Я знал, что они припомнят неуважение, которую оказали мои партнеры недавно американцу на восточном базаре. Тогда мы испытали такое огромное удовлетворение от растерянности самоуверенного Сэма, что было нестрашно поехать в канун Нового года на мафиозную сходку главарей, в основном поддерживающих мазу черного баклана. Там могут и перо засадить под ребро за последний бедлам, учиненный в бизнесе. Но нас, как говорится, не возьмешь на глотку.

Поэтому я вбился в робу, нацепил гаврилку и отправился на сход.

По дороге мобила затренькала, смс пришло.

– Вова, звякни мне, не могу свой телефон найти.

«Опять нажрался Петя, валежник наш», – подумал ехидно я, но набрал его номер:

– Ты хоть шпиком закусывай, коль жрешь горилку с раннего утра.

– Я не пью сегодня, так, виски, и то немного, потому что на сходку иду.

– Да что ты говоришь. Кстати, я твое визжало не беру больше.

– Что так?

– Ничего, не надо было с Веревкой яшкаться!

– С Анжелкой? Так она не голощелка давно, дельные советы дает изредка.

– Советы? Пусть даст посущественней, чем пустые обещания.

– Так я новичок в ваших делах, Вова, сам знаешь.

– Болван, скоро жрать будет нечего тебе, а я поставлять хавчик не буду больше, самому надо!

– Тогда заруби на лбу, что готов забить стрелку твой банде.

«Вот, бивень!» – рассердился я и отключил мобильный. – «Мелко плаваешь, жопа видать».

Возле леска я вышел из машины, чтобы отправиться к пешком к охотничьей избушке. На большой стоянке топтались три молодца лопарской наружности.

– Эй, малый, когда подойдет автобус, мы опаздываем в тридевятое царство?

– Вот тормоза! – выругался я про себя. – Зачем таких придурков тянут к себе? Я тоже мечтал о сказочной и шикарной жизни, где все делается по щучьему велению, пока сам не стал смотрящим и не понял, что враки все. Как потопаешь, так и полопаешь, вернее, хорошо покушаешь, если больше оттяпаешь.

Я хотел уже пройти мимо площадки, где топтались три молодца, одинаковых с лица. Но пожалел олухов, подсказал без грубости:

– Зачем ждать автобуса, коллеги, через минуту будем на месте, если от меня не отстанете, но сдается мне, что не разгонитесь вы. Тогда через полчаса дотопаете ножками, думаю.

– Откуда ты так хорошо знаешь все? – протяжно спросили придурки.

– Чувствую, – по-доброму ответил я им, решив не ссориться особо ни с кем сегодня.

– Чуешь? – хором удивились они. – Тогда скажи нам, сейчас доллары покупать или обождать?

Но я не стал отвечать картонным мальчикам, протянул им по мятной конфетке – последнее время понравилось угощать всех – поспешил к избушке. До нее оказалось рукой подать. Высокая крыша с флюгером в виде индейца с копьем видна из далека. Вокруг сплошной забор с большой калиткой, на которой мужик обводил золотой краской герб.

«Ничего себе», – подумал я. – «Сэм застолбил и здесь территорию». – Хотел возмутиться, но не стал, а дипломатично спросил коротышку пшека с кистью в руке:

– Чесьць, пан! У Сэма бегаешь в шестерках?

– Нет, в друзьях.

– Да ладно! Сэм здесь уже? – я, протягивая коллеге конфетку в яркой обертке, показал за забор.

– Как всегда! – ответил тот, услужливо открывая калитку.

Первым на кого я наткнулся возле избушки, был канадец.

– Хей! – приветствовал я его. – Хочешь анекдот?

– Давай, – сквозь зубы цвыркнул он. – Вечно ты, Владимир, с подколками ходишь. Русских, называющих пыво пивом, хохлы ненавидят не сильнее, чем канадцев, называющих сало беконом.

– Не остроумно! – обиделся коллега. – А русский школьник выпивает пол литра водки, чтобы родители не заметили, что курил.

– Горько, зато честно! – парировал я и протянул конфетку со словами. – Пососи, чтобы подсластить горькую истину.

Я уже хотел открыть дверь в избушку, но меня окликнул голландец:

– Хай, Вова!

Мой кореш Лавр говорил, что голландцы под Сэмом ходят, но мне до лампочки это, поэтому ответил:

– И тебе не хворать.

– Слушай сюда. Раз убили казахи быка, схватили за хвост, тянут в ваш долбанный союз, а рога по земле боронят, мешают. Казахи обливаются потом, ругаются, что тяжело. Тут им повстречался русский, говорит:

– Придурки! Вы за рога возьмитесь, легче станет добраться.

Охотники послушались, за рога тащат, радуются, что не тяжело:

– Какой умный русский попался, совсем просто стало.

Через какое-то время кричит один казах:

– Нет, русский дурак совсем.

– Отчего?

– Мы же быка опять в степь притаранили.

Я для приличия похихикал анекдоту, которым он уколоть хотел, мол, в вашей банде странные люди, и, протягивая голландцу конфетку, рассказал свежий:

– Устроилась голландка барменом. Заходит американец и просит:

– Мне, пожалуйста, «Неистовый оргазм».

Голландка возмутилась:

– Как вы можете, у нас приличное заведение, европейские ценности!

– Так стоит в меню.

– М-да.., действительно, ну тогда идемте…

– Не смешной анекдот! – пожал плечами голландец.

– Зато актуален до сих пор.

– Зато у вас самый неблагоприятный климат для геев.

– Потому что у вас живут одни геи.

– С чего ты решил?

– Потому что все хают нас, никто не хочет жить у нас, потому что неблагоприятный климат для вас, как ты сам сказал, – усмехнулся я.

– За базар ответишь! – рассердился голландец.

– Да ладно! – не дрогнул я и шагнул в дом.

Боже, все уже в сборе оказались, пока я лясы точил, оказывается главный вход в избушку с другой стороны и ворота тоже. Нет никого подлее Сэма, но ничего не поделаешь, нужно уживаться.

Партнеры и коллеги уже рассаживались по праздничным столам. Чего только не было из еды, включая напитки. Я быстренько обежал всех, пожал руки, поздравляя с наступающим Новым годом и раздавая за неимением лучшего все те же конфетки. Ведь забыл совсем о празднике с вечными разборками и заморочками.

– Откуда приятные сладости? – спросил француз.

Он, гад, задолжал мне не один кусок, поэтому заигрывал пустыми разговорами. Но я сделал вид, что приятно с ним вести тары-бары, ответил «охотно»:

– Бурый подарил пачку, вот решил поделиться с партнерами. Да Бог с ними, с конфетами, новый анекдот слушай.

Попали русский, американец и немец на необитаемый остров. Захотели кушать, решили наловить рыбы. Вдруг попалась им золотая рыбка, которая обещала в награду отправить домой и подарить что-нибудь на память.

Русский говорит:

– Тогда мне Крым для отдыха.

Немец:

– Мне Украину для рынка.

Американец:

– Мне Европу для штата.

Француз не рассмеялся шутке, спросил:

– А в чем фишка?

– В том, что из всех мировых акул, мы самые скромные. Что такое Крым на фоне Европы. Американцы прибирают все к рукам.

– Американцы – особенная нация, от них пошла демократия, поэтому мы легли под них.

– Ничего подобного! – возразил я. – Без нас с вами не было бы американцев.

– Поясни!

– Мы все здесь стали сначала братьями, потому что произошли от обезьян, а янки нет.

– А они от кого?

– От англичан, немцев, голландцев и русских тоже. У них же одни индейцы жили там.

Но мои размышления прервал разгневанно Сэм, который услышал разговор:

– Ты, Владимир, не выдумывай! Все идет от нас, и культура в первую очередь. Только американцы выходят из-под душа, чтобы пописать.

Но я резонно возразил:

– Наши люди не писают в любой трудной ситуации! Так что неизвестно на чьей стороне правда.

– Я, думаю, что, когда ты станешь настоящим изгоем в нашем обществе и твои недовольные братки начнут тебя преследовать с ножами, тогда посмотрим.

Но меня нельзя брать на дешевый понт, зверею от угроз, поэтому предупредил:

– Как бы вам самим не оказаться изгоями!

– Имеешь наглость угрожать?

– Как я могу угрожать среди вас, налетите, на ремни порежете, но вот чувствую, что добром твои дела не закончатся.

– Ладно, – вдруг пошел на мировую Сэм. – Сегодня не такой день, чтобы собачиться. Завтра разберемся, кто – изгой, а кто – нет.

– Давно бы так! – обрадовался я, мне тоже не хотелось ругаться на Новый год. – На, возьми конфетку от меня в знак примирения в мой год.

– Временного, замечу, но почему твой год? – спросил, протягивая руку, Сэм.

– Пускай временного! – не стал я спорить. – А мой, потому что год козы. Я частенько о себе слышу от вас за спиной: «Вот козел!»

Одним словом ничего сабантуй начался, даже весело. Тут и Анжелка подгребла, любит опаздывать единственная бабенка в наших делах. Я уже хотел речь толкануть за наши дела, но как-то странно повело себя общество. Вдруг засуетились все, стали по одному выбегать из избушки. Я уже подумал, кончат меня по пьяной лавочке, как Распутина когда-то, но никто в дом не заходил больше, а я за столом вдвоем с Анжелой оказался.

– Что это с ними? – спросила она. – Не твои проделки?

Я выглянул в окно. Почтенные люди толпились возле сортира, едва не дрались, чтобы первыми быть. А Сэм не выдержал и в кусты рванул.

«А говоришь, что культурный», – усмехнулся я, сообразив, что животами маются сердечные главари, и повернулся к Анжеле, решив для себя обыграть ситуацию:

– Вот они не верили мне, что изгоями станут, а что на самом деле? Мы сидим за столом, и они там сидят тоже, но отдельно.

– Ты не заговаривай мне зубы? Твоя работа?

– Нет, но, возможно, косвенно, – присвистнул я мысли и позвонил Бурому:

– Ты что за конфеты мне дал?

– Слабилакс от запоров.

– Что не предупредил. Я мог бы сам сожрать одну.

– Так я только недавно узнал сам. А что?

– Ничего, молодец!

Я положил телефон и предложил Анжеле:

– Давай выпьем за Новый год!

– Давай, если тост скажешь. Мне любопытно послушать.

Я налил в фужеры шампанское и торжественно предложил:

– Хорошие мы люди, Анжела, только бизнес у нас собачий. Вот по этому поводу выпьем за всех, кто здесь и там за окном. За мафию, одним словом.

– Хорошие слова, мафия бессмертна! Грех не выпить.