Этой ночью Он понял: Ему нужна женщина. Нет, не Карга, хотя старуха никогда и не отказывала; жена, как-никак. Женщина. Молодая. Красивая. Настоящая! Пле-мян-ни-ца.

Он долго ворочался, пытаясь унять пробудившееся вдруг желание. Впрочем, достаточно быстро Он понял, что это занятие бесполезное: чем сильнее гнал Он прочь образ белокожей девчонки, тем сильнее его мучила похоть. Закрывая на мгновение глаза, Он тут же начинал ворочаться на скрипучей своей раскладушке извиваясь от волнами накатывавшего желания; да гремучая смесь! Чего она бегает перед ним нагишом?!

Не в силах больше противиться, Он скинул одеяло и решительно подошёл к кровати старухи. Впрочем, лишь взглянув на сморщенное лицо цыганки, бомбила с отвращением отвернулся. Горючая смесь! Он с ненавистью сплюнул. Сплюнул и решительно двинулся прочь из душной каморки.

-Открывай! Слышишь, Леший? Отпирай, тебе говорят! – уже через несколько минут молотил Он крюком по крышке люка.

-Слышь, ты, рванина, – недовольный рык раздался откуда-то сзади. – Те чо, жить надоело? – за спиной раздался звук приближающихся шагов. – Да ты хоть знаешь, кого разбудил?

-Сгинь, – Он повернулся к бугаю. Хмырь! Та ещё банка ржавая. – Или помочь? – Сообразив, кто сейчас стоит перед ним, мужик на секунду замешкался, словно решая, что ему делать. – Не слышу ответа! – Он даже привстал чуть, словно собираясь разобраться с нахалом.

-Не, не. Не надо. Я это… Я сам. Сам я, – Хмырь, живо исчез под землёй в своей норе.

-Леший, ржавая банка, отпирай, или сам открою! – снова принялся молотить Он по люку. Затем, устав, ловко подцепил железку крюком и мощным движением откинул люк прочь.

-Чо? Чо такое! Где? Кто? А, ты, – облегченно вздохнул Леший, едва лишь только разглядев Его физиономию. Он, оказывается давно уже проснулся, вот только наружу нос свой высунуть боялся, оттого и затаился, типа как в расчёте на то, что незваному гостю скоро осточертеет без толку молотить по крышке, и тот скоро свалит прочь. Ну, или кто-то из разбуженных соседей снесет бошку борзому нарушителю спокойствия, – А?! Чо стряслось-то? – покосившись на крюк, испуганно залепетал бугай. Рванина! Только и знает, что у себя в конторке отсиживаться. Хоть бы раз в жизни на охоту съездил, так, ведь, нет! Устроился. Абонементы раздаёт за тушёнку. Хотя, что такое абонемент этот? Так, бумажка. Даже нет, тряпица убогая с каракулями какими-то никому не понятными.

-Прочь пошёл! – За шкирку, словно цуцыка, вытащил Он Лешего из люка.

-Ты чо, в натуре?! Горючая смесь? – скорее от неожиданности, чем от вспышки отваги, Леший повысил на бомбилу голос.

-Пасть заткни, – Он сунул бомбиле в руки три банки тушёнки. – Здесь будь, пока не позову.

-Мало! Целка ведь! В натуре для тебя берег! – попытался повозникать Леший, но, упершись в тяжёлый взгляд гостя, предпочёл умолкнуть.

Он спустился в логово Лешего. Ну и бедлам! Посреди землянки стояла огромнющая, продавленная в нескольких местах кованная кровать, которая была своему хозяину и столом и стулом и местом для сна и ещё невесть чем. Распластавшись по земле, она заняла почти всё и без того небольшое пространство подземной жилища своего хозяина.

-Вы тоже, – уткнувшись взглядом в «жен» Лешего, процедил Он. – Живо отсюда! – услужливо заулыбавшись, пареньки живенько так повыскакивали прочь из каморки.

Он огляделся по сторонам. Почти в самом углу, где-то на уровне пола, прилепилась к стенке какая-то убогая халабуда; кровать, как тентом накрытая сверху куском брезента. Место племянницы в этом доме. Шум, поднятый Им, разбудил девушку и она, выбравшись наружу, прижималась к стенке, перепугано глядя на нежданного гостя.

Он расплылся в плотоядной ухмылке и медленно двинулся к девушке. Бог ты мой! Ночнушка! Белая! Почти, как кожа хозяйки! Нет, ещё белее!

Сладкая истома накрыла Его с головой, едва лишь только бомбила представил, как эта ночнушка слетает с тела хозяйки. Такая, что Он даже закрыл глаза, в предвкушении рисуя себе картины остатка этого вечера. Впрочем, совсем ненадолго. Пара секунд и не более того.

Распахнув глаза, Он двинулся прямо на жертву. Девчонка даже не шевельнулась, когда Он сорвал с неё ночнушку. Не дрогнула, когда Его дрожащие, побитые мозолями и шрамами руки начали жадно мять упругие груди и похотливо лезть между ног. Не произнесла ни звука, пока Он пожирал девчонку глазами. Просто стояла, вжавшись в стенку, и смотрела, не отрываясь, в ночнушку, что тряпкой валялась на грязном полу. Ему это было странно. Он-то приготовился, что та визжать начнёт, царапаться, молотить Его всем, что под руку подвернётся, как любая из женщин Святых. А она… Стоит себе у стенки, не шевелясь. Такая… Такая беззащитная. Такая... голая!

Кураж весь вдруг куда-то испарился, словно бы и не было его. Чтобы хоть как-то скрыть своё смущение, Он принялся торопливо стаскивать с себя ватник. «Горючая смесь!» – просипел Он, запутавшись в рукаве.

-Ложись, давай, рванина, – нарочито грубо бросил Он девчонке, трясущимися руками борясь с узлом на поясе. «Да что происходит-то?!» – Он вдруг остановился. Сколько раз Ему доводилось проходить через это. Но то всё было быстро и как-то просто. Он даже и не заморачивался особо-то; делал своё дело и все. А здесь…

-Ты чо, в натуре, – совсем, как Леший, оскалился Он. – Не слышала? А ну, живо, в койку! Иначе стоя будешь! – с застывшем на физиономии идиотским оскалом, Он прошипел на девчонку. Та подняла глаза. Только сейчас Он увидел: она плачет! Нервно кусая бледные свои губы, она в упор смотрела на мучителя. Затем, вдохнув воздуха в грудь, вдруг влепила Ему пощечину. Наотмашь. От души. Влепила и, закрыв лицо, руками зарыдала!

-Ненавижу! – тряслась она, словно в конвульсиях. – Ненавижу вас, быдло! Крысы! Оставьте меня в покое! Я домой хочу!!! Домой!

Чёрт его знает, что произошло с Ним в тот момент. Как будто бы весь мир перевернулся с ног на голову! Вот она, рядом. Во всей красе. Бери – не хочу. А Он стоит перед ней, как дурак, и не знает, что делать. Казалось бы, сколько раз Он наблюдал эту картину, когда его жертва, уже поняв, что помощи ждать неоткуда, стоит перед ним на коленях и воет. Но то не вызвало в нём и сотой доли тех чувств, что бушевали в нём теперь.

Уже не зная, что делать, Он судорожно схватил свой ватник и попытался укутать в него девчонку.

-Одень! На, возьми. Укройся, говорят тебе!

Вместо ответа, девчонка рванулась от Него, освобождаясь от ватника. Оттолкнув бомбилу в сторону, Она вдруг упала на кровать и нервно выкрикнула.

-Делай своё дело! Ты, ведь, за этим сюда пришёл, да?! Так делай и уходи прочь! Подонок!

Только тут Он увидел, что тело девушки покрыто синяками от побоев и свежими багровыми полосами – следами от Его ладоней.

-Укройся, женщина! – Он протянул ей свой ватник. – Я этого не сделаю. – Та испуганно посмотрела на бомбилу. – Возьми, тебе говорят! – девчонка схватила подарок и судорожно прижала его к тощему своему телу. – Прости, – сам того не ожидая, вдруг пробормотал Он. – Прости, если можешь.

Не оглядываясь, Он подошел к люку и, не теряя больше ни мгновения, подтянувшись, выбрался наружу.

-Ну, чо? Высший, в натуре класс, да? – с заискивающей улыбкой подкатил к Нему Леший. Вместо ответа, Он изо всех сил жахнул тому в челюсть.

-Ты сказал – целка! – Он поднял с земли одну из банок и, ловко вскрыв её, бросил её в открытый люк. – Поешь!

Последнее, что Он увидел, это испуганные глаза девчонки. Она так и сидела на кровати, голая, чуть прикрывшись латанным-перелатанным ватником! Волна похоти, на время утихшая, вновь накрыла Его с головой. Чтобы вновь не натворить глупостей, Он нервно развернулся и быстро зашагал к машине.

 

Домой вернулся совершенно убитый. Карга встречала мужа на улице. В который раз Он поразился тому, как же старуха чувствует, что Ему сейчас надо больше всего.

-Не в доме, – поймав Его взгляд, покачала головой цыганка. – Ребенка разбудишь. Так и сказала: не мы разбудим, ты разбудишь. Рванина! – Пойдём, – она кивнула на гору хлама, укрывающего Его машину. У её подножия валялся кусок оргалита, как раз под их рост. – Пошли, – видя, что муж сомневается, прохрипела женщина. – Тебе сейчас это надо.

Они бились в конвульсиях, распластавшись на возмущённо гремящей подстилке. Дёргались, думая каждый о чём-то своём, глядя куда-нибудь, лишь бы не друг на друга. Он – упершись лбом в шершавую доску. Она – глядя в затянутое тучами небо. Он – словно каждым своим движением с ненавистью пытаясь забить гвоздь, она – шумно выдыхая при каждом Его рывке. Он – обхватив голову руками, она, крепко стиснув усохшие свои кулачки, словно бы готовясь к драке. Черт знает что, короче. Уже потом, сползая с морщинистого тела жены, Он сделал то, чего, кажется, не делал с самого своего младенчества: Он разревелся! Как та девчонка, племянница в норе Лешего. Он ревел, а Карга сидела рядом и, как мальчишку, гладила его по жёстким, рано поседевшим волосам.

Потом они забрались в свою нору и ещё долго-долго сидели каждый на своей кровати, подавленно пялясь в измученные стены. Настроение было паршивое. Все вокруг – мрачное и беспросветное. И только Его левая щека, куда влепила пощёчину девчонка, до сих пор полыхала единственным ярким пятном в этом подземелье.

 

И вот армия, как и во времена Короля, двинулась в поход против своих соседей. Никуда не торопясь, бодро маршировали воины на Запад до самой ночи, а когда тьма укрыла их своим чёрным плащом, они резко развернулись и уже в полной тишине быстро направились на Юг.

Как и рассчитывал Князь, такое громкое начало похода не могло не привлечь внимание остальных Королей. Совершенно не собираясь нападать на обескровленного длительными войнами соседа, он, тем не менее, отдал приказ двигаться на Запад. Тем самым он заставил Короля южных земель спешно собрать армию и выступить против него, Князя замка. Поднятая в спешке армия не смогла организовать хоть какое-то сопротивление, когда ранним утром со всех четырех сторон её атаковали силы Князя. Лишь отдельные группки самых опытных воинов успели взять в руки оружие и выстроиться, яростно отбивая нападение. Впрочем, сопротивлялись они не долго. Кто-то пал в бою, кто-то сложил оружие и присоединился к армии Князя, кто-то, воспользовавшись суматохой, попросту бежал. Укреплённая и воодушевлённая, армия Князя тут же выступила в поход и уже к вечеру стояла лагерем у стен южного королевства.

-Я не желаю кровопролития! – стоя у самого защитного рва, громогласно объявил Князь, притихшим жителям города. – Всё, что я прошу – это открыть ворота для моей армии! Пусть мои люди отдохнут с дороги!

Вместо ответа чёрное копьё вонзилось в землю у его ног.

-Ты предлагаешь нам впустить свою армию в наш город и при этом обещаешь, что кровопролития не будет? Ты хочешь, чтобы твои солдаты отдохнули? Так разбей лагерь у наших стен. Или, если хочешь, приди к нам, но гостем! Без оружия! – раздался звонкий девичий голос с одной из караульных вышек.

-Я не собираюсь грабить ваши дома! – снова выкрикнул Он

-Ты – нет! Но уверен ли ты, что твои люди не устроят разбой? Мы не желаем становиться твоими рабами и будем сопротивляться, а, если ты и впрямь не хочешь проливать кровь – возвращайся домой! Ты и так уже дважды доказал, что являешься грозной силой на нашей земле. Что тебе ещё надо?

-Мне надо, чтобы вы открыли ворота. Это приказ! – мрачно посмотрел наверх молодой человек. – И горе тому, кто осмелится его не выполнить!

-Так, значит, не желаешь кровопролития?! Хочешь быть гостем?! – снова раздался насмешливый голос сверху. – Ты лжешь!

Молча выдернув копьё из земли, Князь резко развернулся и, не оборачиваясь, пошёл по направлению к лагерю.

-Начинаем штурм! Немедленно! – гневно сверкая глазами, выкрикнул он в лицо Воеводе.

Тяжело ахнули трубы и барабаны походного оркестра, громкий военный клич разорвал воздух. Гулкие удары клинков о щиты и свист стрел – всё это смешалось в один устрашающий гул, когда армия Князя медленно взяла город в плотное кольцо.

В одно мгновение наладили мост через ров и установили стенобитное орудие у ворот. Огромное бревно, подвешенное на цепях, с гулким стуком врезалось в дубовые блоки! И ещё раз, и ещё. Со стоном поддалась древняя порода. Вот уже огромная трещина рассекла ворота пополам. Ещё несколько ударов – и они проломятся под яростным напором. Нападающие выстроились для решающего броска, как вдруг с громким треском деревянные створки сорвались с петель и рухнули прямо на атакующих, раздавив их своей тяжестью. В эту же самую секунду на войско Князя яростно выплеснулась волна защитников города. Не ожидавшие такой атаки, нападающие дрогнули и начали пятиться. Казалось, ещё чуть-чуть и грозное войско рассыплется от этого яростного напора, но в этот момент в самую гущу сражения вклинился Князь. Верхом на коне, рубя налево и направо отточенными своими мечами, он решительно прорывался к воротам. Секунда и всё войско, оправившееся от смятения, бросилось в атаку, без труда разметав жалкую горсть защитников города. Ещё одна – и с налитыми кровью глазами оно безудержной волной влилось в город в поисках наживы и новых сражений, но тот встретил их лишь треском беснующегося пламени и нестерпимым жаром пожарища.

Все, кто оставался в городе, лишь только поняв, что битвы не миновать, кинулись поджигать свои дома, и даже не надеясь на пощаду со стороны нападающих, бросились в яростную, но обречённую атаку.

-Ну что, теперь к восточному соседу? – прорычал Воевода на ухо остолбенело стоящему Князю. – Поход без добычи – плохой поход! А, поди, поспорь с огнём!

 

Поразительно, насколько сложно бывает разобраться в самом себе! Если всего несколько дней назад Он желал только одного – остаться одному, то теперь ему нужно было общество. Он хотел видеть живых людей, тех, с кем можно просто тупо пообщаться. Вот, только с кем? Карга с Зайкой ушли куда-то там по делам своим. Старуха, кажись, поучить решила девчонку травки какие-то там целебные собирать. Теперь не скоро вернутся. Карга в такие походы надолго уходила, так, что Он остался один. Совсем. Но как же Ему надо было хоть с кем-то пообщаться!

Первая, кого Он вспомнил – это племянница Лешего. Девчонка эта белокожая. Он закрыл глаза, вспоминая её тело. Решено! Он едет к ней! Она спасёт Его от одиночества, потому, что… Неважно. Она поможет Ему. Он был уверен в этом. Главное, чтобы Леший выделываться не начал, хотя, банки две тушёнки, и он в лепёшку разобьется, выполняя любое Его желание. С этими мыслями Он подрулил к дому библиотекаря.

Леший, хоть и рванина последняя всё-таки не такая ржавая банка, как это могло показаться с первого взгляда. Вон, и нору себе устроил почти рядом с Храмом; всегда первым узнает, что там нового и интересного намечается. И пристроился красиво; жратву буквально из воздуха добывает. И на племяннице, небось… При этой мысли Он посерел, представив сколько уродов уже успели поваляться на белокожей. Рванина ты, Леший, последняя после этого! Остановив машину среди руин, Он принялся отчаянно молотить по крышке люка.

-Леший, открывай. Открой, кому сказано! Леший, слышишь меня?! – от усилий Он даже взмок. Ладно. По-другому, если так не хочешь, говорить с тобой будем. Он подцепил крюком крышку люка и привычным движением откинул её в сторону. Затем, осторожно взглянув внутрь, негромко позвал. – Эй! Живые есть? – в ответ – тишина. Подняв с земли обломок кирпича, Он бросил его на кровать. Как раз в то место, куда собирался наступить. В ту же минуту огромный металлический капкан с противным лязгом захлопнул свою металлическую пасть. Леший, ржавая банка! Так ведь, и покалечить недолго!

Он аккуратно опустился на кровать и, тщательно прощупывая каждый сантиметр поверхности, медленно двинулся к халабуде племянницы. Уже там, стоя перед ней, бомбила вдруг понял, что Ему неспокойно. Пульс бешено молотил в висках, сердце скакало, словно бы желая выскочить вон из груди. Да и Его самого пробивала мелкая такая противная дрожь. Замерев истуканом, Он несколько минут простоял перед каморкой племянницы, прежде чем решился потревожить кусок брезента. Решившись, наконец, Он решительно отдёрнул тряпку в сторону. Девчонки не было. Наверное, в конторе сидят снова. Хотя чего там делать, когда ночь-то уже почти закончилась?

Он угрюмо двинулся прочь. Это потом уже, там, наверху, повинуясь какому-то неведомому порыву, Он вдруг, остановившись, поднял с земли невесть как уцелевший коричневый лист и, спустившись обратно в логово Лешего, аккуратно положил его на подушку девчонки. Долго потом ещё просидел на её кровати, глядя на одинокий лист, распластанный на белой наволочке. Вздохнув, Он медленно побрёл прочь.

Потом Он поехал в город. Туда, к Святым. Но, сначала – контора. Очень уж хотелось увидеть её снова! Его мечтам, впрочем, и здесь не суждено было сбыться. Железная дверь конторки Лешего оказалась заперта. Причём, судя по виду, не открывалась она уже достаточно давно. Потёршись на замызганной лестничной площадке, Он побрел назад, к машине.

 

Бесцельно шарахаясь по улицам города Он то и дело, завидев людей, пытался подъехать поближе, снова и снова выходя из машины. Однако Его боялись. Как и в тот день, едва лишь только завидев машину бомбилы, все рассыпались прочь. Куда глаза глядят. Неважно куда, лишь бы подальше от неприятностей. Чертыхаясь, Он снова садился за руль и двигался дальше. Снова и снова. Раз за разом, пока вдруг не оказался в той самой комнате, где Он встретил Малого и его сестру. Ошарашено ворочая головой, Он оглядывался по сторонам, пытаясь понять, как это Его угораздило оказаться здесь. Вроде и комната та же самая, только жизни в ней не осталось совсем. Даже огонь в буржуйке и тот угас.

-А я знал, что ты приедешь, – услышал Он голос Малого. – Старец говорит, что у меня – дар.

-Разве, тебя не забрали с собой дозорные? – уставился Он на мальчишку.

-Забрали. И меня и сестру. Только, сегодня я решил, что ты приедешь. Поэтому вернулся домой.

-Ты решил, что я приеду? – не понял Он.

-Да, – кивнул головой Малой. – Мне показалось, что тебе сегодня плохо. Очень, – Малой на минуту замолчал. – Тебе нужен кто-то, с кем можно было бы поговорить. Нужен друг, как мне, тогда, когда мы встретились в первый раз.

-То есть, как это? – окончательно запутался Он.

-Тогда отец опять побил меня, за то, что Малая плакала, – мальчишка замолчал, словно собираясь с мыслями. – Мне было больно и плохо. Вот тогда мне и захотелось, чтобы у меня появился настоящий друг. И приехал ты. Теперь ты – мой друг.

-А дозорные? – опешил Он. – Разве они не друзья?

-Они хорошие. Правда. Особенно Старец. Они научили меня многим вещам. Они не обижают ни меня, ни сестру, ни остальных детей. Но они просто… Они просто делают, что им говорят, а ты – друг.

Оба замолчали, глядя куда-то во тьму. Чтобы хоть чем-то наполнить тягостную паузу, Он начал разжигать огонь в печи. Несколько минут, и вот уже, потрескивая, тоненькие язычки пламени принялись жадно лизать щепочки, накрошенные бомбилой. Ещё несколько, и вот уже печь ожила, застонав от бушующего в утробе пламени. Сквозь решётки заслонки было видно это таинство: пляску огня на недовольно хрипящих отсыревших щепках. Огонь, добавив чуть света во мраке, вдохнул жизнь в эту унылую бетонную коробку.

-А отец? – почему-то спросил Он, закончив возиться с огнём.

-Ушёл с изгоями. Многие ушли.

Он опустился на гору хлама возле печи.

-Зачем? – скорее сам себе задал вопрос Он, наперед уже зная ответ.

-Чтобы победить страх.

-И что, помогает? – мрачно усмехнулся Он.

-Говорят, да.

-А ты пошёл бы? – посмотрел на мальчугана бомбила.

-Если бы ты тогда не пришел, да, – Малой вдруг ткнулся носом в Его ватник. – Я так устал бояться.

-Ржавые вы банки!

 

Они сидели в тесных сумерках коробки комнаты. Одинокие и уставшие. Сидели, молча глядя на пляшущие в пузатой печурке язычки пламени и слушая заунывное пение металлической буржуйки, думая каждый о чём-то там своём. Он, вспоминая Рай. Малой…

Какое-то движение привлекло Его внимание, заставив вздрогнуть и резко вскочить на ноги, готовясь к новым неприятностям. Там, в чёрном прямоугольнике входного проёма, в самом низу белело какое-то мелкое светлое пятно. Неподвижное, оно словно бы изучало незваных гостей этого дома, уставившись на них сияющими бусинками своих глаз.

-Что это? – не сводя глаз со странного пятна, прошипел Он.

-Не знаю, – чуть слышно пролепетал в ответ Малой. – Никогда раньше не видел.

Замерев, они с любопытством глядели на странного посетителя. Видимо, убедившись, что существа, жмущиеся друг к другу, там, около печурки, неопасны, пятно медленно двинулось к товарищам. Бесшумно переступая с лапы на лапу, оно, то и дело останавливалось и, настороженно водя туда сюда мордочкой, замирало, разглядывая привлекшие его внимание предметы. Два шага – остановка. Несколько настороженных взглядов по сторонам и снова вперед. Иногда останавливаясь, чтобы, чуть припав к земле, осторожно обнюхать тот или иной предмет, валяющийся на полу, существо, не поднимаясь, вдруг, словно стрела, в два прыжка перемещалось к какой-нибудь тряпке или куску брезента, чуть шелестящим на сквозняке. Набросившись на привлекший внимание предмет, оно, выгнув спину и вздыбив хвост, начинало отчаянно теребить шелестящий предмет, забавно крутясь на одном месте.

-Кошка! – чуть не выкрикнул Малой. – Смотри, кошка.

Услышав звук, та вдруг замерла и, присев на все свои четыре лапы, прижавшись брюхом к полу, словно готовясь к молниеносному прыжку. Не шевелясь, гостья уставилась на незнакомцев, нервно елозя хвостом по бетонному полу.

-Кс! – припав на колено, чуть слышно прошептал Малой! – Кс! – медленно, медленно вытянул он к кошке руку. – Кс!

Та, насторожившись, не отрываясь от пола, медленно поползла к пацану. Достигнув цели, она, вытянувшись вперед, начала осторожно обнюхивать пальцы мальчишки.

-Кс! Иди ко мне, кс! – снова подозвал Малой. – Кс! – уже не боясь, кошка поднялась на лапы и начала исследовать ладонь Малого. Добродушно ворча что-то там себе под нос, она ловкими движениями начала тереться впалыми своими боками о рукав, а потом и об ноги мальчишки, круто выгибая спину и вытянув хвост вверх.

-Кошка! – словно зачарованный твердил Малой, то почёсывая, закрывавшую от удовольствия, гостью за стоящими торчком ушами, то гладя по упругой спине. – Я всю жизнь мечтал о такой.

Что-то привлекло внимание животного. Вдруг замерев, словно бы в одно мгновение превратившись в каменное изваяние, оно уставилось куда-то в сторону входного проёма. Затем, присев на лапах, медленно поползла к выходу.

-Что..? – встревожено начал было Малой, но бомбила остановил его.

-Тц! – приложив палец к губам, прошипел Он, кивком указывая на охотника: – смотри!

Животное, добравшись почти до выхода, замерло, напряжённо подергивая хвостом. Рывок! Светлое пятно стрелой понеслось к стенке. Прыжок! Как мячик подскочило оно в полной темноте. Шипение, невероятные прыжки и пируэты, отчаянный визг… Всё утихло в одно мгновение. Светлое пятно замерло, распластавшись на земле, лишь изредка подёргиваясь, словно в конвульсиях.

-Что случилось? – голос Малого вздрогнул. – Что с ней? – пацан уже было бросился к кошке, как она поднялась и неторопливо пошагала назад, к застывшим в ожидании бомбиле и Малому. Только теперь, когда животное приблизилось, они увидели, что кошка сжимает в зубах труп огромной, едва ли не такого же, как и она сама размера крысы.

-Настоящая охотница. Настоящая, – пробормотал Он, когда труп лёг у его ног. – Всё, как в нашем мире. Есть охотники, а есть жертвы, и кто-то должен победить.

-Научи меня побеждать, – посмотрел на Него мальчишка.

-Нет, – тот лишь покачал головой. – Сначала я научу тебя не проигрывать. – Поехали, я покажу тебе кое-что.

 

Место, где они оказались, было хорошо знакомо бомбиле. На другой стороне, отделённое от города железной дорогой, прямо рядом с бывшим заводом, со временем захиревшим и превратившимся в притон для всякой рванины, без пяти минут изгоев. Кормушка! Организованная охотниками ещё в самом начале Черных Времен как перевалочная база и одновременно защитный буфер, она и до сих пор функционировала; любой желающий мог прийти сюда и получить свою порцию мутноватой жидкости, плещущейся на дне железной миски и кусок хлеба. Ровно столько, сколько необходимо, чтобы кое-как протянуть ещё день в этом мире… Нет, ровно столько, чтобы продлить агонию до следующей кормёжки. Сотни существ, измождённых, осунувшихся и исхудавших постоянно ошивались рядом, кое-как перебиваясь от порции к порции спасительной мерзости. Сотни убогих, потерявших всякую надежду человекообразных томились, вдыхая сладостные ароматы жратвы, разносившиеся далеко от Кормушки.

Он бывал здесь. Во время затянувшихся охот, когда консервы осточертевали так, что дальше уже некуда, когда даже во снах Его преследовали котелки с дымящимися супами, кашами или похлебками, Он приезжал сюда. Прорывался через земли Паленого ради горячей, согревающей тело порции. Не тратя времени на выстаивание в очередях, Он проходил прямиком к металлическим стойкам. Туда, где Ему, по непререкаемому праву сильного и в обмен на банку с консервами живенько варганили какой-нибудь там перекус: салатик, что-то на второе и тарелку настоящего наваристого супа! Такого, которого и от Карги не всегда было дождаться.

-И зачем мы здесь? – поинтересовался Малой.

-Ты хочешь знать ответ? – поглаживая успокоившуюся на руках кошку, посмотрел на него бомбила. – Тогда не задавай вопросов.

Они пристроились в конец длинной очереди, хвостом своим упирающейся в самую входную дверь. Место, откуда отлично видно всё, что происходит там, у самого места раздачи. У Кормушки теснились один к другому поникшие, опустившиеся существа. Жадно напирая друг на друга и сварливо переругиваясь с тетками, ловко орудовавшими своими черпаками, они исступленно цеплялись за металлические миски, наполненные серой бурдой. Запуганно ворочая лохматыми заросшими бошками, живенько отбегали они прочь, прижимая к себе тарелки с сокровищем

Потом, серая очередь постепенно редела, раскалываясь на небольшие группки существ, опасливо несущих емкости с мутной жидкостью к столам. В самом конце толпа распадалась на несколько десятков хмурых замкнутых фигурок, устроившихся, где только возможно: на подоконниках, прямо на полу, за измученными столами, а то и вовсе стоя, они, как один, склонившись над самыми своими тарелками и, тупо уткнувшиеся взглядом в их содержимое, жадно хлебали мутноватую бурду.

Закончив, кто-то из них, ссутулившись, незаметно вытекал прочь из кормушки. Некоторые, воровато озираясь по сторонам, выискивали зазевавшихся товарищей по несчастью, чтобы выхватить у тех из-под носа драгоценную тарелку. Самые отчаянные из посетителей, пытались снова вклиниться в очередь, однако таких тут же гнали прочь такие же, как они сами, доходяги. То тут то там вспыхивали короткие, но яростные драки, в результате которых зачинщиков вышвыривали из очереди прочь и те, всхлипывая и размазывая по осунувшимся своим физиономиям кровь, медленно покидали помещение.

Стоя здесь, в очереди, Он вдруг почувствовал, что становится частичкой этого уставшего мира, насквозь пропитанного безнадёгой и отчаянием. А ещё – надеждой что ли? Надеждой на то, что эта кормежка – последняя.

Стоя здесь, среди сброда, Он частенько ловил себя на том, что, ссутулившись, Он старается быть похожим на доходяг из очереди. Откуда-то вдруг появились эти вороватые, чуть дерганные движения, рыскающий по сторонам настороженный взгляд; а чёрт его знает, чего от соседей ждать? Вроде как и пофиг им до них с Малым, а всё равно страшно стало; сейчас свою порцию бурды получит и тут же гвоздь под ребра схлопочет… Здесь и не за такое убивают.

Противные такие мурашки пробежались по коже. Истории опять же вспомнились всякие. Он вообще не любил этого места. Приезжал сюда нечасто, стараясь всё-таки дотерпеть до дома, где Его по-любому ждала какая-никакая, но горячая жратва. Тяжёлое это место. А ещё – чертовски опасное. Недели не проходило, чтобы в отчаянной драке за порцию супа или место в очереди не погиб кто-то из доходяг. Бывало и бомбил выносили отсюда мёртвыми; редко, конечно, но, всё-таки и такое случалось. Хотя, даже и здесь, в Кормушке было место чудесам. Вон, например, дед старый как-то вдруг взял и отдал порцию свою бурды девчонке какой-то отощавшей так, что и скелет уже виден был… Тогда и Он почему-то вдруг не удержался; перелил в миску старику половину своей порции настоящего супа. Ну, а девчонке – салатик. На следующий день снова приехал в Кормушку, забрать хотел её к себе; откормить, там, женой второй сделать, да только та, поговаривают, умерла...

-Погибают те, кто оказываются в толпе, – механически забирая тарелку, пробормотал Он. – Толпа пожирает сама себя, питаясь страхом подобных себе.

-Что? – Малой посмотрел на товарища.

-Толпа несет смерть, а кому и избавление. Но до этого она высасывает их человека все живое. Она оценивает, управляет, заставляет делать то, чего бы никогда не решился сам. А потом, наигравшись, заставляет признать себя проигравшим. Сторонись толпы и не доведется проиграть.

 

Получив свою порцию кашицы, они с Малым двинулись искать свободные места.

-Ты собираешься это есть? – с отвращением нюхая бурду, поморщился мальчишка. Мужчина, не ответив, молча приземлился на одно из двух свободных мест за пошарпанным столом, отпустив на стол кошку. Настороженно понюхав содержимого тарелки, та недовольно фыркнула и вернулась на руки пацану.

-Даже кошка не хочет это жрать, – усмехнулся бомбила, глядя на животное. Затем уселся рядом.

-Я, кажется, понял, – испуганно озираясь по сторонам, прошептал Малой.

-Слушай, – чуть слышно прошипел ему Бомбила. – Слушай!

-Но я ничего не слышу!

-Слушай! – кивнул Он. – И ты услышишь шепот безнадеги.

-Зачем…

-Запомни его. Хорошенько запомни. Запомни, – в третий раз повторил он, – и лишь только услышишь его, беги прочь! Уноси ноги, чтобы не превратиться в одного из них.

Ничего не понимая, мальчик закрыл глаза, но тут же испуганно распахнул их.

-Она… – резко развернувшись, он уставился на сидящую в дальнем ряду девушку. – Она – не одна из них! Она… Она одна… Она чувствует, что сегодня – её очередь. Помоги ей! Пожалуйста!

Ничего не понимая, бомбила проследил за взглядом своего спутника.

Прямо напротив него, в другом конце зала сидела девушка. Словно тот старик-Святой среди бомбил в Храме, выделялась она среди всех остальных. Ухоженная и чистая, хотя и смертельно-бледная, с длинными каштановыми волосами, каскадом спадающими на вытертую, но аккуратно подшитую куртку, она сидела перед тарелкой с бурдой. Не уткнувшись носом в миску и ожесточённо работая локтями, как любой из доходяг, а прямо, высоко поднося ко рту ложку, неторопливо ела она столовскую бурду.

-Пойдём, – Он молча перелил остывшую уже бурду в миску соседа. – Отдай кому-нибудь, иначе подерутся, – Малой молча протянул свою жестянку длинному худющему мужику и побежал за бомбилой.

-Мальчику с сестрой нужна мать, – остановившись напротив девушки, негромко начал бомбила.

-Мальчику мать или тебе очередная игрушка, – с трудом скривила иссохшие губы та.

-Мать, – кивнул головой бомбила, потрепав по голове Малого, испуганно прижавшегося в другу. – Правда.

-Это так? – устало посмотрела она на мальчугана. В ответ тот отчаянно закивал головой.

-Станьте нашей мамой, – чуть слышно прошептал Он. – Пожалуйста.

Бомбила посмотрел на Малого и только сейчас увидел, что он плачет.

-Пойдёмте, – протянул Он руку девушке. – Я не могу стать им ни матерью, ни даже отцом. Сделайте это за меня. Я вас прошу, – девушка неуверенно поднялась из-за стола. Только сейчас Он понял, какая же она худая! Истерзанная голодом, она, казалось, вот-вот упадёт на грязный кафель Кормушки.

-Я сама, – видя Его порыв подхватить её на руки, тихо остановила бомбилу девушка. – Не надо помощи, – медленно-медленно она вышла из-за стола и, чуть покачиваясь и останавливаясь каждые несколько метров, чтобы перевести дыхание, двинулась к выходу. Наверное, она бы и не дошла, если бы не Малой. Подбежав к девушке, он прижался к ней, буквально подхватив на руки. Со стороны это было очень странное зрелище: мальчишка, еле-еле достающий до бедра истощенной девушки, буквально тащит её на себе.

Не выдержав, бомбила подхватил легкую, словно пушинку девушку и бережно понёс её к машине.

-Везет же сучке! – раздалось ему в спину чьё-то противное карканье. Замерев, Он медленно развернулся, ища взглядом рвань, прохрипевшую эти слова, однако всё, что успел увидеть, чью-то испуганную тень, живо юркнувшую в зал подальше от гнева пришельца.

 

Как обычно, Карга словно знала, что Ему потребуется в этот раз. Судорожно роясь в походной своей сумке, Он вдруг наткнулся на небольшую металлическую колбу с горячим бульоном! Настоящим! Отваренным, на кости с куском мяса, а не разведённой кипятком тушенкой! Горючая смесь, да Он уже и забыл, когда последний раз сам такой пробовал, а тут – на тебе! Подарок судьбы. Аккуратно приподняв голову девушки, Он дал ей сделать несколько глотков.

-Спасибо, – приоткрыв глаза, прошептала девушка. – Зачем вы это сделали?

-Малому с сестрой нужна мама. Настоящая. Как вы, – вдруг улыбнулся Он.

-Но, – начала было она, но бомбила не дал ей договорить. Он снова приложил к её губам термос с бульоном.

-Поберегите силы. Вам они нужны.

Затем Он вез Малого с его новой матерью к убежищу Святых. Сосредоточенно ворочая баранкой, и стараясь избегать освещённых мест, Он то и дело бросал взгляды на заднее сиденье, где сидели они: девушка, бледная и уставшая и Малой, отчаянно прижавшийся к её груди.

Нельзя сказать, что новая встреча порадовала дозорных; Он буквально чувствовал ненавидящие взгляды, у себя за спиной, слышал недовольный ропот.

-Как домой зачастил!

-Ещё одну припёр! Он что думает, у нас тут Шарм-Эль-шейх что ли?!

-Тут самим жрать нечего, а ещё эту корми!

-Рай он тоже не резиновый, самим бы протолкаться!

В другой раз говорившие дорого бы заплатили за эти слова, случайно или умышленно брошенные Ему в спину, но сейчас – нет. И даже не в том дело, что у него на руках лежала истощённая девчонка. И не в том, что Малой был рядом. Сейчас Он шёл просить. Просить о помощи. А ещё – признать своё бессилие вытащить девчонку. По крайней мере, сейчас. Поэтому, скрипя зубами, Он шёл прямиком к Старцу, не обращая внимания на все эти перешёптывания за спиной.

Старец восседал в глубоком кожаном кресле, выдранном, похоже, из тачки одного из не самых удачливых бомбил. Чуть прикрыв глаза, словно бы и не интересуясь тем, что происходило вокруг, он, напевая себе под нос какой-то странный мотивчик, чуть покачивался взад-вперёд, в такт мелодии. Не зная, что делать, Он остановился перед креслом, не решаясь прервать Старца.

-Зачем ты снова пришёл к нам? – не открывая глаз, поинтересовался старик.

-Мне нужна ваша помощь.

-Опять?

-Не только мне одному. И вам тоже, – Он мельком взглянул на Малого, сиротливо жавшегося к Его ноге.

-Нам? – не открывая глаз, удивлённо вздёрнул брови старик.

-Да.

-У нас всё есть. Мы можем прокормить и защитить себя. Мы достаточно сильны, чтобы дать отпор любому, кто нарушит наши границы. А что можешь ты? Снова и снова просить о помощи, – Старец презрительно скривил губы.

-Помоги ей, – протянул Он к Старцу девушку. – И Малому с сестрой.

-Она должна была сегодня уйти, но ты помешал этому. А теперь просишь помощи у нас. Ступай к своей старухе, пусть она выхаживает, – Старик открыл глаза. – Если, конечно, захочет.

-Значит, ты не поможешь? – глядя в упор на старика, прохрипел бомбила.

-Нет, – тот лишь покачал головой в ответ.

-Трус! – прошипел в ответ Он. Круто развернувшись, бомбила пошёл прочь от «Трона».

-Да кто ты такой?! Стой! – раздался сзади властный окрик и знакомая слабость вдруг навалилась на него, так и норовя прижать к земле. Точь-в-точь, как у того дома! Вот же ржавая банка! – пронеслось у него в голове, когда Он, яростно борясь со слабостью и делая всё, только чтобы не упасть и не уронить свою ношу на землю, боролся с наваждением.

-Не смей поворачиваться к Старцу спиной, ты, крыса! – подскочил к нему тот самый дозорный, который ещё тогда требовал смерти для пленного бомбилы. – Ща я тебя! – замахнулся тот.

-Отвали от него! – набросился сзади на него Малой. Повиснув на шее дозорного, пацан чуть изменил траекторию полёта тяжеленного армейского башмака, нацеленного прямо в висок бомбиле. Рифленый кусок резины пролетел буквально в нескольких миллиметрах от Его головы. Разом потеряв равновесие, юнец, чертыхаясь, грохнулся на землю.

-А ну, пошёл вон, щенок! – с силой отбросил взвизгнувшего от боли мальчишку тот. – Да я тебя, ща!!! – Святой бросился на Малого, забыв про своё намерение отмудохать визитера.

Ненависть ко всему миру обжигающей волной вдруг накатилась на Него. Словно огненная вспышка сотен молний, яростная, сметающая всё на своём пути, разорвала она путы, скрутившие Его по воле старика. Тяжёлый взгляд в сторону борзого дозорного и вот, тот катается по усыпанной битым кирпичом земле, вцепившись в голову и корчась от страшных судорог.

-Получи, рванина, – Он распрямился, с наслаждением представляя как изо всех сил двигает этому выскочке в дых. Извивающийся на земле дозорный тут же сложился пополам и, чуть дернувшись, замер. Бережно поправив голову вновь потерявшей сознание девушки, бомбила медленно двинулся к машине.

-Остановись! – за спиной раздался жалобный окрик Старца.

-Пошёл ты, ржавая банка! – смачно выплюнул Он последнее слово, и, не оборачиваясь на враз обмякшего старика, грузно распластавшегося в объятиях кресла, двинулся прямиком на стенку перегородивших ему путь дозорных.

-Прочь с дороги, рвань, – обвёл Он тяжёлым взглядом юнцов, вставших на пути. От этого взгляда, полного презрения и ненависти, те как-то съежились, однако, неуверенно переглядываясь, остались стоять на месте.

-Дорогу, – звонкий голос Малого заставил всех, даже Его вздрогнуть. Обернувшись, Он увидел мальчишку, бережно несущего на руках укутанную в пеленки сестру.

-Итак, – Он оглядел в нерешительности переминающихся с ноги на ногу дозорных, и, не дождавшись, угрожающе двинулся на них. Дальше всё происходило примерно также, как в доме Малого. Стена зашевелилась и, словно чуть подумав, прогнулась, пропуская одинокого бомбилу, идущего куда-то вперед и следующего за ним мальчишку, так же как и взрослый, несущего на руках притихший комочек.

Гнетущую тишину разорвал мощный рык движка джипяры, когда Он вдавил педаль газа в пол.

-Рванина! – прошипел Он, с ненавистью бросив последний взгляд на беспомощных юнцов, не знающих что теперь им делать.

-Я нашел тебя! – чуть улыбнулся Старец, глядя вслед удаляющемуся «Гелендвагену».

 

Опьянённый победой, Князь азартно посмотрел на Воеводу. Как тот изменился! Куда делось вечно спокойное выражение лица, неторопливые, даже вальяжные движения и манера говорить? Растрепанная борода, клочьями торчащая в разные стороны, сумасшедший взгляд нервно бегающих глазок, в бешенстве ищущие ещё не объятые огнём дома, хриплый голос.

-Этот город оставил нас без добычи, – набрав побольше воздух в грудь, закричал Князь своим воинам, – но это не значит, что домой мы вернёмся с пустыми руками! Впереди у нас ещё два врага, которые с лихвой воздадут нам за лишения последних дней! Не будем же ждать, а выступим немедленно. Застанем их врасплох, пока они не заперлись у себя в норе!

-Дело говоришь! – рявкнул Воевода. – Ура Князю!

-Ура Князю! – дружно подхватили опьяневшее от крови и жара воины.

По дороге им встретился небольшой купеческий караван. Желая узнать как можно больше о противнике, Князь спрятал своё войско, оставив лишь десяток переодетых в тряпьё воинов, чтобы взять в плен купцов. Таким образом, уже через час он знал про город Восточного Короля всё. Теперь же, задумавшись, он мерно покачивался в седле в такт шагам своего жеребца. «Я подарю своему сыну все земли, что видны из бойниц караульной башни! Королевскому наследнику – королевский подарок. Моему сыну будет за что благодарить меня», – думал он, мечтая о том, как будет учить сына военному искусству и иностранным языкам. Вот они вдвоём, верхом на жеребцах скачут наперегонки. Вот, сидя по правую руку от отца, Принц внимательно выслушивает иностранных послов и смотрит за тем, как Король решает вопросы государственной важности. Раз в месяц они устраивают торжественные смотры королевской гвардии, а раз в полгода – турниры и соревнования, чтобы поддерживать боевой дух своих воинов. Из сладких пут дремоты его выдернул звенящий от возбуждения голос Воеводы:

-Князь, городские ворота открыты! Все уже готовы.

Вздрогнув от неожиданности, Князь быстро огляделся. Около двадцати воинов, переодетых купцами и их сопровождающими, нетерпеливо поглядывали на опущенные деревянные ворота города, сулившие им богатые трофеи.

-Двадцать солдат поведут мулов в город, каждый из которых навьючен двумя тюками. В каждом из тюков спрятано ещё по воину, – объяснял Воевода Князю, – так что через час в городе будут шестьдесят наших человек. Они спрячутся до наступления темноты, а ночью запрут снаружи казармы, перебьют охрану и откроют ворота. А всё, что от нас требуется так незаметно дойти до стен города, – расплылся в довольной ухмылке Воевода.