Он проснулся, но глаза не открывал, прислушиваясь, как где-то

внутри просыпается боль и медленно разливается по всему телу, до

самого крайнего уголочка. Потерпеть надо было недолго, придет

медсестра (сегодня должна дежурить Танечка, веселая толстушка, так

похожая на…. на неё…) и вколет морфий.

Вдруг он ощутил, что на кровать у ног кто-то сел, и тут же открыл глаза.

Возле него сидела красивая женщина в белых одеяниях. Явно не медик,

потому что легкие одежды скорее напоминали балахон, а не медицинский

халат. На голове у гостьи был венок из каких-то странных цветов, то и

дело меняющих свой цвет – от снежно-белого до темно-лилового, почти

черного.

Встретив его взгляд, женщина слегка улыбнулась и тихо произнесла:

- Здравствуй, Володя.

- Ты кто? – еле смог спросил больной, сил не было даже удивиться.

- А ты не догадываешься? – наклонившись к самому его лицу, прошептала,

нет, прошелестела гостья, - я бываю разная, приходя к людям. Могу быть

такой.

Дама взмахнула руками, как птица крыльями, от чего одежды взлетели

вверх и стали медленно, как в замедленной съемке, опускаться, а перед

ним уже сидела маленькая девочка с большими бантами, в розовом

пушистом платье.

- Но чаще меня представляют такой, - голос женщины стал зловещим.

Взмах руками, взлет одеяний, скрывших лицо, и через мгновение рядом

сидела страшная старуха в черных одеждах.

- Ах, да, атрибут забыла, - она хлопнула в ладоши, и в правой руке

появилась коса, - так знакомо?

- Смерть, - больной чуть приподнялся на подушке и рухнул обратно.

Старуха взмахнула руками, вернув себе прежний облик.

- А в таком виде я прихожу к тем, кто на пороге смерти мечтает о любви, -

гостья улыбнулась, - но это бывает так редко. Я могу исполнить одно твое

желание, прежде чем заберу с собой.

- Желание… Какие могут быть сейчас желания? – воскликнул он и

отвернулся к стене.

- Владимир Алексеевич, не спите? - вошла в палату медсестра Танечка, - я

вам укольчик принесла.

После укола больной оглядел палату, Смерть сидела на стуле в углу

палаты.

- Есть желание, - больной с трудом поднялся на локте, - хочу у нее

попросить прощения.

Смерть, задумавшись, прошлась по палате, потом подошла к нему:

- Могу это устроить, но без гарантии, что ты получишь это прощение. Я

знаю, о ком думаешь. Ты попадешь к ней. Причем здесь твоего отсутствия

никто не заметит. Для других это будет просто сон.

После этих слов гостья коснулась холодной ладонью его лба, и больной

потерял сознание.

 

***

Владимир огляделся. Места знакомые, но как же все здесь изменилось.

Ведь был он здесь лет сорок назад. Вот, за новыми железными воротами

дом, второй от угла. Это её дом.

Он сделал шаг и чуть не упал. Ноги, отвыкшие от ходьбы, с трудом

начинали двигаться. Немного постояв, Владимир, прихрамывая, подошел

к воротам, но нажать на кнопку звонка не решился и сел на лавку в тени

куста сирени. Мысли торопливо сменяли одна другую. И ни на одной он не

мог остановиться. Что сказать ей, такой любимой? Как найти слова, чтобы

объяснить то, что произошло морозным январем, когда он в одночасье

уехал из города, когда встала между влюбленными разлука.

За воротами во дворе раздались голоса, хлопнули дверцы машины.

Ворота распахнулись, и на улицу выехала белая ауди, за рулем которой

сидела девушка. С удивлением посмотрев на сидевшего в тени мужчину,

она вышла из машины и стала закрывать ворота, что-то негромко сказав

кому-то во дворе. С ребенком на руках из калитки вышла женщина.

Мельком взглянув на незваного гостя, она передала малыша матери в

машину, помогла застегнуть ремни кресла.

- Пока, пока, мое солнышко, - помахала она вслед машине и медленно

повернулась к нему.

Владимир внимательно вглядывался в лицо женщины. Глаза еще не

узнали, а сердце уже застучало сильно и гулко – она, Надежда!

- Здравствуй, - судорожно сглотнув, наконец смог выговорить он.

Надежда, молча, села рядом.

- Это ж сколько мы не виделись? - тихо произнесла она, - лет сорок?

Каким это ветром тебя сюда принесло?

- Попутным, - попробовал пошутить Владимир, - Дин..

- Как ты меня назвал? – перебила его женщина, - я и забыла уже, как

меня все друзья звали Динкой, в честь героини Осеевой. Я забыла это

имя. И не надо сейчас его вспоминать. Зачем пришел?

- Надюш, я пришел поговорить с тобой, объяснить, что тогда случилось, -

Владимир с трудом говорил, воздух вдруг стал таким тягучим.

Надежда встала, подошла к сирени и стала теребить цветы. Потом она

повернулась к нему:

- Объяснить? А скажи, они мне нужны сейчас, твои объяснения?

Владимир попытался встать, но она остановила его:

- Сиди! Объяснения… они нужны были тогда. Ты мне нужен был тогда! Я

так ждала тебя и эти самые твои объяснения. А сейчас, спустя столько

лет… Не надо ворошить, того, что давно забыто.

Он встал рядом с нею, взял за руку и, боясь посмотреть в глаза, произнес:

- Это, наверное, прозвучит глупо, но я пришел, чтобы сказать тебе -

прости!

Надежда попыталась вырвать руку, но он удержал. Вздохнув, словно

набравшись смелости, Владимир тихо продолжил:

- Я был молод, очень любил тебя. Боялся потерять.

- Молод? Любил? – в ее голосе было столько горечи, что он ощутил

горький привкус на губах.

- Тем вечером, меня дома ждал сосед. Ты его должна помнить, он всегда

таскался за нашей компанией, словно нитка за иголкой, - говорить было

трудно, - узнав, где я был, он рассмеялся и стал рассказывать, как он с

тобой встречался, как ты бегала за ним, как вы переспали и ты… ты…

Надежда приподняла его голову, чтобы поймать взгляд:

- Что я? Что ж молчишь? Говори.

Владимир не смог отвести взгляда и еле слышно прошептал:

- Что ты сделала у какой-то старухи аборт и у тебя больше не будет детей.

Женщина закрыла лицо руками, то ли всхлипнула, то ли вздохнула. Чтобы

удержаться на ногах, дернула ветку сирени. Цветки, словно капли слез,

посыпались на землю. С трудом сделав пару шагов, она опустилась на

лавку, руки, как плети, упали на колени.

- Наденька, - сел он рядом.

Она отшатнулась, подняв руки, словно отгородившись от него стеной:

- И ты поверил?! После этого ты говоришь, что любил?!

Тишина как колокол нависла над ними – без звука проехала мимо машина,

без звука открывала рот птичка, сидящая прямо над их головами на ветке

карагача. Каждый слышал только стук сердца.

Ладонью она смахнула появившиеся слезинки и начала говорить:

- Я ждала тебя десять лет. Всё выглядывала вдоль улицы, караулила

почтальона с письмом от тебя. Но постепенно боль от разлуки выжгла всю

любовь, и я посыпала тем пеплом память о тебе. Я не вспоминала. Нет, не

так. Я не помнила тебя. Но сейчас понимаю, что все эти годы я ждала

тебя. Но ты опоздал.

- Прости, Наденька. Я тогда ночным поездом уехал и десять лет скитался

по дальним стройкам. Но вернуться пришлось. Мама заболела. А когда

ждал городского автобуса в аэропорту, увидел тебя. Тебе к лицу была

фата. Ты стояла рядом с ним такая красивая, счастливая. Мне очень

больно было видеть тебя с другим! Приехал домой и напился в компании

с тем самым соседом. Я рассказал ему о встрече в аэропорту. Наверное, я

плакал. А он вдруг сказал, что не досталась ты ни мне, ни ему, что зря он

наврал про тебя. Прости.

Надежда провела рукой по его волосам, коснулась пальцем губ:

- Как ты поседел, - потом отвернулась и, положив руку на грудь,

сдерживая разбушевавшееся сердце, тихо произнесла, - я давно простила

тебя, Володя. Как сына родила, тогда и простила.

Порыв ветра склонил к самому ее лицу ветки сирени, и в шелесте листвы

она услышала:

- Я умер, любимая.

Надежда обернулась. Лавка была пуста. Лишь на краю висела цепочка с

образком.

Она подняла ее, поднесла к губам:

- Покойся с миром, любимый.