Звонят колокола наперебой, со всхлипом,

И остывает воск безжизненной руки,

Был завершен роман прощальною молитвой

В экспрессии причуд флоберовской строки.

 

Но живы и сейчас за траурною дверью

Мятежная судьба с хулою за глаза,

там эхо отзвучит: «Ты мой любимый, верь мне!

Венчает нас навек цветущая лоза!»

 

И в зеркале пустом возникнет женский образ

из сна, небытия? В глаза ей посмотри:

колдует жизнь сама и скалится недобро,

сулила прежде рай для Эммы Бовари!

 

В раю том сладкий яд струила манзинилла,

меланхоличен звук раскидистых ветвей,

дурманили они, таинственно манили:

«Беги, дитя, спеши в объятия страстей…»

 

- Любить…хочу любить! - растягивая чувство,

она лгала себе, себе одной всегда,

толпа былых страстей толкала, без напутствий

вела её босой в край вечного суда.

 

Не обретёшь химер, покуда не создашь их.

Ты взгляд не отведи от терний и креста,

ещё горит в ночи свеча для опоздавших,

для тех, кто любит вновь … с открытого листа.

 

*Беги, дитя, беги,- сказала Эмма и отпустила дочь. Гюстав Флобер. Госпожа Бовари