Болезни бывают разными

 

Павел Александрович впервые в жизни почувствовал сильное головокружение. Сначала, перед глазами «поплыли» окна, занавески, люстра под «опрокинувшимся потолком». Потом, как будто искривились дальние углы комнаты; появилось ощущение зрительной и физической беспомощности, дурноты; померк свет и подогнулись колени…

Нащупав угол, а потом и край дивана, Павел Александрович буквально повалился набок, затем на спину и крепко зажмурил глаза, стараясь освободиться от этого кружащегося и зловеще жужжащего тошнотворного наваждения… Ком, уже вплотную подступивший к горлу, начал понемногу рассасываться, а его остатки были не без труда проглочены одеревеневшим сухим ртом.

Полежав некоторое время в застывшем положении, и затем с осторожностью приоткрыв глаза, Павел Александрович только теперь, когда ему стало немного лучше, попытался проанализировать - что же произошло..?

Он был далёк от медицины..; но как человек учёный, и «вообще светский», знал.., что сильные головокружения могут возникать при обмороках, острых отравлениях и инсультах. Способный к быстрой аналитической работе физико-математический ум Павла Александровича быстро исключил первую из причин и приступил к рассмотрению двух оставшихся…

Внутренний дискомфорт, головокружение и тошнота как будто улеглись совсем. Потолок больше не плыл, люстра не вибрировала, в комнате стало светлее.

Павел Александрович, мягко перевалившись со спины набок, попытался сесть на краю дивана. Получилось.., но сердце в груди затрепетало и учащённо забилось как после большого физического усилия. Вновь перед глазами всё поплыло.., и появились какие-то разноцветные яркие круги, которые были уже не столь мучительны, как предшествующее жужжащее головокружение, не сопровождались дурнотой, но принесли страх за жизнь…

Павел Александрович, крепко зажмурившись, снова опрокинулся на диван, ощупью нашёл маленькую плотную подушечку и подоткнул её себе под голову. Примерно через минуту такого «лежания» - стало легче, и главное, - спокойнее. Снова появилась возможность поразмышлять…

- Я – дома, в рабочем кабинете; сидел в кресле за столом и правил последний свой технический перевод в журнал Наука и Техника. Примерно за час до этого, «похватал» из холодильника вчерашний салат из помидоров и огурцов, проглотил «кусман» варёной колбасы с хлебом и запил всё это холодным молоком. Ничего особенного…

Так бывало всегда, когда Анфисы (его жены) не было дома. Она часто по вечерам запаздывала со своих полутора ставок в психдиспансере.

- На отравление – не похоже..; неужели инсульт?! - Эта мысль ужаснула Павла Александровича. Тем более, что участковая «врачиха» во время ежегодных медосмотров, проводившихся в порядке «обязательной диспансеризации населения», всегда «умудрялась» намерить ему, не на много, но повышенное артериальное давление.

Но чаще, голова болела и без артериальной гипертензии; и убедившись в последнем с помощью домашнего тонометра, Павел Александрович обычно обходился приёмом обезболивающего средства типа седальгина…

Продолжая лежать на диване, он в очередной раз открыл глаза. Всё было на своих местах. Павел Александрович облизал языком сухие губы, вдохнул всей грудью побольше воздуха, пошевелил ногами, затем руками… Всё в порядке… Попытался подняться… Сел - ничего… Встал, - и пошёл… Нормально пошёл. Но пока, ощущались усталость, слабость и лёгкая дрожь в коленях… Тем не менее, оптимизма прибавилось.

- Наверное, всё-таки съел что-нибудь, - уже веселее подумал Павел Александрович…

Он не знал, и не мог знать, что сегодня у него проявились первые серьёзные симптомы злокачественной опухоли мозга, и что жить ему оставалось всего около полутора месяцев, а точнее, ровно сорок один день…

Тем не менее, несколько недель после того тяжёлого приступа головокружения, который он сам отнёс «на счёт пищевого отравления», Павел Александрович ещё ездил на работу, проводил занятия со студентами и даже замещал заведующего кафедрой. Последнего на прошлой неделе в очередной раз госпитализировали в 51 городскую больницу, где тот прежде уже дважды был оперирован по поводу хронического гастроэнтерологического заболевания.

Надо было держаться… Но что-то уже стало не так… Что-то, - сломалось… Весь рабочий день, несмотря на постоянный приём болеутоляющих таблеток, у Павла Александровича довольно сильно болела голова, периодически возникали состояния немотивированной слабости с приливами жара к лицу. Появилась какая-то неуверенность в походке: лёгкое, но с напряжением контролируемое пошатывание из стороны в сторону… Но самым неприятным для Павла Александровича стало всё чаще возникающее в последнее время ощущение провалов памяти, даже в области тех профессиональных тем, которые составляли основу его технического и творческого интелекта. Отчаяние, а это было именно отчаяние, овладевало им всякий раз, когда общаясь на занятиях со студентами, или обсуждая с коллегами-педагогами обычные в их среде технические и организационные проблемы, Павел Александрович вдруг терял нить разговора и большим усилием воли пытался удержать его в необходимом смысловом поле. Иногда - удавалось, а иногда, - и нет… Это было подобно состоянию сознания молодого и неопытного ума учёного, выступающего в качестве докладчика на трибуне перед солидным собранием, и теряющего иногда смысловую нить изложения научного материала из-за чрезмерного волнения и неумения пока ещё одновременно удерживать в памяти и последовательно излагать материал, в соответствии с правильным распределением причины и следствия, главного и второстепенного.

Но сегодня, после стольких лет безукоризненной логической работы мозга, и в первую очередь профессиональной памяти, было ясно, что механизм досадных «упущений интелекта» Павла Александровича совсем иной… И невозможно было не связать эти очень неприятные симптомы, всё-таки, с развитием заболевания мозга.

И именно этим вероятно руководствовался Павел Александрович, когда в один из вечеров, сидя как обычно в домашнем рабочем кресле и занимаясь правкой очередной статьи в университетский сборник, он вдруг, отложив в сторону папку с рабочей рукописью и немного подумав, снял трубку телефонного аппарата, стоявшего тут же на столе, и набрал номер телефона своего давнего друга – врача по специальности Александра Олеговича Боброва (Шуры).

Телефон был «спарен» с центральным аппаратом в прихожей, но Павел Алексанрович всегда был уверен в том, что его разговоры из кабинета никогда и никто не подслушивал. Действительно, надо сказать, что в этой семье уже давно повелось - без особой на то нужды не вмешиваться в личные контакты друг друга. Но это совсем не означало, что супруги – Павел Александрович и Анфиса Петровна, после отъезда их дочери с мужем в Италию, жили только каждый своей жизнью. Просто они таким образом определяли один для другого ту степень свободы, которая позволяла им оптимальным образом общаться, а главное - щадить друг друга, забирая, каждый на себя, основную массу той негативной информации, которой в нашей жизни, особенно ближе к её концу, - навалом…

Анфиса Петровна уже вернулась со своей вечерней пятничной подработки в психдиспансере и хлопотала на кухне, с тем, чтобы обеспечить себя, мужа и племянника Афоню, который с некоторых пор проживал у них, вкусным домашним питанием на предстоящие два выходных дня. Суп из свежих овощей, рисовые «ёжики» с отварной говядиной и лёгкими специями в виде томатного и молочного соусов; творожная запеканка с изюмом; а также душистый клюквенный кисель на десерт. Что ещё надо для того, чтобы «воскресный стол» был не просто полезным, но и достаточно вкусным..?

Она конечно знала о недомоганиях супруга… Да и его внешний, ставший весьма болезненным в последнее время вид, говорил сам за себя… И хотя Павел Александрович не рассказывал жене всего, что особенно мучило его в последние недели, как медик, Анфиса Петровна предполагала какое-то серьёзное неблагополучие в состоянии здоровья мужа. Уже несколько раз она настойчиво предлагала ему обратиться в поликлинику, и даже договорилась на своей работе о консультациях у терапевта и невропатолога.

Но Павел Александрович, тоже осознав необходимость и даже неизбежность вмешательства медицины, предпочёл начать с давнего друга.

Трубку снял сам Шура.

- А, привет старик, сколько зим, сколько лет… Давно не созванивались… Как поживаешь..? Как Анфисушка..? Слышал, Афанасий живёт теперь с вами? Как дела у дочки?

- Афоня уехал на пару дней в Питер. Там у него семинар и зачёты по юридическому курсу адвокатуры. Алка звонит постоянно. Трудно ей в Италии..; без языка, без работы… Хочет домой, да нельзя… Муж - в ней души не чает; балует.., и делает всё, чтобы она полюбила Италию. Объездили уже всю страну, благо он по профессии инженер крупной строительной корпорации по возведению экспериментальных отелей и кемпинговых сооружений. Друзья, встречи, официальные приёмы… И она, с ним - везде..; изучает язык… Английский то у неё – ничего, но Италия - есть Италия… Там - надо общаться по итальянски…

А мы с Анфисушкой трудимся по мере сил..; она, вообще, и на работе, и на подработках – с утра до ночи.., со своими «психами»… Как ещё сама до сих пор не «свихнулась»..? У тебя то как? Что Антонина..? Илья..? Пишет?

- Да, всё по-прежнему; те же вопросы и те же проблемы..; и на работе, и в личном плане… «Текучка» не даёт жить полноценно. Вахта за вахтой, дежурство за дежурством… Свет в окошке - Тоника… Илюха.., не забывает, но и не балует ни вниманием, ни позитивной информацией… Тащится по жизни, как «черепаха по-суху». Полжизни позади, а он всё там же.., «в учениках»… Одно достижение - очередную семью завёл, правда пока без наследников… Ну, да я слушаю тебя; сдаётся мне, что у тебя ко мне есть дело… Давай выкладывай…

Павел Александрович коротко, но внятно поведал Шуре о своём самочувствии; не забыл и о том эпизоде месячной давности, когда находясь один дома, чуть «не отдал концы», чем-то отравившись…

Шура (Александр Олегович), хотя и не был клиницистом, а руководил диагностической лабораторией, неплохо разбирался в общеклинических вопросах. Рассказ друга не мог не озадачить его. Беспокойство Александра Олеговича усиливалось ещё и тем обстоятельством, что он прекрасно зная характер своего приятеля, мог предположить, что тот - ещё не всё рассказывает, а как обычно - немного приукрашивает, бодрится, проявляя беспечность к себе, и считая зазорным что ли - слишком уж загружать окружающих своими проблемами; и тем паче, - своей персоной…

Объективно, нужны были исследования: современные и информативные, инструментальные и лабораторные исследования…

- Давай так… Не откладывая в «долгий ящик», подъезжай ко мне. Здесь, мы исследуем тебя по полной программе на предмет всего необходимого по лаборатории. Дальше, покажешься кому-нибудь из наших корифеев-клиницистов, с тем, чтобы определиться с клинической картиной и необходимостью инструментального обследования. Без этого, никто ничего тебе толком не скажет… Не тяни; когда приедешь..? Да, лучше прямо к девяти, натощак. После взятия крови, позавтракаешь у меня в кабинете. На среду? Хорошо.., записал: среда, Паша, завтрак… Жду… Будь осторожен, следи за давлением. Лучше, возьми больничный. Привет Анфисе; увидимся…

С учётом той клинической картины, которую нарисовал ему Паша, Александр Олегович решил в первую очередь договориться о консультации у профессора Бутеко, являющегося ведущим невропатологом ЦКБ.

- Очень уж специфическая мозговая симптоматика… Лабораторные исследования необходимо выполнить в полном объёме… Но дальше.., возможно понадобится и компьютерная томография мозга…

Так размышлял Александр Олегович, обдумывая непростой по-видимому вариант обследования друга.

К сожалению, ближайшие дни не рассеяли, а напротив, укрепили его подозрения. Хотя полномасштабное исследование крови, проведенное в лабораторном центре ЦКБ, и не выявило никаких специфических отклонений, тщательный анализ клинической картины профессором Владимиром Ивановичем Бутеко, наличие объективной специфической неврологической симптоматики у Павла Александровича, заставили обратиться к непосредственному исследованию мозга. При этом, вместо компьютерной томографии Владимир Иванович предложил выполнить магнитно-резонансную томографию (МРТ), которая, по его мнению, позволила бы более полно и точно верифицировать процесс в головном мозге, если конечно таковой имеет место…

«Надежды», связанные с этим очень точным, дающим большую и объективную информацию исследованием, разумеется, при необнаружении патологии, на этот раз - не оправдались. Объёмная опухоль глиального типа в задних отделах желудочков мозга - таков был вердикт специалиста по МРТ. Владимир Иванович Бутеко, детально рассматривая снимки проведенного исследования, опытным глазом специалиста смог также разглядеть признаки инфильтрации и диффузного роста опухоли. Перифокальная зона отёка вещества головного мозга имела пониженную плотность и гетерогенную структуру. Всё это, вместе с клинической картиной, свидетельствовало о далеко зашедшем процессе… Необходима была срочная и радикальная операция. С учётом области поражения (головной мозг), представить себе степень возможной инвалидизации пациента в результате операции было очень трудно, если не сказать, - невозможно… Кроме того, в ходе самой операции и сразу после неё, можно было ожидать тяжёлых осложнений и даже летального исхода… Но ведь и выбора - не было… Без операции – смерть неминуема; и её наступление, - дело уже не месяцев, а недель, а может быть и дней…

Павел Александрович был госпитализирован в клинику на следующий же день, и когда во второй половине дня его пришли навестить жена Анфиса Петровна вместе с племянником Афанасием, который уже вернулся из «Питера» и не пошёл на последнюю пару институтских занятий, вопрос об операции стоял уже совершенно предметно.

Анфиса Петровна после короткого разговора с лечащим врачом – молодым ординатором Владимиром Львовичем, «уклонившимся» пока от сообщения о грозном диагнозе, ушла искать заведующего клиникой профессора Бутеко, в то время как Афанасий находился в палате с Павлом Александровичем и бойко отвечал на вопросы последнего об учёбе, и вообще о своей студенческой жизни.

Владимир Иванович Бутеко в это время консультировал другого пациента в соседнем хирургическом корпусе, а заодно, и обсудил со своим коллегой – нейрохирургом и заведующим клиникой, профессором Семёновым Евгением Ивановичем технику предстоящей Павлу Александровичу операции. А накануне, Евгению Ивановичу уже звонил Александр Олегович из КДЛ ЦКБ, давний его коллега и приятель и просил лично прооперировать своего друга.

Анфиса Петровна, не дождавшись Владимира Ивановича у дверей его кабинета, вернулась в палату к мужу. Афоня к этому времени уже уехал на встречу с товарищем, и Павел Александрович тихо дремал на кровати в своей одноместной палате типа «люкс». Включённый телевизор выдавал какой-то эстрадный клип с полуобнажёнными стройными красотками. Звучание было приглушено настолько, что была слышна работа вентиляционной установки и мягкое, но назойливое жужжание где-то под потолком ошибочно проснувшейся ранней весной и носящейся по палате мухи. Анфиса Петровна подошла к кровати, устало опустилась на стоявший у её изголовья белый казённый больничный стул и всмотрелась в такое знакомое и дорогое, но сегодня какое-то неуловимо изменившееся лицо мужа. Нет-нет… Всё было в порядке… И цвет лица, и посеребрённые виски, и тихая безмятежность в полузакрытых глазах Павла Александровича… И всё-таки, какая-то глубокая и невыразимая печаль исходила и от лица, и в целом от всего его остального как бы поникшего под лёгким одеялом с белоснежным пододеяльником тела.

- Это - больничная обстановка; она никогда не располагает к излишнему оптимизму, - пыталась успокоить себя Анфиса Петровна. - Пусть поспит, не буду его трогать, устал он бедняжка… Работает, как вол с утра до вечера многие годы подряд; а теперь, к тому же, эти - практически ежедневные вечерние, а часто и ночные подработки на компьютере: редактирование статей, технические переводы зарубежных изданий, собственное полуночное творчество…

Год давно закончился, а они с мужем так и не выбрались ещё отдохнуть. То её не отпускали; некому было работать летом. А потом, у него начался учебный год. А теперь - куда же..? Эта болезнь…

В коридоре послышались шаги, дверь отворилась, и в палату вошёл профессор.

Анфиса Петровна, никогда прежде его не видевшая, тем не менее сразу это поняла. Так входят, и так ведут себя - только хозяева. «Точь в точь», как у себя дома; просто - перешёл из одной комнаты - в другую; скажем, из спальни – в столовую, или, - наоборот…

Владимир Иванович слегка покряхтел, прочистив голос; бросил беглый и весьма недвусмысленный взгляд на не совсем пристойные картинки в телевизоре, на беспорядок на прикроватной тумбочке и остановился в полутора метрах от кровати, слегка раскачиваясь на своих непропорционально коротких по отношению к длинному туловищу ногах.

- Вы – жена..? Анфиса Петровна? Нам надо поговорить.., пока, у меня в кабинете… Потом, Вы вернётесь сюда, или мы придём вместе… - И вышел из палаты…

Анфисе Петровне ничего другого и не оставалось делать, как последовать за ним.

Открыв дверь своего кабинета и пропустив Анфису Петровну вперёд, Владимир Иванович, семеня своими короткими ножками, догнал её в середине комнаты, мягко взял под локоть, и обогнув уже вместе с ней длинный Т-образный рабочий стол, усадил последнюю в кожаное кресло слева от единственного окна кабинета. Сам - сел рядом на большой рабочий стул с прямой и высокой спинкой.

- Видимо и его «достаёт» остеохондроз, - профессионально, только и успела подумать Анфиса Петровна.

- Дорогая, Анфиса Петровна, меня попросил проконсультировать Вашего супруга, и вообще оказать все возможные в данном случае медицинские услуги Александр Олегович Бобров. Они хорошо знакомы с Павлом Александровичем. Он - и мой старый и добрый друг, и я сделаю всё, что смогу… Всё, что смогу.., повторил Владимир Иванович, и на секунду задумался… - Вы – врач.., и наверное знаете о болезни Павла Александровича… Данная нам симптоматика, за некоторым исключением, могла быть спровоцирована и гипертензией, и атеросклерозом, и какими-то преходящими внешними факторами типа инфекции, пищевого отравления, и так далее… Но к сожалению, всё оказалось гораздо серьёзнее, в том отношении, что.., что это не простое заболевание..; опухоль.., опухоль мозга…

Последние слова Владимир Иванович выпалил на одном дыхании, чтобы не дать Анфисе Петровне испугаться раньше, чем он скажет всё…

- Да, опухоль.., какая – мы пока не знаем..; подозреваем, но точно, - не знаем… Предстоит операция, и чем скорее она состоится, тем лучше… Мы сделали МРТ головы и получили все необходимые для операции данные. Результаты других исследований, включая и повторные лабораторные, будут готовы и обработаны если не сегодня, так завтра. Послезавтра, в четверг, в клинике нейрохирургии, что по соседству с нами - операционный день для плановых пациентов. Я сегодня лично просил заведующего клиникой профессора Семёнова Евгения Ивановича прооперировать Павла Александровича. Он согласился. Ещё утром, сразу после МРТ-исследования, мы побеседовали и с Вашим мужем. Я ему не сказал всего того, что говорю сейчас Вам. Но предупредил о вероятности операции, после некоторых, уточняющих диагноз исследований. Так что для него - это уже не будет абсолютной новостью… А теперь, я бы хотел, чтобы мы подошли к Павлу Александровичу вместе и попросили его разрешения на операцию. Вы готовы?

Владимир Иванович впервые за весь свой монолог посмотрел Анфисе Петровне прямо в глаза. Для него, это был конечно обычный профессиональный разговор; в общем, не такая уж и редкая диагностическая и клиническая ситуация…

- А как.., - она..?

Таких пронзительных и отчаянных глаз, какие он увидел сейчас у Анфисы Петровны, он не видел давно… На секунду, Владимир Иванович даже пожалел, что так поторопился…

- Может, надо было постепенно.., и Бог с ней, в конце концов, с операцией..; неделей раньше, или неделей позже… - Но тут же взял себя в руки. - Она же, всё-таки, врач… Да и поздно уже сожалеть. Всё.., в общем, всё сказано… А с профессиональной точки зрения, он абсолютно прав; чем раньше прооперировать, тем больше шансов, пусть временного, пусть даже не очень продолжительного, но продления жизни…

Наступил четверг. Операционный день.

Минут 15-20 назад, ещё в палате, Павлу Александровичу установили катетер в локтевую вену, в порядке премедикации сделали вливание лёгкого анестетика и на каталке привезли в операционный блок. И сейчас, он уже лежал на операционном столе.

Надо сказать, что последние два предоперационных дня Павел Александрович провёл в грустных размышлениях о предмете человеческой жизни, болезнях, смерти, религии… Несмотря на свои шестьдесят пять, никогда раньше он так близко не подходил к вполне реальной черте, за которой маячило что-то холодное, неземное и внечеловеческое… Он уже давно похоронил своих родителей, многих из родных, друзей, товарищей по работе. То - были безусловно очень горькие и невозвратные потери, но тем не менее, как казалось, вполне естественные в том мире, в котором мы живём. Конечно, ему уже давно, и даже до болезни, на ум приходили мысли о неизбежной и вероятно не такой уж отдалённой смерти и себя, и Анфисы… Эти мысли были настолько горьки и непереносимы, что Павел Александрович всегда решительно гнал их от себя и тут же переключался на позитив жизни: работу, общественные и домашние заботы и обязанности, начиная выполнять их с ещё большим усердием и упорством. «Ещё не вечер», - являлось основным лейтмотивом последних лет его в общем-то уже стариковской жизни.

Анфиса Петровна была старше Павла Александровича на один год, имела многочисленные возрастные «болячки»..; хотя, внешне, и не проявляла в связи с последними какого-то особого беспокойства… Всё – в порядке вещей… И появляющаяся порой сердечная аритмия; и «достающие» временами суставы; и боли в пояснице; и другие следствия жизненных стрессов и возраста переносились ею с упорством человека, осознающего неизбежность всего этого, но не задумывающегося серьёзно, - а что же дальше..?

Удивительное состояние сознания… Ощущение парения в воздухе… Лёгкое поверхностное дыхание, и никакого сердцебиения… Павел Александрович с интересом рассматривал белый потолок, мощный светильник, концентрирующий основной поток света на прикроватном операционном столике с хирургическим инструментарием, плохо скрываемым под стерильными зелёными салфетками.

Как-то беззаботно и между прочим отвечая на какие-то малосущественные вопросы, задаваемые ему то ли медсестрой, то ли доктором, типа: «Как Вам сегодня спалось»? или: «Что Вас успокаивает больше – лёгкая музыка, или стакан хорошего вина».., Павел Александрович был абсолютно уверен и в себе и в этих удивительно доброжелательных, и в то же время деловитых, прекрасно знающих своё дело людях в зелёных халатах.

- Ну что ж, с Богом.., начали.., - прозвучал очень мягкий и даже вкрадчивый мужской голос.

- Красивый баритон, - промелькнуло в сознании Павла Александровича, и тяжёлый расслабляющий сон без сновидений увлёк его в свои таинственные чёрные пределы…

- Здравствуйте, Павел Александрович.., добро пожаловать к нам; и не сомневайтесь, что Вы - дома.

- Кто это.?! Чей это удивительно ласковый и тёплый голос..? Где я.?!

Павел Александрович был сильно взволнован. Какое необычное ощущение отсутствия тела..; ни дыхания, ни сердцебиения… Захотелось сделать глубокий вдох - не получилось… Попытался языком прикоснуться к губам.., - не выходит…

- Парализован!!! - Страшная мысль обдала каким-то раскалённым духом… - Но нет… Я весь в движении.., я парю в безвоздушном замкнутом пространстве.., я вижу свои движущиеся части тела – руки, ноги..; я поднимаюсь под самый потолок… Но я – не один… Я вижу людей в зелёном.., здесь, в этой же комнате, прямо подо мной… Они что-то там делают… Я их слышу…

- Убрать руки… Разряд..! Набери ещё… Побольше… Руки от тела… Разряд..! Бесполезно… Прошло пятнадцать минут… Продолжать массаж… Попробуем адреналин в мышцу сердца… Быстро, шприц с длинной иглой… Так.., прекрати массаж… Ввожу… Нет… Теряем… Фибриляция… Прямая… Массаж, массаж..!

- Кого-то реанимируют… А я то здесь зачем..? Какое знакомое лицо у реанимируемого..? Боже мой..! Это – сон.?! Какой зловещий сон..! Они, там, внизу, на столе под огромным операционным светильником неистово терзают меня, пытаясь получить на «бегущем мониторе», соединённом с телом, признаки оживления.., моего оживления…

Прежде, Павел Александрович не раз рассматривал свою электрокардиограмму; даже пытался сравнивать разные ЭКГ, поскольку врачи постоянно говорили ему то об ухудшении, а то - об улучшении её динамики; а следовательно.., то о приближении, а то, - и об отдалении опасности инфаркта миокарда. Сейчас, он чётко наблюдал на мониторе прямую линию, но никак не мог взять в толк, к чему - этот ужасный, но такой явственный и почему-то так долго не желающий заканчиваться сон…

- Они перестали разговаривать..; похоже, их интерес ко мне пропал…

Смешанное чувство досады и облегчения, возникшее у Павла Александровича при виде закончившихся попыток оживления его тела, сменилось внезапным сомнением в том, что только что происходившее с ним там, внизу и продолжающее происходить в этой комнате сейчас, - есть всего лишь сон… Очень хотелось ударить себя по щекам, по лбу, больно ущипнуть, наконец… Но ничего этого - сделать было невозможно…

А тем временем, в операционной убрали большой свет; все врачи и медицинские сёстры ушли в соседние комнаты, а появилась женщина в светлокоричневом халате со шваброй и ведром в руках… Она как-то вяло и устало начала мыть полы, стараясь не подходить близко к операционному столу, на котором по-прежнему неподвижно лежало тело Павла Александровича.

- Неужели это и есть моя смерть..? Но разве так умирают..? - Ещё раз Павел Александрович предпринял отчаянную попытку проснуться…

- Анфисушка, помоги мне, разбуди меня… Я не хочу… Я ещё не всё сделал… Ведь я - не так стар… А как же - мои студенты.., мне надо к ним…

В отчаянии, Павел Александрович начал метаться по комнате, налетел на стену, но не ударился, а вошёл в неё, как пловец входит в воду..; только без всякого шума и всплесков… В следующее мгновение он оказался в соседнем помещении…

- Какой-то кабинет… Никого… Стол, кресло; на столе – компьютер, пара телефонов; финский сейф в дальнем углу комнаты… Куда теперь..? Назад..? В операционную, к своему телу..? А зачем оно мне нужно? Оно умерло… Но я то ведь жив..? Надо найти своих…

Но что это… Как будто погасили свет… Нет, не погасили, а он удалился..; и маячит где-то очень далеко впереди совсем небольшой, но яркой точкой, которая уже позвала и от которой нельзя отказаться, нельзя отвернуть… Кругом – сплошная тёмная стена…

Внезапный вихревой поток подхватил Павла Александровича и стремительно понёс его в сторону светящейся вдалеке точки, сверкающей какими-то неестественно яркими белыми огненными всполохами, тепло от которых уже воспринималось всем существом.

Времени Павел Александрович больше не чувствовал. Последнее теперь не существовало само по себе, а давало лишь ощущение последовательности событий. Никакой сколько-нибудь значимой протяжённости; только одно.., единое и настоящее. Никаких воспоминаний, никакого страха и неуверенности от будущего. Как в хорошем кино: без излишеств и затяжек, но и без одних только скачущих нестыкующихся купюр. Сознание – ясное, понимание – всеобъемлющее; встреча с неизбежным, - неминуема.

- Как хорошо.., и как легко… - Темнота растворилась.., и мягкий ласковый свет принял Павла Александровича в свои объятия…