Мишка давно нацеливался на загибающуюся деревню Клинцы. А тут ещё любимая тётушка добро дала, мол, племянник - дорогой приезжай проведать, заодно поищешь чего – по нашему с тобой разговору.

Мишка – сорокалетний детина, ни дня в своей жизни нормально не отработавший, воровал в окрестных деревнях металл. На то и жил, на то и кормил своё немногочисленное семейство.

Клинцы в этом плане для него были лакомым куском. Из постоянных жителей – три бабки, одна из которых родная тётка. Остальные дворы – либо дачники, либо заброшка. В общем, забирай, что хошь. Никто не нажалуется и в милицию не напишет.

А из добра, так страстно Мишкой искомого, там было что выбрать и забрать. Начать с остатков полуразрушенной фермы – там всякие машинные штуки, провода, потом не мешало бы пройтись с металлоискателем по руинам давным-давно разорённой начальной школы, по домам можно собрать кухонную утварь и превеликое множество чугунков…

 

***

Рано утром видавшая виды машина районной газеты остановилась у крайнего дома села Чернышено. Сегодня местному корреспонденту Льву Васильевичу предстояло длинное тяжёлое интервью.

Всю дорогу шофёр Володя пытался разговорить коллегу. Шутил, выспрашивал, пел, даже пару раз забавы ради отправил машину в занос. Ни единого слова в ответ. Хоть бы наругали…

Не любил Володя это задумчивое состояние «Василича». Давно водитель сложил в своей голове формулу, отработанную годами работы с творческим народом. По ней-то и определил, что до обеда они вряд ли вернутся. А значит, весь день проскучает в машине. Скукотища!

Лев Васильевич, по обыкновению своему, заранее подготовил предварительный список вопросов. Определиля с темой – «Жизнь села Клинцы на примере жизни одного человека». Его мучения, скитания, боль. Практически, житие местного Святого. Интервью предстояло с дочерью героя, для которой вспоминать об отце до сих пор больно. Несмотря на время и возраст. Всё происходило ещё до войны и немножечко после. А она плакала в трубку, когда корреспондент местной газеты деликатно попросил разрешения написать о её семье. Она ответила согласием, потому что когда-то отец говорил, что так будет.

 

***

Тётка встречала Мишку ватрушками с чаем. За окном осенняя слякоть, а дома у тётки чисто, по-старинному уютно. Вечно намытые домотканые половички: в детстве Мишка ненавидел их за то, что родственники заставляли постоянно полоскать в холодном ручье, а потом неудобно-длинные, тяжёлые вешать на забор сушиться. А ещё он ненавидел здешний огород в 30 соток, а то и 50! Он и тогда-то не полол, говорил – давление. А теперь у него другая песня, мол, не мужское дело траву дёргать.

Единственное любимое место в этой избе - тёплая печка, потому что пахнет едой и детством. А ещё – здесь, если постелить матрац помягше, можно спать, в тепле и комфорте. И с печки видно всю хату. Лежишь, как барин, и повелеваешь. Подай то, принеси сё, мне слазить неудобно и долго!

Из-за того, что на печке постоянно стоит чугунок с водой, дома повышенная влажность. Даже постельное бельё, когда ложишься, кажется немного мокрым. Зато цветы на окнах прямо распирает от этого комфорта. Вон, китайская роза, которую Мишка периодически заливает крепким чаем, уже давно не похожа на комнатное растение, полноценное дерево, того и гляди стекло выставит. «Надо будет котов на неё натравить», - подумалось Мишке. Второй по ненависти цветок здесь – крапива. Хотя Мишкина попа не знала наказания в принципе. Метод такой новаторский у родителей – учителей: «Никогда не говори – нельзя» называется. Честно недоумевал мужчина, зачем дома держать, пусть и декоративную, но крапиву?!

Сегодня некогда было племяннику ударяться в воспоминания и рассиживаться. Быстро, по-хозяйски окинув движимое и недвижимое тёткино имущество на предмет ненужного металла, хлебнув чайку и закусив парой-тройкой ватрушек, отправился Мишка на ту единственную, подходящую ему, «работу». Потому и спешил, что хотел к пяти вечера успеть в пункт приёма цветмета, чтобы сегодня же получить гонорар.

 

***

Отец мой, Лаврентий Павлович Перевозчиков, был глубоко верующим человеком. Вера в Бога всегда поддерживала его в трудных ситуациях, не позволяла сбиться с пути истинного. И была эта дорога уж больно ухабиста и все больше в гору, то широкой, а то настолько узкой, что шел он совсем один. Причем несчастья, одно за другим преследовали его с самого детства.

Марья Лаврентьевна, казалось, выучила наизусть всё, что хотела рассказать о своём папе. Отчеканивая каждое слово, она говорила и говорила. Это помогало не сбиваться и не заплакать.

Лев Васильевич на ходу поменял тактику. Он решил поначалу внимательно выслушать. Никаких вопросов. Только монолог, который запишется на диктофон. Лишь изредка он отмечал что-то в блокноте, чтобы поподробнее вернуться к некоторым моментам.

Первая пометка в рабочем блокноте – 1895-1896 годы…

 

***

В любое время года видна красота клинцовской природы. Даже поздней осенью, когда всё живое готовится к долгой зимней спячке. Бесконечные, переходящие одно в другое поля тянутся к горизонту и оканчиваются кромкой леса – с одной стороны. А с другой - самый настоящий, пахнущий грибами и влагой, смешанный густой русский лес. Посередине – крестом перерезают деревню обновлённая дорога Чернышено – Хотьково и старинный ручей, который, по всей вероятности, когда-то был полноценным притоком Рессеты. Места здесь, плодородные, богатые. Палку сухую в землю воткни, дерево вырастет!

Кто здесь жил раньше? Какие это были люди? Определённо можно сказать, что со сложившимися издревле традициями и укладом. Ведь история Клинцов насчитывает более 5 веков!

России в привычных её границах не было, а Клинцы были. Правда, назывались они – деревенька Клинская. Первое упоминание 1610 год. А первый официальный документ, подтверждающий наличие здесь населённого пункта – дарственная от польского короля Сигизмунда – российскому государственному деятелю XVII века, воеводе Перемышля и Козельска, Зиновию Григорьевичу Яковлеву. Помимо Клинцов Яковлев получил также «в Козельском уезде село Маренище, половина деревни Глупьевы, деревня Страдыничи, деревня Клинская, пустошь Борятинская и жеребей в деревне Шемятиной, и в Литвиновском стану половина села Княж-Михайловского с деревнями, в Коломенском уезде отчизная деревня Амиреева, да в Вышегородском уезде селцо Олешково, деревня Мелехова, деревня Кожухова».

В жалованной грамоте отмечено за какие заслуги - такой щедрый подарок. «…по случаю избрания его сына Владислава наследником русского трона».

Заправляла чета Яковлевых в Клинцах без малого век. Следующий документальный источник сообщает нам, что во второй половине XVIII века деревню Клинская делили Александр Дмитриевич Чичерин и Елизавета Никитична Шепелева. Там же говорится, что не былов Клинцах на тот момент ни помещичьего особняка, ни других усадебных построек. А стояло 19 дворов, где проживало в общей сложности 140 человек.

 

***

Особенно напрягаться Мишке не пришлось. Быстро набралось с полкузова всякого добра. В основном, предметы быта. Старьё. Чёрные чугунки, алюминиевая посуда, медные петли… Стянул даже медный же тёткин самовар, пока та не заметила. А это ещё не всю деревню облазил. Этак он сюда и завтра приедет!

И тут вспомнился Мишке старый дом, который в детстве стороной обходил – боялся. Стоит он на той – неисследованной территории. Ну, думает, залезу ещё туда, и на сегодня хватит. Схожу к тётке пообедаю, и в дорогу.

 

***

О довоенной истории Клинцов известно мало. Примерно, на исходе 18 века пришли сюда дворяне Никитины и владели деревней вплоть до революции 1917 года. Они построили огромный конезавод. Один из крупнейших в Калужской губернии в начале 20 века. Крестьяне шутили, мол, Клинцовско-Орловскую породу выращивают. На здешних просторах разводили племенных орловских рысаков.

С приходом советской власти предприятие национализировали. А на его территории в 1923-ем организовали племенной совхоз "Клинцы". Ещё за семь лет, пока делили на «моё, твоё, наше - ничьё», не стало и его. Далее, если смотреть по архивным источникам:

- год 1930-ый - в Клинцах образован колхоз «Рабочий Путь»;

- год 1940-ой - в деревне насчитывалось 87 дворов.

За большую свою историю недолго побыли Клинцы и селом. Церковь в честь Николая Чудотворца построили здесь в 1871-ом году. Когда она была разрушена, точно сейчас уже не вспомнит никто. Словно провалилась во времени. Как и не было её. Ни камушка, который бы подсказал, ни человечка, который бы вспомнил.

 

***

 

-Да. Да! Да провалился бы этот дом, и эта дорога!

Шофёр Володя бушевал, разговаривая с женой по телефону.

-Нет. Как ушёл с утра, так и не видать. Сидят, небось, йедят! А я тоже, между прочим, не обедал. …Интересная ты вабще-то женщина! Как же я тебе скажу, када дома буду? Буду – када буду!

Красиво заключил он и повесил трубку.

 

***

«Странное дело, - думал Мишка, оставляя телефон в машине, - дом, вроде, на пригорке, а связи нет. Ни одной полосочки».

 

***

Лаврентий в семье Павла и Акулины Перевозчиковых – второй ребёнок. Нечаянная радость. Поздняя. Между ним и старшей сестрой 17 лет разницы. Отец души не чаял в мальчугане. Любил больше жизни и баловал, как мог. Он служил тогда у Дубровского помещика лесником. Так вот, то свистульку какую из дерева вырежет, то ягод из леса принесёт, то ёжика.

Лавруша ещё совсем малышом был (всего лишь год от роду!), когда случилось у Павла по работе недоразумение. Принципиального и чересчур добросовестного лесника не взлюбил приказчик, который считал, что ему всё позволено и даром должно в руки идти, а другим – продаваться и за большие деньги.

Не дал ему Павел безнаказанно лес воровать и продавать. А тот возьми, да людей найми, чтобы лесника сначала избили, а потом утопили в Жиздре. (По иронии судьбы Марья Лаврентьевна живёт невдалеке от того места в Чернышене, где погиб её дедушка).

Так Акулина осталась одна-одинёшенька. С грудничком, за которым глаз да глаз, и с 17-летней дочерью, которую того и гляди надо замуж выдавать. А прежде, обеспечить хоть каким приданым.

Через полгода после смерти отца, все запасы еды и денег иссякли, отправилась женщина в Плохино (тогда Ульяново) продавать единственную коровку.

Не прошло и нескольких часов с ухода мамы, как старшую из дома как ветром сдуло. Женихи и подружки позвали на «пятак», где уже звонкой песней заливалась гармошка.

Полуторагодовалому Лавруше сидеть одному дома было скучно. А тут еще - интересные звуки с улицы так и манят. Тяжёлую дверь малышу не открыть. Вот он и сообразил забраться на стульчик, с него - на стол, потом - на подоконник.

 

***

Ещё от калитки глянул Мишка на окно. И аж сердце обмерло. Как будто смотрит кто-то. Присмотрелся - сухой цветок. Ненавистная комнатная крапива. Сразу вспомнились все детские страшилки.

Решил начать издалека. На реденьком заборе, словно чёрные вороны, «сидели» пузатые чугунки. Словно хотели отпугнуть от дома незваных гостей. Иди путник, не тебе оставлено, не тебе и брать.

Рассчитал Мишка, что вес их на пункте сдачи цветмета вполне скомпенсирует затраченные нервы. Смачно сплюнул, для верности или храбрости ударил палкой по одному из этих воронов. И стал один за другим собирать их в машину. Не жалея при этом старый забор.

 

***

Эх, если бы не этот забор, Лавруша бы тогда всю улицу бы увидал. А тут же ещё подтянуться немного нужно. Всем своим весом облокотился малыш на стекло. Под тяжестью ребенка окно подалось вперёд и распахнулось.

Мальчонка не смог удержаться на ногах, полетел вниз с высоты и упал прямо на спину. С тех пор до пяти лет он больше не поднимался с постели. Мама носила его на руках по всем местным лекарям. Говорили примерно одно: перелом позвоночника – ходить не будет.

Мама постоянно молилась. И учила молиться сына. На себе тоскала его к батюшке в Успенскую церковь села Чернышено, а это 10 километров туда - обратно. С его, а также с Божьей помощью, в пять лет мальчик впервые после злосчастного падения попробовал встать на ноги. Боль была страшная. Болела спина и ноги.

К семи годам Лаврентий знал наизусть все Святые книги, что были в храме. Знал порядок службы. Запомнил каждое слово, каждую песню. Помогал местному батюшке.

Ровно в семь Лавруша стал ходить в церковно-приходскую школу. Каждое утро ему приходилось вставать намного раньше остальных детишек, чтобы поспеть к началу занятий, ведь каждый шаг всё ещё доставлял невыносимые муки. И не было ученика прилежнее и послушнее. Он знал наизусть все святые книги, в совершенстве владел старославянским языком. Его самым почитаемым предметом было "Слово Божие". Не было равных ему и в чтении молитв.

Еще в детстве стал Лаврентий замечать за собой такую особенность. Если у кого чего болит, стоит ему пошептать молитву, так недуги отступают. Воздействуя больше не физически, а словом Божьим, он вселял в окружающих надежду на лучшую жизнь, веру в счастливое будущее.

 

***

Они говорили уже несколько часов. Лев Васильевич наотрез отказался от чая. А Марья Лаврентьевна всё ещё не могла выговориться. Он записывал, она вспоминала всё, до мельчайших подробностей. Она всего лишь хотела, чтобы об отце осталась светлая память, чтобы люди знали его историю и не отчаивались, чтобы люди знали, что Бог всегда с нами, чтобы не переставали надеяться, верить и любить. Конечно, сказать именно так, чтоб красиво и понятно Мария не умела. Но на то и послал Всевышний этого журналиста, который напишет, расскажет и объяснит.

- Деревня Клинцы состояла тогда из 120 дворов. Ближайшая церковь – в Чернышено. Деваться некуда, особенно старикам. Уже с юности отец начал отпевать покойников, крестить новорождённых. А потом и вовсе в доме Перевозчиковых стали проводиться молебны.

К нему шли и днём, и ночью. Заболел зуб, плохо скотине… Казалось, что он знает всё на свете, из какой бы сферы не задавался вопрос.

Конечно, такая отцовская болезнь не могла не оставить следа на его походке и качестве жизни. Ноги были искривлены и постоянно болели. Держать спину ровно было равносильно пытке. Но нашлась та единственная, которая полюбила и выбрала Лаврушу смыслом своей жизни. Мама уважительно звала мужа «на Вы». Как будто, он учитель. Таковым он и был для нас.

Он очень много читал. Чтение считал настоящей Благодатью с детских лет. Именно книги уже к 20-ти годам сформировали широкий кругозор и мировоззрение. Он чувствовал свою ответственность перед Богом за всю деревню.

Причём, ни инвалидность, ни помощь сельчанам, ни проведение служб, никоим образом не избавляло Лаврентия от ежедневных деревенских забот.

Он работал на поле наравне со здоровыми людьми. Личным примером показывая, настолько безмерны человеческая воля и сила духа. Позже, уже своим взрослым детям: "Бог дал мне инвалидность, чтобы я больше понимал нужды людей". В этой фразе заключен весь смысл жизни Лаврентия Перевозчикова.

 

***

В «Книге Памяти» Думиничского района написано: «Во время войны Клинцы были оккупированы фашистами трижды:

- с 6 октября 1941 по начало января 1942,

- с 13 февраля по 2 апреля 1942,

- и с середины апреля 1942 по 17 июля 1943 г.

Весной 1943-го население деревни угнали в немецкие лагеря для перемещенных лиц».

Как напоминание – скромный обелиск на холме над деревней. Часть населения согнали в деревню Речица, где немецкие карательные отряды устроили массовую казнь мирных жителей.

За сухими сводками и безликими фразами из учебников по истории – стоят изувеченные судьбы, оборванные жизни, нечеловеческие страдания, горе, слёзы, невинная кровь и, как впоследствии оказалось, никому не нужная война.

 

***

К началу Великой Отечественной войны Перевозчикову исполнилось 45. У него уже было трое детей. И хотя по инвалидности мужчина не мог пойти на фронт, он каждый день молился за солдат и односельчан. Он просил у Господа вечного покоя для погибших и спасения для живых.

И его как будто бы слышали. Были случаи, когда Лаврентий чудом оставался невредим. То ли из-за походки, то ли почему-то ещё, немцы считали его дурачком. Однажды запрягли в борону и заставили пройти по минному полю. В другой раз охотились на него в лесу, как на дикого зверя.

Плохо ему – он молился, хорошо – тоже. Испытания – они, ведь, не просто так даны! А для чего-то.

 

***

- Вижу цель – не вижу препятствий. - Рассуждал про себя Мишка, пробираясь к дому через сухой колючий бурьян. – Только страх. Мне, ведь всего-то нужно - деньжат заработать. Всё легко. Приехал – собрал – сдал – деньги получил».

Тут он вспомнил, что где-то во дворе раньше был колодец. Секунды не прошло после этой мысли, как под ним что-то затрещало, и Мишка со всем своим лишним весом повалился в него.

Упал неудобно, не полностью, а одной только ногой. Зато стопроцентный перелом, как бы ещё не открытый. Как выбирался из ловушки не помнит. Ровно и то, как доскакал до тёткиного дома. Там был обцелован, обласкан, накормлен, а вскоре и передан фельдшеру скорой помощи.

 

***

Скорая пролетела мимо Володи, ожидающего корреспондента. Он с уважением кивнул водителю. Володя вообще уважал своих коллег. Потому что работа у них тяжёлая, можно сказать, нервная. Вот и сейчас ему - Володе предстоит возвращаться чёрти откуда километров 20 в полной тишине. Потому после таких вот интервью Василич не скажет ни слова, а будет думать только о своей драгоценной статье. А шофёр что, не человек что ли?! Ему что, не интересно, ради чего он проторчал тут весь день в машине и без обеда?! И вообще, поездил он с такими творческими личностями!

 

***

 

После войны службы в Лаврентьевском доме проходили ночью, под покровом темноты и с наглухо занавешенными шторами. А хозяина то и дело вызывали на допросы. Выспрашивали о книгах, о войне, о религии, дошло до настоящей травли. Только теперь уже свои, русские, земляки выставляли Перевозчикова перед сельчанами тихо помешанным. Высмеивали всех, кто крестился. Марья Лаврентьевна вспоминает, как папа проводил службы, по памяти читая молитвы, потому что из всего освещения была лишь одна тусклая лампадка.

А ещё до сих пор дочка помнит привычку Лаврентия снимать шапку при встрече с любым прохожим. Даже в лютый мороз или проливной дождь! Потому что в каждом прохожем мудрый человек видит Бога.

Уже на смертном одре, в самом конце своего пути, как будто в утешение своим близким, и предвидя будущее, Лаврентий Павлович сказал: "Не плачьте и не бойтесь верить в Бога. Скоро придет власть, которая будет ходить в храм".

 

***

- Умираааайууууу! – выл Мишка в машине Скорой помощи. – Больно-больно-больно!!!

- Ну, потерпи, сейчас укольчик подействует, - успокаивала фельдшер. И говорила, как с малым ребёнком. - Тётка сказала, ты крышу чинить полез. Чего один? Без страховки? Кто ж теперь виноват?

- Чёрные вороны… - простонал Мишка.

 

***

 

- Василич, вот знаешь, за что я тебя уважаю? Основательный ты мужик! Так основательно там засел, что теперь спать не буду, а статью твою прочитаю!

Лев Васильевич ехал молча. Ему предстояло пережить, перестрадать, изучить, примерить на себя и излить на бумагу всё, что так хотела сказать эта женщина. А в голове столько мыслей, которые нужно упорядочить, анализировать, синтезировать.

Он, ведь, и правда основательный мужик. Не то, что я: получила заряд – эмоцию, донесла до редакции, выплеснула с лихвой на бумагу. Иногда с ошибками, иногда недосказано – это ж живые эмоции, оголённые нервы, чувства людей!

А он – нет. Его материал об этом Святом Человеке, уверена, стоит почитать каждому.