«Нет, я всё сделал правильно» - будто уговаривал себя Баха, проводив жену на посадку самолёта. Она летела на очередной международный конкурс. Накануне Баха купил дорогущую гитару, что стало уже традицией: и конкурсы, и новые гитары. Уже четыре раза Рита привозила лауреатские дипломы. Уже пятая новая гитара пополнила коллекцию их маленькой съёмной однушки. Бахе ничего не было жалко для дорогого человека и, в прошлом, самой способной своей ученицы.

Она вошла тогда в музыкальный класс и села скраешку.

- Девушка, вы проходите поближе, - предложил Баха, немного отвлёкшись от объяснений с учениками.

- Ничего-ничего… мне всё слышно…, - будто боясь спугнуть что-то, полушёпотом выпалила Рита.

Она всего два месяца, как попала по распределению в эту школу. Баха мельком видел её на первом звонке, но принял за старшеклассницу. А на собрании учителей удивился, когда её представили молодым специалистом – учителем математики.

«Математика – она, конечно, точная наука. Но, как это ни странно, почти все математики не равнодушны к музыке. Наверное, потому что многим среди них известно, что такое музыка сфер» - подумал Баха, разглядывая Риту в очередной её тихий приход.

Потом Рита стала появляться на занятиях почти каждый день. И однажды скромно призналась, что немного бренчит, но хотела бы взять несколько уроков. Баха обнаружил в ученице способности, о которых только и мечтать любому учителю. Рита Витальевна быстро набрала технику игры. А когда она первый раз запела, Баха будто услышал, как на лицах с фотографий его любимых Битлов, которыми были увешаны все стены, поползли улыбки, попадали очки и гитарными струнами прорезались ложбинки на сердце.

Через год они впервые попали на самый грандиозный бардовский фестиваль.

Рита Витальевна, которая уже стала для Бахи просто Ритой, заполняла анкету в конкурс, и что-то проскользнуло в её взгляде, или Бахе так увиделось. Она вдруг стала надменной и чужой.

- Рита, ты записала в конкурс песню, которую… как бы тебе сказать…

- Баха, я тебя прошу – сейчас не мешай мне…

Глаза Риты сверкнули не светом, а молниями. Баха отступил. Он не видел свою ученицу такой никогда. Он пожал плечами и пошёл слоняться по палаточному городу.

Фестивали такого уровня проходят один раз в год. Десятки тысяч людей, причастных к песне под гитару, съехались, чтобы увидеть, услышать, наполниться звуками и смыслом как-то необычно расставленных слов. Узелками завязывались отношения людей через строчки, втекающие тонкой струйкой куда-то между лопаток, поближе к жадно бьющемуся сердцу: «сдаётся комнатка в душе», «где каждый третий что-нибудь поёт», «и у слов этих крылья растут где-то в детских колясках»...

«Что я так распереживался…», - думал Баха, - «Рита взрослая девушка. Способна отличить высоту от длины, серое от чёрного… Разберётся».

Он подсаживался то к одному гостеприимному кострищу, то к другому, но постоянно возвращался мыслями к Рите.

«Нет, я не могу её уговаривать не делать этого… Ошибки у каждого свои… И, в конце концов, что я навязываю ей свои вкусы…».

Зазывно выводя высокие звуки и переплетаясь с падающими низами, пела дуэтная пара около очередного уютного островка песни. Баха заслушался, подсел тут же на подставленный пенёк. Гитару передали по кругу, и она оказалась в руках Бахи.

- Вы же играете? – улыбалась, заглядывая куда-то глубже глаз, немолодая, с прищуром женщина, по-видимому, хозяйка костра.

Не в манере Бахи кривляться. Он посмотрел по учительской привычке на инструмент, провёл по струнам:

- Можно чуть подстроить?

- Конечно-конечно, - прикуривая и сощурив один глаз, так же с улыбкой подтвердила та же женщина, располагаясь удобнее.

Любимый репертуар Бахи после двух песен привлёк кучу поклонников Битлз. Ему тихонько подпевали. Потом подошёл кто-то из бродящих с гитарой и начал подыгрывать. Завязался в клубок взаимопониманий душевный паритет, очертил границы эфирный комфорт, заварился песенный компот. Все подходящие умащивались тут же – кто на карематах, кто на складных стульчиках, кто просто на корточках. Фестивальный зал – уникальное зрелище. В лицах слушающих можно поймать фрагмент волны звука, идущего из глубины веков, от момента сотворения планеты. Потому хочется длить это мгновение. Не дышать. И только впускать в себя аромат звука, обволакивающего всего тебя изнутри – начиная с глаз и заканчивая кончиками пальцев.

Баха вернулся к своим уже ближе к закату.

Риты нигде не было. Сгущались сумерки над песенным городом. Отовсюду лилась музыка, смешиваясь с чьими-то выкриками, смехом, подступая к горлу щемящим чувством ностальгии по какому-то необычайно хорошему прошлому, которое не прощупать, не ощутить. Закрыть только глаза и плыть, плыть по его течению.

Наглухо закрытая палатка Риты, спустя некоторое время, как-то неожиданно подала признаки внутренней жизни. Баха прислушался – ему померещились всхлипывания.

- Рит, ты здесь?

Палатка замерла. Потом более явственно прорезались шмыганья носом.

- Рит, ты чего?... Можно к тебе?

Баха присел рядом, ожидая разрешения.

Рита расстегнула замок. Её заплаканные глаза поведали о какой-то случившейся трагедии.

- Тебя кто-то обидел? – встревожился Баха, вглядываясь в искажённое, убитое горем выражение лица.

Губы Риты поджались, заелозил подбородок, узкие щелочки глаз сомкнули связь с окружением, и будто из маленького ребёнка, которого лишили чего-то очень дорогого, прорвался вопль:

- Я не прошлаааа… - заревела Рита.

- Ну, что ты, маленькая… - Баха обнял свою девочку, гладя по голове, нашептывая слова успокоения, целуя волосы, пахнущие зовущим ароматом женского одиночества.

Вернулись они в город так же в обнимку, с уверенным решением жить вместе.

Но у обоих за плечами только опыт родительской опёки, и плотное расписание уроков в школе.

Снимая комнатушку в малосемейном общежитии, хозяйка так нахваливала жильё, что и придраться было не к чему. И даже удобства в конце коридора и общая кухня на десять семей не вырвали молодых из объятий друг друга.

«Сдаётся комнатка в душе совсем за дёшево. Вид из окна на жёлтый лес и храм заброшенный…» - строчки, подслушанные на фестивале, теперь пелись дуэтом Бахи и Риты.

Так растягивались сладкой патокой счастливые годы.

Омрачало одно – Рита не могла забеременеть. Врачи пожимали плечами и предлагали подождать. Но спустя десять лет анализы Бахи указали на причину в нём. «Гормональная дисфункция» - диагноз зазвучал подобием колокола, звоном ударившего прямо в центр их маленького счастья.

Рита к тому времени обрела черты взрослой грациозной женщины со строгими учительскими чертами и игривым прищуром глаз. Она стала похожа на тихую воду, в подводных течениях которой бурлила не вырвавшаяся наружу страсть.

- Может, усыновим ребёнка? Или эко… Я слышал… – как-то осторожно спросил Баха, видя, как жена очарованно заглядывается на чужих детей.

- Баха… Ты знаешь, сколько стоит эко? - Рита посмотрела на мужа, и сердце её сжалось… - Да и куда мы ребёнка? В эти шестнадцать квадратов?

И разговор катился в иное русло, норовя унестись течением далеко от этого берега. Возвращаясь к нему, супруги обретали подобие веры, но хотелось надеяться, что чудо ещё может произойти.

- Знаешь… Я думаю, Бог всё видит – кому что дать. Разве нам мало - быть рядом… - совсем по-взрослому, почти по-учительски, как-то произнесла Рита.

Баха улыбнулся, опустив глаза, взял гитару. Рита пристроилась рядышком и на весь вечер волна, соединяющая взгляды, шёпот, сплетения пальцев, закрутила невесомую невидимую спираль, сглаживая углы шестнадцати квадратов.

Вот и тогда, перед очередной поездкой Риты на фестиваль, Баха купил жене, по традиции, новую гитару. Он нёс её в футляре домой. Вдруг забурлило что-то внутри до перехвата дыхания: «..так я бы мог нести уже не первого ребёнка. Но ведь Рита… Рита может… Что ж я…».

И решился.

- Рита… Мы должны расстаться. У тебя есть ещё шанс…

Рита даже не посмотрела на мужа:

- У тебя кто-то появился? Ты так хочешь, чтобы мы расстались...

Он прятал глаза.

Августовский ветер хлестнул веткой дерева в окно. На подоконник присел голубь. Нахохлившись, он вспушил перья, одним глазом заглядывая в комнату, на мгновение замер, но встрепенулся от следующего порыва ветра и улетел.

Утром Баха проводил Риту в аэропорт. Она помахала ему от стойки паспортного контроля и исчезла среди пассажиров.

«Нет, я всё сделал правильно» - повторил Баха переворачивающую всё его нутро мысль.

Дома он включил громче диск со своей любимой группой, достал чемодан и стал скидывать вещи.

Не сразу услышал звонок входной двери.

Прошлёпал шаркающими шлёпанцами и резко дёрнул дверь на себя.

На уровне его лица сопатая морда уставилась на Баху, и чёрная мокрая пуговица носа, вынюхивая новые ощущения, потянулась вперёд, вытягивая длинный розовый язык и норовя им коснуться лица. Щенка крепко держали такие знакомые, до подступивших к горлу слёз, руки:

- Сдадите комнатку в душе…?

- Совсем недорого…

 

*В рассказе использована строчка стихотворения Натальи Садовской, на которое бард Николай Старченков написал песню «Сдаётся комнатка в душе»