Елена Бородина «Бесснежье», произведение №44 на страничке автора. Рецензировалось 06.02.2015 (заседание №17) в Английском Клубе в Гостиной №3 Поэзия

 

Насколько стихотворение должно быть авторским?.. А каким оно еще должно быть? Почему непременно понятным всем? Кто такие «все»? Которые воспринимают лишь логику и материальное? То, что можно потрогать и понять, и следом легко пересказать, прочитав книжку, а не вообразив и почувствовав, при том всякий раз почувствовав заново? Не растревожив душу, а лишь «мозгом разогнавшись»? «Все» поэзию и не читают, так что о них можно даже не беспокоиться. Человек тянется к поэзии лишь тогда, когда его самого больше, чем снаружи - когда душа проснулась. «Всем» понять оное весьма сложно. Это как «понять» на физическом уровне возможность пятью хлебами и двумя рыбами накормить пять тысяч человек, да при этом чтобы еще и осталось... Понятно - подобное качество относится лишь к пище духовной.

Понятие «рационального понимания» к поэзии вообще не должно иметь никакого отношения. Ее можно только чувствовать - интуитивно подставлять под образы и метафоры свое ощущение мира. Это — прерогатива поэзии. Мне странно слышать, что поэзия должна быть «понятной, ясной». Пусть понятными будут учебники, законы, газеты и то, что относится к сфере передачи информации на пользовательском уровне. Инструкции по применению, например, таблички-указатели... Ну, лозунги для народа. И иже с ними.

Душу не пользуют. Ею живут. Она не «понятна», а — близка. Душу мы чувствуем, а не «понимаем». Или не чувствуем, и тогда она для нас в поле безразличия, безликости. Душа или открыта, или ...или тогда нет никакой поэзии. И нет никакого отношения к стихам. Ведь они — ни для чего, потому что — для души.

Задача автора — передать чувство цельно и глубоко, на пределе искренне. Причем, чем глубже автор берет, тем меньше слов ему потребуется для раскрытия сути (не описаний — они не поддаются количественным критериям, они на уровне чутья и вкуса поэта). И тем большему количеству людей будут слова эти близки. Именно близки, но при этом не обязательно «поняты». Придет время - истина откроется каждому, для кого это время пришло.

Полагаю, критерий «готовности» стихотворения живет внутри поэта. Как только он почувствовал, что на данный момент сказано все и единственно ему возможным образом, так стихотворение и готово. Другое дело, что мы ждем от поэзии красоты, гармонии, но в то же время мы ждем от нее и священного ужаса реальности — истины как она есть, а не как хотелось бы. Понятно, насколько поэту удалось к этой самой истине в момент написания приблизиться, почувствовать и отразить, впрочем, истина навсегда дальше. Но именно эта недостижимость, недосказанность и создает тайну, потребность вспомнить «сон», «включить» чувства, проникнуть в стихотворение.

 

«Бесснежье». Пейзажная лирика. Я бы отнесла стихотворение к жанру любовной лирики.

 

Содержание прозрачно лишь автору, я, как читатель, наполняю стихотворение смыслом, который подсказывают чувства. И что-то мне говорит, что я не так и далека от истины! Стихотворение насквозь пропитано грустью, вплоть до отчаяния, от первого до последнего слова (безмолвие — бездна). Бесснежье — читай, «безнадежье». Летом была встреча, от которой сохранилась янтарная подвеска — тяжелая капля (сравнение удачно работает на создание настроения), осколки ракушки (деталь — осколки — так же в тренде) и незагорелая полоска — на шее. И как сейчас тянет она шею... Буквально затягивает... петлю безнадежного ожидания несостоявшейся встречи. Пугают сны. Шнурок на шее давит. Душит. Любимый говорил, что вернется с первым снегом, а снега нет и нет (быть может... он бы и вернулся... но Пуста небесная сума). В стихотворении нет ни одного случайного образа. Снег, которого нет — символ плодородия (счастья): снежная зима — жаркое лето — обильный урожай. Последний летний образ — дюна — также неустойчивая форма рельефа — плывет отголоском прошлого... Нет снега, ни снежинки. И нарисованные снежинки на стекле сиреневой губной помадой лишь позволяют не сойти с ума. Зима не зря определена как эмигрантка - Сухие дни чужой зимы бредут на убыль равнодушно - к чему ей принимать к сердцу чужие страдания!

Финал стихотворения необыкновенно эмоционален, безнадежен и красив.

Но именно красота парадоксально создает ауру веры в то, что все еще будет!

 

Стихотворение состоит из трех неравномерных по объему строф, графически разделенных. Первая — реминесценция, вторая — констатация текущего, третья — печальный выдох... Ничего не сказано напрямую, но духовными пейзажами мастерски передано чувство ЛГ.

Рифмовка трехстишиями АбвАбв. Размер неоднозначен. Можно принять как четырехстопный ямб. Но я бы предложила трехстопный четный строчный логаэд ямб - четвертый пэон — ямб. Красиво написано!

Рифмы добротные. Особенно понравились: эмигрантке-огранке, Лего-снегом, сума — с ума, всуе-рисуешь, равнодушно-душит, бесполезней-бездне.

Единственное замечание: янтарь, конечно же, не гранят! Это ведь смола! Но, в принципе, он может быть распилен с имитацией крупносетчатой огранки. Мне несколько резануло, но, возможно, задело только меня. А в остальном, как всегда, сплошной респект!

 

Елена Бородина «Слепой», произведение №45 на страничке автора. Рецензировалось 06.02.2015 (заседание №17) в Английском Клубе в Гостиной №3 Поэзия

 

Жизнь по другую сторону поля боя... Гражданская лирика.

 

Пронзительное стихотворение, где ЛГ Слепой — это день, хмурый, безымянный. Стихотворение очень красивое, но сразу возникают вопросы. Похоронка вручается только в руки, ее никогда не кидают в почтовый ящик, откуда она, например, могла выпасть. Но еще такое возможно: почтальона убили, а

Под бревенчатым забором

А может быть, сам почтальон слепой и случайно выронил под забором сумку, оттуда выпала корреспонденция? Но опять вопрос: как похоронка может быть ничейной? В ней обязательно все указано. Впрочем, в стихотворении много места для полета фантазии и я вдруг понимаю, что Слепой День должен угадать (или выбрать...) — кому принести похоронку и не ошибиться. Ошибка здесь запрещена. Да, скорее, именно такое мистическое толкование просится в содержание.

Стихотворение состоит из пяти графически неразделенных катренов перекрестной рифмовки абаб. Четырехстопный ямб.