И Коктебеля каменная грива;

Его полынь хмельна моей тоской,

Мой стих поет в волнах его прилива,

И на скале, замкнувшей зыбь залива,

Судьбой и ветрами изваян профиль мой.

Максимилиан Волошин

 

Саша в который раз вчитывалась в документ. Это было и горько, и больно, и неожиданно. Но вот он, документ, перед ней. Мысленно она вернулась в Коктебельский отпуск. Саша помнила все до мельчайших подробностей.

В то знаковое утро она хмуро брела по узкой пыльной улочке, единственной, которую успела узнать в Коктебеле, волоча чемодан и уговаривая себя не плакать. «Ми-ми-ми», - услышала Саша, посмотрела вниз и увидела рыжий комочек. «Вот тебя-то мне только и не хватало. Что я с тобой делать буду? Сама не знаю, где окажусь», - ворчала девушка, с жалостью глядя на котенка. И пошла дальше, но котенок не отставал. Саша взяла пищащий комок на руки: «Ладно, что-нибудь придумаем… - и грустно добавила, - может быть».

Накануне по этой же улочке Саша шла гораздо веселее, чуть ли не вприпрыжку. Сбылась ее многолетняя мечта – Крым и именно Коктебель. Год был тяжелым – смерть отца, разрыв с Лешкой, да и диссертация как-то не шла. Вот она и решила посмотреть волошинские места. Ей казалось, если подышит она воздухом Коктебеля, лучше поймет Волошина, и диссертация сдвинется с мертвой точки.

Надо сказать, Коктебель ее сразу как-то разочаровал. Обычный современный поселок. Пляж, заставленный топчанами. Небольшие кораблики, снующие туда-сюда. Красиво, конечно, но ей Коктебель представлялся совсем другим, наверное, таким, как видел его Волошин, памятник которому возвышался над пляжем.

Саша в первый раз одна отправилась в такое путешествие. Денег удалось скопить немного, но она рассчитала, что на десять дней хватит и за жилье заплатить, и на питание, и на сувениры должно остаться. Как только Саша вышла из автобуса, ее атаковали желающие сдать жилье. Девушка выбрала молодую пару – за двести гривен в сутки они предложили отдельную квартиру со всеми удобствами и с телевизором. Она отдала деньги, получила ключи и сразу пошла к морю. Саша накупалась вдоволь в теплой воде, купила себе пару пирожков и кефир. Перекусила и легла спать, решив, что следующий день она начнет с посещения дома-музея Волошина.

Однако не случилось. Девушку разбудил скрежет ключа. В комнату вошла дородная тетка и уставилась на нее, как на привидение.

- Шой-то тут? Отвечай живо, а то милицию вызову, – громко завопила тетка.

- Извините, я эту квартиру сняла, - возмутилась Саша.

- И у кого ж ты, интересно, ее сняла, коли я тута хозяйка. Мне седни жильцы ключи должны были возвернуть. И хде они, жильцы-то?

- Ничего не понимаю. Мне вчера молодая пара сдала эту квартиру. Я отдала деньги, две тысячи гривен, взамен получила ключи.

- От ты бестии! Пожили тута, еще и больше половины денег возвернули. Аферюги… - попала ты, девушка. Ладно, за эту ночь я с тебя не возьму, они мне до седни платили, а теперича, ежели хошь тута остаться, давай деньги по триста гривен в сутки.

- Ой! Но у меня нет таких денег. Я же говорю, я две тысячи отдала.

- Ну, кому отдала, тама и живи. А я тебе не мать Тереза. Нет денег, знать, съезжай с квартиры.

- Что же мне делать?

- А поди я знаю? В милицию заяви. Хотя кто ж их теперича сыщет… Иди на автостанцию или по улицам пройди, почитай, у нас многие жилье-то сдают. Мож, кто койку тебе подешевше и сдаст.

Собрала Саша нехитрые пожитки и побрела к морю, решила все обдумать, прикинуть, сколько дней она сможет просуществовать на оставшиеся деньги. А тут еще и котенок…

Девушка сидела на скамейке около памятника, котенок, уютно устроившись у нее на груди, спал. Слезы текли сами собой. Мимо шел старик. Что-то в нем было такое, что привлекло Сашино внимание: то ли прямая спина, хотя он и опирался на трость, то ли седые волнистые волосы почти до плеч. Старик тоже заметил девушку. Улыбка его была такой открытой, и Саша сквозь слезы улыбнулась в ответ.

- Что случилось у такой милой девушки? Не надо плакать. Как зовут, барышня?

- Саша, - она всхлипнула, но участие чужого человека возымело действие – слезы высохли.

- А меня зовут Кирилл Петрович. Так что же у Саши случилось?

- Простодырой я оказалась. Обманули меня на две тысячи гривен. Хотела десять дней в Крыму побыть. А денег мало осталось. И жить негде.

- Я сдаю комнату тут недалеко, сто гривен в сутки, правда, не хоромы, но жить можно. У меня полдома, - три комнаты. В одной я живу, одну сдаю, а третья у меня что-то вроде столовой. Душ есть и туалет в доме. На веранде можно чай пить. Согласны?

- А если на пять дней? – с надеждой в голосе спросила Саша.

- Знаете, Саша, можно и на десять – всех денег не заработаешь. Вы не простодыра, просто сами бы никогда так не поступили, вот и верите людям. А я вам паспорт покажу.

- Ой! А у меня вот еще… Он так жалобно пищал и за мной пошел.

- А с него мы денег вообще не возьмем. Молочка дадим. Ну что? Пойдемте, Саша?

Вот именно с той минуты началось счастье, тихое, безоблачное коктебельское счастье. И поселок открылся Саше с другой стороны. Кирилл Петрович оказался замечательным собеседником. Вечерами они чаевничали на веранде и вели задушевные разговоры. Оказалось, что Кирилл Петрович был знаком с Волошиным и его женой.

- Кирилл Петрович, я бы никогда не подумала, что вам столько лет.

- Сашенька, после восьмидесяти уже становишься человеком без возраста.

- Расскажите про Волошина.

- С удовольствием, Сашенька. Я был ребенком, не понимал еще этого человека, но запомнил. Удивительный поэт и художник мне представлялся тогда добрым волшебником. Отец брал меня с собой, когда ходил в этот самый дом, где сейчас музей. Теперь уже можно рассказать. Понимаете, Саша, Волошин был человеком над политикой. Сначала он укрывал у себя коммуниста Белы Куна от белых. А пришли красные, он помогал моему раненому отцу, белому офицеру. Гражданская война кончилась, отец не бежал за границу, решил тут обосноваться. Выправил другие документы, сменил фамилию. Правда, в 37 ЧК все равно достала. Больше мы отца не видели, даже не знаю, где могилка, да и есть ли… Времена были страшные, Сашенька. Не дай Бог вам пережить такое.

- А я диссертацию о Волошине пишу.

- Знаете, Сашенька, все, что осталось у меня от отца, это его дневники – рассказы о встречах с Волошиным. Сначала не отдал музею, ведь отец считался врагом народа. Потом побоялся, что это никому не интересно, затеряются. А теперь вот решил отдать их вам. Надеюсь, поможет для диссертации. А если упомянете моего отца, это ему будет лучшей памятью.

- Спасибо, Кирилл Петрович! Даже не знаю, как вас благодарить за такой подарок…

- А давайте, Сашенька, вместе погуляем по Коктебелю. Я надеюсь показать вам пейзаж этого чудного края именно таким, каким видел его Волошин, ведь он считал, что это красивейшее место на Земле.

И Саша узнала другой Коктебель. Она прикрывала глаза, как говорил ей Кирилл Петрович, и уже не видела панельных пятиэтажек, горячего асфальта, нагроможденных заборов. Она уносилась в степь, ту, первозданную. Бродила по «выгибам холмов». И в горы, в «складки гор», где действительно видела профиль Волошина.

Кирилл Петрович устроил Саше путешествие в Кара-Даг, этот заповедник, поразивший ее своей нетронутостью. И она уже не понимала, смотрит ли на все это глазами Волошина или же это взгляд Кирилла Петровича.

Она могла рассказать этому человеку все о себе: и о том, как в ее жизни недавно появился отец, которого она совсем не помнила. И только они стали узнавать друг друга, как отец скончался от сердечного приступа. А мать давно вышла замуж, и отношения с отчимом не сложились, из-за этого и с матерью отдалились. О том, как муж Лешка, с которым они знали друг друга еще со студенческих времен, сказал, что она пресная, и ему неинтересно так жить. Как после развода она оказалась в буквальном смысле слова на улице, скиталась по друзьям-знакомым и только в последнее время получила место в общежитии университета, где преподавала литературу серебряного века.

- Какое же счастье, что я вас встретила, - говорила Саша. – А ведь могла не пойти к пляжу. Даже страшно становится, вдруг бы я вас не узнала. Или бы вы мимо прошли.

- Что вы, Сашенька, все на свете предопределено. А знаете, я ведь сначала Рыжика увидел, - котенок потянулся и прыгнул Саше на колени. - Вон, смотрите, понимает, что о нем речь…

- А где ваша семья, Кирилл Петрович?

- Один я остался, Сашенька. Жена умерла двадцать лет назад. Сердце. Не смогла гибель сына пережить. С тех пор и один. Не будем о грустном. Пойдемте, я отведу вас на дикий пляж, и там вы обязательно найдете куриный бог. Это ведь дух Коктебеля. И мне, старику, полезно пройтись.

Они шли узкими тропками в сторону гор, потом спустились к морю. Шли медленно, любуясь пейзажем. Саша читала наизусть стихи Волошина. Потом они слушали шепот волн, накатывающихся на гальку. Она уже знала, как построит диссертацию.

Но все когда-нибудь кончается, а десять дней – это такая малость.

- Я через год обязательно приеду, защита пройдет, и я к вам, - говорила Саша, прощаясь.

- Не плачьте, Сашенька. Вы для меня – подарок судьбы. Я вот как-то с вами понял, что жизнь прожита не зря. Каждый приходит в этот мир со своей миссией. И это здорово. Теперь мне не страшно туда.

- Не надо, не надо туда собираться, Кирилл Петрович. Мы еще ваше столетие отметим.

Из окна автобуса Саша смотрела на прямую спину и седые волнистые волосы до тех пор, пока могла разглядеть. Она понимала, что эти десять дней коктебельского счастья останутся с ней навсегда. А в ладони крепко сжимала куриный бог.

 

***

Прошел год. Саша успешно защитилась и стала собираться в Крым. Изредка они перезванивались с Кириллом Петровичем. Но тут с защитой у нее абсолютно не было времени. Она думала, вот возьмет билет, и позвонит, что едет.

Но сегодня ей принесли заказное письмо. Она смотрела на этот неровный почерк, и между строк виделась ей открытая улыбка, седые волосы, прямая спина, а слезы мешали читать. Сначала был документ, где значилось, что она должна вступить в наследство. Саша справилась с собой и прочла:

«Здравствуйте, дорогая Сашенька! Как ни банально, но если Вы читаете это письмо, значит, я уже там. Еще раз хочу сказать Вам огромное спасибо, что Вы есть. И за те десять дней, которые вдохнули в меня уверенность, что в жизни все было правильно. Мои полдома теперь Ваши. Я уверен, Вы не продадите эту частичку, что осталась от моей семьи. За Рыжика не волнуйтесь, - за ним соседка присмотрит до Вашего приезда. Он Вас ждет. Приезжайте, Сашенька. И прощайте. Только не плачьте, ладно? Ваш Кирилл Петрович».

Саша собрала вещи, положила в чемодан кошачий корм и отправилась на вокзал.

Пока только в отпуск.