Как человеку, прожившему в этом городе большую

часть жизни,

неловко признаться, что не помню, где начинается, а где заканчивается

Каменноостровский проспект. Но дело даже не в городской топографии.

Важно другое! Ближайшие события будут происходить в интересном

здании.. Правильно… или в начале …или в конце проспекта. Ориентиром,

однако, может служить памятник “Буревестнику революции”. Прямо по его

левую руку располагается этот дом.

Некогда там жил премьер-министр граф С.Ю. Витте. Говорят, был не

самый плохой премьер, верой и правдой служил государю императору и

отечеству. Но прошло его время – пришла эпоха разбуженной

"Буревестником" толпы!

Видимо, за особые заслуги графа перед престолом, часть этой толпы и

нагрянула, во главе с комиссаром в кожаной куртке, фуражке, круглых

очках и с наганом, конечно.

Парадную дверь, после настойчивых ударов ружейных прикладов,

открыл человек, следящий за порядком в доме. Отодвинув его в сторону,

солдаты без приглашения вошли в большую прихожую.

- Господа, куда же вы? – пытался сдержать вторжение привратник. И

тут же получил удар кулаком в лицо.

- Какие такие господа? Товарищи мы! – заплетающимся языком сказал

один из вошедших, очевидно выглядевший нетрезвым.

- Где хозяева? – спросил комиссар.

- Так ведь, какие хозяева? Его сиятельство, уж пару лет как в мире

ином. Семья его заграницей. Один я тут, оставлен за домом присматривать,

– утирая разбитый нос, отвечал верный слуга.

- Експирация, это …мы, - продолжил пьяный солдат, - Экспроприация

– поправил тот, в кожаной куртке, видимо, старший у них и прошёл в

кабинет, лучшие времена, да и гостей приличных знавший, уселся за

графский письменный стол стал заполнять какие-то бумаги.

Экспроприацией занимались его люди, хотя то, что происходило, можно

назвать совсем другим словом.

В это же время, в концертной зале, персон на 100 – 150, была и такая

в резиденции бывшего премьера, на самой галёрке, сидели два весьма

импозантных мужчины. Один в чёрном бархатном камзоле. Живое, но

суровое лицо, довольно длинные седые волосы. Другой же, помоложе, тоже

в чёрном, но в современном костюме. Сидели и вели беседу.

- Друг мой, а что за шум в доме? – спросил тот, что постарше.

- Ну вот, а говоришь глухой! – ответил его собеседник,- Это, батенька,

революция. Экспроприация экспроприаторов, – и рассмеялся.

- А…понятно. Важно, к чему она приведёт. В моё время эта самая

революция обратилась просто сменой декораций.

- Эта не хуже вашей будет, разве что, крови побольше.

Их разговор был прерван появлением нескольких солдат в

распахнутых шинелях, карманы полные вещичками, явно графского

происхождения.

- Во, буржуи жили как, теперь мы так заживём,- громко сказал один

из вошедших, смачно выругался и сплюнул. В концертной зале их ничего

не заинтересовало, поживиться было нечем.

- А это что ещё за чёрное чудище?- поднимаясь по ступеням на сцену,

спросил один из них, указывая на старинный рояль.

- Кто ж его знает, - был ответ.

- Щас я етому чуду зубы-то повышибаю, - продолжил тот, что

забрался на подмостки, открыв клавиатуру с белыми и чёрными

клавишами.

В этот момент на галёрке произошло лёгкое движение. Тут же, в залу

вошёл молодой человек, как и комиссар, в кожаной куртке и фуражке, но

уже с маузером, что в глазах солдатских масс имело ещё больше веса.

Кожанка и маузер действовали отрезвляюще.

- Товарищ, я бы вам не советовал осуществлять задуманный вами акт

вандализма. Сломав дорогостоящий музыкальный инструмент, вы, без

сомнения, попадёте под трибунал, поскольку этот рояль является

достоянием республики, а ваши возможные действия будут расценены, как

удар в спину революции. Кстати, Ильич очень любит, когда ему играют на

рояле.

Перспектива оказаться в ВЧК в качестве врага революции, оказала

мгновенный эффект, а уж … имя… имя лишило солдатика дара речи и

вызвало с трудом скрываемую дрожь. А может быть, вовсе не чекистские

застенки, а взгляд, непонятно откуда появившегося человека, привели его

в подобное состояние. И уже проходя мимо него, солдат услышал: “Не

поддавайся массовому психозу, оставайся самим собой, стадное чувство не

доведёт тебя до добра!" Так что, во избежание возможных неприятностей,

попрошу без разговоров покинуть это помещение… попрошу! – продолжил

этот человек тоном, не допускающим никаких возражений.

Солдаты поспешно вышли. Ведь в доме есть ещё много неосмотренных

помещений, например винный погребок.

Через пару часов, закончив, по их понятиям, акт социальной

справедливости, отряд, во главе с комиссаром, вывалил на улицу.

С противоположной стороны проспекта за ними наблюдал человек,

довольно высокого роста, слегка сутуловатый, в длинном пальто и шляпе с

широкими полями.

От картины, которой он стал свидетелем, усы его повисли ниже, чем

обычно. А в голове крутились мысли – может, зря он их будил, эти массы.

Уж спали бы… дальше!

Его присутствие было замечено.

- Эй, интеллигент в шляпе, чё уставился? Кто ты, вообще?

Человек в широкополой шляпе сделал жест рукой, как бы указывая на

пространство позади себя, повернул голову в том же направлении…и вот те

на - а памятника и нет! Ах да, памятник ему соорудят много лет спустя.

Махнув рукой, он повернулся и пошёл домой, благо жил совсем рядом.

Дома выпил полстакана водки без закуски и принялся собирать чемодан. А

ну их всех, к чёрту!

Через несколько лет он вернётся, и говорят, с его помощью, в

особняке по Каменноостровскому 5, в середине тридцатых годов, откроют

детскую музыкальную школу.

Вспомнил – это есть начало проспекта!

 

А что эта пара на галёрке? После спасения старинного рояля, который

до сих пор стоит на сцене концертной залы, они разошлись, каждый по

своим делам. Но то было начало двадцатого века, а наша история, по

времени, относится к плавному переходу в век двадцать первый.

Уже несколько поколений детей выучилось в известной нам

музыкальной школе. Некоторые достигли высот, продолжив и приумножив

славу Отечества.

Но сегодня давал концерт педагогический корпус этого славного

заведения.

Сначала отзвучала духовая группа, затем струнная, а завершался

концерт сонатой номер 8, “Патетической” Бетховена, в исполнении молодой

и очень красивой учительницы музыки.

Парочка, нам известная, заняла свои места на галёрке. За годы,

пролетевшие с момента спасения рояля, они совсем не изменились, те же

лица, те же костюмы.

Зазвучали божественные звуки. Тот, что постарше, оставался

суровым, порой он морщился, словно от боли, очевидно, исполнение ему не

нравилось.

- Зачем она так руками машет? Где fortissimo? – недоумевал он вслух.

- Глухая ты тетеря, зачем приходишь на концерт, ты же ни беса не

слышишь! – по-дружески шутил тот, что помладше, ему были

позволительны такие шутки, только ему одному!

- Не слышу, но чувствую и вижу! А прихожу сюда с надеждой

услышать...увидеть виртуоза… если суждено этому случиться. Если не

суждено, то покупаться в лучах своей славы. Люди будут аплодировать

моим нотам, а не исполнителю.

Звучит последний аккорд, присутствующие хлопают. Может быть он и

прав, этот гениальный глухой, не каждому дано отличить виртуозное

исполнение от исполнения … скажем так, среднего. Ноты же сыграны

верные!

Искупавшись в лучах славы, но с мрачным выражением лица Людвиг

сказал: “Скажи ей, пусть больше концертов не даёт!” И удалился. И снова

еле заметное движение на галёрке.

Слушатели, поблагодарив исполнительницу, потянулись к выходу, и

через несколько минут зал был пуст.

Пианистка скрылась за кулисами в глубине сцены. Только на первом

ряду остался сидеть молодой человек. Внимательный наблюдатель заметил

бы, что это тот же мужчина, защитивший достояние республики много лет

назад, но на этот раз в цивильном чёрном костюме и без оружия.

Он спокойно сидел, как бы в ожидании, играя с золотой монетой,

прокручивая её между пальцами, размышляя о смысле и бессмыслии.

Та, которую он ожидал, заставляла себя ждать, хотя это и не

вызывало ни малейшего раздражения. Он оставался невозмутимым и

терпеливым. Тоненько, почти неслышно, заскрипела дверь на сцене,

появилась учительница музыки. Концертное платье, будто в блестящих

драгоценных камешках, туфельки на невысоком каблучке, всё очень

гармонично подчёркивало красоту и элегантность этой женщины. Только

вот, глаза, как говорится, “на мокром месте”.

- Я ещё ничего не сказал, а вы уже в слезах, - сказал молодой

человек, поднявшись ей на встречу.

- Могу представить, что произойдёт, если вы что-нибудь скажете, -

попыталась, пошутить она.

- На самом деле, я только должен передать несколько слов, - указав

на портрет, - Людвиг сказал, что вам лучше не солировать, а играть в

ансамбле, - попытался смягчить слова, сказанные великим композитором.

Она, не верившая ни в какие сторонние силы, впервые в жизни

поняла, иногда можно и поверить.

- Я больше не буду давать концертов! – тихо, почти шепотом, сказала

красавица, и её глаза, казалось, сейчас разразятся фонтанами, но слезинок

оказалось всего две, которые беспрепятственно добежали до подбородка.

- Позвольте? – галантный кавалер достал идеально белый платок и

промокнул слезинки, - Ну, вот теперь я всё сказал и мы можем пойти что-

нибудь выпить, а затем я провожу вас домой!

Прощались возле её дома.

- Может быть, не принимать так близко к сердцу слова Людвига? –

спросил молодой человек почти шёпотом, но Великий глухой поморщился

от этих слов … там, на портрете, в концертной зале.

- Да нет! Он прав! – с тоской в голосе сказала пианистка и ушла,

постукивая каблучками по лестнице.

 

Убедившись, что дверь в квартиру захлопнулась, вздохнул, было

предчувствие, что эта история получит продолжение, пошёл прогуляться по

проспекту.

Шёл не спеша, разглядывая идущих навстречу людей. А отчего бы и

нет, погода хорошая, дела подождут. На набережной реки Карповки сел в

машину и поехал в центр. Машина была необычная – немецкого

производства, модель старая 1967 года, черного цвета, но без блеска,

матовая. Интересно то, что скрывалось под капотом, было совершенно

новое, то есть - последние достижения автомобилестроения. Объяснить это

невозможно, да и ни к чему.

Миновав Петропавловскую крепость, въехал на Троицкий мост. Точно

посередине, в самой верхней его точке, внимание привлек женский силуэт

в знакомом блестящем платье. Она стояла у ограды моста, глядя на воду.

Вот оно предчувствие!

Остановил машину, включил аварийные огни, подошёл к ней и встал

рядом. Она стояла лицом к воде, он же прислонился к ограде спиной. Так

они стояли и молчали.

- Неужели, всё так ужасно в жизни? – спросил он после нескольких

минут молчания. Её намерения были для него очевидны, - И с личным тоже

беда?

Она молчала.

- Нет… я препятствовать не буду, если решение принято, только вот

представьте, - повернулся к воде, - Вы лежите в холодной воде, вон в той

мазутной луже, а через три минуты выстрелит пушка в крепости и снаряд

разорвёт вас на части, некрасиво!

- Пушка стреляет в полдень! – сказала она отрешённо.

- Сегодня выстрелит и в полночь! – он взглянул на часы, - Пять,

четыре, три, два, один!

Раздался выстрел, послышался свист снаряда, который упал прямо в

мазутное пятно, подняв тучу разноцветных брызг, которые на мгновение

застыли в воздухе, приняв форму некоего цветастого чёрта. Смотревший в

направлении этой дьявольской картины, щёлкнул пальцами и она

рассыпалась на капли, сразу устремившиеся вниз, к поверхности реки.

Пианистка стояла и смотрела на своего спасителя широко открытыми

глазами.

- Кто вы?

- Это не имеет значения, значение теперь имеет другое, меня сейчас

оштрафует гаишник. За остановку в запрещённом месте. Мне понадобится

твоя помощь, будем играть театр.

Машина ГАИ уже пристроилась позади его авто. Сержант вышел и

направился к стоящим у перил моста.

- Нарушаем, гражданин! – строго сказал гаишник.

- Тут, видите ли, такое дело - девушка в положении, токсикоз первой

половины, тошнит её!

Девушка в “интересном положении” издала несколько звуков похожих

на позывы. Сержант не решился подойти ближе.

- Но ведь не положено!

- Так ведь, уже уезжаем, уезжаем.

Стоявшие у ограды, взялись за руки и пошли к машине.

- Извините, сержант, дело такое, всего не предвидишь. До свидания!

Включил мотор, и они поехали по мосту вниз. Съехав, сразу

повернули направо по набережной. Гаишник ехал вслед за ними.

- Вот же приставучий!

- Остановите, сейчас меня по-настоящему тошнит! – жалобно сказала

она.

Он, выбрав подходящее место, остановился. К счастью, рядом

оказалась урна. Там её и вывернуло на изнанку.

Машина автоинспектора остановилась тоже.

- Вот, видите, что твориться, сержант. Говорил же я, останемся дома,

телек посмотрим, так нет же, на воздух ей нужно.

- Да, кстати, адресок ваш? Так, для проверки! – спросил инспектор

- Воскресенский 17-3-8! – ответил нарушитель дорожного движения,

открыл багажник и достал бутылку минералки.

- Сержант, хотите водички?

- Да нет, спасибо! – рассмеялся тот, сел в свою машину и уехал.

Они же поехали на Воскресенский, к нему домой.

- Ты в самом деле беременна?

- Если бы так! – с грустью сказала его спутница, - Просто в роль

вошла, - попыталась пошутить она.

Дальше ехали молча, каждый думал о своём. Она – зачем едет домой

к интересному, но почти незнакомому мужчине. Не обернётся ли это

разочарованием? Не окажется ли глупой авантюрой? Он – нужно ли

вмешиваться в её жизнь? Будет ли ей это на пользу?

Путь домой был не долог. Но до чего же красив этот город, особенно

поздним вечером, переходящим в ночь! Остановились во дворе на

Воскресенском проспекте, так же молча вошли в подъезд, лифт забросил их

на последний этаж.

- Опять эта цифра 8 – соната номер 8, квартира тоже номер 8! -

посетовала гостья.

- Отчего же, обычная цифра, не хуже и не лучше других, - ответил

хозяин квартиры 8, по Воскресенскому 17-3, - Чай, кофе или есть иные

пожелания?

- А нет ли Campari?

- Как нет, очень даже есть. Оранж, сода?

- Пожалуй… сода!

Мягкий свет, музыка, беседа про жизнь. Большие стаканы из толстого

стекла уже пусты, снова наполнены. Рубиновый, с горчинкой напиток делал

своё дело. Гостья чувствовала, что начинает пьянеть. В её голове возникла

глупо-пошленькая мыслишка: “Когда же будет предложено пройти в

спальню?”

- Ах, не удалось утопиться, хоть напьюсь! – усмехнулась, встала, и не

очень уверенной походкой подошла к окну, из которого был виден

величественный собор, подсвеченный прожекторами.

Он же смотрел на стоящую у окна женщину с интересом, только ему

одному понятным. Красивое блестящее платье подчёркивало ее

восхитительную фигуру. Ноги, в шикарных туфельках, казались верхом

совершенства.

- Ну, что ж, пора! – подошёл к ней и встал позади, чуть сбоку, на

расстоянии вытянутой руки.

- Пора, что?

Ответа не последовало. Теперь они вместе смотрели на купол собора,

из-за которого волшебно поднимался свет, только вот, что каждый видел в

нём, оставалось загадкой.

Его ладонь едва не касаясь её тела, медленно опускалась вдоль

спины. Так вот, что было… “Пора” … и когда рука достигла поясницы, он

произнёс: “Как говорил великий поэт… Приготовьтесь - сейчас будет

грустно”.

Она не успела понять смысла сказанных слов от ужасной острой боли,

возникшей внизу живота, сковавшей её сознание. Вцепилась в подоконник

длинными музыкальными пальцами, чтобы не упасть, с трудом сдерживала,

застрявший в горле крик. Он же совершал неторопливые магические

движения рукой, словно пронзая её насквозь раскалённой сталью. Его лицо

не выражало никаких эмоций – ни сострадания, ни сомнений в

правильности своих действий. Боль не отпускала, более того, усиливалась.

По ногам стекала кровь, отчего светлое платье, касавшееся бёдер,

постепенно темнело, принимая бурый оттенок.

Сделав последнее резкое движение ладонью, “маг и чародей” успел

подхватить уже падающее тело - силы покинули его!

Пришла в сознание в ванной комнате, стоя совершенно обнажённой

под душем. Спасительные струи воды возвращали к жизни, смывая с ног

кровь с примесью какой-то гадости. Боль отступила!

- Мы не настолько близки, чтобы можно было так рассматривать

неодетую женщину…или уже близки? Ничего не помню! Ой, а кто меня

раздевал? – вопрос был направлен к сидящему на раскладном стуле

хозяину квартиры.

- Смотря, что понимать под близостью. Если то, что вы имеете ввиду,

то нет. Если то, что я, то - да. А раздел кто? Я разбудил соседку–

алкоголичку, пообещав ей бутылку портвейна, она и раздела… Ну что за

дурацкий вопрос, конечно я сам и раздел. А теперь вытирайтесь, пора

спать, между прочим, половина четвёртого ночи… или утра, - и подал ей

большой полотенце.

Уложив гостью в постель, повернулся выключить свет, когда снова

взглянул на неё, она…спала!

…Пришла ночь, но снов не принесла, ни цветных, ни чёрно-белых.

Утром, проснувшись, ощутила полное одиночество. Захотелось домой, в

свою коммуналку, такую знакомую и привычную.

Что же это было вчера? Кто этот вчерашний незнакомец? Шаман,

экстрасенс? Враг или друг? Ой, а вдруг он из какой-нибудь секты?

Девчонки на работе рассказывали страсти об одной секте.

На стуле, в ванной комнате, где ещё несколько часов назад восседал

хозяин квартиры, лежала стопка одежды, не новой, но идеально чистой –

джинсовый костюм и несколько рубашек различных цветов, а сверху лист

писчей бумаги, усеянный мелким подчерком, - “Одежда и туфли пришли в

негодность, чистке не подлежат. Ничего, купите себе всё новое. А на время

воспользуйтесь тем, чем богаты. Завтрак на кухне!”

Закончив утренний туалет, надела то, что было ей оставлено, но от

завтрака отказалась. А это что? Во внутреннем кармане джинсовой куртки

лежала пачка денег и записочка: ”Это на новое платье и обувь, ну и там…

ещё что-нибудь!”

"Значит не из секты, там денег не дают, наоборот только берут!”-

усмехнулась гостья, но желание побыстрее исчезнуть из этой квартиры не

прошло. Закрыв за собой дверь в квартиру, посмотрела ещё раз – всё

правильно номер 8, до-минор! Сразу стало на душе легче и спокойней. Как-

то вдруг показалось, что сегодня начинается новая жизнь.

Прошло пять дней после той ночи. Пыталась заставить себя забыть, но

куда там! Что-то так и влекло туда. Может быть, просто женское

любопытство, а может знак судьбы? Но не идти же просто так, без всякого

повода. Ах, вот и повод! Необходимо вернуть одежду и шлёпанцы,

полученные взамен её платья и туфель, которые тогда пришли в

негодность.

И вот суббота. Она идёт, волнуясь, и немножко даже побаиваясь этого

визита.

Двор, подъезд, лифт, квартира 8! Дрожащим пальцем надавила на

дверной звонок.

Дверь, как это ни странно, открылась мгновенно, словно её ждали,

держась за ручку двери. Гостья совершенно опешила - её встречали. Но не

молодой человек из той страшной ночи, а вполне взрослый мужчина лет

сорока – сорока пяти. Он улыбался, в отличии от прежнего юноши, не

улыбнувшегося за время их знакомства ни разу.

- Аа… молодой человек …здесь больше не живёт? – сбиваясь и

теряясь, спросила она, успев, однако, заметить поразительное сходство

того и этого. Почти одно лицо.

- Вам нравятся молоденькие мальчики, а зрелые мужчины теряются в

ваших глазах, – рассмеялся хозяин.

- Я принесла… вот, одежду… постирала и погладила. Хотела

поблагодарить.

- Так благодарите!

- Но его же нет!

- И не будет. Буду я! – и опять рассмеялся, жестом приглашая войти.

- Как же, всё же… это, – прошла в прихожую. Оглядевшись, заметила,

что всё, как и тогда, ничего не изменилось, - Был один, а теперь другой?

- А, забудьте о нём, был - и нет его. Он появляется тогда, когда мне

это надо, он часть меня самого, если хотите. Только я лучше! – и опять

развеселился. Она смеялась вместе с ним.

Сидели в гостиной, на тех же местах, что и в ту ночь.

- Campari не предлагаю, поскольку рановато ещё для крепких

напитков, а вот кофе сварю, - и удалился на кухню.

“Ему известны все подробности… даже то, что мы пили в тот вечер”!

Трудно понять, а объяснить вообще невозможно, но все страхи

прошли, как и не было, взамен возникли радость и ожидание!

- Это новое платье очень вам к лицу, только вот, - она насторожилась,

- Вы поклонница московского футбола, красный это их цвет, а сегодня они

играют с нашими, - будто серьёзно сказал он.

- А какой цвет у наших? – в футболе она не разбиралась.

- Небесно-голубой подошёл бы, пожалуй.

В этот момент контроль над собой был ею потерян. Быстрое движение

музыкальных пальцев и пряжка на платье расстёгнута, ещё мгновение и

оно мягко упало на пол. Мужчина даже зажмурился от такой красоты, но

тут же снова открыл глаза – интимные детали женского туалета были

небесно-голубыми!..

Ей всегда думалось, что она имеет представление о любви, о сексе, об

отношениях между мужчиной и женщиной, но оказалось, все её знания,

какой-никакой жизненный опыт – ничто по сравнению с тем, что

происходило в квартире номер 8, в доме по Воскресенскому проспекту.

Сказочный день сменился на не менее сказочную ночь. Теперь-то она знала

наверняка, как …если по-настоящему! И пусть эта встреча будет

единственной в их жизни - она будет всегда с ней!

- Можно я тебе позвоню…когда-нибудь? – неуверенно спросила гостья

в воскресенье утром.

- У меня нет телефона, он сковывает мою свободу.

- А если я дам тебе свой номер, ты позвонишь? – с надеждой спросила

она и записала номер на бумаге.

- Не обещаю, - впервые в его голосе звучала грусть.

- Я буду ждать! – ей хотелось плакать, но слёз не было.

На машине, той же, матово-чёрной, он отвёз её домой. Поцеловал.

Она поняла, так целуют, прощаясь навсегда!

Через положеный срок, она поняла – у неё будет ребёнок! Счастье,

на обретение которого уже не было надежды, поселилось в её коммуналке.

Соседи, радовались вместе с ней, замечательные люди…хоть здесь повезло!

Очень хотелось увидеть Его. Долго не решалась, но вот собралась с духом и

вот уже едет в тот дом, где всё начиналось.

Поднявшись на лифте на последний этаж, увидела, как рабочие ставят

новую дверь в его квартире.

- А…прежний жилец…где? – спросила она женщину, вероятно новую

хозяйку этого жилища.

- Он уехал. Впрочем, мы его и не видели. Все дела оформил агент. А

вы, простите, кто будете? Может, вы претендуете на какие метры?

- Нет-нет, что вы! Я…просто знакомая. Извините. До свидания!

Пошла домой пешком - ей нужно гулять.

Всё же, как не везёт, встретила человека, а он… А кто он?

 

Время полетело. Весна – лето, осень – зима. Год прошёл. И так

четырнадцать раз.

Учительница музыки с сыном живут в той же коммуналке на

Каменноостровском. Её мальчик занимается в музыкальной школе, что под

покровительством того же “Буревестника революции”.

Сегодня гранитный монстр улыбается и топорщит усы. А как же, юное

дарование выступает соло. Так же, как и много лет назад, будет исполнена

соната номер 8, до-минор.

Слушатели заняли места в концертной зале, в третьем ряду с краю -

мама в платье небесно-голубого цвета.

Зазвучали аккорды, пассажи великой музыки.

Наши старые знакомые на галёрке внимательно смотрели и слушали.

Людвиг во время исполнения пытался незаметно смахнуть слезу. Что это с

ним? В сентиментальности ранее замечен не был. И вот последние ноты.

- Скажи ему, что лучше играл только я… сам! – сказал Людвиг и

пошёл, не оборачиваясь, прятаться за своим портретом.

“Держит марку, старый чёрт!” – подумал с улыбкой его старый,

верный друг. В свою очередь, поднялся и направился к третьему ряду,

поближе к небесно-голубому платью. Увидев его, она вздрогнула, но без

театральной экзальтации, без ломания рук, а просто нормально вздрогнула.

И хотя всегда ждала этой встречи, случилось это совершенно неожиданно.

- Здравствуй! – сказала тихо и улыбнулась.

В этот же момент к ним подошёл герой дня – её сын.

- Не томи… говори, что сказал Людвиг? – спросил мальчик.

Она переводила взгляд то с одного, то на другого. Ей стало ясно - это

не только её, но и Его сын. Откуда же простому ребёнку знать о Людвиге?

- А сказал он, что это было лучшее исполнение сонаты за всё время с

момента её написания. Правда, добавил, что пальму первенства он всё же

оставляет за собой! Мне кажется, это высокая оценка самого Маэстро, не

так ли?

Зардевшись от удовольствия, мальчик обнял и поцеловал маму, пожал

руку и обнялся с неведомым отцом.

- Кх-кх, - как бы обозначил своё присутствие ещё один юноша, но со

скрипичным футляром подмышкой, - Ну, ты врезал сегодня! – восторженно

сказал он.

- Это Вовка! – представил сын своего дружка, - Мы поспорили, если

будет успех, то с меня мороженое, так что мы идём в кафе!

- Идите, ведите себя хорошо! – заботливо сказала мама, - Приходи

домой не поздно!

Мальчики удалились.

- Мне тут шепнули - этот Вовка будет собирать полные залы.

- Кто шепнул? – спросила она, готовая к самому необычному ответу.

- А вот тот синьор, - и указал на портрет Николо Паганини, - его

мнение в мире скрипичной музыки весьма авторитетно.

- А…наш?

- Наш будет собирать полные стадионы! Он пойдёт своим путём. А мы

пойдём к тебе домой.

Выйдя из музыкальной школы, Он, способный видеть больше, чем

обычный человек, обратил внимание, что у “Буревестника” улыбка сползла

с лица, уж очень ему не понравились слова про «свой путь». Они

напомнили ему, видимо, нечто очень неприятное.

В коммуналке уже ждали. Познакомились с её гостем. Начались

расспросы, как прошёл концерт, радовались успеху. Гость же сегодня был

серьёзней обычного.

- Мне хотелось бы поговорить с дедом, - сказал он и вошёл в комнату,

где жил самый старый из соседей, 95-летний дедушка. Войдя, закрыл за

собой дверь и увидел того солдата, из времён безумной экспроприации,

сидящим в кресле. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга,

затем дед медленно сполз с кресла. Теперь он стоял на коленях перед

вошедшим человеком.

- Молюсь каждый день во искупление грехов своих, благодарю Бога,

что послал мне Тебя, мой ангел-хранитель, в то страшное время, что

научил Ты меня и остановил перед пропастью!

- Полно, солдат, - гость помог деду подняться, усадил обратно в

мягкое кресло, - Прожил ты достойную жизнь, глупостей не наделал, сына

хорошего воспитал. Остался самим собой! Мало кому это удалось! Так что

не кори себя!

У дедушки текли слёзы по морщинистому лицу, а в глазах была тихая

радость. Гость погладил старика по седой голове и вышел из комнаты.

Ничего не понимая, остальные обитатели коммунальной квартиры смотрели

на странного человека с ожиданием.

- Осталось дедушке восемь месяцев. Болеть, мучиться не будет,

просто уснёт и душа его улетит. Была и есть у него одна мечта – очень

хотелось ему на Чёрном море побывать. Вас не хотел обременять своей

мечтой, так Вы уж сами всё организуйте.

Теперь у дедова сына потекли слёзы.

- Ах, кабы знать…так уж давно бы… Этим летом непременно поедем.

- А вот все и поезжайте.

Соседи ушли к себе в комнату.

Она и Он стояли друг против друга.

- А дирижёр… тот, который просит руки твоей - хороший человек.

Сколько лет ждёт твоего согласия. Мне не дано земной радости изведать,

так будь ты и за себя, и немного за меня, счастлива. Мне пора!

И опять прощально поцеловал.

 

Крымским вечером все собрались на берегу.

Небо, полное звёзд, и Луна. Дедушка сидел на низком раскладном

стульчике, опустив ноги в тёплую морскую воду. Он был счастлив –

сбылась его мечта. Так вот оно какое, это Чёрное море! Близкие ему люди

– вся их питерская дружная коммуналка, все здесь.

Вдруг, на лунной дорожке появилась лодка с парусом, два силуэта

видны. Чуть слышно доносится музыка – “Патетическая” соната номер 8,

до-минор, L. van Beethoven.

Людвиг управлял парусом, пытаясь поймать ветер, они уходили всё

дальше и дальше. Вот и музыку на берегу больше не слышно.

- Друг мой, выключи ты эту вечную сонату, а включи что-нибудь

современное. Хотя бы этого…как его, ну слепой…, пусть слепой глухому

споёт!

Друзья рассмеялись, и тут же Людвиг поймал ветер, лодка полетела

по волнам.

Ведь есть и всегда будет много мест, где ждут их появления.