(Репортаж от 31 января 2017 года)

 

… Москва. 31 января. INTERFAX.RU - В Донецке из-за обстрелов обесточена шахта имени Засядько, под землей заблокированы 203 горняка, сообщил журналистам представитель министерства обороны самопровозглашенной ДНР.

 

…Узнав про шахту Засядько, срочно звоню в Донецк по скайпу давнему одногруппнику Юрке Капралову, живущему совсем рядом с шахтой, на Путиловке. Он не в ладах с компьютером, но через его детей и внуков - дочь Ира на работе приняла звонок и переадресовала его домой своей дочурке Камиле, а та уже соединила нас с дедом - выходим на связь, и он появляется на мониторе.

- Здравствуй, Юр! Как вы? Передают, что город снова бомбят. На Засядько электричества нет, в забоях шахтёры остались…

- Привет! – отвечает визави, правильней усаживаясь под видеоокуляр. Мой друг в тёплом светлом свитере, и что-то дожёвывает на ходу. - Уж третий день, как обстреливают, без остановки, сволочи. И сейчас обстрел идёт, слышишь?

Я не слышу и говорю об этом. А он продолжает:

- Свет вот только полчаса назад дали. Сутки не было. И батареи еле тёплые. А на улице минус 18. Потому в свитере. Хотя вчера ещё в майке по дому ходил...

На заднем плане, в комнате, вижу, как его внучка Камила играет во что-то с соседской девочкой. Дети тоже одеты в тёплые вещи.

Юра будто угадывает мой взгляд.

- Детвора дома сидит все эти дни. Какая школа! Я сам вчера под обстрел попал на улице – метрах в ста мина разорвалась. Сначала одна, потом вторая… Свист – жуткий, и - разрыв… И хоть не привыкать - всё равно страшно, жить-то хочется. К стене дома прижался... Потом смотрел - там, где взорвалась – всё осколками посечено…

- А в центр города залетают мины?

- Не знаю, но там тоже всё слышно. А общественный транспорт работает.

 

…Жена Юры Алла - пенсионерка, подрабатывает уборщицей, и утром в пять часов он провожал её до автобусной остановки под раннюю канонаду. Юрий - мой сверстник - тоже уже пенсионер, по стажу буровика. Пенсии получает чуть больше двух тысяч рублей – столько же, сколько его жена на подработке, и потому он периодически выезжает в Россию на заработки. Так было и летом в минувшем году, когда я приезжал в Донецк на два дня с выступлением, а он находился в Воронеже. Разминулись, словом. Но дочери его я тогда оставил книгу «Моя Новороссия», где Юрке посвящено стихотворение «На шахте имени Засядько». И тогдашнее расстройство моё, что не встретились, сменялось радостью: всё же мы нашли друг друга через 40 лет! Стихотворение же было написано ещё раньше годом, 26 января 2015-го, когда из-за попадания снаряда в подстанцию на Засядько были заблокированы 496 горняков. И вот опять…

И теперь, проводя параллели, как не заметить очевидную целенаправленность обстрелов города доблестными ВСУ!..

 

- У Засядько на проходной сейчас полно шахтёров, - рассказывает мой собеседник, - человек сто. Подняли уже мужиков. Но им ни погреться, ни помыться. Многие в магазины ломанулись – стресс водкой снять и согреться…

Юра поворачивает голову в сторону окна. Вслушиваясь, поднимает палец: тихо!

Я молчу, тоже вслушиваясь через тысячу километров в его квартиру. Но безрезультатно.

- «Грады» лупят, - поясняет хозяин, возвращая глаза к монитору, - партиями по пять снарядов. - Он невесело усмехается. - У нас как в Сталинграде. Реальная война. Фашисты по мирным кварталам бьют…

Я смотрю на встревоженного друга, и мне, удобно полувозлежащему перед ноутбуком в мирной России, становится неловко... Но девчушки за его спиной, как ни в чём не бывало, заняты своей игрой. А Юра продолжает:

- Вот картошки, лука в подвале набрал утром, обед сготовил. Газ есть пока бесперебойно. И вообще, на жизнь хватает, не голодаем, но и не шикуем. Вот если б не обстреливали ещё… - Он чуть задумывается. - Дождались. Всё опять возобновилось, и - серьёзно... Бойцы наши домой приходили с дежурств на позициях через сутки. А теперь три дня никого из них не видно. И связь телефонная с передовой плохая. Когда придут? И все ли придут…

Он снова умолкает ненадолго, и вздыхает:

- Не знаю, что делать, Серёга, и деться тоже некуда. Хоть самому автомат бери…

- Да уж старики мы с тобой, Юр, - горько вставляю я. - Там бойцы молодые нужны, подготовленные, сильные, без болячек наших… - А откуда бьют-то?

- Отовсюду, но, в основном, из-под Авдеевки, там стоят они.

- Да, рядом совсем… Я в Авдеевку к одногруппнику Ваньке Рущаку ездил когда-то, ночевал у него…

- Было время, - вторит Юра, - мы тоже на танцы туда пацанами мотались, дрались, бывало, с «колхозниками».

 

…«Колхозниками» в середине 70-х мы называли ребят из Авдеевки, учившихся с нами в ПТУ на Киевском проспекте. Теперь, поимённо вспоминая их, гадаем с Юркой: как сейчас они и их семьи - там, на оккупированной стороне…

Но тут он снова обрывает меня резким жестом, вслушивается…

Через пару минут объясняет:

- Направление высчитываю. Теперь к украм полетели ответочки…

- Юр, ты как различаешь это?

- По звуку.

- А мину от снаряда как отличаешь?

- Тоже по звуку. Миномёты бабахают гулко – бах! А «Грады» свистят снарядами с шипом – фьюв-фьюв! – Он голосом и рукой изображает полёт смертоносных реактивных снарядов. – Обычно пятёрочками бьют - по пять штук, а вообще их сорок в кассете…

 

…Слушая его, я вспоминаю, как в прошлом году видел на Путиловке один из таких хвостатых, неразорвавшихся и обезвреженных «подарков», вонзившийся в асфальт. Тогда даже сфотографировал его. Об этом говорю другу и, поскольку в недавнем времени он не мог смотреть новости по телевизору, сообщаю, что в Макеевке от обстрелов нет газа, и люди снова прячутся в подвалах…

- Может и нам придётся в подвал лезть, - отвечает он, не скрывая тревоги. – Сидишь вот тут и ждёшь, когда смерть залетит в окно… Детей жалко до невозможности...

- Да, Юр, нам-то выпало мирное детство. А им… - Я тоже с тревогой смотрю на самозабвенных девчушек за его спиной, играющих отнюдь не в железобетонном бункере во время несмолкающего обстрела…

- Им тоже страшно, они всё понимают, и знают, что нельзя на улицу сейчас.

- А жена твоя вот на работу пошла…

- А как иначе? Людям надо жить, деньги зарабатывать. И работу терять нельзя. Вот и идёт народ на работу, под бомбёжками…

 

Пока мы говорим, обстрел учащается. Это видно по уже очень напряжённому лицу моего собеседника. Он в очередной раз вслушивается, и извиняется, что время для разговора у нас вышло неудачное.

- Ты в другой раз позвони, - прощается Юрий, - может, утихнет. Я по первому звонку откликнусь.

- Хорошо, Юр, я молюсь за вас! Мы в России все молимся за вас!.. – отвечаю я, нетвёрдым голосом. И Камила отключает нас…

 

P.S.

… Это было позавчера. И вот второй день связи у меня с Донецком нет – ни телефонной, ни скайповой. Всё это время весь прифронтовой Донбасс подвергается жесточайшим артобстрелам: рушатся жилые дома, больницы и школы, блокируются в забоях шахтёры – теперь ещё и в Макеевке на шахте «Щегловская-Глубокая» - и гибнут, гибнут мирные люди!..

И я снова в нервном ожидании ловлю каждую новость о Донбассе - в интернете и по ТВ…

 

И вот стихотворение двухлетней давности, написанное, будто вчера:

 

НА ШАХТЕ ИМЕНИ ЗАСЯДЬКО

 

«496 горняков были заблокированы в шахте имени

Засядько из-за попадания снаряда в подстанцию.

Шахтёров подняли вручную; электропитание

И водоснабжение на шахте пока не восстановлены»

(Из новостей ДНР от 26.01.2015)

 

Зелье памяти кисло-сладко,

Точно яблочный мутный пунш…

Вновь мы топаем на «Засядько»

С другом Юркой в шахтёрский душ.

Что нам дождик-бомбардировка,

Что по грязи скольженье-пляс -

Там бесплатная газировка

Ожидает в сто порций нас!

Переулками петли чертим,

Всепролазные бурсаки,

В рай, где из преисподней черти -

Белозубые горняки!

В очищающем плеске-паре,

Не всегда различая нас, -

Ух, какие словечки шпарят

В анекдотах при блеске глаз!

… Мчатся годы, по-птичьи, юрко -

И в забои, и на-гора…

Как теперь ты, Капралов Юрка,

Мой училищный друг Капрал?

 

Нынче память моя с оглядкой

Пробирается в край войны,

Где обстрелами на «Засядько»

Душевые отключены…

 

(Материал от 2 февраля 2017 года, Краснодарский край)