мать твою! Живе-е!

Джип вильнул вправо и, сбив ограждение, покатился вниз. Первые два деревца сломались, не выдержав удара, третье, крепкая берёза, пошатнулась, но выстояла. Из порванных шлангов на горячий двигатель хлынули тосол, «омывайка». Клубы пара окутали машину.

Угасающий взгляд губернатора остановился на страшной рогатой морде, склонившейся над ним.

- Выходит, сбрехал, Владыко. Не простил меня Господь. Не простил…

 

- Давай ещё раз, дед – участковый достал новый лист бумаги.

- Да сколько можно, одно и то же повторять! Зорька, коровёнка моя, отвязалась и пошла по оврагам блукатить. Хозяйка глядь, не пришла кормилица. Вот и послала меня искать. Я её уже в потёмках, возле дороги нашёл.

Там возле берёзки машина лежала, искореженная вся, разбитая… Ну, Зорька возле нее и крутилась, всё, с дуру, в окна заглядывала. А что смотреть-то? Они все там мёртвые лежали. Переломанные, окровавленные…

- Ты мне дед скажи, видел, почему они с дороги слетели?

- Так я же говорю, ехали они, ехали, а потом свильнули, ну и полетели с откоса.

- А впереди никаких машин не было? Никто их не обгонял, не подрезал? – участковый понизил голос до шёпота, - КАМАЗа, скажем, чёрного, не заметил?

- Да ты что, сынок? Чёрных КАМАЗов не бывает… Не видел я ничего, ещё раз говорю - не видел!

 

На следующий день Петрович со старым другом Кузмичём сидели возле обмелевшего пруда. Под кустом акации, на старой газете, была разложена нехитрая закуска. Разлитая по пластиковым стаканчикам водка ждала своей очереди.

- Так что там случилось? Говорят ба-альшое начальство, разбилось? Сам губернатор!

- Я тебе как на духу скажу, только ты – Петрович покачал пальцем – никому! Ни гу-гу! Они на своем джипе неслись как оглашенные. Начальство, мать их! И вдруг, впереди КАМАЗ! Чёрный! Я, Кузьмич, в жизни не видел, что бы КАМАЗы в чёрный цвет красили. Сам знаешь, в хозяйстве сколько лет отшоферил, и новенькие машины с завода пригонял, и в области получали… Но не от кого не слышал, что бы чёрные КАМАЗы по дорогам ездили. Наоборот, их в оранжевый цвет красили, что бы издалека видно было. А этот, поверишь, как из воздуха появился. Только что дорога была свободная, и вдруг, перед ними КАМАЗ. Вот они и вильнули, и покатились… А КАМАЗ как в воздухе растворился! Только что был и растаял… Ты понимаешь, если бы я правду сказал, меня бы точно, в «дурку» упекли… Как думаешь, философ?

Кузьмич, лет сорок с гаком, отработал завклубом. Любил умные книги почитать и пофилософствовать.

- Знаешь, Петрович, а я ведь ни разу не слышал, что бы тот КАМАЗ перед работягами или туристами появлялся. Только перед начальством, да особенно перед тем, что ворует, взятки берет, народ обижает. Думаю я, что Чёрный КАМАЗ это квинтэссенция народной ненависти. Вот воруют эти гады, воруют, взятки берут, думают, всё повязано, везде свои, а это как вода в чаше – капля за каплей, капля за каплей, и наступает момент, когда всё! Предел! Последняя капля… Вот и появляется Чёрный КАМАЗ. Из воздуха, из ненависти людской.

В городе готовились к похоронам. Писались траурные речи и некрологи. В ресторанах заказывались блюда и выпивка, десятки, да что там, десятки, сотни венков приобретались в ритуальных магазинчиках. Автоколонны выделяли автобусы для перевозки сопровождающих. Администрация области, администрации городов и районов, Дума, Представительные собрания. На кладбище, копачи готовили могилы. В гостиницах бронировались места для делегаций из соседних регионов. Из рук в руки переходили пачки денег. Просчитывались варианты: кто станет приемником «бывшего», кто замами, какие ротации произойдут в аппарате. Наиболее шустрые уже заказывали билеты, договаривались о встречах с Полпредом, со знакомыми в Управлении делами Президента. Вдруг повезёт, вдруг «хозяин» обратит внимание, назначит управлять губернией. Смотришь, и станешь местным «хозяином»…

На берегу обмелевшего пруда, под кустом акации, двое мужиков спали, порой переворачиваясь с боку на бок, сгоняя надоедливых мух.

- Зар-раза! - Кузмич хлопнул по ноге, прибив овода. Сорвав сухую травинку покрутил ею в ноздре у Петровича. Лицо товарища перекосилось, нос задёргался, пришли в движение щёки, губы…

- Ап-ап, чхи! Ты что, дурак старый! – попытался садануть кулаком в бок, но промахнулся.

- Глянь, не, ты глянь! – Кузмич тыкал пальцем в середину пруда. То ли взмутилась грязь, то ли набежало облачко, Петрович закинул голову, взглянул на небо… Нет, всё чисто. Солнце уже село, но было ещё светло.

Тёмное мутево в прудике сгустилось, медленно двинулось к берегу.

- Ёшь твою двадцать! – Кузмич пятился, непрерывно крестясь.

Негромко взрыкивая, словно внутри работал хорошо отлаженный мотор, облако выползло на берег. Тёмные капли падали на зелёную траву и растворялись, не оставляя следа. Муть сгустилась, приняла форму.

- Свят, свят, свят! – мужики, не переставая истово креститься, смотрели как чёрный КАМАЗ, не оставляя на земле следов, тихо двинулся вперёд. И через минуту растаял наступающих сумерках…

 

31 января 2014 года.