Дань прошлому…

Об этом периоде уже писал… Но постоянно в памяти встают во весь рост беспокойства, тормошения новые, ранее забытые детали особой важности. Заново чувствую, переосмысливаю прошлые события – пусть даже они происходили в отдалении времени, с немыслимого расстояния…

В эвакуацию нас отправили уже в сентябре 1941. Харьков обстреливали, бомбили: в любой момент мог оказаться под нацистской оккупацией. В товарный состав входят несколько вагонов с оборудования Тракторного завода. Вагоны-теплушки

остальные предоставлены эвакуированным. Нас четверо: наша мамочка, бабка Малка, да двое детей – я с сестренкой. Каждая семья обложилась минимумом вещей. Затолкали для навального проезда массу народа: почти в два этажа расположились: один – на другом. Не дыхнуть, не шевельнуться… Оказались у досочных стенок люди - используют щели для дыхания, рассматривают фрагменты проносящихся пейзажей. Едят свои провианты. Исправляют на месте малую и большую нужду. В навальной массе размещены больные, даже умершие: выбросить в пути трупы не успели. Непрестанно гудят голоса, ругань, добавились стоны, вопли, рыдания, стенания, храпы, перды... Перемешены запахи смрада, пота, гнилости, вони… Дышат своим и чужим уже переработанным «воздухом».

Миша все допытывается у мамы:

- Как это так? Ночь… Поезд даже в темноте – находит дорогу, все время… едет… или катится?

- Он ведь – по рельсам едет…

- И столько… рельс… ночью… как он видит?

- Так он на рельсах… стоит… едет…

- А вперед… кто смотрит?

- На паровозе – укреплен фонарь…

- Он все видит? Смотрит вперед? Почему… не стоит? едет?

- Так паровоз… топят…

- Ему что – холодно? Еще не зима…

- Его топят углем – для… движения колес…

- Но колеса… они могут двигаться?

- Могут!

- Но почему они двигаются – вперед? Не назад?

- Так устроено…

- Кто то устройство сделал?

- Кажется, первым… Ползунов…

- И этот… Ползунов… двигается?

- Ползунов – ученый такой…

- И что он сделал?

- Мотор такой… разработал…

- А без него… как его… Ползунова… Что: моторов не было?

- Были моторы – не такие!

- А какие?

- Были моторы… автомобильные… еще… паровозные…

- Они что – отличаются?

- Конечно! Автомобильные моторы – на бензине работают… А паровозные – на пару!

- На каком пару?

- В виде топлива…

- А из чего пару… производят?

- Это обычный пар… Как в чайнике… Когда закипает…

- И у них – чайник… работает?

- Не совсем чайник… Мотор такой…

- Мотор-чайник?

- Даже не знаю… устройство такое…

- Для чего – это устройство? Как оно… устроено?

- Вот этого – не знаю, не скажу!

- Ты что – не знаешь? Все знаешь, а этого не знаешь?

- Я не все знаю!

- Как это может быть? О чем не спрошу – все знаешь!

- Ведь я – взрослая! И ты вырастешь – все узнаешь!

- А когда я вырасту?

- В садик – вернешься… потом в школу пойдешь…

- И тогда вырасту?

- С каждым годом – растешь!

- А без года – нельзя расти?

- Нельзя! Года – определяют возраст… Ты пока ребенок…

- Не хочу оставаться ребенком!

- Это уже – не от нас зависит. От природы!

- А природа – это кто?

- Природа… как тебе ясно пояснить… Это все – вокруг…

- А я где?

- И ты – часть природы. Как и я… как папа…

- А почему папы – нет с нами?

- Так его не отпустили с работы… Война!

- А что такое война?

- Это когда… люди… солдаты… армии… государства… Все сражаются, дерутся?

- А милиция почему не разнимает?

- У милиции – другая работа. Они – на месте! Войну - ведут войска. В разных местах…

- А зачем война?

- Не поделили…

- Как это не поделили?

- Хотят: завладеть чужим?

- А разве это можно?

- Нет, конечно! Но некоторые люди… или государства: хотят!

- Это же… нельзя!

- Это мы знаем точно: нельзя! А они… не знают того… даже не хотят знать!

- И что тогда?

- Воюют…

- Так… они же не правы?!

- Хотят! Считают себя правыми! Силой навязывают… свою неправоту!

- Так они…

- Бомбят! Убивают! Хотят завладеть – всем нашим!

- Им не позволят!

- Да! Нужно для этого – победить!

- А когда?

- Никто этого пока не знает… Спи!

… В пути нас однажды бомбили… И на полустанках долго держали…

Запомнился такой эпизод. Судя по голосам, напротив нашего состава – стоял другой. Шел параллельным ходом, направлялся в сторону ответления? Очень ясно доносились голоса соседей. Это рассказ эвакуированной…

- Жили мы вроде безбедно: своим участком владеем, дом наш пятистенок… Это, кажись, в 39-ом… Приехали вроде проведать нас – родственники далекого родства. Вначале они объедались на наших харчах. Предложили жаренным мясом торговать. Нам эта их идея сразу не понравилась. Снизошли до них, по причине родства. Разрешили им на краю усадьбы построить строеньице. Покупали они в районе живых овец, коров: пригоняли, забивали на месте… Мясо варили в котлах и так на огне смалили. Пускали всю эту свою мясную продукцию: на колбасы, шашлыки, прочие изделия. Разбргатели сразу! Что нам: остается дым, да косточки!

Дым да косточки!

В нашем вагоне сей нехитрый рассказ слушают внимательно многие. А я – решился: переспросил громко: «Дым, да косточки?»

По голосу старуха из соседнего вагона – подтвердила:

- Да, дым, да косточки…

Даже в нашем положении нужды, страданий эвакуации, этот эпизод показался смешным – многим. Начали смеяться… Да, из соседнего товарного вагона донесся смех.

… Довезли нас до пригорода Сталинграда: на станции всех высадили. Некоторым удалось пристроиться к местным жителям – другие остались под небом… Еще не холодно: несколько дней можно побывать в таких условиях неустроенности.

Очень скоро возник толчок: распродают вещи. Вырученное

сразу уходит: покупают хлеб, другое съестное…

Уже не помню, сколько времени находились в том месте. Мы поехали на пристань: купили билет на пароход – до Куйбышева, вверх по Волге.

Куйбышев пароход не принял: всех пассажиров высадили возле небольшой пристани. Из разговором местных понятен их отказ принять в городе: переехали в Куйбышев правительство и другие государственные учреждения. Куйбышев временно стал административной столицей СССР.

На временном нашем пристанище: произошел полный разлад между Женщинами. Бабка наша настаивает: сейчас надо ехать в Сибирь, в Новосибирск - к семьям сыновей Рувину, Бенциону. Наша мамочка хочет повезти нас в Среднюю Азию: к матери и семье ее сестры Эстер. Не договорились: разъехались в разные мы направления. Помнится, по дороге побывали мы в Ташкенте и Бухаре. А конечной станцией путешествия оказалось Кермине,

небольшой городок в Бухарской области. Расположен он среди пустыни, невдалеке от реки Зеравшана, притока Аму-Дарьи. На небольшом от Кермине расстоянии находится государственная граница с Афганистаном.

Марк Яковлевич Цейтлин работает в МТС: главный бухгалтер.

Он муж Эстер. Их дочь Яна, Нина, школьница, в первом классе.

Нас разместили в довольно просторном коридоре: ютились три года почти – люди мы не гордые, да учитывать следует военное то время. Рядом с домом размещен небольшой пруд. Плавать не обучили меня: тонул в пруду. С того момента развилась внутри почти паническая боязнь воды. Впрочем, вывозили несколько раз к берегу реки Зеравшан: с радостью плескался возле берега.

В глубине нашего огромного двора расположена конюшня. Не знал причины, но бабушка моя Бат-Шева, мать моей мамы, в конюшню почему-то ходила оправляться. Вскоре умерла она: через годы узнал причину ее смерти – болела раком. Тетя моя Эстер обвиняла ее: много ест. А какой из нее едок? Маленькая, тощая – только постоянно румянятся ее маленькие щечки.

Тетя Эстер – человек особого склада. Обстоятельства особо складывались в семье Шехтман. Мой прадед Моше-Вигдор, меня назвали в его честь, и дед Сани происходили из Бара: местечко это расположено в Винницкой области. Прадед – шохет, резник, но в Баре не имел должности. В Миньковцах ваканцию шохета открыли: он с сыном туда перебрались. Мой дед Сани женат уже вторым браком на Бат-Шеве. О первом браке деда никогда не рассказывала мама: ничего не знаю. В те времена второй брак у Евреев – явление совершенно неординарное.

В семье деда Сани пятеро детей: Аврум, Малка, Эстер, Гития, моя мама и Барух… Так исторически сложилось пришлось им жить, пройти через бандитизм большевистской «революции» и сопутствующей ей гражданской войны. Году в 1920 по Украине страшным смерчем прошла эпидемия тифа: косила многих. В их дом тиф принесла Эстер, но сама переболела латентной стадией, от нее все заразились. Смерть забрала двоих: старшего Авраума и красавицу Малку. Мой дядя Авраум – народный учитель, поэт, личность одаренная. Он все познал, добился – самоучкой. Он пользовался большим уважением среди сверстников. После его смерти, один из друзей нарисовал портрет Аврума – в полный рост. Этот портрет, да и стихи его… Верно, вывезли друзья: оказались они в эмиграции. Считаю: часть творческого таланта приобрел я по наследству – от семьи. Художественный свой дар,

талант проявил дед Сани: вырезал лобзиком поделки из кости и дерева. Рассказала мама о его «городском квартале» - вырезал из кости.

Эстер родилась красавицей. В семье и миньковчане считали: Малка еще более красива. И вот: старшей сестры не стало! Жила семья Шехтман скромно. Обложила огромными налогами всех кустарей - бандитская советская власть. Дополнительно взимали налоги за должность шохета: считали служителем религиозного культа. Ведь любую религию в те времена, кроме воинственного атеизма, марксизма-ленинизма, отнесли к «опиуму для народа». Многотрудно жили трудящиеся: при трезвоне самыми звучными и «передовыми лозунгами», самой «власти трудящихся».

Родители всячески баловали, нежили, оберегали Эстер: росла невероятной эгоисткой. Очень корыстной. Дядя Алтер богач: вел валютные дела. Одно в его семье плохо: жена бесплодна. Взяли они на воспитание немую Фейгу. И Эстер мостилась, как «дочь приемная». Появился у нее жених… Очень быстро понял: Алтер вовсе не собирается снабдить Эстер большим наследством. Этот жених – сразу отошел! Эстер в отчаянии! В один из моментов

таких перед Эстер предстал «пишер Мотек», как прозвали Марка Цейтлина, по причине неудержания мочи. Мочился он в постель. В отчаянии – Эстер согласилась выйти за него замуж. Признаем его хитрость, умение ладить с людьми: обеспечил благополучие своей семье.

Перед началом ВОВ – проживали они в Проскурове. Жила с ними Бат-Шева на правах служанки. Время от времени к ним наезжал Сани: из Миньковец ему предстояла неблизкая дорога.

Приехал он в последний раз за несколько дней до начала войны. Спешил вернуться к пятнице домой: предстоит большая работа – в пятницу, перед Шабат. Уезжал растерянным. Решил: найдет попутный транспорт – уедет, а не найдет – вернется. Несчастье

«осчастливело»: 22 июня началась война. В близкий к границе их район вскоре ворвались нацисты. Начали охоту на Евреев –сразу! Некоторое время дед скрывался в проеме между домами.

Примерно 25 августа 1945 – группу Евреев Миньковец погнали по крутому склону холма к вершине: там их всех расстреляли, сбросили в братскую могилу… Пусть сохранится благословенной о них память…

Не обойти активную помощь Украинцев, местного населения.

Особенно старался, проявил себя фельдшер Василенко. Медиком его считали – от Б-га! С Евреями жил – Душа в Душу! Пришли нацисты с их зоологическими лозунгами и приемами. Васильев помогал нацистам выявлять Евреев, изымать ценности, еще над

ними измываться. Васильев использовал скальпель, считал его лучшим орудием поиска богатств. Подозреваемым резал животы – во внутренностях искал «проглоченные богатства». Не находил! Требовал: «Теперь можете танцевать!»