Лета не было совсем, все дождь и дождь. Не редкость, конечно, в морском климате, но чтобы так… И авария случилась из-за дождя.

Инна сидела на кушетке в больничном коридоре, крепко сцепив пальцы, чтобы не дрожали. Одна мысль молоточком стучала в мозгу: «Зачем Коля подарил Ромке мопед? Ведь я так была против. Не послушал. Что теперь будет?» Ромка потерял много крови, нужно срочное переливание. Что-то долго Николай не выходил от врача. Инна поёжилась. От этой неизвестности хотелось выть в голос.

Наконец появился муж. Его лицо было перекошено то ли страданием, то ли злобой. Инна подумала о самом худшем.

- Интересно, кто же отец твоего сына? – выплеснул Николай.

- Ромка жив? – Инна напряглась.

- Если кровь будет, выживет. Говори быстрее, кто отец.

- Ты что, Коля? Ты отец. Можешь любую экспертизу сделать, - Инна растерялась.

- Вот только сейчас, когда жизнь его на волоске, не надо мне лапшу на уши вешать. Звони его отцу, группа крови не простая. Тянуть нельзя.

В этот момент в коридор ворвалась закадычная подруга Пятра – плащ нараспашку, глаза горят. Откинула со лба мокрую прядь цвета спелой груши:

- Что с Ромкой?

- Переливание нужно, а подходящей крови нет, - зло ответил Николай. Инна увидела, что в глазу мужа лопнул сосуд, на него страшно было смотреть.

- Какая группа? – шепотом спросила Пятра.

- Первая отрицательная, редкая.

- Иезус Мария! – Пятра облегченно вздохнула. – Веди к врачу. У меня как раз первая отрицательная.

- Вот вам и рояль в кустах, - Николай быстро зашагал к кабинету, Пятра бежала за ним.

Только сейчас до Инны дошло, почему так взбеленился муж. Это не рояль в кустах, тут другое. Она стала лихорадочно соображать, как выйти из тупиковой ситуации. И с Пятрой сейчас не посоветоваться. «Только бы всё обошлось с мальчиком, только бы обошлось, - не то молилась, не то заклинала Инна. – А всё этот дурацкий мопед».

Она не заметила, как подошёл муж. Он схватил Инну за руку и потащил к выходу.

- Я никуда не пойду, я должна быть рядом.

- Врач сказал, чтобы мы шли домой. После процедуры Роман будет спать. Опасность миновала. Завтра придём. Пошли, каяться будешь дома.

В квартиру Николай зашёл, не снимая ботинок, только ветровку скинул. Инна долго вешала плащ, снимала туфли, надевала тапочки, пытаясь оттянуть время разговора. Муж тигром рванулся к бару, сделал несколько больших глотков коньяка прямо из горлышка. Резко повернулся к Инне:

- Теперь колись! Кто отец?

- Ты. Он же на тебя так похож.

- Не держи меня за лоха. Как вы меня с Пятрой ловко подставили тогда! Потому ты в девяностые и уезжать из Литвы не стала. А я-то, дурак, повёлся. У мальчишки другая группа крови. Ни твоя, ни моя. Значит, должен быть ещё кто-то… Он у тебя что, ошибка генетики?

- Я пока не могу тебе ничего сказать, - Инна поджала губы.

- Тварь! – Николай отвесил жене пощёчину, схватил ветровку и, со всего маху хлопнув дверью, выскочил из квартиры.

Инна подошла к окну и беззвучно заплакала. Пятнадцать лет назад ни она, ни Пятра не думали, что творили. Знала бы тогда, во что вляпывается. Списать авантюру можно лишь на молодость и незрелость и то с большой натяжкой.

 

Инна, 1985 год

Я ждала Пятру. Это было как раз в тот год, когда мы окончили школу и дружно не поступили в университет. Нам было по семнадцать, и на работу устроиться не могли, впрочем, не особо и хотели. Времени полно, а энергия била через край. Часто мы куролесили по городу или ездили купаться на косу. Иногда Пятра куда-то пропадала, а я запоем читала книги, потому как с личной жизнью что-то не складывалось. В тот день Пятра пришла вздрюченная. Акцент проявлялся сильнее, когда её что-то волновало.

- Ты одна?

- Маман в поездке, - мама работала проводником, тогда ещё из Клайпеды ходили поезда.

- Я тебе сейчас скажу одну вещь. Сядь, - я села. – Инка, я беременна.

- Э-а-э-а, - только и смогла проблеять я.

- Помнишь парней-морячков, после выпускного с ними познакомились? – я кивнула. – Так вот, у меня с Колей случился небольшой романчик. В общем, даже не знаю, как вышло, но у нас было всё.

- А мне почему ничего не рассказывала? – у меня наконец прорезался голос.

- Думала, тебе будет неприятно, ты ведь тоже глаз на Колю положила. Хотела тебя с кем-нибудь познакомить, а потом уже расколоться.

- Аборт будешь делать?

- С ума сошла? Я католичка. Да и мои личные принципы не позволяют убить жизнь во мне.

- Ша, Пятруччо! Можно припугнуть его, ты ведь несовершеннолетняя, пусть женится.

- Инка, ты что, моих предков не знаешь? Коля не католик. Я не могу быть беременна до замужества. Коля не может быть моим мужем.

- И что теперь?

- У меня есть план. И ты должна мне в этом помочь. План, сразу говорю, авантюрный. Если ты мне не поможешь, то я с позором вылечу из родного гнезда.

- Пятка, может, предки смирятся, ребеночек же будет.

- Не, Инка. С папиной сестрой они до сих пор не общаются, потому как не за католика замуж вышла. Пришлось ей ехать жить с мужем в российскую деревню. А Коля откуда? Я не хочу из Литвы уезжать в восточном направлении. Говори сразу, поможешь?

- Ты же моя подруга, Пятруччо. Если что-то от меня зависит, всё для тебя сделаю.

Я даже не сразу врубилась, чего от меня хочет Пятра, а потом пыталась отговорить её от авантюры, но она ничего не слушала. Мы закадычные подруги с первого класса, когда-то кровью поклялись не бросать друг друга в беде. И я согласилась.

 

***

Пятра смотрела на трубочки, по которым её кровяные тельца катились к мальчику, что лежал на соседней койке. Вот уже во второй раз она дарила жизнь этому мальчугану. Худенький, с задорными веснушками как у отца – похож на Николая, что там говорить. Только вихры его были намного светлее отцовских, сказывалась кровь прибалтов.

Вошла медсестра, проверила иголочки и трубочки. Обнадёживающе улыбнулась:

- Теперь всё будет хорошо. Вам не видно, а у мальчика краски на лице проявились, а то синюшный был, ужас, - Пятра моргнула. – Очень вы вовремя появились. У мальца второе рождение прям. Надо же, такая редкая группа крови… Отец-то как вызверился. Ох, жизнь, никогда не знаешь, куда кривая вывезет.

Медсестра поправила одеяло и вышла.

«Зачем только отец купил сыну этот мопед? Ведь предупреждали, что опасно, - думала Пятра, - но с Николаем разве поспоришь? Упёртый. До сих пор не понимаю, как тогда наш план сработал, и мы смогли женить его на Инке». Горячая волна слабости накатилась на Пятру. Она прикрыла глаза. Пятнадцать лет они с Инной не касались этой темы, с тех пор, как поклялись друг другу хранить тайну. Теперь с этим надо что-то делать.

А тогда они с Николаем пришли к Инке. Выпили дешёвого яблочного вина. Она подмешала снотворное в бокал. Утром Коля проснулся в Инкиной постели и, конечно, от соблазна не устоял. А через месяц девушки явились к нему права качать. Он как раз в спаренный рейс собирался. Посадить за совращение несовершеннолетней, может, и не посадили, а вот визы лишился бы наверняка.

Из всех укромных уголков подсознания, как тараканы на водопой, стали выползать воспоминания.

 

Пятра, 1985 год

Сначала я чуть с ума не сошла, когда поняла, что беременна. Кто жил в Литве и воспитывался в католической вере с младых ногтей, особенно, когда родители – ревностные католики, тот меня поймёт. Атеистка Инка не понимала. Но я всегда в нашем тандеме оставалась лидером. Если в дуэте двое первых, дуэт распадается. Красота её была ярче, но она всё равно обычно держалась в моей тени.

- Пойми ты, Инка, всё образуется, если ты мне поможешь. Родится ребёночек, ты будешь его матерью, Николай отцом. А я всегда рядом с вами. Не подкидывать же дитя посторонним.

- Пятка, неужели твоя вера тебе дороже малыша?

- Нет, конечно. Но на какое существование я обреку ребёнка, когда предки выгонят меня из дома? И ведь у Кольки ни кола, ни двора – между рейсами в гостинице для моряков живёт. А твоя маман - сама мать-одиночка, она тебя простит.

- А что ты своим скажешь? - сдаваясь, выдохнула Инка.

- Ну, что с тобой в деревню поеду, помогать с младенцем. Христос учит ближним помогать.

- А если твоя тётка поймёт, кто есть кто?

- Откуда? Тётя Ванда ни разу не видела ни меня, ни даже фотографий. Если бы не бабушка, так я и адрес бы не знала. А бабуля перед смертью дочь разыскала, попросила меня втайне от отца письмо написать. Не паникуй. В сельской больнице никто особо на фото в паспорте смотреть не будет, просто на какое-то время мы поменяемся, ты будешь Пятрой, а я Инной, тогда ребёночка на тебя запишут. Твоя мать знает, каково рожать без мужа, а так друзьям-соседям наплетёт, будто ты замуж вышла и уехала. Колька с рейса придёт, распишетесь по-тихому.

- А вот насчёт Кольки поподробнее, пожалуйста. Чтобы мне его на себе женить, надо, по крайней мере, с ним переспать.

- Не вопрос. Это мы устроим.

- И отдашь мне его своими руками?

- Мне легче пожертвовать Колей, чем родителями. К тому же я полюбить его не успела, нравился просто. А в постель легла из любопытства, у тебя-то опыт уже был, а я все в девочках ходила. Кстати, особой радости от этого не получила – вот только последствия расхлёбывать.

В общем, Инка согласилась, да и куда б она делась, кровью ведь клялись в вечной дружбе.

 

***

Николай в бешенстве выбежал из подъезда. Дождь не переставал. Ноги тотчас промокли. Сердце колотилось как ненормальное. Быстрым шагом он пошёл в сторону центра. «Это же надо было так лохануться, думал, девчонки-то молоденькие, не испорченные. А оно вон как обернулось», - мысли не давали ему покоя. Николай завернул в ближайший бар.

Он хорошо помнил из школьной программы, что у ребёнка группа крови должна совпадать с кем-то из родителей. За пятнадцать лет ни разу не усомнился в своём отцовстве: мальчик был так похож на него, только волосы светлые. Женился на Инне без любви, как говорится, по залёту, но привык. Женой Инна оказалась хорошей. В принципе, он не знал, что такое любовь, может, это и было то самое. Когда в море ходил, так скучал по ней. Красивых слов не говорил, но в душе нежность чувствовал. И вот всё насмарку. Сколько они пережили в начале девяностых! Пришлось бросить моря. Инка ни за что не захотела уезжать. Но ведь всё нормализовалось. Он выучил литовский, стал работать таксистом. А теперь что же?

Выпил в баре коньяка. Не брало. В магазине купил еще бутылку. И пошёл к закадычной подруге выяснять отношения.

У Пятры был усталый вид. Она посмотрела сонными глазами, кивнула:

- Заходи. Я знала, что придёшь. Поговорим?

- Выпьем. Вся жизнь под откос. Твоя идея была беременную Инку под меня подложить?

- Не горячись. Я тебе всё расскажу. А тебе решать, как жить дальше.

 

Николай, 1985

Пятра ему нравилась. Красивая, жёлтые волосы как шёлк. И глаза янтарного цвета. Только какая-то холодная, что ли. Даже в постели он никаких чувств не уловил, а ведь был у неё первым мужчиной.

- Коля, помнишь девчонку, с которой я была, когда мы познакомились? Моя подруга Инка. Пойдём к ней? У неё мать в поездке, можно будет остаться.

- Пойдём, - с местом для «переспать» было туго, а тут такая возможность.

В магазине набрали дешёвого яблочного вина, мы его называли «Оболью». И выпили, вроде, немного, но что-то быстро я срубился.

Утром проснулся в чём мама родила, рядом девчонка. Не сразу и разобрался, что это не Пятра. Инка оказалась намного живее, мне даже понравилось. Потом я всё-таки спросил:

- А где Пятра?

- Она домой ушла. Обиделась.

- На что?

- Так ты весь вечер ко мне приставал. Ты мне тоже нравишься. Почему бы и нет? А она могла и остаться. Понимала ведь, чем дело кончится.

Потом девчонки куда-то пропали. Я их тоже не искал, совесть немного покусывала. А через месяц, как раз перед рейсом, пришли вдвоём. В основном говорила Пятра:

- Коля, Инка беременна от тебя. Ты должен жениться.

- Прям должен?

- Она несовершеннолетняя. Ты же не хочешь, чтобы мы на тебя заявили, правда?

Инка молчала, отводила голубые глазки в сторону.

- Я на днях в рейс ухожу, в спаренный. Вернусь почти через год.

- Вот придёшь с рейса, она родит как раз. А сейчас мы в деревню уедем, чтобы разговоров лишних не было. Пиши расписку.

- Какую ещё расписку?

- Ну, что ты признаёшь себя отцом ребёнка Инны и обязуешься на ней жениться.

Смешно? Ладно, девчонки, ещё с детством не попрощались, а мне-то за двадцатник перевалило, армию отслужил. Но расписку написал, чем-то меня голубоглазая зацепила. Через год мы с Инкой расписались. У Романа в свидетельстве о рождении в графе «отец» появился я. Все в голос мне говорили, как пацанёнок на меня похож…

***

Инна дёргалась от каждого шороха. Подходила к окну и вглядывалась в дождь. Но муж не шёл. И не звонил. В справочной больницы ей сказали, что состояние сына стабилизировалось. Сына? Разумеется, сына. Все эти годы Инна считала себя матерью. Пятра, конечно, была рядом, но она жила через улицу. А бессонные ночи, когда Ромка температурил, проводила с ним Инна. И ручонки он тянул к Инне, и первый шаг сделал навстречу ей. И мамой её называл. А что теперь, когда правда вот-вот выплывет наружу?

Резкий телефонный зуммер ударил по нервам, взрывая тишину. Звонила Пятра:

- Инк, не переживай, Коля у меня. Спит пьяный. Он уже на взводе пришёл, да тут ещё выпил.

- Ты рассказала?

- А что было делать?

- И что он?

- Сказал, что мы две идиотки, мол, в голове не укладывается, как можно играть судьбами людей.

- Идиотки и есть. Ты у меня их заберёшь?

- Что ты, Инка. Как могла только подумать такое? Я сама всё придумала, мне и нести этот крест. Не плачь. Я за Йонаса замуж выйду и девочку себе рожу. Маму порадую. Слышишь?

- Ладно, Пятруччо. Я не плачу. Погуляем на твоей свадьбе, коль на моей не довелось. Натворили мы делов. А Колька простит? Пятра, я так его люблю…

- Да куда он денется с подводной лодки? У него же дороже вас с Ромкой никого нет, сам сказал. И знаешь, даже удивился, когда понял, как вас любит. Тебя и Ромку. Как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного… Проспится, я его домой отправлю.

У Инны дёрнулся палец, как будто она снова почувствовала укол, чтобы капелькой крови поклясться в вечной дружбе.