ЮГО-ВОСТОК (Поэма) В себя стреляя, Поступаем плохо. Стреляя в брата, Мы стреляем в Бога. КАЗАНТИП 1 Обиделось пианино По имени «Украина». Плохо скрывая досаду, Вздыхает порой негромко, Когда меньшая сестренка Не может дать ему ладу. Обиделась Украина На Переяславскую Раду – Не может дать себе ладу Расстроенное пианино. То мистера просит, то пана Прийти и настроить лады. Гудят внутри фортепиано Пчелиного лета сады. Расстроилось пианино По имени «Украина»… 2 Надо мной луны патина, Начинается путина… На цветах пасется шмель. Пароходик сел на мель. Горизонта обечайка. Над водой смеется чайка – Белоснежная с испода. Пахнет яблоком крем-сода… Мы прорвём границы круга, Разлетимся сонмом брызг – Я и ты, моя подруга, Обезболенные вдрызг! По воде плывут монетки; Рябь на коже, как миткаль. И поют марионетки: «Хто нэ скаче, той москаль!» 3 Не выразить словами Идущий с неба свет, Несущий в голограмме Создателя портрет. Чтоб каждый в жизни сущий, В рассыпанной росе, Мог видеть свет насущный В его живой красе. 4 Душа не родима. Она – сирота. Такая цена за бессмертие. Дыханье твое пронесу мимо рта. Дыханье твое – междометие. Дыханье твое – то предлог и союз, То горькое слово поэта, На свете нет крепче родительских уз, Увы, заблуждение это. Родители нас оставляют. Но Ты... Лишь ты остаешься со мною. Глубокой во мне Тишиною, Что крепче земной высоты. 5 Благодаря изобилью Гумуса в наших степях, Стал я ковыльною пылью На мимолетных стопах. Плещутся белые крылья Над гривою жеребца. Единорог изобилья На пастбище чабреца. Навзничь созревшую рожь Валит негаданный дождь; Молния рвет бирюзу Тупит о скалы фрезу. Стая напуганных птиц Падает, сыплется ниц; Словно душа, беззащитна равнина… Так же ревнива она и ранима – Перед страдою хлебная нива… 6 Телеграфный столб, отставил ножку. В чистом поле, словно пилигрим. Проложить воздушную дорожку Вышел он из Крыма в Третий Рим. Из красивой нашей панорамы Мы с ним отправляем телеграммы. Пусть услышат золотые храмы, Как звенят у нас колокола. Пусть отложит все свои дела На минутку матушка -Россия. Это мы, наследники босые – Ратных предков слава и хвала. Пусть гудят, как пчелы, провода, Пусть несут оттуда и туда Ясные, как божий день, слова, Как дыхнуть хотя бы однова. 7 В доме царит аромат керосина. Дремлет ночное село. Где-то надрывно буксует машина. Снова пути развезло. Оттепель, как помело, Дождиком вешним шуршит. Бабушка угли в печи ворошит. Пол земляной устилает солома. В лампе прикручен фитиль. Господи, Боже мой, снова я дома! Бабушка в тесто бросает ваниль. В печь отправляется сдоба. В балке размытой гудит грузовик… Господи, Боже мой, снова я дома. Шел я в распутицу. Шел напрямик. По целине. Там, где грязи поменьше. Мы в глухомань добираемся пеши – Дети кириллицы и чернозема… Господи, Боже мой, снова я дома! Воду, как губка, вбирает равнина. Ты несравненна, ты несравнима, Глушь моя! Родина, помнишь ли сына – Чада кириллицы и керосина?! Помнишь ли, как я под этою лампой Буквы писал, словно курица лапой? Помнишь, как пахла отцовская роба. Был аромат керосина, как сдоба Дорог, нам в этом краю без дорог. В балке ревет, надрывается ЗИЛ Господи, Боже мой, как я тут жил? Без электричества жил не тужил. Без керосина б не мог. Добрый характер у нашего бати. В тракторном баке полно керосину. Вытащил батя трактором НАТИ Неосторожную эту машину… Я же стихи для двадцатого тома Перепишу, не спеша. Пусть повторяет подольше душа: «Господи, Боже мой, снова я дома!» 8 Я зорко жил. И, глядя в оба, Не забывал смотреть на небо. Я доставал из гардероба Ботинки чешской фирмы Цебо. Я шел по городам и весям, Служил то демонам, то бесам, Не понимая, что кружу По замкнутому чертежу. Я был советским гражданином, Я строил жизнь на поле минном, Не понимал, кому служу Кто платит за меня маржу; Кто мазу тянет за меня И работит меня при этом. Гордилась мной моя родня Как начинающим поэтом. Прошли не малые года, Все изменилось, как всегда… Опять братаются славяне, Скрестив мечи на поле брани, На что глядят, не дуя в ус, И чех, и лех, и белорус… 9 Когда все хорошо, то это плохо. В твоей стране переменилась власть. В твоей судьбе закончилась эпоха, А новая ещё не началась. Ты не в поэзии уже, но и не в прозе. Ты – золотая муха на мимозе. Ты в паузе меж «хватит» и «ещё». Такое «хорошо» – не хорошо! Но вот опять всё в корне изменилось. Всё снова плохо, но скажи на милость, Зачем ты говоришь: «Ужо-ужо!» Как будто бы тебе нехорошо. «Какая тишь! – ты про себя твердишь, – Какая благодать – ни дать, ни взять!» 10 Я заслуги свои умаляю, В лучшем свете мой свет представляю. «Оцени!» – я Тебя умоляю, – Эту драму, что я представляю! Как моллюск, я сжимаюсь от боли, Осыпаюсь, как древний коралл; Я молюсь: «Возвращайся! Тем боле, Ты и так уже нас покарал!» В мире страхов земных и страстей Беззащитных бросаю детей. Ухожу невозвратной стезей. Море след мой омоет слезой. Море тоже боится суда. Как посуду, швыряет суда. Я стою перед будущим нашей земли. Я молю Тебя, Господи, внЕмли, внемлИ. Я к Тебе возвращаюсь, поскольку пора… Ну а как же другая Твоя детвора – Та, которой придется однажды У воды задохнуться от жажды? Ты меня забираешь смотреть с высоты, Как планету мою переделаешь Ты? Как при этом улучшишь её, Как стрелою улучишь в моё Земноводное круглое чудо? Я Гомер, я – Пилат, я – Иуда… Я – палач и апостол Христа, Тот, кто снимет распятого Бога с креста… Я из тех, кто украл у зверей ареал, Кто сгубил водоем под названьем Арал И, конечно же, озеро Чад. Я молчу, как вулканы молчат… Я на небе читаю чужие следы Тех, кто вечно следит за нами. Не они ли в глубинах воды Небоскребные строят цунами? Я на скифском кургане – седой истукан; Я – богатством напуганный Нобель; Я – Освенцим, Гулаг и Чернобыль; Я разорванный взрывом свинцовый стакан; Я, талантом отмеченный тип – Я – спасенный Тобой Казантип. ПЕРОМ АНГЕЛА 1 Наперсток, перстень, перст – От корня одного. Но пыль и прах, и персть – Синонимы земли… Не слушай никого, Душе своей внемли! Она – теперь и встарь; Она – всегда словарь; Она тебе – букварь И – вечный календарь. Она тебе – на пажить, На смерть и на живот, Она тебе покажет, Где боженька живет. 2 Неистребляемая пошесть – Царят воинственная пошлость И фаворит ее цинизм. Их беспардонные бастарды Заполонили все эстрады – Творят свой подлый паганизм. Права и нравы безграничны Похлеще ностры и каморры. На фоне том анекдотичны Напалм Содома и Гоморры. Стриптизм, нудизм и фетишизм… Другие признаки заразы… Ужели надобен фашизм, Чтоб мир очистился от грязи?! 3 Намажу медом хлеб… И ключевой водой Запью мой бутерброд. Князья Борис и Глеб Склонились надо мной. Молчанье вяжет рот. Есть жизнеописания подробные О том, как братья единоутробные, Как сыновья Крестителя Руси Убиты были. Господи, спаси Убивцев души в Царствии небесном! А я их поминаю хлебом пресным… Но почему Владимира душа Не помогла? Они ж ее сыночки? Почто рабы Горясер и Путша Убили их в ночи поодиночке? Наслал их Окаянный Ярополк? А может, старший братец Ярослав, Величие и грех свой осознав? Не зря он получил приставку Мудрый. Не докопаться. И какой мне толк Вниз головой нырять в тот омут смутный?! Ищу ответ в себе. Совсем неглубоко он К языческой горе железами прикован. В тоннелях славы, в подземельях власти, В подвалах, что от золота темны?! Мне страшно среди этой тишины. Я знаю, где-то в лабиринтах выгод В пустотах суеты всегда найдется выход. Я выдыхаю, чтобы сделать вдох, И понимаю: выход там, где вход. 4 Из-под кепки с длинным козырьком Чубчик развивался ветерком. Был он длинноногим фитилем – Бобылем, вралем и куркулем. Мы его за сходство с журавлем В шутку обзывали москалем… Был он, впрямь, похож на журавля – Наш костыль особенно, когда Ехал и размахивал руками На велосипеде без руля. Те великолепные года Воротились этими строками. Все теперь мы стали журавлями – И не в шутку, а вполне серьезно… Говорят нам: «Вон, пока не поздно!» Словно крылья, мы разводим руки – Бобыли, врали и москали… Все, кто нынче говорит по-русски, Не достойны собственной земли. 5 Кому-то снятся нимфы. А мне приснились рифмы: Мессия и Россия. Спасибо, Отче наш! Тяжелый патронташ, Что взят был с перепугу, Я возвращаю другу – Прошел ажиотаж. Смотрю на мир влюбленно. И слышу изумленно Невиданные рифмы: Янтарь да изумруд… И, потрясен до лимфы, Свой продолжаю труд. 6 Родня, жена и чада, Со мной не зная слада, Меня терпели смлада. Прости меня родная кровь! Прошу опять и вновь… Не разразилась тишина – Молчат и чада, и жена. Молю: товарищи, друзья, Истерзана душа моя! Взывает окаянная: Примите покаяния! Видать, напрасно бью челом, Что ж, так и надо! Поделом! Вдруг слышу рядом шум и плач, И громкий разговор, И в красном свитере палач, И на плече топор. У ног его – моя родня И чада, и князья; И горько просит за меня Гердарика всея. И, глядя вдаль, молчит варяг – Сосед и давний враг. Из-за меня, Великий князь, Гердарика сдалась И Русью назвалась? 7 Однажды с высоты небес Господь пришел на Херсонес. Велением небесных сил Владимира крестил; И всех за всё простил: Меня, родню мою, друзей, Друг друга резавших князей, Чужую над народом власть, Желавшую страну распясть… Простил на тыщу лет вперед. А далее за всякий год Воздаст нам должное народ. …И вам, пришедшие во власть, Пришедшие, чтоб обокрасть. Пришедшие, чтоб обобрать… Вас ждет невидимая рать Под стенами Кремля – И мать - сыра земля, И дух почивших в бозе На Боричевом взвозе. Везде вам уготован суд И скорая расправа. Дано такое право Народу там и тут… 8 Как река Широка! На крутом берегу Я во сне от себя безуспешно бегу. Помогите, – кричу, – Я за все заплачу Укажите мне брод через реку! Но не слышит никто человека – Ни Гомер, ни Шекспир, ни Эль Греко… Словно жидкое олово, слово… Горло жгут эти: аз, буки, веди… Но не видно нигде Гумилева; Ни Шопена не слышно, ни Верди… Все на том берегу, Все на том берегу… Только Пушкин лежит на снегу, Только Лермонтов падает в небо лицом, Только в петлю – Сергей и Марина… Добровольно с плеча исполина Я спустился седым огольцом… Для чего так вознес он меня высоко, Что могу я увидеть сквозь слезную дымку? Превращают мой мир в невидимку То барокко, то рококо! Вдоль высоких заборов хай-тека Я иду в темноте, аки тать – Век свободы, – шепчу, – не видать! – Я не вижу в себе человека. Помогите мне, Дант и Задека, Джугашвили, Рублев и Рубцов! Помоги мне, земля праотцов – Упаси! Сохрани человека! 9 Зажги свечу, налей сто граммов И выпей за помин души Погибших и за ветеранов, Что мы хороним на гроши! Все эти скудные подачки, Чем родина им воздает, Как сатанинские подначки Оценивает наш народ. И не подавится правитель, Не захлебнется депутат. Для них ты не освободитель Для них ты даже не солдат. Их срок уже известен массам За то ответят в свой черед, Что пушечным назвали мясом Свой снисходительный народ. То будет не его вина, Когда пойдем по грани краха, Когда гражданская война Упьется кровью олигарха. 10 Мне предки подарили рай. Люблю свой край. Мне бабка подарила кровь, А дед – любовь. Мне тело подарила мать И я грешу. Мне бедность подарил отец И я прошу. Мне душу подарил Господь И я дышу Мне Ангел подарил перо И я пишу. КАК МЫ ДАЛЬШЕ БУДЕМ ЖИТЬ 1 С фотографии военной Смотрит образ твой нетленный. У тебя печальный вид: Дом сгорел, лишь печь стоит. Враг разбит. Дымят руины. Черен дым и ядовит. Все, что есть от Украины – Дом сгорел, а печь стоит. Родина, такая жалость! Бог тебя благословит! Сколько нам терпеть осталось!? Дом сгорел, лишь печь стоит. Кто за все ответит внятно: Виноват ли московит? Нет ответа. Все понятно: Дом сгорел, но печь стоит. Сами, значит, мы ответим Всем на свете – тем и этим, Как нам быть и с кем дружить, Как мы дальше будем жить. Есть у нас родная речь. Есть у нас отцовский меч. Есть, кого и что беречь, Есть страна и эта печь. Грех всем этим пренебречь! Остается ставить свечки Да на Бога уповать. И от этой самой печки Как ведется, танцевать. 2 Я инеем седин своих, как плесенью, Готов окрасить крымскую траву?! Правительство задерживает пенсию, И я поехать не могу в Москву. А мне туда давно пора за песнями – Без русских песен трудно русаку. Хохлы опять задерживают пенсию, Что не даёт поехать мне в Москву. Пособие, когда б измерить пенсами, Способно ввергнуть хоть кого в тоску. Они такую назначают пенсию, Чтоб не позволить ездить мне в Москву. Пока правительство не принимает меры, Отряды создают пенсионеры. Мы все тут, как один – сепаратисты. Россия, где твои парашютисты?! 3 Российский флаг и крымский схожи. И триколор, и краски те же… Спаси Россию, правый Боже, А с ней и нас помилуй еже! Пока там будут собираться, И запрягать своих донцов, Мы будем ждать и молча драться За землю наших праотцов. Благослови Россию, Боже, И дай нам сил дождать ответ, Поскольку ничего дороже, У Крыма не было и нет! 4 Ще не вмерла Україна – Ни жива и ни мертва. Именем Отца и Сына Спекулирует братва. И ползет на Малорусию, Как из черепа змея: «Що не зьим, то понадкусюю!» – Поговорочка сия. Заготовлен договорец – В мышеловке горький сыр. Очень хочет миротворец Расколоть славянский мир. Снова Киев под фашистом, Снова в небе ВДВ… Iхав, iхав козак мистом; Що не вмерло – хай живе! 5 В пламени адском горела держава. Ты вопрошала: «Где твое жало?» Больше тебя ничего не держало. Ты не ушла, ты убежала. Чувство рассудок опережало; Слово в гортани шершаво шуршало… Нас переклинило, нас пережало; Ты не ушла, перебежала. Ты меня больше не обижаешь, Не ублажаешь, не обожаешь… Душу дыханием пережимаю, Дни окаянные переживаю. Где твои руны, где твои веды, Божия слава и слава победы?! 6 Мы проклинали власть – Ни жарко ей, ни холодно. Пила и ела всласть, Когда народу голодно. И продолжала красть. Качается твой трон. Ты дрогнула? Дрожи! С тобой твой триллион Со мной – мои гроши. Верни и не греши! Расплаты пробил час Ты дрогнула? Дрожи! Ты так стегала нас, Что лопнули гужи. Над пропастью во лжи! Твою, такую масть Не жалко нам нисколечки. На мелкие осколочки Тебя мы рушим, власть. А, чтоб тебе пропасть! Уходим на тот свет – Досрочно в Божье царство, Поскольку денег нет На хлеб и на лекарства. Семь бед – один ответ! Пила и ела власть, Ты кровь и плоть народа. Откуда ты взялась, Исчадье антипода?! 7 Слово стекает с тетрадного листика… Что это радио? Может быть, мистика? «Voice of… voice... Voice … America!» Слышу сквозь сон: «Не будите Валерика… Слышу: «of… voice… Сыночек, не бойся!» Слышу… и это похоже на чудо – Мама ко мне обратилась оттуда: «Voice… America, Voice of… voice… Бойся живущих, мертвых не бойся!» Слезно сочится оконная рама, Мучится болью старая рана, А из-под купола звездного храма Мне напевает о Вечности мама: «Voice… America, Voice of… voice…» …Ноют фантомными крыльями шрамы; Плавится медь непочатой обоймы… Ангел мне шепчет: «Рядом с тобой мы…» Мама мне шепчет: «Не бойся! Не бойся! Voice …America, Voice of… voice…» 8 Вооружась дробовиками, Они пришли в ночную степь. На автостраде стали в цепь, Которую не размыкали, Пока не появился Беркут… От вспышек дымных звезды меркнут. Горят автобусы спецназа; На лицах отблесков проказа. Лоснятся бритые затылки, Летят гремучие бутылки. В них не бензин, а самогон, Поскольку подешевле он. Опьянены державным гимном, В порыве єдності нестримном, В экстазе ярости кричат: «Убей крымчан и всех крымчат!» А сверху смотрят и молчат – Париж, Берлин и Вашингтон… Дюралюминиевым щитом От пули сердце не закроешь! И падает мой лучший кореш… Убитая свинцовым жалом, Змеей свернулась кровь моя… Прости, земля! Прости, семья! …В снегу, что пах прогорклым салом, Лежит двадцатилетний рекрут. …Летит по небу ясный беркут – Недосягаемый уже, Подобный праведной душе… 9 Рыча угаром конопли, В облавах рыщут кобели, Пока готовятся кремли; Пока считают москали Свои рубли, а к ним нули, Идут майданов патрули На перекоп моей земли. Пока парижские врали Пьют шар-доне или шабли, Льют кровь людскую куркули И красят ею миткали. Пока майданов короли Спешат наполнить кошели, Вовсю строгают строгали Кресты, гробы и костыли. У нас такие феврали: Уже пылают миндали; Вот-вот взорвутся кизили И поседеют ковыли… Пока малина разлюли, Потухли в лампах фитили. Пока все нормы соблюли, Пришли чужие корабли… Вот-вот уйдет последний поезд, Уже Москвы часовый пояс Пересекают журавли. 10 Из другого смотрю измерения Я на крымскую землю свою. Есть, конечно же, изменения, Что влияют на душу мою. У похожести прелесть своя Тот же город и дом, и друзья, Те же горести и враги, Те же страхи и те же долги, То же самое, даже семья… Только я не такой, только я. Потому не такой, потому, Что живу не без роду и племени, Что живу по московскому времени, Что живу я в российском Крыму. НУЖЕН СТАЛИН 1 Невидимые – сквозь туман Они летели и кричали. В том звуке не было печали – Была усталость дальних стран. Они могли бы приземлиться, Ведь море было позади. К земле попутной притулиться. И до рассвета на груди Ее спокойно подремать. Но их несла святая сила В Россию, где еще снега Скрывают сочные луга… Так мы спешим увидеть мать. Сойдя с автобуса ночного, Домой торопимся, чтоб снова Ее родимую обнять. 2 Мы сушим сети, бросив на каркас. Попутный ветер раскачал баркас. Крылом бекаса бьется старый парус. Залег в траве средневековый пардус. Он чуткий зверь, он слышит каждый шаг Засады и облавы в камышах. Азовскую пронзая синеву, Летит за горизонт латинский парус. Охотится в степи горячий август. Жестокий пардус прячется в траву. Утробным стоном истекают псы, Терзаемые предвкушеньем гона. И пялится с прибрежной полосы. Змееволосая глазливая Горгона. И каменеет, превращаясь в скалы, Окрест нее: и все, и вся, и всё. Слышны кимвалы у реки Каялы. Вращается штурвала колесо И рвется, не выдерживая, шкот. Осетр шипами навредил ахану. Неслышно уползает тигрокот. Он, кажется, перехитрил охрану. Он осторожно просочился прочь. Он уходил стремительно и плавно Лиманом уходил в гнилые плавни, У переправы догоняя ночь; Едва живой от страха и бессилия... Спаси и помоги ему, Россия! 3 Город спит на багряном ковре. Южный ветер. Тепло на дворе. Тихий дождик пошел на заре… Так бывает у нас в декабре. Теплый дождик стучится в окно. На простенке – немое кино. Легкий пар обвевает фонарные шляпы. Греют птицы на них перезябшие лапы. Греют сердце мое перестуки и шорох… Я читаю о порохе в пороховницах. На слегка пожелтевших офсетных страницах – Шрифт кириллицы – черный, как порох. У меня этот порох надежно хранится. Я сухим этот порох держу. Пригодится. 4 Пусть на зубах твоих скрипит зола Пускай тебе опять не повезло – Не принимай решение со зла. Не поступай кому-нибудь во зло. Когда никак не развязать узла, Руби концы, но не руби с плеча! Не помни лиха, не попомни зла – На ближнего не поднимай меча. Сумей простить лжеца и палача. Сумей в себе гордыню обуздать. Пускай горит на острие меча Не кровь, но свет как Божья благодать! 5 Бомбы – это амфоры с огнем… В глубине морской и в недрах суши. Если мы однажды их найдем, Ангелы, спасите наши души! Бомбы так на амфоры похожи. Только в них совсем иная суть. Помоги нам не наткнуться, Боже, На покрытый ржавчиной сосуд. В силе, что в него заключена, Прячется столетняя война. 6 Бездомный и голодный он Во мне живет, как страшный сон. Не наш позор, но наших бонз – Во мне живет Презренный Бомж! Он – отщепенец и отброс, Позор для всех и всем упрек. Безмолвный мученик, колосс, Молчащий до поры пророк. Но скоро он заговорит. Он вам покажет свой талант. Вам – нувориш, и сибарит, Сановный вор и спекулянт… И вам, культурные столпы, И вам купцы, и вам отцы. Он станет во главе толпы И заберет у вас дворцы! Вы с ним не справитесь, друзья! Он выжил там, где жить нельзя, Он вас умней, он – грамотей, Он прост, без ханжеских затей. Он крепостной, он патриот, Он – сам обманутый народ… А вам, ваятели, скажу: Готовьте памятник бомжу 7 Мы слезы голыми руками Привыкли вытирать веками. Так испокон тут повелось – Живем, надеясь на авось. Прощая должнику заём, Мы свой должок не отдаём. И, обнадеженные раем, Безбашенные умираем, Наследуя из рода в род, Что мы за мир, что мы – народ! 8 Ясный свет уходящего лета. Красный след уходящего дня. Звездный звон, что стоит до рассвета Поздний сон – полный кубок до дна Выпиваю. Вина не убудет. Уповаю: меня не разбудит Неизбывная эта вина, Что еще не испита сполна. Озарен, озадачен… уверенно, Как всегда, просыпаюсь чуть свет. Жив - здоров сердце бьется размеренно Все в порядке, лишь Родины нет. Город стар, но стоит себе прочно. Простоит еще тысячи лет. Но душа. как всегда, как нарочно Тихо шепчет: «Ведь Родины нет!» На путях, где пророки распяты, Запустенье, беспамятства суть. Нет, наверно, страшнее расплаты – Понимать, что Ее не вернуть!» Жизнь идет. И детей моих дети Край чужой называют своим, Потому что на всем белом свете Нет иного Отечества им. 9 Век людской, как первый снег – Только выпал, тут же тает. Пенсии – и смех, и грех – На неделю не хватает. Жизнь корчуют супостаты. Строят замки и дворцы. Цитадели и палаты Занимают подлецы. Все равно душа поет – Голос ей такой поставлен. Правда, плачется народ: «Нет порядка! Нужен Сталин! Он бы властное ворье, Он бы всякое жулье… К стенке быстренько поставил. Потому-то, ё-моё, Все исправить мог бы Сталин!» Вот какой у нас народ – Ходит задом наперед. 10 Оплевана, унижена, распялена… На произвол судьбы страна оставлена. Культура, словно мусор, в кучу свалена. Коррупция, коррозия, окалина… Нет Родины. Вместо нее развалина. Мы просим Бога, чтоб вернул нам Сталина. Звучит приказ: «Равнение на флаг!» Мы любим Сталина! Да здравствует ГУЛАГ! ЗЕМЛЯКИ 1 Двадцать восьмого февраля Гудела крымская земля – В последний раз гнала кагана… Подобно Боричевым взвозом Несли мы пахшего навозом, Языческого истукана. Был Киев избран не случайно. Стоящий на семи холмах, Он славы набирал размах Впадая, словно в Днепр Почайна, Он стал Вратами христианства Для древнерусского славянства. Придя Владимир в Херсонес, Во Православье обратился, А с ним весь Руський мир крестился: В нас навсегда Христос воскрес! За то нас осаждали ханы И досаждали нам каганы, В свою приваживали веру, Но Русь, не приняла химеру. Тогда, подобно эфемеру, Они проникли в русский мир И, присосавшись, как вампир, Питались кровью нашей славы; Подтачивали крепь державы И не было на них управы. О сколько раз они измором Поганили нам русский дух! Клеветами и наговором Хотели разорвать наш круг. С тех пор, терзаемые ими, Простив предательство и ложь, Мы в спину получали нож, Ведь мы считали их своими. 2 Весь Крым в ту ночь, как будто вымер. Его объял в ту ночь не страх – Молились о тебе, Владимир, Во храмах и монастырях. И ты услышал те молитвы, И воинов своих прислал… Крым избежал кровопролитвы. Как триколоровый кристалл, Над полуостровом восстал На фоне облачного неба Зари рассветной алый кряж, А с ним – и вежливо, и немо – Спецназ, одетый в камуфляж. 3 В те дни, исполненный значения, Я попросился в ополчение. Поскольку из-за Перекопа, Пошли угрозы от укропа. В те дни и я, как мог, коряво Стал сочинять свою поэму. Знакомым словом «балаклава» Не сразу попадая в тему. В те дни похож на балаган Все больше становился Киев. В те дни приехал в Крым каган – Потомок, может быть, батыев. Забывший что такое страх, Высокомерный олигарх – Лицом невыспавшийся дядя– Один их тех, чья в шоколаде Проистекает и сладка Жизнь в незалежной Украине… Свой страх он помнит и поныне. Приехал в город, на ночь глядя, Чтоб напугать и настращать. И сам побитою падлюкою Под свист и мат, и улюлюканье Бежал затравленно, как тать. Его хотели мы убить, Потом решили, так быть, Пусть растрясет немного сала… Толпой до самого вокзала Мы продолжали этот гон, Тесня врага со всех сторон, Ревмя ревя на весь вокзал, Десятому, чтоб заказал, Что нас пугать, тем паче тут – Такую мать – напрасный труд! 4 Совсем не тот, что «Остров Крым», Придумал. Свой у нас Аксенов, Который местных фармазонов У крымских стен остановил. С ним было несколько парней, Что в ходе окаянных дней Стояли против заправил, Готовых крымскую весну Сменить на крымскую резню. Когда майданщик одичалый Задумал перейти Сиваш, Подвигнул Севастополь Чалый И прозвучало: «Крым не ваш!» Ударят пушки равелина И приумолкнет Украина, И Константинов скажет имя, Каким в младенчестве крещён. И вспомнит Русский мир о Крыме, И снова станет русским он. 5 Бесснуясь от бессильной люти, Для нас всегда чужие люди Твердят заклято об одном: «Крым - наш! И мы его вернём!» Для них мы гады - колорады! В стенах своей Верховной рады Они изображают вид, Что Крым страдает в оккупации И голодает, и скорбит… Что кровожадный московит Распространил инсинуации; Крым запугал, Донбасс бомбит. Земляк мой получил в отместку За то, что Крым ушел, повестку. Прочтя ее, сказал: «А то?! Они меня зовут в АТО! – И, матерясь, добавил, – Щас, Пойду я вам карать Донбасс!» 6 Мне ни Львов, ни Донецк не нужны, Мне Херсон и Ромны хоть бы хны – Чужды сердцу они моему – Я родился и вырос в Крыму. Кременчуг и Лубны не важны. Мне Дрогобыч и Луцк не нужны. Не завидуя никому, Я живу и останусь в Крыму. Дни пылают, как розы в окне – От заката горят, то рассвета. Никаких островов и субтропиков мне Никакого мне вечного лета… Ничего мне такого не надо. Я живу в кущах райского сада, Не завидуя никому. …Я рожден и останусь в Крыму! 7 Опять по Синопскому спуску иду – Иду осторожно, как будто по льду. Так бережно ходят по тонкому, По острому лезвию времени… Потомок без роду и племени – Опять возвращаюсь к Потемкину, Когда тот встречал ее здесь – Великую императрицу, Мечтая построить столицу На юге Отеческом днесь. Тогда не давали мы спуску Жестоким и жадным османам. …Ведомые атаманом, Мы шли по Синопскому спуску. Ступенями вечности топая По белым камням Севастополя; Казачьими шпорами штопая Священную пыль Севастополя… Горела мундирная вязь, Как только Сиятельный князь, Под наше «ура» над холмами, В подарок Прекрасной Даме К державным ее ногам Надежду свою полагал. Надежду по имени Крым… Под сенью хоругви и флага Мы пели осанну форшлага – Я с правого фланга вторым. 8 Когда гнобят детей и стариков, Когда зовут «страною дураков», Страну высокой мировой культуры, Тогда в нее взамен Святых отцов, В конце концов, являются авгуры, Все подменяя – веру и язык; Все – от микстуры до литературы – Чужим для каждого, кто здесь давно возник. 9 В степном Крыму только по зарослям татарника можно определить места, где когда-то были деревни Было ли слово в начале? …Хаты пустые молчали. Стерлись, рассыпались их очертания, Позарастали быльем. Слезы росы и дождей причитания, Слышатся в сердце моем. Горечь колодцев соленой воды, Шапки лиловые, толпы кустарника. Только по зарослям низким татарника Я нахожу их следы. Я нахожу тех селений следы В горьких колодцах соленой беды; В солончаках кристаллических слез, По тюбетейкам цвета мимоз. В миг появленья на свет, медонос, Твой аромат мне вкусить довелось. …Не было слова вначале. Все мы все время молчали Только сейчас прорвалось. 10 Печаль обнимает мне душу, Как бицепс манжета. И жмет, словно докторша грушу, И давит. Но страшно не это. Я стрелку не вижу Она отломилась, похоже… Что делать мне, Господи, Боже мой, что же? Зашкалило пульс, обжигает давленьем плечо; На сердце тревога. На сердце моем горячо. Зашкалило: за девяносто и даже за сто… Подходят к вагонам полуторка, ЗИС и бестарка… И плачет, и молит, и просит Аллаха татарка, И, как сумасшедшая, шепчет: «За что?!» Печаль обнимает мне душу, Как бицепс манжета. И жмет, словно докторша грушу И давит. Но страшно не это, Мне страшно за то, что никто Тогда не услышал безумное это: «За что?» Стрелки вдоль железной дороги, Одетые в хаки – враждебны и строги – Такие свои и такие чужие в облоге… На черное солнце дымящееся, как цигарка, В ногах офицера напрасно молилась болгарка; Смеялась гречанка, и пела гортанно армянка; На небо, и в небо вела их дорога - стремянка… Печаль обнимает мне душу, Как бицепс манжета. И жмет, словно докторша грушу, И давит, и пульс мой за сто… Я знаю мой грех. И расплаты не трушу; И я понимаю – за что. МАЙДАН 1 Тебе – то холодно, то жарко; Тебе – то голодно, то жадно. Ты даже вшив… Тебе невыносимо больно, Душа грехи творит невольно, Пока ты жив. 2 Время неуморимо, Время неумалимо, Время неумолимо – Кого-то оно не лечит, Кого-то оно калечит. Время необратимо Время неотвратимо Для Киева и для Крыма. 3 Между Киевом и Крымом Я скитаюсь пилигримом. 4 Бандеровцы прислали бандероль… – Мне в интернете жалуется тролль, – Друг другу злобой засоряем блог; Прости нас, Бог! 5 Пролетело сорок суток, Как бесчинствует майдан. Промежуток этот жуток. В испытание нам дам. Возмущается поэт: – Почему тут в хороводе, Нуланд, Эштон и Пайетт? Прекрати скорей, Володя, В центре Киева бедлам! Пусть скорее к нам приедут, Пусть увидят ужас этот Шварценеггер и Вандам! 6 Черное море, Белое вино. Солнышко на шторе На стене – кино. Синее море, Красное вино. Мальвы на заборе И давным-давно Прошлое забыто… Веточки да почки; Птички да цветочки… Пробками забито Бабье лето в бочки. Коктебель стремится Коньяком упиться. И без проволочки Прилетают строчки, Складывая в строфы Время катастрофы. Хватит корчить мину, Жалко Украину?! 7 Так божья коровка ползет по травинке – Все выше и выше… На две половинки Раскроет потом рюкзачок; Так в небо взлетает прекрасный жучок. Так медленно зреет великая мысль; Так флаг поднимается медленно ввысь Под музыку гимна, звучащую дивно; Так плещется наш триколор интенсивно – Двуглаво, кремлевно, тавридно и крымно И так севастопольно, и черноморно… Словам этим тесно и чувствам просторно И так долгожданно, и так событийно Торжественно так и валторно; Христосно и христоматийно! 8 Сиротливо в платочке горошком, В доме, запертая чуть свет, За умытым дождями окошком Бабка, коей сто лет в обед. Позабытая в доме старушка Билась в шибку, как зимняя мушка, И звала, и стучала в стекло, Но не слышало бабку село. Грязь месило и пело красиво, Референдумом душу трясло. И, молясь, говорило «Спасибо!» ...И рыдали, и пели гармошки, И краснели герани в окошке, И маячил – тетрадный листок Синим почерком в несколько строк: «Передайте, что я за Россию!» Их прочел Вездесущий Мессия – Искупитель, Спаситель, Пророк… 9 …Силуэт, очертание, абрис… Хрусталя карадагского каперс; Райских яблок дукат И заката мускат – Можжевеловый стрекот цикад. Крым – кизиловый рай, Абрикосовый край. Край земли и Отечества край. Здесь лоза под названьем кефессия, Сберегаема, словно конфессия. Крым – реликвия общей семьи! Крым – агатовый крестик земли! 10 Обвинением Хрущева Стала українська мова, Но ни сердцу, ни уму Не пришлась тут никому. Той же самой грязью лечен Крымским людям на беду, Постоянно пьяный Ельцин В приснопамятном году. С них за все, что совершили, Взыскивает Джугашвили. У проклятых на виду Он имеет их в аду. Пьет столетнее клико, Напевает «Сулико» И, как друга дорогого, Ожидает Горбачева. РУССКАЯ ПЕСНЯ 1 Фейерверки, салюты, концерты… От зари до зари и – обратно. Доморощенные концерны Двадцать лет нас имели бесплатно. Нам приятны другие картели… Их для нас учреждают в апреле Журавли, соловьи, и дрозды… Этой ночью они прилетели – «Будем жить, – обещают, – в офшоре…» …Мы сидели у горькой воды; Голодая до первой звезды, Запускали кораблики в море… Миновали невзгоды и годы… Жаль, не все мы дождались погоды! 2 Айда! Айда! – Пошли пешком, Ведь жизнь не чисто поле, Чтоб от межи и до межи Ее пройти, тем боле! Уже цветут посевы ржи, Уже овсы полны росы. Уже врубились в рубежи Руси последние мужи! Айда! Айда! – Звала Душа – Душа найденыш - найда. Ну что ж пошли, коль надо, Но только не спеша. И мы погнали степью стадо, Еще – отару и табун. Кто опахал границы сада, – Нам объяснил пророк-трибун. Мы пили виноградный яхонт, Мы пели: Ай да, Ай да-да! И родниковая вода Текла по камню соком ягод. Айда, айда… Ай - да - да - да! Мы пропадали без следа. Мы уходили никуда; Айда! Айда! Ай - да-да-да! 3 Сказало сердце: «Я боюсь! Мне как-то нынче стрёмно!» Душа ответила: «Не трусь! Не бойся. Бейся ровно!» И я, отринув Божий страх, Ступил босой в кипучий прах, И, обжигая нёбо, Стал пить святое небо. И, голодая, оба Просили хором хлеба – По-украински «треба» Мои – душа и тело… Так время захотело. 4 Я разучился быть любимым, Я, не жалея сил, живу. В стране, что называют Крымом, Я по ночам кошу траву. Бессмысленной таимый страстью, Жуя фисташку и хурму. Я плачу, не способный к счастью, В бреду, во сне и наяву. В стране, что называют Крымом, Был крымчаком и караимом; Был диким скифом, хитрым греком, Был первобытным человеком; Был иудеем, честным гоем; Солхатом был и был Джанкоем. 5 Паучки порвали сети, Отправляясь зимовать. Как легки обрывки эти, Душам праведным под стать! Мир опутан паутиной Некогда коварных пут, Что плели над Украиной Много лет и там, и тут. Холода пройдут и снова Паучки и там, и тут На путях всего живого Сети новые сплетут. А пока и тут, и там, Пробивая темень светом Между Светом тем и этим, Льется радуги фонтан. 6 Грозятся госдепы, решают конгрессы – Готовят России войну. Они защищают свои интересы, А мы свой народ и страну. 7 Вскоре после первых петухов В степь пришли гонцы нечистой силы: Тупорылы и чешуекрылы – Черные до самых потрохов. Словно яд кислотного дождя, Опускалась эта тьма ворожья; Сказывают, из-под Криворожья, Притащилась, серою смердя. Молча, в ожидании приказа Затаились бесы на опушке: В каждом сердце – смертная проказа, В каждой лапе – страшная игрушка. …В этот час я был на блокпосту, Я молитву возносил Христу: О семье, о городе Славянске И еще о мире во славянстве. Дробовик (заряжен бекасином!) На двоих мы с малолетним сыном Прихватили, только для острастки. А еще – две освященных паски, Цвета бронебойного патрона. …Из тумана вылезла колонна, Дальнобойной фарою слепя. Кто-то произнес: «Христос воскрес!» Я ответил … …И увидел крест, Иисуса в тёрнах и себя, И дорогу, и на ней сражение… И сказал Господь: «Прости меня!» …Так сошел огонь на поражение Вместо Благодатного огня! 8 Вскипели тары-бары, Как чайник на огне. То крымские татары Готовятся к войне. Какие мы татары? Мы – крымцы, мы – крымлы! Творили мы пожары – Сжигали вам кремли! Мы грабили амбары, В полон народ вели! Какие мы татары? Мы – крымцы всей земли! Скорее вы – татары! Вас тьмы и тьмы и мглы. Баранами в кошары Загонят вас крымлы! От ледяной Аляски До белоснежных Альп Мы скажем вам: «Будь ласка! Пожалуйте на скальп!» Качается равнина, Кермек трещит в плите. Распалась Украина На эти и на те. 9 В Симферополе сожгли чучело русофоба Джемилева На площади сжигали Мустафу. Ему кричали: «Фи!» и даже: «Фу!» А он такой – в костюмчике лежал. А он кричал нам: «Чемодан – вокзал!» А он такой коротенький пылал. В Россию всех на свете посылал – Мальчишеских размеров русофоб… Ах, чтоб его, ах, чтоб меня. Ах, чтоб… Нас не пугал хворостяной скелет, Что так татар стращал немало лет. Народ шептал: «Печальный Мустафа! Ты сам себя угробил, ё-моё!» Дотла сгорело чучело твоё. Я ставлю точку. Кончилась лафа. 10 Иногородние – на «я», Мы ставим ударение. У местных логика своя, У них свое воззрение. У них он – Славенск, то есть славен Великой стойкостью своей. Он ею Сталинграду равен; Он сделал русских мир сильней. Над ним вздымался черный смерч. Он возносил молитвы: Отче! – Тебя просил он дни ночи – Детей от смерти уберечь! …Когда топор войны зароем, Он станет городом – героем, Как Севастополь или Керчь… UKRAINE Люди развратные возмущают город, а мудрые утешают мятеж. Притчи 29; 8 1 Ну как мучителей, садистов, Мне и простить, и возлюбить; Антисемитов и расистов, Готовых жечь, готовых бить?! Глядят зеваки и статисты Сквозь наши слезы, нашу кровь; Плюют убийцы и садисты На всепрощенье и любовь. И Ты избит, и распинаем, Опять стенаешь на кресте. Иуду убивает Каин. Мы тех клянём, а этих – те… Пылает одесную месса; Крым, Кременчуг, Славянск, Одесса… Возлюбленная во Христе, Рифмует «бесов» поэтесса... Горящий дом, Кровавый Дон… Листает Бог библейский том… «Прости меня, Господь… Потом!» 2 Доныне не знал я такого покоя. Я думаю много и много пишу. Я поле свое по привычке пашу Тяжелою крепкой рукою. Вокруг героически гибнет народ. Обуглилась плоть и вскипела, кровавясь, Чернеет в садах благодатная завязь И, кажется, солнце замедлило ход. И птицы ушли из района атак, И сердце работает часто не в такт. А то, что убийцы ликуют – не факт, Что будет победа за ними. Я вижу лицо Твое, Господи, в дыме. Я вижу, Ты держишь священное знамя. Я знаю, что будет победа за нами Мольбами Твоими! 3 В того, кто размовляе по-москальски, Стрелять согласен? – Подписью оскалься. Не хочешь ты? Все сделают за баксы Наемные убийцы англосаксы. Летает пух одесских тополей, Витает дух обугленных полей. Горящий город, полный москалей, Слезами материнскими залей! Мы натираем эту петлю мылом, Потом ее затягиваем туго; Бахилами шагаем по могилам, Ведь мы живем, чтоб убивать друг друга. Не комплексуй, не бойся, не скули! Тебя потом отмолят москали. 4 Даждь убить – не меньше и не больше – Ждать отмщенья Твоего нет сил! Я об этом у Тебя спросил, Потому что нестерпимо, Боже, Видеть, как посланцы сатаны Губят достояние страны, Беззащитных стариков и чад, А твои архангелы молчат! Ветхое языческое слово, Достаю из времени былого, Коим аз молился и не раз, В дни, когда исчадья шли на нас. Разреши, я вражью кровь пролью – Разреши – я отомщу обиду! …Господи, откуду ненавижду, Тех, кому ты говоришь: люблю! 5 Поэт ушел в запой, Как тать, в ночной забой. Поэт ушел в загул. На нем висит огул. Огульно обвинен И в НАТО, и в ООН. Виват, виват, виват! Он тоже виноват, Как всё и вся, и все, Как Крым перед ПАСЕ! Привет, поэт, привет! Тебе держать ответ За то, что пьяный в дым, За то, что ты, лелея Свой полуостров Крым, Восстал, ягненком блея, Нелеп, необорим Оплеван и браним… За это Ассамблея, От ненависти млея, Кричит «Ату! Горим!» Рыдает и по морде При всем честном народе Размазывает грим. 6 Умываюсь дождем. Навалилась кручина. Подождем, подождем – Прояснится причина. Я сейчас повторюсь: Уступлю, покорюсь – Пусть рассеется грусть, Пусть развеется Русь – Пусть Ее алтари… Божьей святятся кровью. Пусть румянцем зари Брызнет солнце на кровлю. Отвори, отвори Голубые аорты! Пусть дудят в дымари Молодые когорты! Нам, до срока седым, Кружит голову сладко Золотая лампадка Под названием Крым. 7 Теперь я знаю, как звучат «Стрижи», Когда они летят над облаками, Чтоб сторожить России рубежи. Я голоса их узнаю по гамме – Ревущей в небе и сверхзвуковой, Когда они, объединяясь в звенья, Мир вышивают огненной канвой. Всегда в клубок сжимается мой дух, Когда грома опережают зренье, Когда их скорость обгоняет слух, Когда они летят крылатой стражей, Когда распочинают новый круг, Сверкая белой сталью фюзеляжей. Мне, кажется, что жизнь на волоске, Когда, как пики, падают в пике И зависают перед ликом Бога… Я б умер, подержи еще немного «Стриж» собственную скорость на нуле… Душа моя сжимается во мне; Играет в прятки И уходит в пятки, Стелясь бездымным паром по земле… Трепещет поднебесья оторочка! Мой Архимед, смотри какая точка! О ней ты говорил не вгорячах! Сквозь – атом времени, я эту роль приемлю. Я – точка эта. Мой народ – рычаг, С тобой мы опрокинем эту землю! Стряхнем с нее нагроможденья зла… Пусть корни кормят пепел и зола! Священные на эту тему веды, Я вновь увидел в небе Дня Победы Над городом - героем русской славы. Я замирал от счастья и тревоги; Я не дышал, как то умеют йоги… Как тот орел, свои вздымая главы, В одной руке несу ядро державы, Другой, сжимаю православный жезл… Я холодел от кадыка до чресл, Когда над Севастополем «Стрижи», Выписывая Нестерова петли, Смертельные творили виражи. Да так, что все образчики в Сиэтле Казались экспонатами музея… Те ими восхищаются, глазея, Кто одержим «историей полета». У россиян идёт своя работа, Обычная, которой ненароком, Как школьник, что не выучил уроков, Врасплох захвачен славный «Дональд Кук»… Эсминцу этому, конечно же, не вдруг, Не захотелось больше куражу. Он понял вдруг, благодаря «Стрижу», Нельзя пугать таинственный народ. Демонстративно бреющий облет, Предпринятый сверкающим «Стрижом», Эсминец сотрясает мандражом… Мерцает мир на кончике крыла! Так свет горит на лопасти весла; Так воздух рвут мечи добра и зла, Так по лицу струится блеск тепла… Так истекает жаждой эта строчка, Так двигаются и трепещут горы… Звездою чувствует себя простая точка, Что, Архимед, ты просишь для опоры… Она и стала точкой невозврата Для тех, кто стал персонами нон-грата, Кто никогда не возвратится в Крым, Тех, для кого мой край непокорим. О, Архимед, живи в моем краю! Построй здесь дом и разожги очаг! Ты здесь найдешь и точку, и рычаг! Как я, полюбишь Родину мою! 8 Взрывается майского сада граната, Встает над землей аромата громада. Всю ночь напролет, упиваясь амбре, Поет соловей о любви и добре. Под утро в тот сад прилетает граната. Встает над землею страданий громада. Рассвет умывается соком граната. Дробится в куски и от крови пятнист Невинных небес аметист. 9 Луг опять потемнел, и осыпался ржаво… Здесь в щавелевый час кобылица рожала. От восторга бедняжка счастливая ржала. Жеребеночка звали: «Держава». Лошадь стоя спала, безотказно пахала. Кнут над нею вздымался, но не опахало. И возила она, и тащила она и бежала… Клещ и овод вонзали в неё ненасытное жало. Жгла ей ноги роса, Не хватало овса… ...Где-то в небе чуть слышно поет Окуджава; Умирает, забытая богом, Держава. 10 Врасплох настигнутый пророчеством – Заразу, трудноизлечимую, Я подхватил. Меня морозит… Она зовется одиночеством. Я пью наедине с кручиною, Как Штирлиц, восклицая: «Prosit!» Я, обжигаясь, пью глинтвейн – Портвейн, согретый в самоваре, И в лихорадочно угаре Кричу нерусское: «Verstehen!» И сочиняю шаривари, Рифмуя с блеском, как сейчас. И этим всплеском, Как бурлеском, Хочу воздействовать на вас. Мне нужен смех, мне нужен хохот; Мне надо кой - кого отбрить, Чтоб не сумел махновский грохот Мой крымский норов раздробить. ЖЕНЩИНА В КАМУФЛЯЖЕ 1 Здесь когда-то рухнул в море Пассажирский самолет. В небесах, как в мониторе, Призрак бездны промелькнет. В скалах спят ночные совки, А по траверзу Опук Навиваются кроссовки На винты мотофелюг. В дымке марева каруца Проплывает иногда; Я хочу сюда вернуться И остаться навсегда. Девочка везет арбузы. На ключицах смуглых бусы… Августовская страда; Вдоль воды скрипит арба; Носится туда-сюда Воробьиная орда… Сердцу милая среда… …Обещал домой к обеду; Скоро я туда надъеду И останусь навсегда. 2 Я допиваю свой боржом. Я доживаю век бомжом. Я – многожёнец. Я – баржомец. Я – деклассированный тип. Произошел мой генотип, Как заповедный Казантип – Закономерно и случайно. Но изначально: Я – выплеск раскаленной лавы; Я – камень минеральной славы Геологических пород... Я от огня веду свой род. Я – пасынок земной коры; Кусок раздробленной горы. Моя гранитная скула, Как приазовская скала, Несокрушима. Я – часть готического Крыма; Плод незаконного режима, Я – мера своего аршина… Я – сам святая простота, Я – от рожденья сирота. Я – не рожденных внуков дед. Я – не поэт. Я – тьма и свет. 3 В моей душе безмолвное молчание Как в подземелье или под водой; Как на похмелье – горечь и отчаяние, И запах дыма, как перед бедой. Обычно, нет покоя ни минутки, А тут нет слов уже вторые сутки. Они сложились из минут молчания, Что накопило наше одичание. По каждому – невинно убиенному, По каждому – бандиту и военному, Поскольку мы, различные во многом, Все одинаковы в неведеньи убогом. О, Господи, лиши наш разум сна! Помилуй нас! Помилуй, Тишина! 4 Тропа войны кровава и узка. На ней с врагом никак не разминуться. Теперь исход решают не минуты… Куда ты делась, что с тобой, Москва?! Куда исчезли Жирик и Зюганов?! Куда пропал наш доблестный Рамзан?! Нет больше белорусских партизан? Где, славный Крым, твой опыт партизанов?! И день, и ночь возносятся мольбы, Но Ты на нас не смотришь, почему - то. Донбасс живет последние минуты, Не дай, Господь, ему такой судьбы! Спаси людей своих от крестной муки! Россия, где твои тугие луки?! Москва, Москва! Как много в этом звуке! 5 На лицах – пот градом! Воюем под «Градом». Пылает под гадом Родная земля! На лицах – пот градом! Воюем под градом – Зовется Донецк, Где мать и отец – Полгода под гадом. Воюем – пот градом! Во имя семьи. Мой домик под «Градом» – Там дети мои. На лицах – пот градом! Сгорело под «Градом» Трудом нажитое. Осколком задело... О, скольким за дело Досталось! Немного осталось Повоевать За наше святое, За дело простое – За Родину-мать! 6 В дыму Отечества страна едва видна. Уже погибли первые поэты… Есть и другие страшные приметы, Того, что называется война. Уже сгорели, как в печах, живьём В домах своих и старики, и дети. А это значит, что мы все живем Последние деньки на Белом Свете. Одесса, Мариуполь и Славянск… Дымят и день, и ночь, как крематории. И пресса лжет продажная о нас В лицо всеобщей мировой истории. Опять солдат, презрев Господни кары, Стреляет людям в сердце и висок. И, словно уголовника, на нары Бросает трудовой Юго-Восток… Защитники Луганска и Донецка Испили чашу горькую до дна. Над ними Ангел плачет по-немецки – Он тоже понимает, что война. На женщине кровавое распятье. И плоть ее сквозь камуфляж видна. Она – черна. В устах ее проклятье… …Так выглядит гражданская война. 7 Я – птица, что долетела До середины Днепра, Жгучей изнанкой тела Достигла его нутра. Выплюнув горькое семя Подсолнуха на ветру, Я перся отселе со всеми До Киева по Днепру. Кому-то мой образ приснится И красная смерть на миру. Двуглавая главная птица, Пришлась там не ко двору. Я пил из гранитных стаканов Настойку полуденных роз. Свергал и бросал истуканов На Боричев взвоз. 8 Не представляя в ком и как Твое вдруг слово отзовётся, Ты поливаешь дикий мак Водой бездонного колодца. Ты косишь степь. И облаков Опять полны твои мажары. И повелители веков Сияют и звенят Стожары. В бахчисарайские леса Из Феодосии и Керчи Летят, как птицы, словеса Неведомой сегодня речи. Санскрита ли, другой какой? – Не скажут Ялта и Джанкой. Прошла звезда над Евпаторией Прямолинейной траекторией… 9 Молясь о множестве российском, Я озадачил Бога иском. Я говорил, что за державу Многострадальную дерзаю; Чтоб на пути от крови склизком, Высоким подвергаясь рискам, Моя великая держава Спасение себе стяжала; Наполни жилы нашим приискам, Дай силы нам и нашим близким. Чтобы мы сумели вырвать жала На нас восставшим василискам. …Иначе как мне мир спасти, Не знаю, Господи, прости! 10 Они не так, как все, живут – Не лгут они и не крадут. Во времена народных смут, Они за всех на смерть идут; Освобождают нас от пут В плену житейской драмы… Потом, когда они умрут, Их именами назовут Монастыри и храмы. СТАКАН ВИНА 1 Воду Белого и Черного морей Кто-то снова размечтался сделать красной. Что ж, попробуйте, которые храбрей! Только собственною запаситесь краской. 2 У меня страна большая – И в длину, и в ширину. Никому не угрожая, Я люблю свою страну. Наши небо, воды, сушу Охраняю, берегу. Я не сдамся и не струшу, Ворога остерегу. Я всегда привечу друга – Заходи в мой дом, браток! Глянь – от Севера до Юга. Глянь на Запад и Восток! Это всё – моя страна. Это всё – моя земля. Здесь живет моя семья – Избяна и теремна. Сколько лет и сколько зим Мы врагов своих разим. От Одессы до Курил Нас никто не покорил. Помнит Лондон и Стамбул Севастопольский огул. Помнит и япона мать, Как с Россией воевать. 3 Они к нам приходят из тьмы, Твердят нам: «Велькоме, велькоме! Отдайте музеям иконы, Вступайте в сношенья детьми!» Забудьте про совесть и честь! К монахам все эти химеры! Моралью живут лицемеры – Притворщики, коих не счесть! Забудьте карающий перст, Не бойтесь греха и ареста. Испейте отраву инцеста, Отринув и Бога, и крест!» Они к нам приходят из тьмы. Их – тьмы! 4 Как нежны ее листьев муслины, Терпок ягод ее опал! Серебристую крону маслины, Словно волосы ветер встрепал. Ополченцы в посадках маслины Маскируют бронемашины. Здесь найдут свой бесславный конец Все, кто лезет в Луганск и Донецк. Эти парни не ведают страха. К ним взывает из крови и праха Неотмщенные жертвы Славянска, Иловайска и Лисичанска… На границах своих палистин, Матерясь, рубят ветки маслин, Курят горькие папиросы – Новороссы! 5 С тем, кто тревожит русский дух. Случается одно из двух: Попав в надежные объятья Он говорит: «Все люди – братья!» Или же испускает дух… 6 Мы много раз врагов своих разили, Являя миру доблести пример. Вступай в Союз Спасателей России! А если сокращенно – в ССР! 7 Приезжай, бандеровец! В Крыму Мы тебя посадим на хурму. Будешь кушать сладкие плоды, Смоешь с рук кровавые следы. В окруженьи нашей доброты, Может быть, изменишься и ты. Знаем, ты не станешь русаком, Но, пройдя по Крыму с рюкзаком, Может быть, поймешь, что галичан В корне отличает от крымчан. Может, и тебя изменит Крым – Отрезвит и сделает другим, Может быть, и ты родишь детей, Что не станут убивать людей. Погости немножечко в Крыму, Не поймешь, катись на Колыму! 8 Предатель не имеет родины – Её он предал. Предатель не имеет совести. Её он продал. И чести не имеет смладу… Мы узнаём его по смраду, По яду, свойственному гаду… Он пресмыкается, и к аду Неукоснительно ползет… 9 Мы стоим в магазинчике «Крымские вина». Ароматами хереса осень полна. Пьем за счастье своё и твоё, Украина… Только в этом ли Крымская наша вина? В чём ещё пред тобою мы все провинились И в каком пред тобою крымчане долгу? Разумеется, все мы насквозь провинились На свободном отныне, своём берегу! Но при этом в Крыму мало что изменилось. Разве только что в море по всей глубине Навсегда утвердилась, как Божия милость, Боевая готовность к возможной войне. Разве что наши жадные местные власти Прикусили на время свои языки. Снова осень; к путине сработаны снасти, А к охоте отдраены дробовики. Как бы ни было нам тут мускатно и розно, Мы границы свои бережём день и ночь. И пускай иногда нам бывает тревожно, По стакану портвейна мы выпить не прочь. Ни вины нет у нас пред тобою, ни долга, Ни обиды, ни ложного даже стыда… Мы в Россию стремились серьезно и долго, Мы с тобою расстались совсем, навсегда! 10 Проселок и река, и лесостепь, И молнии сверкающая нить… Нас в цепь одну смогли соединить. Мы любим эту вековую крепь, Поскольку независимость – обман, Она туманит душу, как дурман. Мы выжили, поскольку крепко связаны И потому, что вместе жить обязаны. Мы все – рабы: без имени, и отчества. Нам родина – ярмо, и плеть и клеть… Без этого нам свойственно болеть Неисцелимой формой одиночества И даже умереть от ностальгии. …Мы изменились, мы давно другие. Россия – это даже не страна, Дремучая, немытая, немилая – То мачеха, то баба, то жена… …На целое село одна фамилия. Россия – это даже не вселенная. Россия – это Божье поселение; Всемирное убежище – она. Мы все – твои преступники; Мы все – твои заступники; Страна! ТОПОНИМИКА 1 Форос, Мангуп, Ишунь… Течет мираж в полынь. Бешуй, Китень, июнь; Лоза, роса, теплынь. Три миллиона лет Кермека аромат. Стрелою в арбалет. Заправлен Арабат. 2 Кому-то – Кара-Даг Кому-то – Карангат. В три тысячи карат Сверкает виноград. В забытых городах Гнездится древний птах. Легка пыльца, как прах – Застряла в горле дроф. Горят на черепках Слова забытых строф. 3 Тут в горле амфор зёрна От времени черны. Тут журавля валторна В оркестре тишины. Тут шариками терна Помечен след овцы; Овсюгам непокорно Колеблются овсы. Действительность иная У перекатной голи – От самой Сарыголи Легла до Акмоная. 4 Крымлы наденет феску, Нальет в бокал кумыс. Похож на арабеску Пирамидальный мыс, Когда рисуешь фреску. Еще на иероглиф Походит Казантип, Когда снимаешь ролик, Когда снимаешь клип. Когда-то влип, когда-то влип В смолу твою и я. Твой муравей, Поэзия – Евразия – Зуя! 5 Днем будет солнечно, в ночи осадки… – На фоне фото родной природы Звучит на завтра прогноз погоды. Приятны глазу и сердцу сладки Твои картины, мой милый край. Видна мне Кафа с Горы-Палатки, А с Казантипа – Бахчисарай. На сердце солнышко, в душе осадки… Смеется чайка на Арабатке. Какую прячут в себе красу Долины Качи и Карасу! От Кизилташа до Ак-Каи Срастались корни, сплетались ветки… Вином и хлебом делились предки Роднились кровью и на крови. Такие фотки, Такие сводки. 6 На сенсорном космическом экране Найду щепотью знамения крест. Уходят люди из родимых мест, Уносят боль, в едва заросшей ране. Мы на дорожку крестим близких в спину. Мы причитаем вслед: Отцу, и Сыну – И добавляем – и Святому Духу. Такое Знамение – не тревожно слуху, Оно воздушного подобье поцелуя, Когда за долгим словом «Аллилуйя!» Является короткое – «Аминь!» А следом говорим врагу людей: «Изыди! Сгинь!» И плачем безголосо О доле искалеченных детей, О страшном положенье новоросса… Он – беженец. Он жизнь свою украл! Переходя российскую границу, Он говорил. Поеду на Урал, Хочу на благо Родины трудиться. Я не из тех, кто убегает, чтоб Искать места, повыгодней которые… Дня через три здоровый этот лоб Уже гулял по пляжам Евпатории. Красавец – выражался молодецки – Рассказывал, что он имеет рацию: Открыть на побережье ресторацию; Под брендовым названьем – «Как в Донецке». А в это время дюжина ребят, Объедились в боевой отряд. Там было только одному семнадцать. Им тусоваться бы, да на гитарах бацать Они же в Игорев пришли проситься полк. Где было им, конечно же, отказано. Где было добровольцам прямо сказано: «Ребята дорогие, тут не фолк! Ребята, тут гражданская война! Ребята, не спешите – жизнь одна! Ребята, эта чаша Пока еще не ваша И вам ее, ребята, Пока что рановато Опустошать до дна!» Но всё равно, но все равно О них придется снять кино! Ты помнишь этот эпизод – Матросов падает на дзот? А тут на подступах к Славянску Схватив гранат пехотных связку, Девчонка бросилась под танк… Всё было, к сожаленью, так. А между тем донецкие верзилы, За юбки беженок ховаясь, шли в Россию Их там теперь – критическая масса – Предателей горящего Донбасса. Я не имею права осуждать Того, кто жизнь свою не смог отдать. За родину свою – такую мать. Но… Беженцам таким скажу одно: Придется и о них снимать кино! …Донбасс фашисты превратили в ад. Здесь ежедневно гибнет шестьдесят Детей и стариков. По всем подряд Солдаты украинские гвоздят Из гаубиц и осыпают «Градами…» «Сюда стремимся мы не за наградами!»– Под свист свинца и залпового гвалта Рассказывал тридцатилетний Ялта – (Такой был у героя позывной). В столицу ЮБК – к себе домой – Слал матери привет через «LifeNews»: «Не бойся! Я под пули не суюсь. Не хвастаю своим несносным норовом Работаю у ополченцев поваром…» Я не боюсь, поскольку я – крымчанин. Я не умру, я жить приговорён! Я – смерть попрал…» – шутил смертельно он …И голову сложил он как дончанин. Здесь гибнут, словно мухи, журналисты. Сепары – атеисты и теисты… Тут люди доброй воли в ополченцы Вступают. Это сербы и чеченцы, Испанцы, итальянцы и француз… Интернациональный профсоюз – Отныне все мы с вами новороссы, Мы ранами и жизнью платим взносы… 7 Говорила ты: «Во Львове Есть железное вино!» Я тебя ловил на слове – Я туда хотел давно. Ты сказала: «Потому Не поедешь ты во Львов, К сожаленью твоему, Там не любят русских слов». Много пил я вин полезных, Но не пробовал железных. Огорчась и осерчав, Понял – я не нравлюсь Львову, Потому что не вывчав Українську мову. 8 Тебя терзают вновь и вновь. Течет рекой родная кровь. А ты стоишь неколебима – И проклята, и нелюбима – Моя божественная Русь, Я снова за тебя дерусь. И, защищая, защищаюсь, И, возвращая, возвращаюсь, И обязательно вернусь! Готов к удару ножевому – Все больно, если по живому. Но у тебя, моя Россия, Есть для меня анестезия – Перетерпеть огонь и меч Поможет мне родная речь. 9 Вы отключили ЛЭП?! Бессмысленно всё это. Такой демарш нелеп – Над нами море света, Который благодать. Чтоб отомстить народу И силу показать, Вы отключили воду… Но перекрыть природу Остановить погоду?.. Все это – те же грабли! Уже разверзлись хляби И в Крым пришла вода. Не упирайтесь рогом – Не надо спорить с Богом, Панове - господа! 10 Петя, Петя – петухай – Украинский вертухай. Есть над Петею надсмотрщик Украину кровью - мойщик. Угадай-ка, угадай – Кто сегодня Мордухай? Хай живе! – он призывает, Своего не прозевает. Петя Хаим, ест свинину, Возглавляет Украину. Приказал: «Героям – сала Отвезите на Донбасс!» «Сала больше нет у нас!» – Отвечает Вырвиглаз. – Дай воякам анаши – Посмеемся от души. Над хохлами, что друг друга Убивают с перепуга За ничтожные гроши. – Никаких грошей нэма! Хлопцы гинуть задарма! Ти, хто выжылы, тикают до России Там их тьма. – Так выходит – нам капец? Помолись - ка ты Осии: Где ж нам взять такие силы, Чтоб назад забрать Донецк? – Этот сукин сын – Обама – Жить не может без обмана! Ах, ты, сукин сын – Барак! Светит нам большой барак, Что мы строили сепарам. Хорошо, что хоть недаром Подрядились… То-то Юля За спиною крутит дули И серебряные кули Отливает Турченюк! – Может, сделать им каюк?! – Не спеши казаты: «гоп!». Перепрыгни прежде Чоп! Надо когти рвать, покуда Не погнали нас дотуда; Не повыбили клыки Нам Луганские стрелки… – Что ж, Петрила, литаки На рулёжке, Словно в лёжке, В них дежурят вояки, Лично преданные мне. Москалям рубали бошки На Балканах и в Чечне. ПРЯДВА 1 Никому не скажет Бог: «Ты сегодня погибох». 2 В середине февраля Ветер крутит фортеля, Окна снегом фурделя. Я дышу, стекло слезится. За окном свистит зегзица. Проступают чьи-то лица… Наподобье корабля Плоская плывет земля… Словородина … Смородина – Черна или Красна. Я люблю тебя, страна – Мать - Отчизна, Мать чесна. 3 Как подумается, скольким Нас хотелось взять наскоком?! Узнаются по осколкам, Что покоятся в золе, Словно звездочки в заре. Пахнет солнцем черепица. Там гнездит птенцов скворчица. Под стрехою семь скворчат, Как яишница, скворчат. Пахнет порохом корица... Ни за что не покорится Русь морозам и снегам И, тем более, врагам. Быль болит. Шуршит былье Змеи сбросили белье – На ветру оно змеится - Чаровницына турица. В книгах мифы и преданья Из глубокой старины, Мы глядим без состраданья На страдания страны. 4 (Молитва детей) Нас убивают день, и ночь Никто не хочет нам помочь. Миленький Боже, Спаси, поможи Миленький Боже, Хоть ты им скажи – Пусть не бомбят нас больше! 5 Бессмертна Божья Церковь, как душа, Она встает, воскреснув на руинах. Губители ее на украинах Стараются, самих себя круша. 6 Я знаю, где туман живёт, Где греет облако живот. Я в те места хожу пешком С большим зеленым вещмешком. Его я сам себе пошил. В нем есть кармашек под кизил. Есть отделенье для плодов Когда-то брошенных садов… Когда-то много лет назад Здесь собирали виноград. Давным давно, когда-то И я тут жил, ребяты. За мной пришли солдаты И увели куда-то. 7 Немало всяких разных нош У черноморских вод. Вот парус, что как вострый нож, Вспорол небесный свод. А вот, дельфины, что смуглы, Как рыбаки-крымлы, На мелководье гонят сельдь И та заходит в сеть. А вот большой, как блочный дом, Из Турции идет паром. Везет он всяческий товар Не только для татар. А в глубине, почти на дне, Где – никаких калкан, Бурлит, как чайник на огне, Подводный великан. А может, это не вулкан, А боевой снаряд, Который может, говорят, Достигнуть дальних стран (За несколько минут). Еще, блюдя морской закон, (Предания не врут!) Тут испокон живет дракон. Он видит всё сквозь толщу вод. Он цветом темно-серый; Он выдыхает водород, И тот, с морскою серой, Соединяяся, взорвет Какой-нибудь не местный флот, Который, не спросясь, войдет В пределы суверенных вод. 8 Рассыпчатый баритон!.. Звучит аргентинское танго Мы пьем аргентинское манго! – И каждый в Кристину влюблен! Де Киршнер Кристина Фернандес, Привет Вам от колорадос! Фернадес Кристина де Киршнер, Вам пишет восторженный виршер! Нам Путин вернул Аргентину… Спасибо Отцу, и Сыну, И духу Святому, И Президенту крутому, Которого, коль доживем, Мы сделаем нашим царем! 9 У них ортодоксальная стена У нас парадоксальная страна. Они евреи. Мы – ареи. Они умнее, Мы добрее. 10 «Привет, привет!» – Сто тысяч лет Я говорю тебе, мой свет! Когда-то рус, а ныне сед; Когда-то трус, а нынче смел, Сказать сумел, сказать посмел В лицо себе всю правду: Теперь я стар, Но не устал Сукать святую прядву. Из этой прядвы много лет Я плел жилет защитный. Есть в нем священный амулет Таинственно зашитый. Тебя он должен уберечь От ереси и ржави. И никакой латинский меч Не в силах будет пересечь Успех моей державы. BOEING 777 1 В «Армалайте» пустая обойма… Продолжается междусобойня В этом слове и то, и то: И война под названьем АТО, И свидомско-садомские свадьбы. (Умереть бы тебе, не встать бы») Евровиденье, Евромайдан, Самогон – колбаса – чимайдан… И, покуда идут поезда, Разбегаемся – хто куда! Грудь в крестах, туалет в кустах. Вусмерть мерзнем на блокпостах. 2 Профсоюзная юморина И юродство, и Юрмолы спесь, И домой СМС-похоронка; И сгоревшего пороха взвесь В горьком плаче чужого ребенка Динамит – как наследие Нобеля; Свидомит – порожденье Чернобыля… – Все смешалось. А где-то Стокгольм Пьёт изысканный алкоголь За здоровье лауреата – Президента – поборника мира, Для которого правда не свята. Пушки бьют, не смолкает лира. В Лисичанске горит квартира… Мироточит слезами иконка Под рубахой седого ребенка Истерическая умора: Гомерическая Гоморра… Но терпение не бесконечно. Извиняюсь за выражение, Что эпохою вырождения Я считаю прозападный мир! 3 «Этот Боинг со множеством дыр, (Адским смехом заходятся орки) Потому и зовут «Три семерки», Что тех дыр 777!» Информация: Всем! Всем! Всем! 4 Ликует Правый сектор: «Мы сбили «Triple Seven» Шахтеры и шахтерки; И дети, и родители… – Все это лично видели, Как рухнули «семерки» Им прямо на закорки…» 5 Давным-давно – когда-то Румынского солдата Побила баба Луша, Бежал он, словно юша, Был трусоватым тать. Он лез кухарке в хату – Чего-нибудь отжать. Досталось оккупанту Да так, что коменданту Пожаловался он; Соврал, что самогон Забрать хотел у бабы Что мог бы сам управиться – С красавицей расправиться Как следует, когда бы… Он Был в тот момент вооружён. Кричал, придя в санчасть – Лечить подбитый глаз: «Славяне злая раса!» – И целый битый час Рассказывал, что красть Совсем не собирался. Была разбита шипка, А он (заботлив шибко!) Вошел через окошко, Чтоб пособить немножко… 6 За это бабе Луше Положен был расстрел Или (придумай лучше?!) …Бороться с мужиком. Тупой англизм – Армрестлинг – Словцо не ко двору… По мне так ближе рислинг, Особенно в жару. Он, в меру охлажденный, И жажду утолит, И, водкой утружденный, Курсак опохмелит. Постойте- ка, постойте! Армрестлинг на Вест – Пойнте – Он спорт, и похвальба У россиян – обычай – Народная борьба. Рука у бабы Луши – Одна сплошная жила. Играючи две туши Мужские уложила. Немецкий комендант Сказал: «Какой талант!» И подарил ей марку, И отпустил кухарку. 7 «Россия сбила Боинг!» – Любезно-шоколаден – На нас клевещет Байден – Герой вьетнамской «Rolling» Ночных бомбардировок. Обман – его – to work, А вслед за ним на весь Нью-Йорк Уже немолодой поэт Рифмует этот бред? За пробным шаром новый шар Пробрасывает Morning – Потом – и World, и News, и Star: «Россия сбила Боинг! И даже Дэвид Кэмерон, Забыв про свой декамерон, Хихикая убого, Поддерживает троллинг: «Россия сбила Боинг!» Не убоявшись Бога (живя по тем же меркам!), К ним подключилась Меркель: «Россия сбила Боинг!» «Ну что ж сыграем в Боулинг! 8 Мы говорим: «Держись, Путята, – Все до последнего солдата За родину готовы к бою; «Уж мы пойдем ломить стеною, Уж постоим мы головою…» Наш мудрый президент Путята Ответил весело: «Ребята! Я приказал подводным байдам В страну, где проживает Байден, Рыбацкий высадить десант… …Пусть боевой велосипедик Готовит прибалтийский педик, Такой вот я интересант! Пока вы заключали браки, Пока рожали трансвестят В горах зазимовали раки – Отмашку дам и засвистят! В кремлевских нишах беззаветно Взывает большевистский прах. Уже подкрался незаметно К Нью-Йорку долларовый крах. На нас пудовая защита; У нас все будет шито - крыто; У нас достаточно людей И партизанских медведей. На ваши гейские парады, На ваш аутодафский дым Сквозь пальцы мы не поглядим… У нас геройские парады. На тех парадах мы идём И с настроением поём: «Наши деды – славные победы! Вот, кто наши деды!» Что ж, далее грибаускайтесь, Кощунствуйте и опускайтесь; Что ж, извращайтесь! Дело в том, Что мы в пути! Мы к вам придем, Как Божьи Ангелы, в Содом!» ПОВАЛ 1 И в снегопады, и в дожди, Порой совсем раздетые, Идут герои и вожди Дорогою в бессмертие. Темнеют бронза и гранит, Поскольку окисляются. Что мир о каждом говорит, Их больше не касается. Идут рядами и вразброд Тьмы-тьмущие несметные, Пытаясь через Вечность вброд Пройти в свое бессмертие. И неумолчно, каждый миг Все в гирях, словно ходики, Усердно молятся о них Святители Угодники. 2 Одним ваять, Другим валять. Но со времен античности, Смотрящие из камня личности На всех и каждого глядят. И твердокаменный тот взгляд, И немигающий – в упор Все видит славу и позор, Цеты и сор. Низринутые с пьедесталов, Они казнят своих вандалов… И те уходят, словно замять, И навсегда, И в никуда. Взошедшая на пьедестал, Грядущая сквозь время память – Камедь, застышая в кристалл, Что заживляет Жизни Древо И не дает ему пропасть. Она – родительное чрево Всем добродетелям земным; Она – естествественная власть Она – души бессмертной часть… Она, как бог, неуязвима И, как бы ни была гонима, Не только неискоренима… Она становится сильней Чем ты ей делаешь больней. А памятник. Он, как маяк, Что освешает путь сквозь мрак. …Они стоят несокрушимы. Какие б ни пришли режимы. Без них большие корабли Оказывались на мели Или врубались в скалы – Бессмертных пьедесталы. 3 От ветра, снега и дождя, От зноя и мороза Спасают старого вождя Поэзия и проза. Стоит, прославлен и воспет, На площади гранитный дед. Струится время с кепки. Но даже я, отпетый скептик, Удобный улучив момент, Кладу цветы на постамент. 4 Дорогою на Тарханкут Мы разминулись с Евпаторией. Дома её за акваторией, На берег высыпав гурьбой, Сверкают белым, как прибой. И сквозь повязку облаков Зоря кроваво проступала. И купала свои купала В заливе жидкого опала Небес божественная твердь – Полыноцветного металла, Сверкала – больно посмотреть. А где-то в гротах Тарханкута Манило море, как цикута, Залить глаза и умереть. 5 Мой Крым просолен и проперчен. Он севастополен и керчен, Заякорённый, словно Ялта, И отджанкоен, как Зуя. В названье этом – трижды «Я». Как в Чауде, таится чудо. Как в Чауде, таится чадо, На Казантипе – жизнь моя. Выходим в море через день, От Ак-Моная сеть шманая. Косит селява и шемая От Арабатки на Китень. Паду в акациеву тень, Настоянную пью камедь – Абрикатиновую медь. Чиню надорванную сеть И ни о чём не сожалею. Замест ремня – казачья плеть. Что можеь быть еще добрее?! Хохлы, кацапы и татары Форосы наши и чонгары Свели в единственную цепь. Мы все готовы лечь костьми На Сиваше и Перекопе. Клянёмся Богом и детьми И всем, что лучшее в Европе! 6 Востребовать калым Едва ли схочет Крым. Великая Германия, Коль есть такая мания, Возьми себе Ukraine Куда-нибудь на Рейн? Поскольку с нею аллес, А Deutschland uber alles! Остатки не останки Ни тела, ни осанки Когда-то были сладки Черты ее фигуры – Теперь сплошные складки На местности её. Испортили авгуры Красотку, ё-моё! В глазах её бельмо, В руках у ней письмо – Кровавая печать, Как сургуча клеймо. Жива ли она, чать? Кричу. Не докричать. – Молчи! – Молчу. – Молчать! 7 Ну что с того, что нет сегодня клёва И что назавтра по прогонозам шторм. Без паники! Всё хорошо, всё клево! Уж лучше голодать, чем жрать попкорн! Нам этот комбикорм не по желудку. Нам лебеда – съедобная трава. Мы выживем в угоду предрассудку Пословицей, которая права. Пускай там врут наёмные синоптики, Что нет у нас ни лазера, ни оптики. Что россиян не пустят на Фейсбук… По барабану нам инсинуации, Эмбарго и надуманные санкции! Врагам России станет не до шуток, Когда влючив китайский ноутбук, Мы изведем брехливых инфоуток – Очистим Интернет в теченье суток, Провозгласив агрессору каюк. …И переселим на Кубань каюг*. –––––––––––––––––––––––– *Каюга – Американская коралловая утка. 8 (МОЛИТВА АВТОРА) Господи, видишь огни Светят отсюда туда… Господи, сохрани Села и города! Шива, Аллах, Иисус, Будда и Саваоф, Я ничего не боюсь, Кроме Тебя, мой Бог! Сколько религий, мой Бог, Столько к Тебе дорог. Знают цветок и моллюск Боже великий, молюсь! В Книге Твоей слова Не все понимаю и я. Но каждая в ней глава – Наши с Тобой бытия. Боже, ты, в каждого влил Духа Святого бальзам. В каждом из нас – Ты Сам, Господи, Боже сил! Вместе с Тобой, терпя, Мы этот мир бережем. Боже – мы часть Тебя! Господи, Ты наш дом! Боже, мы слово Твоё – Точки над «i» и «ё»; Боль – на Твои уста; Мука и Кровь Креста… 9 Спускалась женщина с холма. Струился следом свет. Окутывал, как бахрома, Летящий силуэт. Сияла бездна в облаках И не было тропы. Несла младенца на руках, Сочили кровь стопы. Спускалась женщина с холма Вся в ореоле дня. …Россия-матушка сама Глядела на меня. 10 Ты дал мне кисти, Дал мне краски, Но почему не дал холсты; И не привел меня на Кристис? …Твоей божественной подсказки Я не услышал с высоты. Так я, наивный, полагал. Так думал я – неблагодарный. Ударный слог и безударный, Безбожно путая, я лгал, Конечно, самому себе, Увы! Но только не судьбе. Не Ты мне дал ружье и каску, Не Ты сказал мне – кто враги. Я, натянув жилет и маску, Чужие оплатил долги. Тебя просил я: «Помоги!». Но Пастырь не помог подпаску. Я их нещадно убивал, Я убивал их наповал И на спасенье уповал… Прости, хотел Тебе соврать я Ведь знал я – те, с кем враждовал, Мои собратья. НОВОРОССИЯ 1 Покуда новороссы живы, Все ваши обвиненья лживы. Рычанье ваше, лай и вой Не остановят гумконвой. На фоне русского КамАЗа Вся доблесть вашего спецназа, Скажу я вам: «Никак не катит!» Еще у этого угла Есть более короткий катет – Жуликоватая таможня – И незалэжна, и заможня; Сама, досматривая груз, Не прочь – в Таможенный союз. Там лучше жить, там есть, что красть, А тут вовсю ворует власть… Для Европейского Союза Она, как та гипотенуза Прямого ABS угла, Куда она и загнала Вконец задуренный народ, Где он понуро, словно скот, Ждет отправления на бойню – Из Коломыи в коломойню, Сказать короче – на войну. Как будто смертная усталость Сразила певчую страну. Тут все прогнило и распалось Ukraine как будто трафыв шлях. И бош, и дядя Сэм, и лях. Наобещали и свалили. Сидят и ждут – когда- когда? А, может, вовсе никогда? Сидят – гадают: или-или… Сквозь Новороссию дорога, Как скатерть с черною канвой. Идёт очередной конвой… Слова: подмога, пэрэмога – В основе, близкие вполне, В устах правдивых – вера в Бога. На мове – трафик сатане. Такое с нами не впервой Века построились в конвой. Стезей истории самой Идет бесчисленный конвой. Не прекращается движенье На расстоянии мгновенья, Что допустима помиж Веков. «Бог в помощь!» 2 В Европе воцарился Асмодей. Он убивает маленьких детей. А тех, кто уцелели, доктор Лиза Сквозь ужасы войны везёт в Москву… … Мы не забыли твоего лендлиза И то, как негр по черному песку На берег Франции сквозь смертную тоску Шел в полный рост, шел по Европе вброд… Америка, мы не забыли тот; Второй твой хитровынужденный фронт; Победные объятия на Эльбе… Америка, к чему нам эти стрельбы? Америка, зачем нам это зло? Скажи нам, что с тобой произошло?! Зачем ты привела туда фашистов, Где до сих пор безмолствует, неистов, Тот ужас тихий, адский тот кошмар. Потрясший Украину, Бабий Яр? Историю нельзя переиначить Она была, чтоб нынче нас означить. Рукой кровавой память не замацать… …Мы помним караван PQ-17. Америка, опомнись и скорей Костёр войны, развязанной тобою, Слезами о Пёрл-Харборе залей! Пока не поздно, замирись с Москвою. Второй тебе в рот фронт! Америка, мы помним Хиросиму! Похоже, что о ней не знает Псаки. Апорт – твоей собаке! Ну а тебе – Арфронт! Америка, молись о Нагасаки Отцу и Сыну, и Сятому Духу! Америка! У нас достанет духу! Донбасс напоминает Назарет. Тут ироды младенцев истребляют. Кириллицу меняют на умляут. Ukraine напоминает лазарет Тут Лазаря поют. И отпевают Растерзанных огнем шальных обстрелов На перекрестках снайперских прицелов. Тут больше нет креста, И на Христа, Похоже, больше тут не уповают. Тут раненых на части разбирают… Их органы хирурги-живодеры Куда-то транспортируют; Кому-то трансплантируют… Напичканные штреком, мародеры… Тут отнимают хлеб и ордена. Тут происходит даже не война – Тут истребляется народонаселение! Тут происходит светопреставление! 3 Градами, кусками рваной стали Ты порушил жизнь в моём краю, Но не уничтожил жизнь мою. Так вот пули-дуры просвистали Душеньку бессмертную твою. Мне дана нетленная обитель. Я теперь живу на небеси… Помогли мне Иоанн Креститель И Владимир – князь всея Руси! 4 Не дай мне, Господи, привыкнуть К тому, что враг крушит Донбасс. Пусть вопиет во мне Твой глас! Пускай идут, глаза навыкат, Детоубийцы прямо в ад! Пускай идут – за рядом ряд! Да, беспощаден и жесток Твой приговор, Юго-Восток! Ты залит кровью, новоросс! Ты намертво к земле прирос! Бронею рук ты плющишь пули, Ты их, как семечки, лущишь. Тебя бомбёжки не спугнули – Ожесточили только лишь. Ты умираешь с матерком, Не зная, как сказать молитву, Отправленный материком В безвыходную эту битву. 5 В этот день я ничего не напишу. В этот день я стану думать и молиться. Заварю себе лимонник и мелиссу, Погуляю босиком по спорышу. В этот день я в белом свете расстворюсь, Полечу над черным паром – белый гусь. Как сладка мне наша бархатная грусть! Как люблю я Малорусь и Беларусь! Как же долго без тебя я жил и рос! Твой казак, вояка вольный – новоросс. Был когда-то я – ничей и гол, и бос. А теперь твоими перьями оброс. Ты не бойся – рви любое из крыла! Масли перышком святые калачи. Вострым ножиком конечик у ствола Осторожно непорочно заточи. В Белой книге напиши моим пером Про Одессу и бандеровский погром, Про Славянск и Мариуполь, и Донбасс, И про тех, кто уничтожить хочет нас! Знают пусть – мы не останемся в долгу. Напиши хоть кто-нибудь! Я не могу! Мне глаза изъела белая зола! …Разорвите, растерзайте мне крыла! 6 Твой славный дед остался коммунистом Всем кравчукам и кучмам не в пример, Ты вслед за ними стал служить нацистам, Стал беспощадным прихвостнем бандер. Ты убиваешь мирного соседа За то лишь, что по-русски говорит… Донбасс под сапогом твоим горит – Опомнись! Ты воюешь против деда! Тебе, хмельному от невинной крови, Он говорит: «Остановись! Не тронь!» Ты ничего, увы, не слышишь, кроме Приказа – день и ночь вести огонь. Все эти дети, старики – никто. Сепаратисты – недочеловеки. В мозгах твоих: ОУН, УПА, АТО, – Поскольку ты давно сидишь на штреке. Наркотик специально для солдата, Нацистами придуман был когда-то. В концлагерях испытанная вещь: Таблетка в день – и ты не спишь, не ешь… Не думаешь и не боишься боли… И объясняешь: «Делал поневоле!» И просишь, чтоб избавиться от ломки, Хоть что-нибудь, хоть маковой соломки… Ты более уже не человек – Каратель безымянный имярек. Ты навсегда измазан нашей кровью И мы тебя казним своей любовью. Иди! Живи, пока достанет сил – Студент престижного на Украине вуза. Твой дед оттуда за тебя просил. Он был Герой Советского Союза. 7 Шестнадцатилетняя ополченка Валерия Ляхова из Лисичанска бросилась под танк с тремя гранатами Ф-1 Он был солдатом смелым. Погиб под артобстрелом, Оставив сиротою Единственную дочь. «Прощенья удостоен, Чего ж ты, храбрый воин, Не улетаешь прочь?» Душа его всхотела – Найти иное тело… Она, спросила: «Боже, Верни меня в семью!» И ей сказали: «Что же, Пусть будет посему!» Распался дух на атомы И девочка с гранатами Бросается под танк. Была в ней эта сила, Она не пропустила Врага в родимый край. Витает дочка в облаках С младенцем - папой на руках. …Легка дорога в рай. 8 Пылают Лисичанск и Краматорск – Разрушена в куски инфраструктура. Снарядами из криворожской стали. Гвоздят враги прямой наводкой в торс Бессмертного богатыря Саура. Мы не погибли. Мы святыми стали… От крови душам нашим все не мило. Сердца от сожаления устали Могилой стала нам Саур - могила. Но, как за самолетом белый след, За каждым убиенным льется свет. Кровавая заря Юго-Востока Окрасила навершие флагштока, Задымленная смрадом василиска, Она змеится возле обелиска. Печален день – звучит кондак, и сура Сверкает тень меча в руке Саура. Душа его вернулась и с кургана Смела вояк последнего кагана… Великий половец ведёт на Киев тьму. Никто не может помешать ему. На произвол бросает каганат – Бежит каган, спасая каганят. Ждет частный лайнер в аэропорту – Три месяца на боевом посту. Каганша говорит супругу: «Петь! Нам не дадут сепары улететь!» Слова её слышны душе Саура: «Ты – висельник. А женщина – не дура! – Саур советует: Звони в Москву скорей! Родню свою хотя бы пожалей! Поторопись, каган! Мои смутьяны Вот-вот придут в Борисполь и Жуляны!» 9 (Молитвы новоросса) Грехов моих не помяни, Так делаешь ты искони. Святою силой укрепи, Росою божьей окропи. Пусть будет битва не долга; Пришли на брань архистратига, Чтоб нам избавиться от ига Смущаюшего нас врага. Чтоб всё потом простить друг другу, Чтоб мы потом вернулись к плугу, Чтоб крови не лилось ничьей С его и моего мечей. Ведь за него и за меня Ты муки принял на кресте, Поэтому мы с ним родня – Мы братья во Христе. Стань и ему, и мне щитом! Тверди ему и мне о том, Что он и я – отец и муж… Пускай и нам архистратиг Поможет тех врагов лихих Изгнать из наших душ. Укрепи мне сердечную мышцу. Осени меня праведной мыслью. Я не мыслю себя вне Тебя. Я не мыслю Тебя вне себя. 10 Вздыхает Керчь, рыдает Феодосия… Заморский мир, не проронил ни звука. О жертвах молит Господа Кузюка. Так звали дети старца Феодосия, Их жизни упасавшего не раз, Когда фашист обстреливал Кавказ. Тела на улицах – застывший танец смерти. В Донбассе ежедневно гибнут дети: «Архангеле Господень Михаил, Пришли сюда побольше Божьих сил! Услышь людской беды многоголосие! Смотри, детей хоронит Новороссия! От горя горького лицо ее в слезах. И мальчики кровавые в глазах… Пускай сюда скорей вернется князь – Тот самый Игорь. Он теперь Стрелков. Исполни верою полки его стрелков. Не допусти, чтоб связь разорвалась Сплетённых в православии веков!» Они пришли на Поле Куликово – И Сергий, и Владимир, и Никола… И упилась бандеровскою кровью Земля по направленью к Приднестровью. Мы не жалели стали и свинца. Не прикрывая тряпочкой лица, Мы всё прошли с начала до конца. Мы больше не заигрывали с ними. Стеною стоя от Днепра до Буга, Мы им сказали: «Станете своими Когда-нибудь, но только лишь Во Имя Отца и Сына, и Святого Духа!» 04.10.12 – 22.12.14 Крым, Симферополь | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
