Невидимы нити, которые связывают каждого человека с его родиной.

Невидимы, но прочны как никакие другие. Наш облик, речь, привычки

поведения – всё из этого времени. Из времени детства, когда познавали

мы мир. Никогда позже эти рассветы и закаты, эти небеса, поля, вода, –

никогда всё это не окажет на нас такого влияния. Потому что в детстве мы

видим это – впервые. И ложится на душу навеки, становится частью тебя

самого родина. И до седых волос, до самой смерти ты – её неотъемлемая

часть, даже если покинул её навсегда…

Галиль – так звали свою страну местные жители, пастухи и землепашцы.

Она была частью Израильского царства еще при царе Давиде, с

ветхозаветных времен.

Намного позже израильский царь Пэкаха[1] не смог устоять под ударами

ассирийцев, и Галилея была захвачена ими. Победители обычно

довольствовались разграблением побежденного народа, облагали его

данью и брали обещание покорности, которое вскоре, впрочем,

побежденными нарушалось. Ассирийцы же первыми в истории применили

другую тактику. Чтобы парализовать силы побежденного народа, они

отняли у него верхи,переселив их в отдалённые местности. Прошло всего

несколько десятилетий, а пророк Исайя уже называл эти места

языческими, так постарались иноземные владыки. На месте разрушенного

Израильского царства ассирийцы поселили представителей различных

народностей и племен из непокорных вавилонских городов. В Галилею

вошло идолопоклонство, и чужеземные боги почти вытеснили из голов и

сердец Бога Авраама, Исаака и Иакова. Шли годы, и жители Галилеи все

более забывали те времена,

Когда выходил ты, Яхве, от Сеира,

когда шёл с поля Едомского,

тогда земля тряслась,

и небо капало,

и облака проливали воду.

Горы таяли от лица Яхве,

от лица Яхве, бога Израилева…[2]

Вслед за окончательным падением Израильского царства[3], намеренно

смешанное ассирийцами население Галилеи всё более отдалялось от

культа Яхве. А после падения Иудейского царства[4] и реформ Ездры и

Неемии[5], направленных на обособление Иерусалимской храмовой

общины от всех остальных областей Палестины, культ Яхве практически

угас на земле Галилеи.

Всё изменилось через три столетия, с победами Маккавеев[6]. Галилея

вновь вернулась в лоно Иерусалимского Храма и стала частью иудейской

страны. Галилеяне так и не присоединились к храмовой общине

самаритян, хотя Храм на горе Гаризим[7]располагался намного ближе, чем

столица Иудеи.

Но это не спасло их от нескрываемого высокомерия коренных жителей

Иудеи, подчас переходящего в презрение. Выражение «Г’лили шотэ»[8]

стало нарицательным. Поздний возврат к религии отцов жителям Галилеи

так и не простили.

Галилеяне разговаривали на искаженном наречии, смешивая различные

придыхания, и из-за этого происходили всякого рода недоразумения. В

вопросах культуры иудеи считали их невеждами и недостаточно

правоверными.

Округ язычников – так называли эту землю иудеи. Население Галилеи

было разнородным. В эпоху правления Ирода среди жителей этой области

было множество неевреев – финикийцы, арабы, сирийцы и даже греки

проживали на этой земле.

В те времена и много позднее Галилея, как и вся территория Палестины,

жила под властью римлян. Дети земли, земледельцы и скотоводы Галилеи,

несмотря на плодородие своих земель, были до крайней степени истощены

податями и ростовщичеством и часто, разорившись, ступали на скользкую

дорогу грабежа и мятежей, призывая к восстанию против владычества

Рима. Галилея сохраняла славу языческого округа, но именно из среды

простого крестьянского населения северных областей Израиля выходили

великие вожди, борцы за чистоту религии Яхве и против иноземного

владычества. Здесь, на севере страны, родился и вырос Иуда Галилеянин.

Не стоит этому удивляться, нет здесь никакого противоречия.

Существовало так много различий между имущим и образованным

населением юга Израиля и галилеянами!

Вся Галилея – это россыпь маленьких городков и больших селений. Лишь

Тибериада и Сепфорис, где были театры, школы, бани и ристалища, можно

было считать большими провинциальными городами. Свободолюбивые,

мужественные люди, каждый день орошающие своим потом свою

благословенную землю, галилеяне, быть может, были равнодушны к

красоте формы и к искусству, не знали роскоши. Да, главным в их жизни

была работа на земле. Но проживали они в самой красивой и плодородной

части Палестины. Приезжие современники сравнивали её с раем. Долины

и горы Галилеи почти все были покрыты богатой и разнообразной

растительностью. Плодородие её земли не уступало плодородию берегов

Нила. Всю весну поля Галилеи представляли собой сплошной

нерукотворный ковер из цветов всех существующих оттенков. Ни в одной

из других областей Палестины горы не расположены так живописно и

романтично, как в Галилее. Галилеяне не могли не любить свою родину.

Любовь к родине неразрывно связана с протестом против иноземного

владычества. С несоразмерной любовью к своему, родному, в том числе –

к Богу отцов своих. Может, потому рождались здесь такие, как Иуда

Галилеянин, или, как принято его ещё называть, по имени его родной

местности, Гавлонитянин?

Именно здесь, у подножия одной из вершин, Великий Человек подарил

миру свою самую бесценную проповедь. Можно представить себе один,

всего лишь один день из его прекрасного детства…

Свежая прохлада опустилась на долину с вершин гор Галаада. Покрылась

рябью поверхность Генисаретского озера. Лёгкий ветерок, спрыгнувший с

близлежащих гор, виной тому, что озеро исказило в своем зеркале

отражение неба, быстро розовеющего под лучами пробивающегося

солнца. Разгоняя утренний туман, поднимающийся над многочисленными

ложбинами и озером, над темными базальтовыми скалами, на радость

асфоделям и ферулам[9] всё выше и выше взбегает на небосвод солнце.

Под его лучами просыпается долина Иордана и высокие равнины Переи,

расположенные между горами Сулем и Табор. Круглые формы этих вершин

седая древность сравнивала с прекрасной женской грудью. Утро будит

природу Галилеи, умывая её прозрачной росой, и настраивая её своей

райской красотой на божественную песню. И, с радостью повинуясь этому

неземному настрою, где-то в небе, за гранью мирской суеты, начинают

щебетать, куковать и пересвистываться птицы. Горлицы воркуют на

деревах, потатуйка порхает взад и вперед, светло-голубая сизоворонка,

подобная живому сапфиру, носится над полями.

В нескольких километрах к югу от Циппори[10], на первых чуть лениво

приподнятых предгорьях Нижней Галилеи, которые обрамляют с севера

Израэльскую равнину, находится Н’цэрет[11]. Убогие белые домики –

лачуги, беспорядочно рассыпанные в долине и по склону холма, утопают в

оливковых рощах и виноградниках. У подножия холма – единственный

источник в нижней части Н’цэрета, радует людей кристально- чистой

водой, а рядом с ним начинает свой короткий, но трудный бег в гору

улочка- лесенка. Воздух вокруг напоён неповторимой смесью запахов

кислого молодого вина и свежих козьих лепешек.

По неровным и скользким ступеням лесенки бесчисленное количество раз

за долгий день спускаются и поднимаются назаретские женщины. Они

несут на головах, покрытых домоткаными платками из козьей шерсти,

тяжелые глиняные кувшины с родниковой водой. Проходя под

перекинутыми через улицу веревками, украшенными пестрыми

лохмотьями много раз выстиранного белья, они низко наклоняются.

Весело переругиваются, вспоминая имя очередной хозяйки, так низко

повесившей бельё. Бельё, а заодно и хозяйку, величают старыми

тряпками.

Звенящую тишину в перерывах между разговорами нарушает лишь трель

жаворонка и довольный треск кузнечиков, лениво нежащихся под лучами

ласкового утреннего солнца. Ласточки безостановочно кружат в небе,

изредка падая почти до земли, и вновь взвиваясь в бесконечно голубое

небо. А на фоне грязно-белых домов темнеют уходящие ввысь могучие

кипарисы. Так же контрастно на фоне этих деревьев иногда зимой белеет

случайный гость в этих краях – снег, но ненадолго… до первых лучей

южного солнца.

Внутреннее убранство низеньких, неказистых, с плоскими крышами,

домиков бедно и буднично, как бельё, висящее через улочку-лесенку.

Жильё состоит из двух половин, в одной из которой ютится многодетная

семья, а в другой – не очень многочисленное поголовье домашнего скота.

Глиняные стены людской половины домика черны от копоти, ибо дым от

костра выходит в дверь, открывающуюся также на день для лучшего

освещения. Стены второй половины домика, где обитают козы, чище и

светлее, ибо расходы на их обогрев не входят в расчеты хозяев. Лучи

щедрого, даже в короткие зимние периоды года, солнца падают на

земляной пол через узкие, с решёткой, щели-оконца. Вечером зажигается

лампада, расположенная на высоком железном ставце, и семья

усаживается перед медным котлом и вкушает пищу, посланную

Всевышним. Посланную на сегодня, и чаще всего она похожа на ту, что

была послана вчера и позавчера. А главное - как всегда, еда не очень

сытная. Потом укладываются спать на полу, разостлав свернутые на день

домодельные коврики, под тихий свист домашнего сверчка. А если ночи

стоят душные, то располагаются на плоской кровле лачуги и засыпают под

неугомонный треск цикад.

В одном из таких домиков родился и рос Тот, имя которого и спустя два

тысячелетия повторяется во всех уголках нашей планеты.

 

[1] Факей или Пэках (740- 732 гг. до н.э.)- израильский царьVIII династии.

[2] Суд. 5:4-5.

[3] 722-721 гг. до н.э.

[4] 587 г. до н.э.

[5] Эзра Бен-С’рая и Н’хемйа Бен-Хакальйа проводили свои реформы во

второй половине 5 века до н.э.

[6] Маккавеи - см. главу 07 - династия Хашмонееев.

[7] См. главу «Крещение»

[8] Глупый галилеянин.

[9] Асфодели и ферулы - цветы, чаще всего произрастающие на полях

Галилеи.

[10] Циппори (Сепфорис, именуемая также Диокесарией) - столица

нижней Галилеи.

[11] Н’цэрет или Назарет, поселение, где вырос Иисус. Здесь и дальше

будут применяться оба варианта написания.