«…И тогда братья сомкнули ряды. Это был славный бой тех, кто, как рыцарь и монах, посвятил себя служению высшим идеалам…».

Зазвенел звонок, и я окончил свое повествование. Как всегда, не уложившись в надоевший регламент сорока пяти минут. Десятиклассники, балагуря и прикалываясь на ходу, убежали в коридор - большая перемена. Я остался в пустой аудитории, чтобы заполнить классный журнал. «Крестовые походы и образование духовно-рыцарских орденов» - укладываются буквы и слова в документе строгой финансовой отчетности. Мысленно я уже был дома – суббота, соответственно, баня, бутылочка пива и телевизор. Много ли возможностей отдыха у сельского учителя истории?

… «духовно-рыцарских орденов». Наконец-то, дописал последние слова своим отвратительным, испорченным записыванием университетских лекций почерком. Откинулся на стуле.

В дверь кабинета настойчиво постучали, и, не дожидаясь ответа, открыли. «Павел Владимирович, Вас вызывает директор». Это была секретарь, добрейшей души Ольга Дмитриевна.

Не хотелось идти, ну, совсем. Это же суббота. Однако – директор. Пришлось быть в приемной через пять минут (выйти из кабинета и подняться на второй этаж).

…У директора сидел пожилой и усталый полковник, начальник нашей криминальной милиции.

- Присаживайтесь, Павел Владимирович, - директор, как и полковник, выглядел утомленным, - Игорь Васильевич хочет проконсультироваться с Вами.

- Павел Владимирович, - обратился ко мне полковник, - честно скажу, помогайте. У нас проблема следующего характера…- полковник на директорском столе открыл папку - … Вы знаете «Кирпича»?

- Ну, Александр Кирпичников, сидел за хулиганство. – Я не понимал, к чему разговор.

- «Кирпич» после «отдыха» на зоне в Буреполоме, занимался распространением наркотиков. – Полковник говорил с явным отвращением. – Позавчера, около выхода из бара «Нива», он был жестоко избит. И находится в реанимации районной больницы.

- Ну, и?

- А «Карабашку» знаете?

- Карабанов Вадим. Учился в нашей школе. Слышал, что посадили за разбой…

- Так и было. Пришел с зоны по УДО. Начал сколачивать преступную группу.

- Успешно? – Поинтересовался директор.

- Да, нет, неуспешно. – Отозвался полковник. – Проломили ему башку вчера. Жив, но останется дураком.

Я был в некотором недоумении.

- Игорь Васильевич, - обратился я к полковнику, - а я здесь причем?

Полковник посмотрел на директора. Затем на меня.

- Павел Владимирович, объясните мне, что значит «Монжуа»?

- Ну, Игорь Васильевич, это боевой клич французов. Из Средних веков.

- Понятно, - вздохнул полковник, - значит, я не ошибся.

- В чем Вы не ошиблись, Игорь Васильевич? – Я продолжал недоумевать, впрочем, как и директор.

- Искать нужно среди романтиков. Без башни которые.

Полковник откланялся и ушел, оставив меня и директора разводить руками.

- Филатов, давай свободен. Отдыхай. С тебя еще разработка по самостоятельной внеаудиторной работе. – Директор был, как всегда, практичен.

…Вечером я пошел прогуляться по родному поселку. Думал о всякой житейщине – о защите диссертации, премии, повышении квартплаты. О неудавшейся личной жизни.

Когда вышел к безлюдному и темному стадиону нашего поселка, насторожился. На сумеречном снежном фоне ранней зимы виднелись четыре коленопреклоненные фигуры. И я явственно услышал и перевел для себя «Pater noster», хоть и не специалист по забытому университетскому латинскому.

Однако.… Однако голоса показались подозрительно знакомыми.

- Макаров, Золкин, Сорочинский, Зиновьев! Ко мне, бегом марш! – возглас вырвался раньше, чем я сообразил, что говорю.

Из сумерек вышли четыре фигуры - здоровенные десятиклассники, явно неловко себя чувствовавшие.

- Здравствуйте, Павел Владимирович…

- Ну, и какой дурак кричал «Монжуа»? – Я без предисловий был предельно спокоен.

Вся компания молчала, уставив глаза в землю…

- А что, Павел Владимирович, разве мы не правы? – Поднял голову и взглянул мне в глаза Макс Золкин. – «Кирпич» мою сестру угрожал изнасиловать.

- Да дерьмо, он, дерьмо, как и «Карабашка», как и «Волчок», - загомонили остальные «храмовники».

- А как же милиция? – сказал я, сдаваясь на их доводы.

«Тамплиеры» дипломатично промолчали. А «сэр» Саня Зиновьев усмехнулся.

….Не знал я, рассказавший этим парням на уроках о благородстве, чести и достоинстве, как с ними разговаривать в данный момент. Только попросил их, чтобы…чтобы не губили жизни свои из-за всякой дряни человеческой.

…И никогда и никому я об этом не рассказывал. Вам первым. И только потому, что это было давно.