Никому не нужный каменистый островок, поросший редким осинником, кустарником да тростняком на заболоченной прибрежной отмели, приютил беглецов. В землянке было чисто и тепло. Отхожее место, как и почти всю прилегающую к «каюте» местность, прикрывал со всех сторон кустарник. Здесь же невеликая пещерка ломилась от сухостоя, собранного Сукорезовым еще летом. Он брал у знакомых моторку и разъезжал по притокам Курани, якобы, заключая договоры с рыбаками и охотниками. Он уже тогда знал: рано или поздно, но придется из Самвира сматывать удочки. Отсюда же можно было без особых хлопот вырваться летом через относительно недалекую полоску морской воды в соседнюю Украину, а то и сбежать в центральную часть России. О схронах с боеприпасами, оружием, продовольствием, деньгами и драгоценностями на территории области он и словом не обмолвился Редкозубу. Впрочем, тот не лыком шит: был уверен, что добра ворованного у Сукореза немеряно. И вечерами, послушав по радиоприемничку музыку, он доставал картишки и учил Тимофея резаться в «очко», в «кинг», в «секу» и в прочие «шалости, которым его обучили во время отсидки ушлые ребята, прошедшие свои университеты в тюрьмах и лагерях – исправительных колониях. И, как бы между прочим, заводил разговоры о золотишке, «зеленой капусте», которая у него припрятана кое-где, и вслух мечтал, как с грудой деньжат будет припеваючи жить дальше. Однако Сукорезов, как ни в чем не бывало, играл в карты, травил набившие оскомину простенькие столетошные анекдоты, поддакивал Юрке, а заикаться о своих кладах и не думал. Так и коротали они время, боясь днем высунуть нос из убежища. Вот зримо пахнуло теплом. В отдалении урчали на полях тракторы, шла пахота. Окрест ни души. Друзья отважились осмотреть в укромной бухточке прикрытую ветвями лодку. Тут с неба приближающийся стрекот.

- Что это, что это?- встрепенулся Редкозуб.

- Не гунди,- хрипло просипел сразу севшим голосом Сукорезов,- вертолет, не ясно, что ли! По скорому, в землянку. Ты последний шуруешь, заметай метелкой следы.

У входа в свою нору Тимофей споткнулся, следом растянулся Юрка, метла отлетела в сторону. Они, один за другим на корточках, поднырнули под замаскированный кустарником лаз, прикрытый палаточным брезентом. Винтокрыл проходил прямо над островком.

В его салоне вглядывались в иллюминаторы люди. Моложавый, худощавый человек властным голосом обронил соседу:

- И чего нас понесло к лиману? Время – деньги. Еще нам летать и летать.

- Александр Михайлыч, уступил я натиску силовика. Не обессудьте.

- Что же интересного высмотрели?- обратился губернатор к Ергашову. Кстати, вы, в чьей команде служите?

- Я из милиции Самвира, Александр Михайлович. Ищем убийц. Они где-то поблизости залегли.

- Мне говорили, что на борту будет представитель МВД. Значит, вы согласовали изменение маршрута?

- Так точно, с вашим замом. Поверьте, неотложные обстоятельства вынудили. Ищем злодеев высшей пробы.

- Что-то с воздуха заметили приметное?

- Да. Когда вертолет снизился над островком, приметил на сизо-серой проплешине подтаявшего весеннего снега метлу, она чернела отчетливо. Зачем она тут? Вокруг кустарник.

- Так, быть может, кто по осени вязал метлы и одна затерялась?

- Она была бы в снежной опушке, выглядывая из него. И, похоже, рядом заметенные следы. Кто-то тут был, или еще есть.

- Так, хорошо. Составьте радиограмму. Ее передадут в областное управление МВД. А мы летим дальше по намеченному маршруту.

Когда рокот двигателей удаляющегося винтокрыла стих, бледный Сукорезов скомандовал:

- Юрка, собираемся! Грузим самое необходимое в лодку и отчаливаем. Благо вот-вот начнет темнеть.

- Ты сбрендил, Сукорез! В штаны натрусил? Ну, пролетели над островом, и что, теперь дуру гнуть! Кто сюда сунется, что они видели? Метелку, что ли? Дак их тут таких сотни вяжут.

- Молчи, Редкозуб. Не желаешь со мной, оставайся тут один. Жди, когда менты заявятся. Все с «калашами», порубят очередями, как капусту. Мы с тобой товар еще тот! Чую я, были на борту и ментяры. Чего бы тогда заворачивать машине с полей к лиману? Облет делали и с целью высмотреть что-нибудь в этих местах. А тут, кроме нас, нет никого!

- Да ладно трепаться.

- Юрка, как знаешь. Я собираюсь.

- Жди, как же! Значит, моторка достанется тебе, а мне – кукиш с маслом! Валяй отсюда, как сумеешь. Понял? – и он с угрожающей миной на лице полез левой рукой за пазуху рубахи.

Сукорезов стремительно навалился на него, притянул его голову к себе и, что есть силы, ударил своим мощным лбом в челюсть. Редкозуб от чудовищной боли на минуту выключился. Тимофей вытащил из-под рубашки партнера пистолет, скрутил ему руки за спиной веревкой. Начал быстро собирать объемистый рюкзак. Редкозуб, уткнувшийся в земляной пол, со стоном зло крикнул:

- Дурак! Дурак! Я же тебя просто хотел пугнуть. Да куда я один могу податься?! Это ты человек природы, мать ее ети. А я? Фотограф. Развязывай. Я тоже собираюсь.

- Ладно, паря, но учти, оружие выдам лишь при крайней необходимости. Пойми, дурья башка, мы теперь надолго неразлучны, как нитка с иголкой. Вдвоем ведь легче дела делать. За ночь далеко уплывем.

- А шум на воде? Его же далеко слышно!

- Из плавней выйдем на веслах. А там малые рыболовецкие сейнеры шныряют. Местные людишки резвятся с сетями. В общем, действуем по обстоятельствам.

- Прости меня, Тимофей, погорячился, распетушился дурак. Конечно, я должен за тебя крепко держаться. Ты меня не упикаешь?

- Балда стоеросовая! У меня свой круг знакомцев, а у тебя свой. Глядишь, нам еще твои лагерные сидельцы сгодятся. Кто-то же из них на воле?

- Кто на воле, кто уже закрыт. Кого-нибудь отыщем. Лишь бы отсюда выкарабкаться. Рвем на ту сторону моря?

- Хорошо бы этак. Но погранцы! Хохлы на катерах и наши тоже. Догонят. Плюс ветры там сумасшедшие. Идем в портовый городок. Я знаю местечко, где можно отлежаться. Только опять сидеть нам без хлеба, на сухарях и галетах. Хорошо, что охотничий примусок захватил, горячего похлебаем.

- Когда это еще будет?

- Не унывай, Юрка! Прорвемся. Верю.

 

* * *

Областное УВД подтягивало силы к станице Есаульской, чтобы ни свет, ни заря ринуться в лиман, к острову. Милицейские умы полагали: даже если на том островке и засели бандюги, так вертолет как их мог встревожить, мало ли кто летает и зачем, а если бы заподозрили сверху что, так могли бы сразу и сесть? И потом, кто отважится в шалую непогодь сорваться с места? Темнеет тоже рано. В направлении Есаульской они вряд ли попёхают, понимают, что возможна засада. На лодчонке, если она есть, а то, может, и плот там всего лишь, шастать по бурному морю не с руки, опасно. И время такое, когда весна разбег берет, а потому незнакомых людишек любой узреет, тем паче на воде. Местные запросто прикинут, чье это маломерное суденышко болтается – своих или чужаков. Во все граничащие с прилиманьем населенные пункты главам местных поселений и участковым милиции послали телефонограммы: быть начеку, ждать незваных гостей. А беглецы даром времени не теряли. Они сумели незамеченными выйти на простор морской волны, пристроились к сухогрузу, шедшему с берегов Украины и запросились на борт, дескать, моторка дает течь. Их на борт приняли. Однако фамилии «терпящих бедствие» рыбаков, как те представились, в надлежащий журнал не внесли. А зачем, берег уже рядом, скоро и порт. На рейде друзья снова загрузились в лодку, тепло поблагодарили своих спасателей и исчезли в сгустившейся тьме. Утром на остров высадился с вертолета десант спецназовцев. Их встретила пустая землянка, выгребная яма, слегка присыпанная землей, с торчащими пустыми банками из-под тушенки и каш. Преступников никто нигде не встречал. Отшвартовавшийся поутру корабль с украинским флагом преспокойно держал курс к месту назначения. Вечерняя и ночные вахты сменились, никому не было никакого дела, ехал ли кто на борту сухогруза из посторонних лиц. Будничные корабельные хлопоты приковали к себе внимание весь экипаж: море штормило, как бы не обрушилась беда. Поиск беглецов на берегу ничего не дал, те канули, словно провалились в омут. В Самвире начальство Ергашова негодовало, ну, что за раззява этот капитан, упустил у себя из-под носа таких птиц, а! И маячившее ему было повышение по службе отложили до лучших времен, пока не разыщет убийц. Бежали дни за днями, недели за неделями, но Сукорезов с Редкозубом со своего «дна» и не думали всплывать. Они давно сидели в теплой хазе, в самом Богодарске. Они затерялись в миллионном городе, как могли изменили внешность – Сукорезов отпустил бородку, Редкозуб – казачьи усы, у каждого был паспорт и своя легенда. На первомайские праздники они позволили себе переодеться в казачью форму и благополучно поплутать по огромному областному центру. Дружки с нетерпением ждали отпускной поры, когда на юг со всей страны хлынет народ. Кунаки Редкозуба, ушлые мужики с уголовным прошлым, за приличную мзду раздобыли беглецам настоящие украинские паспорта. А те уже проложили по карте свой марш-бросок на предполагаемом катерке какого-нибудь доверчивого рыбачка: вдоль берега к Мариуполю, а там видно будет. Жаркое южное солнце будто подсушило мозги и милицейской агентуре, и первоклассным операм, и ловчилам. Дела об убийстве заготовителя, изнасиловании и причинении тяжких телесных повреждений его супруге, и грабеже его квартиры, об убийстве двух автолюбителей импортного внедорожника, чьи тела нашли случайно грибники первых вёшенок, вошло в унылый разряд так называемых «висяков». Игорь Ергашов, слывший удачливым и талантливым опером, знал, что за его спиной недоброжелатели, а где их нет, злословят, подсмеиваются над ним. Ему вновь позвонил из Питера Сергей Анатольевич, напоминая, что его «в конторе» заждались.

- Поймите, Сергей Анатольевич, как я могу сейчас все бросить! На мне висят нераскрытые убийства. Кем меня посчитают ребята?!

- Учти, Игорь, в нашей учебке я смогу для тебя держать место не более месяца. И ты ведь язык иностранный не шлифуешь. Еще месяц – и все, больше я не смогу тебя втянуть к нам даже за уши! Взвесь все. Жду положительного ответа.

* * *