Там за туманами

 

Где-то вдалеке звенел ошалело какой-то заблудившийся трамвай, потерял свое депо? Звенел беспрерывно и тревожно в сгущающемся тумане вечерних сумерек. Черт подери, как он может потеряться, с рельс скатил что ли? С трудом до меня дошло, что звенит вовсе и не трамвай, а мой старенький будильник. И значит это совсем не вечер, а самое настоящее утро и нужно вставать, а как не хочется. Зашвырнуть бы подальше этот дряхлый аппарат, который все еще продолжает дребезжать под самым ухом на прикроватной тумбочке. Не открывая глаз, привычно нахожу это чудовище, давлю сверху кнопочку и вот она долгожданная тишина!

С превеликим трудом принимаю сидячее положение, сижу на кровати и охаю, еще бы хоть полчасика поспать. В квартире привычная тишина, только брякает, поскрипывая, мой мучитель будильник, да слышно как на кухне из крана капает вода. Злополучный кран. В котором я регулярно что-то подкручиваю, что-то там подматываю, а он зараза все продолжает капать, просто сил нет никаких с ним воевать. Так вот сплошная тишина, к которой я уже давно привык. Привык по простой причине, два года как у меня ушла жена, ушла тихо без ссоры и споров. Собрала свои вещи, когда я был в поле, далеко в тайге, потому все обошлось по-тихому. Так вот - собрала свои вещички и на самолет, к своей мамочке в Магнитогорск. А на столе на видном месте осталась короткая записка: «Устала, устала ждать твоего возвращения из тайги, и ждала лишь для того, что бы вновь собрать твой рюкзак и снова ожидание, все не как у людей. Для тебя тайга и геологический молоток дороже семьи, я тебя просила, остановись, но ты сделал свой выбор. Я больше так не могу! Прощай и лучше забудь. Таня». Вот такие пироги. Уехала и забыла, а, кажется, любовь была на веки, но оказывается, ничего нет вечного, а любовь тем более.

С тех пор я и живу в одиночестве, гитара на стене да на крыльце мой верный пес-Гамлет, который уж точно не предаст и не бросит.

Что делать охай, не охай, а надо вставать, приводить себя в порядок. Что нибудь приготовить на завтрак, не забыть про Гамлета, псина тоже, поди, есть хочет. С превеликим трудом добираюсь до умывальника, водичка прям ледяная, плеснув горсть воды в лицо пришел в себя, наскоро побрился и вперед на кухню. А там из съестного не так уж и богато, но вполне для холостяцкого завтрака. Пара бутербродов с колбасой, чай со свежей заваркой и сигарета, вот и весь завтрак, ну а псу пойдет и вчерашний суп.

За окном круговертит и беснуется пурга, позавчера чуть потеплело, и на тебе, трескучие морозы отступили, а на смену с Югов подул ветер, и началось. Ясное морозное и прозрачное до синевы небо, затянуло белесыми легкими облаками, потянула поземка, заметая натоптанные тропки, накручивая сугробы вдоль заборов и домов. Второй день бушует пурга, лепит глаза и против ветра идти трудновато, клонит назад, приходится упираться и придерживаться, за что попало, иначе унесет назад. Вот и сейчас, идти на работу, а как, только подумаю, на душе неприятно становится. Все же занудливая это камеральная работа, целый день копошись в кипах геологических карт, разрезах лабораторных таблицах всяких разных ведомостях – тоска сплошная. А кому-то это даже нравится, видно привычку нужно иметь, а у меня вот ее как раз и нет. Мне больше по душе работа в поле, особенно когда по вечерам у костра собираются все обитатели маленького палаточного лагеря. Обросшие, небритые, в застиранных энцефалитках, поношенных болотных сапогах, порой молчаливые, но чаще бесшабашно задорные и по уши набитые юмором и всякими разными былями и небылицами. А как они поют, - заслушаешься. Без Настены – нашего палеонтолога, не было бы таких посиделок у вечерних костров. Заводила и запевала, ее низковатый чуть с хрипотцой голос чутко выводит слова песен о далеких странах, невиданных морях, а чаще конечно про любовь и оставленный в далеком вдалеке родной дом. Звенит гитара, в пол голоса у костра звучат песни, дымят сигареты, искры костра с дымом уносятся в звездную ночь, и так почти каждый вечер.

А в камералке? Тоска зеленая, одно разве удовольствие выйти в коридор выкурить сигарету, перекинуться парой словечек с коллегами, да снова за карты, разрезы и всякие ведомости. Вот и сейчас выходить в эту круговерть, что бы на весь день засесть за эти надоевшие бумаги.

Михалыч почесал изрядно поредевшую шевелюру, от безысходности вздохнул и отправился на кухню. Вчерашний остывший чай выплеснул в раковину, сгреб со стола остатки вчерашнего ужина, нарезал свежего хлеба, на сковороду накрошил колбасу и лук добавил масло и включил газ. Вот и все, скромный завтрак, пожалуй, еще кружка растворимого кофе и вперед. Аккуратно вычистил сковороду, допил кофе, докурил сигарету, жаль, но приходится выходить в метель, и холодину. По пути сунул в почти заметенную снегом конуру Гамлета чашку с едой и, утопая почти по колено в сугробах, стал выбираться к дороге. Дорожку уже там явно натоптали всегда спешащие на работу сотрудники экспедиции, там будет легче, а заметенную тропинку к дому он почистит вечером. Унты все так же проваливаются в рыхлый снег, и радует только одно, что ветер поддувает в спину, и как бы он не свирепствовал, полушубок надежно прикрывает Михалыча от пронизывающего ветра.

В конторе тишина, кто уже успел придти на работу, разошлись по своим кабинетам, и усердно копошатся в бумагах, в коридорах пусто. Михалыч поднялся на второй этаж открыл дверь кабинета своим ключом, нехотя прошел в полумрак комнаты, зимой светает поздно и в пору идти на обед, а на улице еще полумрак. Кумпан щелкнул выключателем, и кабинет залил неяркий свет стоваттной лампочки. Не успел Михалыч взгромоздиться за свой стол, как дверь с грохотом распахнулась и на пороге кабинета появилась яркая, словно Новогодняя елка, наша Настена.

- Ой! А, я то думала первой приду на работу, а вы уже тут, поди, и чаек погрели?

- Что то уж я и не припомню Настена когда раньше всех ты на работу заявлялась. Опоздать на полчасика ты всегда, пожалуйста, а раньше упаси господи, проходи не стесняйся, заодно и чайком займешься, я вот перед тобой зашел и еще не успел ничего приготовить. А дома Настюша чего не успела позавтракать?

- Какой к черту завтрак, еле успела в порядок себя привести, - крутнулась перед зеркалом, взлохматила и без того пышную шевелюру, - вот даже на голове воронье гнездо, а не прическа, - вздохнула Настена. Скорее бы в отпуск, да на юга к морю! А песочек там - закачаешься, а море! сплошная фантастика. – Прихватив чайник Настена шмыганула в коридор набрать воды, а заодно обсудить последние новости со своей подругой Светланкой.

Обсудить новости, это совсем не значит какие то там международные или спортивные новости, или моды, это что-то более емкое, например, как выглядела вчера эта фифа - Татьяна жена нашего начальника экспедиции. В каком была наряде, и какая до сумашедствия шикарная у нее была прическа. Или, например, до какого состояния в ночь был пьян наш конюх Сенька Батманов. И вообще круг интересов наших подруг огромаден и не удивительно, что в кабинете Настена появилась только через полчаса.

- Ой, Юрий Викторович, я тут чуточку задержалась, все это Светка, ее прям, не переслушаешь, - быстренько включив чайник, присела за свой рабочий стол, - так что у нас на сегодня, или все как всегда?

- Вот, Настена я тут приготовил пару заявок, надо к этому полевому сезону дополучить палатки, рюкзаки, спальные мешки, да еще всякой мелочевки. Вот и пойдешь к начальнику подпишешь их, тебе то запросто, а меня Гена замордует. Зачем, да куда вам столько много, у других, мол, и этого нет, а как-то обходятся. А я понимаешь, хочу нормально работать, а не обходиться. И не думать чем завтра накормить людей, как заменить дырявую палатку. Давай иди, иди тебе он подпишет запросто.

Чем Настена и хороша то, что ей все двери открыты, зайдет – мило улыбнется, скромненько так поздоровается и, пожалуйста, будьте любезны. А пойдешь, сам так наслушаешься всяких разных отговорок от начальства, наговорят с три короба лишь бы срезать заявку хоть наполовину, будто свое родное отдают. Вот и приходиться выкручиваться, и самое надежное оружие здесь конечно наша Настена, не могут устоять перед ее очарованием и подпишут любую бумажку.

Закрылась за Настеной дверь, тишина вновь заполнила небольшой наш кабинет. И вместе с тишиной нахлынули воспоминания, почему-то, как на яву перед глазами замелькали картинки из далекого прошлого. - Вот она горная бесшабашная неуемная Грубе-ю, то тихая и даже ласковая в голубизне плавного течения на плесах, то до страха быстрая в белых бурунах на перекатах. И где-то тут за поворотом на широкой галечной косе рядком выстроились наши палатки, наш палаточный лагерь, а не вдалеке громоздится угрюмыми скалами седой Урал. Зеленые изумрудные воды Грубе-ю вырвавшись из горных расщелин с неистовой силой несутся прочь, от полумрака обрывистых утесов, от вечно заснеженных вершин, к зеленым лугам, золотистым соснам и ягельным полянам.

Вся закавыка то и началась с самого начала. Был конец августа, когда наша геологическая партия, отработав участок на одном из притоков хмурого Кемпажа, двумя рейсами вертолета перебросилась сюда на Грубе-ю. Это местечко мы выбрали заранее, во-первых, большая коса, где может присесть вертушка и где наверняка не будет злющих комаров, все же берег реки и всегда будет продувать. И, пожалуй, самое главное будут совсем недалеко шурфовочные линии, это линии шурфов и канав задаются, что бы поточнее нарисовать геологическую карту, по которой потом другие геологи могли спокойно работать на этом участке. Так вот, прилетели мы где-то после обеда, или ближе даже к вечеру, а на Севере ясное дело что день, что ночь все светло, хоть читай газету круглые сутки. Так значит, прилетели, и давай палатки расставлять, а кто костерком занялся, у полевиков это так всегда, время зазря не теряют, одни одно делают, а другие тем временем, что-то творят другое. Вот и палатки выстроились рядком, а на костерке чаек запаривается, остается только лапника – это ветки елочек и пихты под спальные мешки настелить, да в палатки занести нехитрые свои пожитки. Только значит все дружно, чинно расселись вокруг костра, кто с кружками чая, кто с сигареткой, как всполошились наши две собачки. Валет да Дамка дружно подхватились и с громким лаем припустили к ближнему ельнику, а ельник густущий сплошной стеной по вдоль косы тянется, туда значит, так бодро кинулись, но, не добегая до зарослей, притормозили, и куда только грозный вид у них делся. Назад, однако, бежали еще быстрее, только с поджатыми хвостами. Дима Пятунин, в то время начальник горного отряда, от удивления чуть сухарем не подавился.

- Гля че собаки вытворяют, иди-ка Мирон погляди кто там шарится, да ружье возьми, заряди оба ствола пулями. В подсумке патроны пулями заряжены, дробь она и есть дробь, на рябчиков только и ходить.

Мирон не долго думая, прихватил пятунинское ружье, подозвал собачек и бодро направился в сторону темнеющего ельника.

До ельника не дошел метров двадцать, даже и ружье не стал снимать, а, приостановившись, припустил назад, да с такой скоростью, что Дамка с Валетом не успевали за Мироном.

Запыхавшись, подбежал к палатке. – Там он ходит, да здоров, похоже, только ельник трещит, как он там вошкается. – Одним духом выпалил Мирон, - сердитый, однако, лучше уж не трогать, может сам успокоится.

Но успокаиваться мишка видно не желал, собаки все так же метались у палаток, тревожно лаяли в сторону ельника. Все это продолжалось до тех пор, пока Пятунин не

пальнул из ружья в воздух. Не успел развеяться дым после выстрела и не затих грохот, где-то внизу Грубе-ю, как собаки разом утихли и прилегли рядом у дымящегося костерка. Больше уже никто не беспокоил, спокойно поели и разошлись по палаткам.

На следующий день все было как обычно. С утра все разошлись на работу, а вечером все повторилось. Наведался в гости мишка – лазил, ломал ельник, лаяли и метались у палаток сабаки пока Михалыч не выстрелил, как и вчера в воздух. А вечером опустился на тайгу туман. Не заметно и неслышно туман окутал очертания тайги, скрыл берега Грубе-ю, тишина опустилась и поглотила все вокруг. Среди ночи вдруг на реке явственно послышалось шлепанье по воде, кто-то вброд переходил реку на ту сторону. Собаки не взлаяли значит наверно не мишка, утром проверим, кто это бродит вокруг по ночам.

По утру после тумана росой выстлало траву, и кустарники Мирон спозаранку пока

еще все спали, сбегал к реке посмотреть, кто же это переправлялся ночью на ту сторону.

Как ни странно, но почти рядом с палатками прошелся сохатый, видно здоровущий лось, если его не напугали ни запахи дымящегося костра, ни соседство людей и собак.

Подойдя к берегу, сохатый как на лыжах съехал к воде, чуточку постоял и не торопясь, побрел к тому берегу. Все это Мирон увидел с лету ему не нужно долго присматриваться, следы зверей в тайге для него, что газета для другого, глянул и все понятно. Перебрел лось реку и скрылся в тайге, на носу осень и значит, у лосей начнутся “свадьбы“. В это время лось не так осторожен и за сутки в поисках соперников и лосихи проходит огромные расстояния по тайге.

У костра уже собрались ребята, кто покуривал лежа на фуфайке сигарету, а кто просто сидел, глядя на блуждающие огоньки и искры костра.

Так вот мордовал нас хозяин тайги еще дня три кряду, а потом перестал. Ушел видно, подобрал себе другое местечко, но нас не забывал. То тут, то там натыкались мы на его свежие следы, вот он задрал кору на сосне или поломает спелую рябину видно по нраву она ему. Или вот свежий разворошенный муравейник, все бродит вокруг да около, но нам уже не досаждал.

Доработали спокойно, добили все шурфы, можно вроде бы и уезжать, зазолотилась осень, ночами на землю падали заморозки. По утрам долго не таял на траве и кустах иней. Все чаще над головой сбиваясь в стаи, пролетали утки, по озерам по вечерам тревожно кричали, собираясь в дорогу лебеди. Вот тут то мы и увидели хозяина, в один из последних вечеров, потрескивая, дымил костер, вдруг встрепенулись наши собачки, насторожились, глядя на ту сторону реки, а там совсем недалеко от берега восседал мишка! Сидел на валежине, сидел как хозяин – настоящий хозяин тайги. Как уж он там появился, ни кто не видел, даже собаки прозевали.

И только когда с воплями собаки скатились к берегу, мишка не спеша, поднялся, и как ни в чем не бывало, исчез в ближних кустах. Ни кто даже и не успел подхватиться, не говоря уж, что бы сбегать за ружьем. Просто вот он был, и нету! Какой то миг показался хозяин и исчез.

А на утро выпал снег, ближе к обеду прилетел вертолет и мы, вместе с первым снегом улетели домой.

Еще долго витали мои мысли по таежным урманам, говорливым горным рекам, пока не хлопнула входная дверь и не вернула меня к скучной действительности.