Время — довольно странная субстанция: идёшь ли быстрым шагом, стоишь ли столбом, а оно всё равно бежит. И чем дальше, тем быстрее, кажется, что сутки стали короче. И вот уже жизнь мчится галопом. Когда остаётся позади большая часть прожитого, иногда так хочется оглянуться назад и зависнуть в блаженных днях детства. Почему-то помнится всё отчетливо и зримо. Чудится, что смотрю я хронику безмятежных школьных лет, наблюдая со стороны за той смешной девчонкой-фантазёркой. И поражаюсь: это было? Так невыносимо давно.

***

— Галка, выходи! — слышу призывный крик со двора.

Я сижу за круглым обеденным столом в нашей единственной комнате коммунальной квартиры и вывожу палочки-кружочки: тут с нажимом, тут без нажима. Ненавижу чистописание! Ручка-перо не хочет меня слушаться. А как залезу в чернильницу, так обязательно где-нибудь на листах в косую линеечку поставлю кляксу. Ну, не получается у меня ровненько и чистенько! Кто только придумал эти чернила? И хоть чернильница называется непроливайкой, всё равно все руки заляпаны.

Я тяжело вздыхаю. Еще палочка, еще кружочек. Сил больше нет выводить эти дурацкие закорючки. И тут со двора, как спасение, этот призывный крик: «Галка, выходи!» Выглядываю в окно и вижу около сугроба своих задушевных подружек — одноклассниц Иру и Таню, а с ними Танину младшую сестричку Ирочку. Осторожно откладываю ручку, закрываю чернильницу. Так, свитер, рейтузы, валенки, шапка, мутоновая шубка, рукавички. Экипировка готова. Я выхожу во двор из парадной. В воздухе тихо покачиваются снежинки, лёгкий морозец покусывает щёки. Слышу, как девчонки считаются: «Внимание, внимание! Говорит Германия: сегодня под мостом поймали Гитлера с хвостом». Выбирают, кто первым расскажет ужастик про кровавую руку или чёрного покойника.

Подружки встречают меня радостным визгом. Они уверены, я сейчас придумаю какую-нибудь увлекательную игру. Ждут. Знают, что командовать буду я, так как старше Иры на шесть дней, а Тани — на целых десять. Ирочка вообще еще до школы не доросла.

— Девчонки, вчера в «Стреле» такое кино видела! — воодушевлённо говорю я, предчувствуя интересную игру. — «Дети капитана Гранта» называется. Правда, всё происходит на другом конце света, там тепло и всего двое детей. Но ничего, что-нибудь придумаем. Я буду Мэри, Ирочка — Робертом, — безропотная Ирочка соглашается на всё, лишь бы её взяли в игру.

Я в лицах пересказываю содержание фильма.

— А мы кем будем? — вопят Ира и Таня. — Мы не хотим быть Паганелями.

— Ладно, пусть будут ещё две сестры — ты Ирэн, а ты Тантанелла. А наша лестница — яхта «Дункан».

— А кто капитан Грант? Кого искать будем? И где? — интересуются девчонки.

— Ну, — я ненадолго задумываюсь, — пусть мы как будто отправимся на поиски моего дедушки, он и будет капитаном Грантом, — прикидываю. Как у многих детей нашего поколения, дедушки-то у меня нет. Вернее, не то, чтобы совсем нет, как у Иры — дед погиб на войне, или у Тани – умер в блокаду. А наш просто с нами не живёт. Бабушка говорит, что он с войны пришёл с загадочной для меня ППЖ. Так что мой дедушка приходящий. — Он работает на Невском, недалеко от вокзала, — объясняю я притихшим одноклассницам. Правда, сведения у меня скудные, на этом и кончаются, но больше на роль капитана Гранта я никого придумать не могу.

— Мы уйдём со двора? До Невского же далеко, — галдят девчонки хором.

— Трудности детям капитана Гранта не страшны. Сколько можно гулять в нашем скучном дворе? Или кто-то боится? — это замкнутое пространство совсем не интересно для игр, как и все дворы-колодцы старого Питера. Весной и летом хоть классики можно расчертить. Или на скакалке попрыгать. Или в лапту поиграть. А зимой единственное развлечение — ржавая лестница, ведущая на крышу бывшей дворницкой, с которой можно прыгать в сугроб. Ещё, правда, есть так называемый задний двор, где расположены сараи — в них хранятся дрова для растопки печки. И прачечная с тремя маленькими корытами для стирки и одним большим для полоскания белья. Но и там мы всё давным-давно исследовали и обыграли.

До этого я смотрела в кино оперу «Евгений Онегин», долго находилась под впечатлением и свою резиновую куклу-матросика нарекла Ленским, тогда Ирочка приволокла гуттаперчевую Машку, которая превратилась в Ольгу Ларину. Долго не могли никого определить на роль Онегина, пока Ира не нашла у себя плюшевого зайца с оторванным ухом. Но дуэль состоялась по всем правилам. По моей версии Ленский убил Онегина, и они с Ольгой поженились. Судьба Татьяны нас как-то не интересовала.

Девчонки ёжатся, однако, разве кто сознается, что боится. Хотя в душе мне самой страшновато: главное, успеть вернуться, пока ещё родители на работе. Я первая выхожу из дворовой арки на Лиговский проспект, девчонки тянутся за мной. И начинаются приключения…

Путь до Невского я знаю хорошо, ничего сложного — две трамвайных остановки. Всё время прямо. Девчонки уже включились в игру и тоже подкидывают идеи. Сначала идём по Лиговке мимо таких же серых дворов — пещер страшных драконов: надо проскочить мимо, пока какое-нибудь чудовище нас не увидело, мимо хлебозавода с заманчивым запахом свежеиспечённого хлеба — это у нас придорожный трактир. Собираем по карманам всю мелочь, оставшуюся от школьных завтраков, покупаем свежую «городскую» булку с хрустящим гребешком, разламываем ее на четыре части — и, кажется, нет ничего вкуснее. Родную школу мы любим, решаем, что это — жилище доброй феи, но сейчас её нет дома, и поэтому посещать не стоит. По дороге заходим в Сангальский сад, — мне захотелось покататься с горки, и я придумываю новое испытание: как будто увидела следы, и нам надо по ледяной дорожке попасть в пещеру к аборигенам. Девчонкам это испытание нравится, и мы с визгом бежим к горке. А потом направляемся к Перцову дому — дворцу короля, потому как дом красивый, не то, что наш. Оттуда до Московского вокзала — пристанища железного коня, рукой подать. Там лишь перейти на другую сторону Лиговки — и вот уже Невский распростёрся во всей красе. По дороге мы встречаем разных чудовищ, спасаемся от индейцев, ловим пиратов, находим сокровища. Нам весело. Мы звонко смеёмся, и прохожие нам улыбаются.

Так увлекаемся игрой, что не замечаем, как темнеет. Смотрим на сияющий разноцветными огнями Невский, но дорогу не переходим. Девчонки, волнуясь, ждут моего решения — взбучку от родителей не хочется получать никому, мне тоже. Я говорю:

— Нам преградила дорогу широкая река, моста на горизонте не видно. А близится ночь. Придётся возвращаться на корабль. Но ничего, мы продолжим поиски, надо будет выйти пораньше и соорудить плот.

Обратно мы идём быстрее — убегаем от индейцев.

На подходе к дому девчонки заволновались:

— А завтра мы будем играть в детей капитана Гранта? Нам так понравилось.

— Конечно, — отвечаю, — а вы слова песни запомнили? Давайте-ка, я послушаю.

В три голоса Ирэн, Тантанелла и Роберт послушно запевают: «А, ну-ка, песню нам пропой, весёлый ветер…»

— Пусть эта игра будет нашей маленькой тайной, — говорю я.

Из арки выбегают взъерошенные, напуганные родители, начинают отчитывать нас на разные голоса.

— Бессовестные, где вы были? Кто вам разрешал уходить со двора? — все молчат, как партизаны, и только Ирочка подаёт голос:

— Мы в Сангале на горке катались, — что ж, устами ребенка...

Мы все живём в одном дворе, только в разных парадных. Заговорщически поглядывая друг на друга, расходимся по своим тесным, убогим коммуналкам, где уютно потрескивают дрова в печке, а за форточкой в сетке болтается колбаса. Мы даже представить себе не можем, что скоро разъедемся по отдельным квартирам, где будет телевизор и центральное отопление. И ванна, а не городская баня раз в неделю. И мы бы не поверили тогда, если б нам сказали, что на месте «маленького садика», куда ходили гулять с родителями, вырастет станция метрополитена «Лиговский проспект».

А тогда, на следующий день, мы все вместе пойдем в школу и после учёбы, перекусив, сделав уроки и сменив коричневые форменные платьица и черные фартучки на свитера и рейтузы, опять отправимся на поиски капитана Гранта. Я буду придумывать всё новые и новые приключения.

Так невыносимо давно, в другой жизни. Когда мы были первоклассницами.

Мы повзрослели, что там говорить,

Мы потеряли книгам детства верность.

Но хочется понять, как повторить

Мечту-игру в героев Жюля Верна.

Но ничего повторить нельзя — в одну реку не входят дважды. И нашей Тантанеллы уже нет на этом берегу Стикса. Я давно живу в другом городе. И всё-таки… Иногда, глядя на какой-нибудь случайный сугроб, стоит только прикрыть глаза, представляю трёх ленинградских первоклассниц,

Что лезут на сугробы, все в снегу —

Весёлые, счастливые, наверно.

И я как память в сердце берегу

Мечту-игру в героев Жюля Верна.