- Слова, вроде как, все русские, как и буквы в этих словах, но не поняла ничего.

- Саша, Витя!

- Может, вы что-то поймёте, слушайте!

 

Последняя фраза прозвучала уже на улице, а вся тирада началась ещё на веранде. Бабуля поправила очки и чуть запинаясь, прочла уже вслух то, что только совсем недавно читала про себя. Если эти слова Уильяма, нашего, как сказал классик, Шекспира, заставили оторваться от таза с ягодой. От помешиваний, от снятия пенки, от приготовления прекрасного варенья из чёрной смородины, значит задели потаённые струнки души, не дойдя ещё до мозга.

 

- Что прошлых дней природу раскрывает.

- Поняв его, предсказывать, возможно.

- С известной точностью грядущий ход Событий, что ещё не родились.

- Но в недрах настоящего таятся.

- Как семена, зародыши вещей.

- Их высидит и вырастит их время.

 

Дед, продолжая постукивать молотком по наковальне, выпрямляя свежее изъятые гвозди из «древней» доски, ответил пока ещё, сдержанно:

 

- Шара, не морочь нам с внуком голову! Мы делом заняты, а ты к нам с буквами, словами..

- Сахару не жалей, чтобы не закисло.

- Где ты эту ахинею нашла, что нам читала?

 

- Да вот, банки перебирала для мытья и просушки готовила. Варенье разливать то нужно во что-то.

- В прошлом году перекладывала их газетами, чтобы не «сломались», да и наткнулась на листок с печатным текстом.

- Вот и прочла, да вам поведала.

 

Я молчал, в разговор «старослужащих» не вмешивался. Дед тоже помалкивал – делал дело. Да и цигарка «Севера» мешала диалогу о прекрасном, вечном и не понятном. С утра пораньше сам и при помощи меня решил пополнить запасы. Кстати, гвоздей этих, использованных уже неоднократно, начиная с великого Ермака Тимофеевича, было килограмм двести, не считая скоб и прочих железяк «нужных». Находил, выдёргивал, выпрямлял и скрадывал в пустые жестяные посудины. На «чёрный день». К чему в чёрные дни старые гвозди, я не понимал, но перечить не смел. Дед сказал, внук сделал. Закон моря. Где-то нашёл магнит, привязал его на метровую верёвку к черенку лопаты и подобно минёру или рыбаку, бродил по саду-огороду, по хоз. двору, по дороге и находил всё, «что плохо лежало». Более современные - промасленные ещё, круглые на сто, сто пятьдесят, восемьдесят и «древние» - выкованные вручную, заржавелые, квадратные со специфическими шляпками. Всё во временное хранилище, потом через процесс выпрямления, через наковальню, молоток, в очередную банку. В кладовке этих банок из под сельди тихоокеанской, было уже штук десять. Тогда я мало что понимал в бережливости и собирании впрок, но спорить, не смел, да и не хотел. Нужно, значит, так тому и быть.

 

- Вот смотри!

- Все вроде одинаковые, прямые более или менее, но простучать нужно каждый, потому как, небольшой изгиб, даже не видимый на первый взгляд и гвоздь не пойдёт туда куда нужно и так, как нужно.

- Согнётся.

- Не верь всему, что кажется на первый взгляд правильным и красивым.

- Проверяй, исправляй, щупай.

- Вон, видишь, ворон пролетает?

- Он чёрный, за ним ещё два.

- Они тоже чёрные.

- Потом ещё стая и все, вроде чёрные.

- Даже если в следующей группе пролетит, один белый, ты на него внимания не обратишь.

- Потому, как уверовал, что все вороны чёрные.

- По сути, белый ворон не является чем-то заведомо абсурдным в отличие от, например, треугольника с четырьмя сторонами.

- Понял? Верь себе всегда, но проверяй.

- Не всё золото, что блестит.

 

Вышла хозяйка с кухни. В фартуке, косынке яркой, с улыбкой на лице. В одной руках ложка, в другой блюдце. Вокруг туча пчёл и ос, словно те слетелись со всей округи. При таком явлении «Христа народу» продолжать колотить металлом об металл, было преступно. Отбросили инструменты и начали снимать пробу. Я прямо с ложки, дед облизывал палец, заблаговременно обтёртый об рубаху, то и дело окуная его в сосуд с «живительной жижей». Сознаюсь, до сих пор не понимаю и не разбираюсь в варенье. Всё оно для меня едино – сладкое. Да и воспринимаю, потребляя только в виде морса. Судя по косвенным признакам, деду нравилось произведение совместного производства. Проглотив очередную дозу нектара, молвил:

 

- Слышал как-то в электричке, мужики разговаривали.

- Что писала всё, под вымышленным именем, королева Английская.

- У Высоцкого классно получается вот это – «Быть или не быть!!..»

- По телеку смотрел и слушал недавно, пока тебя ждал с магазина.

- Помню, у нас в деревне, бабка одна так же разговаривала.

- Речь красивая, разливается ручьём звенящим, а ни фига не понятно, о чём…

- Варенье вкусное, чуть с кислинкой.

- Щас доколотим и с хлебом откушаю.

- У нас раньше говорили, что не от сладкого зубы болят, а от горького и горячительного.

 

Ягодный перекур пришёлся как раз, кстати. Пока суд да дело, я сгонял к товарищу и договорился о вечерней рыбалке. Сегодняшний общественно – полезный труд скоро окончится, затем обед и можно начинать готовиться к черпанью окуней. А куда им деваться то? Вернулся к середине разговора моих предков. Не того, что по поводу Шекспира был - к другому. Это ж надо – у обоих по два класса церковно-приходской, а такие темы выдавали «на гора». Непредсказуемость, мудрость их и доброта не могли не приманивать. Тянулись к дедам, не только я и родители мои, но и соседи, знакомые.

 

- …..Аристотель вот, учил, говорят, что у женщин меньше зубов чем у мужчин. Он даже не потрудился их пересчитать, попросив одну из своих двух жен открыть рот. Сказал, как отрезал и всё тут.

- Мужик!!! И ведь верили столько лет, что он прав.

- Как сейчас. Партия сказала надо, народ ответил – есть!

- Бурундук птичка!! И всё тут, значит летает.

- А то развели. Гипотезы, предположения, слухи, домыслы.

- Да и… курица не птица, женщина, не…

- Ладно, замнём, а то внук ещё не так поймёт мои шутейные слова.

- Давай, заходи, сорванец.

- Осталось чуть, после к бане готовить всё стану, пока ты за рыбой ходишь.

 

Вдруг голос подал сосед – Иван Михайлович, офицер запаса. Классный мужик. Всегда в фетровой шляпе с полями, в рубахе расстёгнутой и трусах семейных. Не улыбающегося и не помню его. Дед махнул рукой, мол, заходи, сосед. Входить к нам с их стороны проблем не было – межа служила границей. Перешагнул и ты в гостях. Тот с газетой, скрученной в трубочку. Одет по обыкновению. Поздоровался, присел на скамейку. Оглядел фронт нашей деятельности, поинтересовался планами на вечер. Даже пробу снял, облизав тарелочку с остатками варенья. Развернул «Труд», резким движением, распрямил и начал читать:

 

- «Первый урок духовной жизни заключается в том, что мы являемся не телами, а вечными духовными душами. Когда-то вы были детьми. Теперь вы стали взрослыми. Где ваше детское тело? Этого тела нет, но вы сами по-прежнему существуете, потому что вы вечны.

- Обусловленное тело изменилось, но вы не изменились. Это доказательство вечности. Вы помните какие-то вещи, которые делали вчера и сегодня, а какие-то вещи забыли.

- Ваше сегодняшнее тело уже не то, что было вчера. Вы согласны с этим? Вы не можете сказать, что сегодня, к примеру, 13 мая 1973 года. Не можете сказать, что сегодня – это вчера. Наступил другой день.

- Но вы помните день вчерашний, и эта память – свидетельство вашего бессмертия.

- Тело изменилось, но вы его помните. Стало быть, вы вечны, хотя тело ваше временно.

- Это очень простое доказательство, даже ребенок его поймет».

 

Оторвал глаза от газеты, поднял голову, глянул в наши недоумевающие лица и продолжил, но уже «без бумажки».

 

- Поняли? Мы вечные!! Умрут тела, а гвозди эти, банки трехлитровые и память об этом всё, останутся в веках.

- Семёныч, может по соточке, по этому поводу?

- А то, чего-то, пока не взял газету в руки, сердечко покалывало, аж «Валидол» сосал.

- А тут, вона что, оказывается.

- Закусим малинкой или крыжовником

- Вон какой уродился, с яйцо куриное. Сам в рот просится.

 

Поняв, что повинность сегодняшняя окончилась, из сарайки взял баночку и лопату, отправился копать червей. До принятия пищи нужно было ещё многое успеть и после выдвигаться в условленное место. Там уже рыба «квакала» - сама в садок просилась.

 

- Ёлки-палки, подумалось ещё тогда, к чему ходить в школу столько лет, когда вокруг такие люди?

- Тут тебе и физика с химией, и математика, и литература, и…кулинария.

- А при таком способе подачи информации, тонком подходе к подрастающему поколению, объёму познаний «преподавательского состава, «дураком» остаться невозможно, априори…