1

Им было тепло и радостно. Тепло оттого, что были всегда рядом, а радостно – от того же ощущения. Она привыкла жить одна. Так вышло, что не нашелся человек, пожелавший скрасить её неодиночество. Да-да. Она не одинока. Собственно, она никогда не считала себя одинокой. Вот поэтому-то ей и завидовали подруги.

А завидовать было чему: она была мамой великолепной девчушки-проказницы. И как только она успевала всё делать одна? И ночь не поспать, и день провертеться у плиты, кроватки, коляски, манежика, очереди за гум. помощью? Но самым ярким пятном в этой рутине были вылазки на игровую площадку. Там всегда было пусто.

Раньше столько мамочек приходили сюда с колясками посидеть с подругами, поболтать о своём, о разном. Работали магазин и почта, супермаркет и фотостудия, выносные аттракционы и торговцы воздушными шарами. Всё это было так давно – ещё до войны. Теперь всё закрыто на неопределённый срок. Вроде, и бомбить перестали. Вроде, люди домой возвращаются, а тихо стало здесь. Когда начнёт кипеть жизнь – никто не знает. То ли денег нет у хозяев, то ли налоги непомерные, то ли еще боятся внезапных бомбёжек.

- Привет, малышка! – прозвучал внезапно мужской голос.

Юля обернулась. Из машины выглядывал молодой человек.

- Я не к вам обращаюсь, а к малышке, - улыбнулся парень.

- Она еще не умеет разговаривать.

- Так и не умеет? – улыбнулся он. – А со мной?

- Тем более, - начала закрывать собой ребёнка Юля.

- А можно я с ней поговорю?

- Нет, - резко ответила Юля, быстро подхватив малышку на руки.

- Да не бойтесь вы. Я Сергей. Вот, проезжал мимо и остановился.

- И проезжайте мимо, - Юле начинало ненравиться это наглое лицо.

- Теперь тем более не уеду. Вас как зовут?

- Юля.

- Я меня – Сергей.

- Знаю. Вы уже сказали. Но мне действительно пора уходить.

- Я вас найду.

- Не получится. Меня трудно найти.

- Я настойчивый. Вы меня еще не знаете.

- И знать не хочу.

В такие моменты в Юльке вскипала материнская любовь огромнейших размеров. Она порвёт любого, кто только попытается нарушить покой единения её и Дашуньки.

 

2

 

Вера подошла к зданию Дворца культуры. Спасибо руководству города, спасибо правительству, еще кому-то спасибо за эти пакеты жизни, регулярно продлевающие её и не её проживание. Площадь была забита легковушками. Она совсем не разбиралась в марках автомобилей современной молодёжи. То ли были времена: «Запорожец», Волга», «Жигули». Не перепутаешь.

А здесь – всё иномарки одна краше другой. Есть очень высокие, есть пониже и подлиннее. Да какая разница. Люди приехали за гуманитарной помощью. Всем есть охота. И богатеньким, и бедненьким.

Вон, вышел из дверей мужичок с огромным пакетом «помощи» малоимущим и прямым ходом направился к чёрной огромной машине. Наверное, матери получил. И ему легче – от себя не надо отрывать кусок хлеба.

И тут Вера случайно увидела маленьких размеров листочек, заботливо кем-то приклеенный скотчем. На листочке было чётко написано: «Малоимущим гражданам гуманитарная помощь не выдается». И когда успели вынести решение и составить постановление столь не сочетающееся с положением дел малоимущих? У женщины подкосились ноги. Это как же не выдаётся? А чем кормить своих? Сама-то ладно, протянет, а вот дочь с Дашуней. Им труднее. На работу устроиться – нет возможности только потому, что таких маленьких деток еще не берут в детские сады. То есть, надо по всем правилам уделять ребёнку внимание. Никто и не отказывается.

Только никто не спросил, где же взять денег на шапочку с ботиночками, на курточку и на йогурты. Конечно, Юля получает пособие на ребёночка. Но кто знает, как трудно распределить эти копейки на все нужды. Думать об этом не хочется. Всё – временно. Вера это прекрасно понимает. Просто попала под жернова войны. Просто, пришла и её очередь испытать неурядицы, связанные с выживанием. Только бы всё оставалось на этом уровне. Только бы не хуже.

Сама Вера держится за работу, как за профессорскую. Уборщицей устроилась на том же заводе. Готова любую грязь выскабливать изо всех углов, полы натирать дважды в день, мусорные пакеты таскать, быть у каждого на побегушках. Только бы остаться на работе.

Кто бы мог подумать, что когда-то дежурной по станции на большом заводе была, да вот болезнь заставила оставить работу прямо перед войной. Кому нужны больные работники? Чтобы лишний раз не раздражать руководство своими бюллетенями больничными, решила Вера уйти на более лёгкий, как ей казалось, труд.

- Вер, привет! – услышала за спиной знакомый голос приятельницы.

- Привет, - повернулась она. – Привет. Читала?

- Читала. Думают, что все при зарплатах и пенсиях. Думают, шиковать начали. А не подумали, что мы почти два года масла сливочного не видели? О мясе и говорить не буду, - погрозила в небо приятельница. – Вер, ты не плачь, мы что-то придумаем.

- Ну что мы придумаем? Что ты заводишься? Если написано распоряжение – выше себя не прыгнешь. Думала, что-то сэкономлю на картошку. Надо к зиме хоть немного заготовить. Теперь не буду ничего тратить. Кто его знает, протянем ли. В последний раз Вера оглянулась на дверь, из которой медленно выходили люди, таща в руках пакеты с продуктами. - Пойду я.

*

У подъезда соседки с удивлением смотрели на Веру. Что произошло? Почему с пустыми руками?

- Верка, ты где пакет потеряла?

- Здравствуйте, ответила она, не останавливаясь, и вошла в подъезд. Ключ не слушался в дрожащих руках хозяйки квартиры. Пару раз выпадал, заставляя поклониться квартире, словно в ритуале.

- Привет, моя хорошая! – присела женщина у порога, отставив палочку за спину, и прижала к себе подбежавшую внучку с таким теплом, что, казалось, обжечь может.

- Мама, что случилось? Где настроение?

- Нет его. Нет, дорогая. Пособие мне отменили.

- Нашла о чём переживать. Я получаю. Нам хватит. И не бери в голову. Главное – твоё здоровье. Чего доброго – до приступа напереживаешься.

- Не буду, не буду.

Знаешь, дочь, давно я в церкви не была. Вот, прямо тянет меня туда. Хочу свечи купить, постоять у икон. Просто постоять в тишине.

- Ну, мам, ты из крайности в крайность.

- Успокойся. Не буду я в крайность. Говорят, что если не стесняться, а просить у Бога для себя что-то очень важное, он услышит.

- Ну-ну, - улыбнулась Юля. Сходи, пообщайся.

- И схожу. Пошли чай пить.

- Так-то лучше, - успокоилась дочь.

Мать и дочь жили отдельно – у каждой своя квартира, но в последнее время для них стало обязательным видеться ежедневно. Вера очень скучала по дочери и внучке и каждый такой визит родных воспринимала как праздник. И ничего, что внучка шкодничала, - дети на то и даны, чтобы устраивать в жизни взрослых кавардак и неразбериху.

А Юля взяла себе за правило – быть каждый день у матери. И ничего, что мама теперь не начальник, ничего, что работа воткнула ей в руки швабру вместо телефонной трубки. Она навсегда для нее осталась красивой и современной женщиной, хоть и выходит на улицу с палочкой.

 

3

 

- Подайте на лекарства, - услышала Вера справа от себя голос незнакомки.

Машинально оглянувшись, отметила, что рядом с ней стоит цыганка. Никогда не думала, что они могут стоять под церковью. Не останавливаясь, Вера быстро начала шарить по дну сумочки в поисках лёгкого шарфика. Вере сегодня непременно надо было встретиться с одним человеком.

Она знала, что на пути следования будет собор. Никогда и в голову не приходила мысль – войти в святая святых города, а сегодня - будто кто-то толкал в спину. Дома она подхватила кухонный стул, подбежала к антресолям, решив, что быстро вскочит на него и достанет косынку. Движения оказались более медленными, да и на стул вскарабкалась не как лань. Ничего, главное, вот он, шарфик.

 

- Эй, дамочка, подайте на лекарства, - повторила незнакомка.

Не хотелось смотреть в глаза чужому человеку. Вера повязала шарфик на один узел, затем стащила его. И куда она лезет? Джинсы, кроссовки, ветровка. Войдёт сейчас в церковь, а на неё коршунами накинутся бабки.

- Я им нагрублю, - вдруг сказала Вера.

- Что? – подбежала цыганка.

Вера поняла, что разговаривает сама с собой. Она снова натянула шарфик, повязала на два узла для надёжности и вошла во двор собора. Ей совсем мало надо. Ей только попросить о здравии родных и о своём. Она купит свечи, поставит у каждой иконы, закажет молебен всем своим родным и близким, о ком болит душа.

 

У свечной лавки никого не было. Вера протянула список с именами.

- С вас сто рублей.

- Сколько?

- Сто. Вы давно были в церкви?

- Давно, - пристыжено ответила Вера. – А если меньше имён?

- Всё равно, столько же. Будете заказывать?

- Буду.

Свечи тоже были далеко не ходовой цены. Пришлось просто походить по церкви, постоять у икон, виновато заглядывая в глаза каждому лику. И тут она увидела стеклянный гроб с мощами Ильи. Она протянула руку и несмело дотронулась до кромки гроба. Закрыв глаза, Вера спросила, долго ли еще будет продолжаться война, долго ли еще будет теплиться надежда не на пенсию, а на гуманитарную помощь, когда, в конце концов, она сможет купить в аптеке лекарства.

И не те, что предлагают по более доступной цене, а те, которые снимут боль в пояснице.

 

И тут она увидела перед собой сияющий крест. «Это знак», - подумала она облегчённо. Открыв глаза, Вера увидела, что перед ней горит свеча. Это не знак. Это просто отблески свечи. Ничего страшного: у неё дома есть дешевые свечи, купленные на рынке. Она зажжёт несколько штук одновременно. Бог простит. Какая разница, где они будут гореть. Дома – надёжнее и дешевле.

 

Успокоив себя этими мыслями, Вера вышла из собора, стянула с головы шарфик и, не оглядываясь, быстрым шагом вышла за территорию намоленного места. Сегодня большой праздник. Сегодня у неё именины: «Вера, Надежда, Любовь»…

Она с детства знала, что наделена прекрасным именем, что с этим именем надёжно и бесстрашно идти по жизни, что она и делала. Какие трудности только не одолевали Веру, и всякий раз она выходила из них с достоинством. А как с достоинством выйти из состояния страха перед войной?

 

Не получив ответа на мучивший вопрос, она снова застыла всей душой в своём немыслимом страхе. Столько ещё не сделано в жизни, столько еще планов, поставленных перед собой, не выполнено. Кто ответит? Кто подскажет?

Получила ли она успокоение, выйдя из собора, - трудно сказать. Но столько стыда она не испытывала давно. Благо, в кошельке еще оставалась мелочь на автобус.

Стыдно.

Стыдно.

 

4

 

- Мамочка, у меня есть к тебе разговор. Только скажи, что не будешь возражать.

- Конечно, не буду. Давай поговорим.

- Ты хотела бы, чтобы у Дашки был папа?

- Что за вопрос. Только мы обе знаем, что его нет, и не будет.

- Мам, я познакомилась с парнем.

- Давно?

- Давно. Уже месяц встречаемся на игровой площадке.

- А я-то думаю, что это ты зачастила на площадку, где никто не выходит, - посмотрела Вера в глаза дочери.

- Мам. Давай не будем. Ты обещала поговорить.

- А я и говорю. Мне очень интересно узнать, кто он, чем дышит, как общается с ребёнком, прислушивается ли к тебе, где работает, носит ли Дашеньке йогурты и печенье.

- Он обещал, что всё это скоро будет. Вот зарплату получит – и всё у нас будет.

- Ну-ну. А когда зарплата?

- Мамочка, ну что же ты у меня за зануда такая, - счастливо обхватила Юлька женщину и чмокнула в губы. – Просто, нам втроём очень хорошо. Он уже и в гостях у меня был. И Дашку на руках носил, и телевизор отремонтировал.

- Знаешь, дочь, мешать я тебе не буду. Но хочу напомнить, что за Дашку я сполна спрошу.

- А я тебе и сама всё буду рассказывать. У него столько планов! И я ему верю.

- Хорошее качество – верить. Не забывай, что некоторые слова легко превращаются в лапшу, - улыбнулась Вера и щёлкнула дочь по носу. – Может, всё и к лучшему. Может, хоть он, мужик, возьмет на себя ответственность за тебя и ребёнка. И мне легче будет. Что мне одной надо! Мне – лишь бы детям было хорошо.

- Нам обязательно будет хорошо, - улыбнулась Юля, – Теперь хоть скрывать ничего от тебя не надо. Может, он переедет ко мне жить.

- Не торопи события.

- А мы и не торопим. Поживём, присмотримся друг к другу. Пусть к малышке привыкнет, и она к нему.

- Рассудительный, наверное.

- Ещё какой! Ты бы слышала, как грамотно он разговаривает. Приятно слушать.

Вера Львовна знала жизнь. Пожила. Повидала. Когда жила с Александром, отцом Юлиным, думала, никуда не денется. Молоды были, горячи, вздорны, но быстро отходчивы. А что еще надо в жизни? Поругались, понатыкали друг другу, недельку помолчали каждый в своей комнате, а там и мириться пора. Спасибо, свекровь рассудительной была. Старалась сохранить семью ради ребёнка. Мама другой была. Как отправила после техникума дочь свою в другую область и другой город, так там навсегда и оставила кровинку свою. Никогда Вера не простит свою мать за такой поступок.

Да, не подарком была Верка в молодости. Да, пришлось матери побегать за ней, чтобы отличница, вдруг съехавшая на «неуды», взялась за ум и таки закончила техникум. А тут – распределение. Родители своих отпрысков изо всех сил старались оставить при себе, а Веркина мать собрала быстренько чемоданчик картонный и посадила дочуру на поезд. Кати, мол, доченька, зарабатывай трудовой стаж.

Что-то снова её понесло в дебри воспоминаний. Неужели это никогда не забудется? Неужели эти чувства не разгорятся любовью и теплом к матери? Так и не вернулась Вера домой, так и осталась в чужом городе, со временем ставшим родным и любимым.

С мужем развелась. Осадок остался навсегда. Так и не ушёл Сашка из её жизни. Может, и ушёл бы, если бы не навязчивая любовь свекрови к своей внучке. Любила она Юльку. Одна она у неё была. Сын больше не принёс в дом деток. Были у него любимые и нелюбимые девушки, женщины, бабы. В Веркиной жизни были одни любимые. С нелюбимыми она не умела жить. Им готовить надо было, что-то стряпать из теста, что-то в духовке выпекать. Нет, не по ней всё это. Она любила себя в жизни.

Так бы всё и продолжалось, если бы не болезнь, обухом шмякнувшая её по башке. Только теперь пришло к ней прозрение. Только теперь поняла она, что в жизни существуют другие радости. Вот, например, Дашуня.

 

5

 

А телевизор в последнее время не выключался у Веры до поздней ночи. Приросла она к экрану всем своим естеством. Куда не перещёлкнет – везде баррикады, пожары, дым, крики, выстрелы. Чуть позже – смерти, стоны, крики, кровь. Так начиналась война, о которой Вера еще ничего не знала. Конечно, она понимала, что в прошлом веке была Великая Отечественная, и понимала, что некоторые мужчины из её родни остались где-то далеко в полях и окопах, но чтобы вот так, прямо дома война – никогда и ни за что не поверила бы, пока не услышала первые выстрелы за окном.

Ноги подкосились. Совсем рядом, недалеко от неё живёт Юлька, не желающая переезжать к матери только потому, что привыкла к своей постели. А ей рожать…

Сама во всём виновата: сама заставила рожать, понимая, что это может быть последним шансом в жизни дочери. Ведь всё было мирно, тихо и перспективно. Жизнь открывала новые горизонты, новые надежды и чаяния. Почему бы не родить?

А как красиво всё начиналось…

 

Страх охватил Юлю до кончиков ногтей.

 

- Что это? Звезда упала? Зве-зда у-па-ла… - медленно произнесла она. – Кто-то умрёт…

 

Кто и когда рассказал ей историю о погибшей звезде – она не помнит, но всякий раз, когда в небе пролетает холодная звезда, девушка ждёт. Какое кощунство – ждать смерть. Она непременно придёт. Только не сейчас. И не в её дом.

 

- Юлька, что ты там делаешь на балконе? – спросил из комнаты Олег.

- Курю.

- Уходи, замёрзнешь.

- Да брось ты. Замёрзну. Звезда упала…

- Она не упала. Кто тебе сказал, что звёзды падают? Они продолжают жить. Только совсем иначе. У каждой звезды своё предназначение. Ты видела, куда упала звезда? - продолжал Олег, сидя в комнате.

- В сторону Исаковского водохранилища.

- То-то. В сторону. Значит, параллельно земле. Это значит, что кто-то родился.

- Кто может родиться в это время? Ночью все спят мёртвым сном, - втянула последний горьковатый дымок Юля.

 

И тут, кто-то заорал во всё горло:

- Людиии! У меня сын родился! Вы слышите? Сыыын! Мой сын!

- Ты чего орёшь, брат? Люди спят. Им дела нет до твоей радости, - выскочил на балкон Олег.

- Как это нет? Так нельзя. Вот ты рад?

- Рад. Я очень рад, папаша. Иди отдыхать. А утром – к сыну.

- Убедил, - тут же отдал честь под козырёк несуществующей фуражки новоявленный папаша.

- Знаешь, Олежка, я всегда боялась звездопада…

- Глупышка ты, Юль.

Олег притянул любимую к себе и крепко сжал её руки.

- У нас будет ребёнок, - прошептала девушка. – Я успела загадать желание.

- У нас будет слишком много детей, - засмеялся Олег.

- Не поняла, - удивилась Юля.

- Посмотри: настоящий звездопад!

- Эй, звёзды, я вас не боюсь! Я теперь ничего не боюсь, - закричала Юля. – Летайте!

 

***

 

Всё произошло неожиданно. Ночь. Звёзды. Боль.

- Господи, какая боль! Мама, что это?

- Это оно, дочь. Это твоё счастье рвётся в мир. Собираемся в роддом, милая.

- Так больно в мир? Зачем же так больно? – повторяла Юля, собираясь в больницу.

- Мы сильные. Ты помнишь, детка? Мы с тобой самые сильные. Я – рядом.

 

Машина мчала по ночному городу на большой скорости. Интенсивные схватки не давали передохнуть, переосмыслить, собраться с силами. Больно было смотреть на дочь, но мать знала, что скоро всё закончится и будет возможность поговорить.

Но возможности не было. Всепоглощающая боль. И эти звёзды. Почему в марте они такие холодные?

 

- В род-зал, - сказала серьёзно акушерка, увидев роженицу.

- Сразу в род-зал?

Юля напряглась, глубоко вздохнула, тоскливо глянула матери в глаза и покорно поковыляла за акушеркой.

 

***

 

- Вы мама?

- Что? Не поняла? - женщина оглянулась на голос. Рядом стояла приятная на вид дамочка и мило улыбалась.

- Мама. Я – мама. Что вы хотели?

- Хотела успокоить вас. Мне больно наблюдать за вашими страданиями. Конечно, я свекровь. Я чужая для своей невестки. Она так и думает. А вы… здесь настоящие чувства. Мне Бог не дал испытать чувства.

- Вы не рожали?

- Рожала. Сына. А вот теперь приехала с ним в род-дом поддержать. Они с невесткой приехали из Киева. Там, говорят, что-то непонятное происходит, вот мои дети и решили вернуться сюда. Говорят, здесь акушеры отличные, а у меня невестка рожает – десять лет не могла забеременеть. Нам очень необходим этот ребёнок.

 

Было тошно слушать эту незнакомку. Зачем она ко мне привязалась? И выйти нет возможности: вдруг акушерка захочет поговорить. Но никто не появлялся из-за двери. Повымерли они там, что ли!

Время тянулось. Время остановилось.

- Дорогая моя, что с вами? – услышала снова чужой голос Вера Львовна.

- Мне плохо. Мне очень плохо.

- Где мама Юли? – услышала вдруг, как во сне, мать.

- Я! Я здесь! Ноги подкашивались. Язык не слушался. Сердце учащённо билось.

- Поздравляю! У вас чудесная внучка!

- Господи! Слава тебе Господи! – подняла руки к потолку мать.

- Вот видите. Всё у вас уже позади. Вы не обижайтесь на меня. Я специально вас заговорила. Мне больно было смотреть, как вы страдаете. И знаете, в тот момент, как вам стало плохо, думаю, именно в эту секунду ваша дочь родила. Будьте счастливы.

 

- Конечно, мы будем счастливы. Мы сделаем всё, чтобы малышка была счастлива. Мы будем показывать ей звёзды, и рассказывать чудесные сказки. И в этих сказках не будет смерти. Жаль, что отец ребёнка так и не узнает о том, что девочка похожа на него. Он ушел от них давно, когда никто еще не подозревал, кто родится. Просто вышел на минутку в свою жизнь. Будет ли Юля рассказывать крошке о звёздах - кто знает? Но, возможно, она придумает свою сказку, в которой Олег улетел за звездой, посмотреть, куда она приземлилась.

 

- Юлечка, что ты делаешь на балконе?

- Наблюдаю за звёздами. Знаешь, а они не летают.

- Конечно, дорогая. Весной звёзды набирают силы. Как почки на деревьях, чтобы в один прекрасный момент взорваться красивым фейерверком в небе.

- Ну, ты и фантазёрка, мамочка, - улыбнулась дочь.

- Вот и чудесно. Иди кормить свою красавицу.

Взрыв прогремел так неожиданно, что мать и дочь упали на пол. Юля поползла к кроватке, вытащила Дашку и приложила к груди:

- Ешь, родная. Я рядом. Я всегда буду рядом. Я сама справлюсь со всеми трудностями.

- Мы будем вместе, дорогая, - прошептала мать.- Никуда я тебя не отпущу. Будем жить вместе. Пока разрывается небо, пока бомбят наш город, мы с тобой будем вместе. И не спорь. Никаких возражений.

Юля не возражала. Она прекрасно понимала ситуацию, в которую попала . Ладно бы одна, но на руках была новорожденная дочурка.

Она не знала, что всё только начинается. Что до конца войны ещё жить да жить. Или выживать. Как? Время покажет. Никто не знает, что его ждёт там, за дверью квартиры. Или здесь, в узком коридорчике между ванной и туалетом, где частенько они с матерью устраивали себе ночлег.

Она еще не знала, что не будет ни пособий, ни денег, ни продуктов. Не знала, что закроются дороги практически во все города, что молоко в груди может перегореть после очередной бомбёжки, что обратившись по наивности к Олегу, отцу Даши, с просьбой вывезти их из Луганской области, получит грубый отказ.

Всё было впереди. Главное – была жизнь. Жизнь – ради жизни. Ведь её никто не отменял.

И когда всё мало-мальски стихло – появился Сергей. Верить ли ему? А кому ещё в жизни верить? Жизнь научила мерить мгновения, секунды и часы особой меркой. Мерка эта так и называется «вера». Вера в любовь, будущее, жизнь. Ведь недаром и мать Юлину зовут Вера.

А жизнь себя ещё покажет. На то она и жизнь.

 

11.10.15