Не так страшен чёрт, как его малюют, не так страшен Север, как о нём рассказывают… Где бы так я еще покаталась: в болотном гамаке из сросшихся трав. Чтобы не провалиться в трясину - двое для страховки стояли на твёрдых островках, и мы - остальные, сцепившись за руки, самозабвенно раскачивались на плотной зелени. Болота на Севере – это все равно, что бескрайние степи средней полосы. Простираются они до самого горизонта, и лишь одинокое дерево карликовой сосны перечёркнёт размытую линию, там, где смыкается земля и небо. Люди, бредущие в этой неоглядной дали, рядом с такими деревьями кажутся исполинами-великанами: сосенки со сформировавшимися кронами едва достигают пояса человека.

Захожу в автобус, там изумлённо ахают: когда успела насобирать столько клюквы! Я весело отнекиваюсь: птички помогли! Набрела я на болотистую полянку, заросшую узорчатым клюквенным ковром. Нет красивее этой болотной ягоды, маленькие, точно рисованные листики стелются по земле, алыми огоньками по этому зеленому ковру вспыхивают ягоды. Собирать такую ягоду можно часами, не сходя с места.

Мужчины на Севере галантны и щедры, вот один такой, водитель Саша возле кассы, получая деньги, предлагает не только руку и сердце, но и зарплату: «Девушка, выходите за меня замуж, у меня большая зарплата!» Я опять отшучиваюсь. Отправляюсь за водой для обеденного чая. По пути Саша на своём «газике» выхватывает у меня ведро из рук и вот уже он несётся обратно, правой рукой крутит баранку, на вытянутой левой – ведро, наполненное водой.

Не могла я только привыкнуть к фактам частой гибели людей на Севере, точнее к тому безразличию и спокойствию, с которым северяне воспринимали смерть. Перехожу я однажды дорогу и вижу: у обочины лежит человек, одежда вся в придорожной пыли, лицо закрыто рогожкой. Первая мысль – вызвать скорую, потом поняла: человек мёртв. На Большой Земле сразу бы собралась толпа, а здесь спокойно мимо проходят люди, проезжают машины… Никогда не забуду потрясшую меня картину: у столба, припёртая самосвалом, стоит женщина в розовой кофточке, голова свесилась на грудь, лицо закрывают спутанные волосы. Понимаю, что в подобной ситуации у неё не было ни малейшего шанса уцелеть. Подавляю стон, рвущийся из груди от ужаса… и опять кругом ни души…

Странные встречи случались на Севере. Однажды, опоздав на вахтовый, села я на рейсовый автобус, но он завёз меня в старую часть города, где я никогда не бывала. Сойдя с автобуса, стою возле дороги, жмусь от мороза в дублёнке с белой опушкой, шапка-ушанка съехала на бок. Растерянно озираюсь, и вдруг подъезжает ко мне «пазик», распахивается дверь и дружный возглас: «О-о-о! Снегурочка!»

Я пролепетала, что мне нужно в двенадцатый микрорайон.

- Знаем, знаем! Заходи! – Чья-то услужливая рука затаскивает меня в автобус. Оказалось «зэки» ехали на работу. Сколько новых анекдотов я услышала в ту поездку! Пословицы-перевёртыши, рассказанные тогда заключенными, застряли в памяти на всю жизнь: «Как волка не корми, а ишак всё равно больше», «Много будешь знать – не успеешь состариться». Странно: ни одного ругательного слова, ни одного похабного анекдота… Понравился особенно один анекдот. Сидят трое «зэков» в камере, раздобыли бутылку водки, нарезали хлеба, огурчики выложили на тарелку. Вдруг выбегает крыса, хватает кусок хлеба и бежать. Один из «зэков» схватил стакан и запустил в крысу. Прибил он крысу. Двое других уставились на него и говорят: «Мы тут все трое уважаемые воры, живем на то, что украдём. И крыса украла кусок хлеба, значит, она тоже вор - наш товарищ. А ты её убил. Если к утру не оправдаешься, не жить и тебе!» Утром встают, вор, убивший крысу, заявляет: «Паханы, други мои! Если она наш товарищ, почему ей было западло с нами выпить!»

Каждое утро я встречалась на остановке с семейной парой. Оба уже пожилые, добродушные, улыбчивые всегда с охотой мне рассказывали о жизни треста, в котором мы вместе работали. Потом приезжал вахтовый автобус и вёз нас в трест. Я работала в Нижевартовске всего несколько месяцев, мне всё было в новинку, а умудренные немалым опытом «северной» жизни мои знакомые неназойливо меня опекали, и я успела привязаться к ним и уже ждала подходящего повода, чтобы пригласить их в гости.

Осенью в трест привезли капусту, два грузовика с ней уже стояли в ангаре, когда я узнала об этом. Если картошка – второй хлеб, то третий, несомненно – капуста. Зимой купить её было практически невозможно, то ли не могли сохранить, и она вымерзала, то ли с подвозом были проблемы. Зная об этом, я ринулась в ангар. Возле одной из машин я увидела своих знакомых: он стоял в кузове и сбрасывал вниз жене капустные головы. Я была одета совсем не подходяще: каблучки, узенькая юбочка, длинное пальто – ну никак не забраться в кузов! С радостью подлетела к машине, где уже наполняли второй мешок мои знакомые. Помахала рукой, прося сбросить и мне капусту из кузова. Увы, никакой реакции! Я умоляюще сложила руки на груди – капуста летела в другие руки. Наконец и в меня полетела капустная голова. Когда я поймала капусту, то увидела, что это скорей всего кочерыжка от капусты - такая худая и обтрёпанная была та голова. Стиснув зубы и наплевав на все приличия, я полезла в кузов. Набросав из кузова остатки капусты вниз, слезла с машины и увидела… что мою капусту спешно засовывают в свой мешок мои милые знакомые…