Базарные истории… Эти слова моментально вызывают в воображении картину пёстрого, шумного скопления торговцев и покупателей, их живого, иногда чересчур живого, общения, забавных, а то и преступных коллизий… А я расскажу о базарных впечатлениях двух маленьких девочек, девяти и восьми лет, и о запомнившемся небольшом происшествии.

Было это давным-давно, сразу после войны, в городке по имени Котлас, на высоком берегу Северной Двины.

 

– Куда вы всё смотрите? Где кульки? Девки, я зачем вас на базар взяла? Крутите! – тётя Оля отмерила гранёным стаканом ягоды для покупателя, пересыпала их в кулёчек и недовольно посмотрела в нашу сторону. Мы же – я и моя подружка Валя, дочка тёти Оли, – в это время, напрочь обо всём забыв, наблюдали, как только что пришедшая женщина, не найдя места на прилавках, расстилала прямо на земле клеёнку и постепенно выкладывала на неё свой немудрёный товар. И вот напоследок из недр большой кошёлки появилось нечто белоснежное, любовно расправляемое… Мы замерли… Кружевной подзор для кровати… Воздушное переплетение цветов, полукружий, стеблей на одной из длинных сторон заканчивалось фигурными зубчиками… Мы не могли оторвать глаз, тем более что и сами недавно стали учиться вязанию крючком у соседки, Агнишки, большой мастерицы в этом деле.

– Валя! – Валина мама уже не на шутку сердилась, и мы поспешили вернуться к своим обязанностям. Но… ненадолго. На этот раз наши взгляды приковала к себе птичка, сидевшая на спине у лошади. Она там по-хозяйски копошилась, скребла когтями лошадиную шерсть, всё время что-то из неё выклёвывала и чувствовала себя так уверенно, словно устроилась не на живом существе, а на богатой насекомыми травянистой полянке. Самое удивительное заключалось в том, что лошадь на это не обращала никакого внимания. Она неторопливо жевала солому, лениво помахивала хвостом, и казалось, что птичка ей даже нравится!

– За работу! – опять вывел нас из созерцательного состояния требовательный голос тёти Оли.

– Ой, ой, сейчас! – и тотчас стопка нарезанных газет под нашими пальцами начала уменьшаться, увеличивая запас кулёчков, впрочем, довольно быстро исчезавших. Крупная свежая черника, собираемая Валиной мамой так чисто, что даже не возникало необходимости перебирать её, всегда пользовалась успехом. У нас покупали чаще, скорее всего, ещё и потому, что сама тётя Оля располагала к себе открытой доброжелательностью, умением пошутить и поддержать разговор.

К полудню в город прибывал из Архангельска пароход «Н. В. Гоголь». Через некоторое время после долгого торжественного гудка, возвещавшего его приближение – «Гоголь пришёл!» – базар пополнялся приезжими из ближних деревень, располагавшихся ниже по течению. Прибывал народ и из-за реки, на пароме. Нередко – прямо с лошадьми, запряжёнными в повозки.

Многолюдье, гармошка, пьяные, громкие разговоры – всё это было похоже на праздник, и к концу нашей торговли мы никогда не успевали соскучиться. Потом наступало время покупок. Первым делом мы с Валей получали награду в виде чего-нибудь вкусненького, затем тётя Оля из мешков на повозках выбирала хороший жмых для поросёнка, а можно сказать, что и для нас, ибо мы, не хуже поросят, грызли с аппетитом его жёсткие пахучие кусочки.

Дальше наш путь лежал к стоявшим в ряд большим деревянным лавкам с откидывающимися вверх ставнями, с длинными железными скобами и замками. Их ещё называют лабазами. В базарные дни, а мы здесь только в такие и бывали, они всегда были открыты. Однажды тётя Оля тут купила нам на сарафаны красный ситец в мелкие белые, с зелёными листиками цветочки, да вот всё никак не могла собраться сшить…

По дороге домой мы с Валей прыгали по шпалам – у кого лучше получится, ходили по рельсу – кто дольше продержится, и с удовольствием разлизывали купленных тётей Олей прозрачных, сладких петушков на палочках. Ещё два таких же петушка лежали завёрнутыми в чистую тряпочку – для Валиных младших сестрёнок, Нины и Риммы.

 

От города до нашего дома было четыре километра. Барак из десяти маленьких квартирок стоял на берегу реки, рядом с лагерем для заключённых, где моя мама работала врачом. В каждой квартире – дети, но лишь одна после минувшей войны была счастлива тем, что в ней имелся глава семейства мужского пола, дядя Гаврюша, стрелок в охране заключённых. У нас с Валей отцов не было.

Тётя Оля работала вахтёром на хлебопекарне и в ягодный сезон старалась так подгадывать смены, чтобы как можно чаще ездить в щедрые леса соседней Кировской области. Оттуда она возвращалась тяжело нагруженная, с двумя корзинами, висящими по концам перекинутого через плечо ремня. Одна предназначалась для дома, другая – на продажу. В каждой из них вровень с краями – крупная, сладкая черника или спелая, душистая земляника, ближе к осени – брусника, тёмно-красная, блестящая, сравнимая размером с клюквой. Клюкву тётя Оля тоже собирала, иногда и по весне, после схода снега…

И всё же в длинной череде дел Валина мама выкроила время, чтобы, пока не кончилось лето, сшить наконец нам четверым одинаковые красные сарафаны! В новых нарядах мы казались себе невероятно красивыми и, не иначе как от избытка чувств и желания покрасоваться, выкинули неожиданный номер: ни у кого не спросясь – да нам бы никогда и не разрешили! – мы с Валей отправились… на базар!

В будний день там было мало народу. Длинные ряды деревянных, поседевших от времени прилавков под такими же серыми двускатными крышами были полупусты и унылы. Два-три лабаза смотрели открытыми окнами на тёмную утрамбованную землю площади, оживляемой бойкой торговлей лишь по выходным.

Однако не совсем была пуста эта площадь. На низкой скамеечке, под навесом от жаркого солнца, в окружении кучки людей сидел мужчина, вытянув перед собой ногу с деревянным протезом. Раньше мы его здесь не видели.

– Фу! – Валя дёрнула меня за сарафан. – Смотри, кто это у него выглядывает? Крыса?!

Оказалось, что это морская свинка, умевшая гадать. Она сначала обнюхивала руку желающего узнать своё будущее, потом, понюхав лежавшие в коробке бумажки, одну из них вытаскивала. Там-то и было написано предсказание. Некоторые читали вслух, смеялись…

А мы, насмотревшись на диковинную зверушку, не сговариваясь, дружно повернули к мороженому и так же одновременно остановились, вспомнив про отсутствие денег. Валя как старшая быстро приняла смелое решение:

– Займём!..

Слоняться в поисках знакомых нам стало уже надоедать, когда я вдруг увидела…

– Тётя Рая Третьякова! Смотри, около свинки!

– Бежим!..

– Тётя Рая, одолжите нам, пожалуйста, денег на мороженое!

Тётя Рая взглянула на нас непонимающе, словно не слыша, а лицо у неё было такое счастливое, что мы, сами не зная почему, стали радостно смеяться…

– Так что вы? Ах, да, мороженое… Красулечки, идёмте, я вас угощу мороженым! У меня ж тут такооое! Встречу мне нагадали! Понимаете?

Мы, конечно, понимали. У тёти Раи муж пропал без вести, и все знали, что с окончанием войны она день и ночь ждала его возвращения… И он действительно потом вернулся! Весь барак высыпал из квартир, когда тётя Рая на улице голосила от счастья.

 

Мороженое в картонных стаканчиках с палочками сказочно таяло во рту…

– А с кем вы здесь? – мы вздрогнули от голоса вернувшейся к нам тёти Раи.

– Ни с кем, – ответили мы хором.

– Значит так, красотулечки, вместе со мной идёте домой!..

Шли, как всегда, по шпалам. Рельсы по прямой уходили вдаль и сходились там, где был наш дом. Слева тянулась просёлочная дорога, в жару покрытая слоем тонкой пыли, в дожди заполненная грязным месивом. Справа была река. Солнце стояло высоко и жарило наши голые плечи и спины. Укрыться от него было негде. В густой зелени утопал лишь больничный комплекс, тянувшийся вдоль просёлочной дороги, на выходе из города.

– Тётя Рая, а почему у нас совсем нет деревьев?

Действительно, всё пространство между железнодорожным полотном и обрывом к реке – в этом пространстве находился и наш барак – на многие километры было начисто лишено растительности. Нет, трава и огороды были, а вот деревья, кустарники не росли. Ответа на вопрос тётя Рая не знала. Зато знала и говорила нам о том, как плохо мы поступили.

– С чего вы такое удумали? На базар им захотелось! Вас же там уже, поди, ищут, с ума сходят, что вы пропали, и чего только не представят… Вы об этом подумали? – мы виновато молчали. – Самое страшное – река… течение ведь, сплав… В прошлом году девочка ушла под воду между брёвенами. Знаете про это?.. А вы по бонам не бегаете?! – Валя и я отрицательно затрясли головами…

При подходе к дому мы первой встретили Ирину, мою старшую сестру. Увидев нас, она расплакалась. И до нас стало доходить всё то, что внушала по дороге тётя Рая. На улице, у барака, собрались тётя Оля, моя мама, оказавшаяся здесь, хотя должна была быть на работе, жившая с нами уже двадцать лет няня – главный человек моего детства. Были соседки и дядя Гаврюша, с озабоченным лицом шедший со стороны реки. Все молча смотрели на нас, приближающихся. Мы растерялись и, наверное, именно в этот момент что-то по-настоящему поняли.