Был у меня друг. Талантливый поэт. Мне нравились его странные стихи тем, что многое в них я не понимал. Однако ценил их за обертоны и загадочный бред. Был у этого парня еще один дар. Его голос. Богато интонированный баритон, которым он владел виртуозно. Быть может, еще и потому что обладал тонким лексическим слухом.

Он работал диктором на радио. И всякий раз, когда мои стихи брали, он вызывался их читать.

Благодаря внешности его пригласили еще и диктором в редакцию новостей местного ТВ.

Шли годы, мы старели постепенно и незаметно. Но разительные перемены неизбежны – они возникают вдруг, они буквально обрушиваются на нас.

Некоторое время мы с моим приятелем не общались, потому что я очутился в другом краю Крыма.

Там у меня появилась интересная работа. Помимо всего того, что я люблю (редактировать газету, заниматься разными формами пиара), время от времени мы снимали короткометражки. Короче, года на два я покинул Симферополь во имя Артека, где в соавторстве с талантливым режиссером и оператором мы пытались возродить некогда гремевший на весь СССР «Артекфильм». Забегая вперед, скажу, что ничего путного из этого не получилось, потому что время было не то, страна была не та, и многое другое стало не таким…

Хотя некоторые фильмы мы сделали. И они остались в фондах Международного детского центра – так тогда переименовали Пионерскую республику.

Путевки стали дорогими. Коммерция разъела не только традиции Всесоюзного лагеря, но и напрочь выветрила дух творческого бескорыстия. В лагеря стали приезжать не лучшие из лучших, не пытливые и талантливые дети, а в основном скучные ребята – в большинстве своем отпрыски нуворишей, чада высокопоставленных начальников – всех тех, кто имел возможность заплатить за путевку большие доллары.

Однажды в Артеке появилась группа болгарских детей. Это были юные артисты – знаменитый на весь мир фольклорный ансамбль – музыканты, танцоры, необыкновенно красивые голоса…

Руководила делегацией жена тогдашнего президента Болгарии. Она заказала нам кино о своём коллективе.

И мы с энтузиазмом взялись за эту работу. И сняли. Была в этой ленте еще одна роль – молодая женщина, которая общалась с детьми на их языке – наша крымская болгарка. Она же и читала закадровый текст. Все на близком нашему уху, но все-таки непонятном языке.

Кино это первая леди тогда еще дружественного нам государства увезла в Софию. И по слухам оно прошло по всем ТВ-каналам страны.

Киев, прознав о таком успехе, предложил ленту переозвучить, а там, где надо, перевести текст ведущей. Сама она этого сделать не могла, потому что уехала в Симферополь к месту своей основной работы. А срок, отведенный нам, был настолько краток, что откладывать работу никак не получалось.

И тогда я вспомнил своего друга. Позвонил, и он тут же приехал.

Взялись за дело в тот же вечер. И уже через несколько минут поняли, что горим. Улучив момент, мы переговорили с режиссером. И я огорченный, в досаде хотел было отказаться от услуг моего друга. На что мудрый мой соавтор, расстроенный тоже, отрицательно покачал головой. За ночь мы сделали озвучку. Утром диктор, получив гонорар, отбыл восвояси. А режиссер, тряхнув стариной, сам взялся переозвучивать. Работа шла из рук вон медленно, потому что этот человек делал все медленно, разводя руками, он пытался оправдаться: «Такой у меня темперамент!»

Срок мы сорвали. То есть фильм, конечно, Киев забрал, но мы не попали в конкурс, победа в котором у нас была, как говориться, в кармане.

Но ни режиссер, ни я никогда, ни словом, ни намеком не упрекнули моего друга.

Дело в том, что у бывшего диктора в течение года испортилась дикция. У моего друга в течение года выпало несколько зубов. Он стал пришепётывать и присвистывать…

Сам он этот фефект речи, к сожалению или к счастью, не замечал.

27.11.14