Разбудил Его странный тихий звук, такой мелодичный и такой посторонний в Его всеми богами забытой берлоге.

-Тинь! – расколол тишину каземата он. – Тинь!

Еще толком и не сообразив, что происходит, Он вскочил на ночи, готовый к любым неприятностям, а, если потребуется, то и к драке, но снаружи было тихо. Ничто не нарушало покоя: ни крики, вперемешку с руганью нападающих, ни вой женщин, оплакивающих своих мужей, ни топот ног или приглушённое перешёптывание крадущихся в тени Святых, белокожих или бойцов Паленого. Ничего. Только мрак, вечная сырость и тишина глубокой ночи. Всё, как обычно, в общем… Тогда почему Ему так неспокойно?

-Тинь, – звук повторился снова. – Тинь!

Теперь Он понял, звук идёт со стороны забытой, кое-как прилепленной к щербатой кирпичной стене кладовки, собравшей в своём нутре гору хлама из той, прежней Его жизни. Хлама, теперь никому не нужного оттого и забытого Им давным-давно.

-Тинь! – точно! Звук несся оттуда. Замерев на секунду, Он решительно отшвырнул в сторону брезентовые полы кладовки. На полу, посреди хлама сидела Зайка, склонившись над старой потрёпанной гитарой.

-Тинь! – коснулась Она струны инструмента. – Тинь.

-Зайка! – уставился Он на ребёнка. – Что ты здесь делаешь?

-Сыграй! – повернулась девочка к бомбиле. – Как папа.

-Как папа? – только что и нашёлся ответить бомбила.

-Папа часто играл. Сыграй! – настойчиво повторила Зайка.

-Но я не умею!

-Почему? – девочка посмотрела на него в упор.

-Ну, наверное, потому, что я – не папа.

-Почему? – наклонив головку, с улыбкой повторила свой вопрос девочка.

-Ну, я не знаю, – растерялся Он. – У меня и детей-то нет.

-Бабушка говорила, что теперь я – твой ребёнок. Значит, ты – папа. А папа умел играть. Сыграй! – в ответ Он просто развёл руками. Ну что тут объяснишь?

-Давай ты лучше расскажешь мне, что дальше было с Князем. Мне так понравилась эта история. Правда, – в ответ девочка надула губки.

-Ты не знаешь сказок. Ты не умеешь играть на гитаре. Ты – плохой папа.

-Я стану хорошим, правда. Только мне потребуется какое-то время, чтобы научиться. А пока, расскажи мне, что было дальше с Князем.

-Потом…, – девочка насупилась. – Мама не успела рассказать мне эту сказку. Она только сказала, что она – очень печальная. И что, если я не хочу грустить, то мне не надо её слушать. Я думала ты знаешь…

-Почему?

-Потому, что взрослые любят печальные сказки.

Вместо ответа бомбила провел пальцем по струнам. «Треньк!» - отозвались те, пробуждая вдруг хоровод светлых образов и мыслей ярких настолько, что, казалось, они настоящие. Яркое видение! Всего на одну секунду, но и этого хватило, чтобы, закрыв глаза и откинуться на ворох хлама, представить себе удивительную картину. Одеревеневшие мышцы вдруг расслабились и по заросшей физиономии вдруг растеклась улыбка.

-Княгине пришла пора рожать, – чуть напрягшись, начал охотник. – Да..! У них должен был появиться… Ребенок… Маленький такой. Как ты. Совсем как ты, – неуверенно подбирая слова, продолжил мужчина. – Князь так ждал этого… Больше, чем любой из нас банку с тушенкой! Он хотел подарить своей женщине трофей. Настоящий! И поэтому он решил, что ему надо напасть на белокож… – поймав недоуменный взгляд девочки, он тут же поправился. – Спуститься к соседям, чтобы добыть… Добыть настоящий подарок, – путаясь и краснея, продолжал он, тем не мене, свой неуклюжий рассказ.

Мало помалу короста прожитых зим, покрывалась сетью мелких трещинок, высвобождая уже давно забытого Владимира: фантазера и выдумщика. Человека нескладного, но доброго настолько, что ему прощались все его мелкие недостатки.

-Он достал свой автомобиль. Ну, нарядился в лучшую свою рванину, взял с собой мешок с консервами.. Нет-нет, – поспешил исправиться он. – Этих. Камней. Камешков, которые древние ценили. Ну, этих. Алмазов! Потом взял несколько телохранителей и крюк. Меч. Да, меч и он готов к охоте!

Глубоко вздохнув, он попытался представить себе все происходящее. Попытался… И ошарашено замолчал. Вспышка! Перед ним, как живые, возникли герои. Вспышка! И в лицо ударили новые, неведомые доселе запахи. Ещё она! И сердце бешено заколотилось, разгоняя по сосудам кровь вперемешку с восторгом! И ещё! Грубый панцирь, лопнув, разлетелся на кусочки. Владимир, а не засаленный бомбила сидел теперь перед девочкой, с упоением рассказывая одну из самых волшебных историй!

Перед тем, как двинуться в путь, Князь зашёл в беседку к Княгине. Он хотел поцеловать её и пообещать, что очень скоро вернётся. Как только найдёт для супруги лучший в мире подарок! Высокий и стройный, с длинными золотистыми волосами, он вошёл в любимую беседку Княгини. Она уже знала про то, что Князь собирается идти в город и был ужасно расстроена.

-Не ходил бы ты вниз, дорогой, – сказала она Князю. – Чует моё сердце, что не принесёт нам счастья этот подарок. Да и так ли нужен он мне?

-Тебе не о чем беспокоиться, любимая, – отвечал юноша к супруге. – Что может случиться со мной внизу? Я умён, быстр, отлично владею мечом, да и иду не один, а с лучшими воинами княжества. И потом, я лишь хочу сделать тебе подарок к рождению сына. Какую беду может принести он нам? Вспомни, как мы встретились, – он сел на скамеечку рядом с княгиней, – помнишь? – продолжил Он. – Ты пела свою красивую, но чуть печальную песню, когда я проходил мимо.

-Помню, – грустно улыбнулась в ответ она. – Ты молча подошёл и сел рядом со мной, а потом попросил спеть ещё.

-Помнишь, я тогда пообещал, что сделаю тебе самый лучший в мире подарок к рождению наследника? – снова улыбнулся Князь.

-Да, – всё так же печально отвечала Княгиня.

-Время пришло, и я должен исполнить своё обещание! Иначе, какой я Князь, если даже слова своего сдержать не могу? – в шутку нахмурился он.

Нехотя, но всё-таки согласилась Княгиня со словами супруга. В конце концов, он ведь желал ей только добра!

Едва только первые лучи солнца коснулись изломанных зубцов крепостных стен, маленькая процессия уже стояла перед входом в город. В пути они провели всю ночь, но, несмотря на усталость, чувствовали себя отлично. Ещё бы! Именно сегодня был первый день большой ярмарки, на которую стекались купцы и торговцы всех мастей.

 

Ещё долго, после того, как Зайка уснула, Он сидел рядом с закрытыми глазами. Он все ещё был и здесь, в своей вонючей берлоге и там, перед огромными кованными воротами которые, жутко скрипя всеми своими железными внутренностями и механизмами, раскрыли пасть, уронив над защитным рвом дубовый мост. Он задыхался от затхлого запаха застоявшейся воды, вместе с Князем и его провожатыми торопливо перебираясь на другую сторону.

-О, ужас, как можно жить в такой вони! – прикрывая нос кружевным платком думал Он, брезгливо обходя лужи, что в изобилии покрывали дороги. Бросая взгляды на затравленно озирающегося по сторонам Князя, Он думал лишь об одном – как можно скорее найти подарок для Княгини и покинуть это место. Ему было жаль Князя. Правда! Он видел, как страдает молодой человек, оказавшись посреди всего этого шума и гама. И вправду: Князю, с раннего детства привыкшему полной грудью вдыхать чистый горный воздух, наполненный ароматами прозрачной росы и корицы, огромных роз и горных лютиков, свежевыпеченного душистого хлеба и парного молока, мгновенно стало дурно от тягуче-липкой вони помоев и несвежего мяса, жуткого букета духов и людского пота. Его слух, что привык к пению птиц и звонкому журчанию ручьев, смеху молодых людей и девушек, резала грязная брань ремесленников и низкий гул летающих всюду мух. Привыкшие к пусть и небогатой, но всегда опрятной одежде жителей княжества глаза, то и дело упирались в рванину местных ремесленников и опухшие от вечного пьянства, давно небритые физиономии вояк, упакованных в ржавые, местами насквозь прогнившие доспехи. Впервые с момента выхода Он пожалел, что Княгиня не смогла убедить своего супруга не покидать свои родные горы.

-К чему вся эта суета и грязь, как можно жить здесь? – ужасались сопровождающие Князя, стараясь не упустить из виду своего повелителя и не попасть ногой в одну из грязных луж.

Достигнув, наконец, центральной площади, они в изумлении замерли. Никогда ещё им не приходилось видеть такой пёстрой толпы! Разодетые купцы, страстно расхваливающие свой товар и стайки грязных ребятишек, высматривающих, что и где плохо лежит, хмурые солдаты и надменные вельможи, вечно спешащие куда-то кухарки и добела напудренные дамы. Вдоволь наглядевшись, они решительно двинулись к лоткам.

И чего здесь только не было! Душистые пряности и невиданные фрукты, затейливые сосуды и невообразимой красоты ткани, золото и серебро, животные и птицы, рабы и наложницы. Крутя во все стороны головами, Князь и его спутники вдруг услышали хриплый окрик:

-Эй, вы, благородный!

Разом обернувшись, они увидели безобразного карлика с пустыми глазницами. Словно обтянутый дряблой кожей скелет, он неуклюже двигался среди толпы, лишь чудом не попадая под ноги суетливым посетителям ярмарки.

-Да, да, я к вам обращаюсь! – брызгая слюной из полного гнилых зубов рта, продолжал хрипеть он. – Ступайте отсюда прочь, пока ещё не поздно! Ступайте, пока не стали хозяином этих земель! – вытянув вперёд коротенькие свои ручки, он вдруг споткнулся и, потеряв равновесие, повалился на землю. – Уходите, - не унимался он, корчась в грязи, - иначе уже не сможете остановиться! – вопил юродивый, пока двое хмурых воинов с перекошенными физиономиями не схватили его под руки и не оттащили прочь.

 

Он вздрогнул. Было холодно. Холодно и промозгло. Зайка спала, обернувшись куском брезента. Он тихонько поднял её на руки и бережно перенёс девочку к кровати. Затем, вернулся в кладовку и долго сидел перед инструментом, аккуратно проводя пальцем по струнам и слушая мелодичное пение струн. Он и не заметил, как воспоминания вдруг нахлынули на него!

Гитара. А, ведь, Он так и не научился на ней играть. Ну, разве что гаммы, там, какие-то да пару вальсов из самых простых. Купленная ещё в институтские времена, чтобы покорить сердце Катьки кажется, или как её там звали, но так и не сделавшая своего дела. Месяц упорных занятий, первые неуверенные мелодии, но… Всё оказалось зря. Чтобы иметь успех у девчонок, как выяснилось, надо было уметь играть боем и петь. И, если первое проблем не вызывало, то со вторым... Он так и не сумел заставить себя разжать зубы и выдавить из себя хоть пару слов. Гитара, понятное дело, была спрятана в недра общажной каморки, откуда потом переехала вместе с Ним в Обнинск. Потом, как-то незаметно оказалась здесь. Целая, хотя и местами отсыревшая, она вдруг снова нашла применение; старухе спасибо. Карга, древняя ты цыганка, выкинуть или на дрова поколоть не дала. Как будто специально берегла для этого дня. Знала она что ли?

Вопросы и воспоминания громоздились одно на другое, заполняя голову. Сна не было, а тихонькие треньканья гитары чуть не разбудили Зайку. Тяжело вздохнув, Он медленно выполз из своего укрытия на улицу, взгромоздился на кусок какой-то плиты, неуклюже торчавшей из земли, и уставился в небо. Только сейчас Он понял, как же устал от этого жестокого мира и существования в нём. Только сейчас понял, что по-настоящему хочет увидеть её, Зайкину звезду. Пусть небо приоткроет свою завесу и даст знак всему миру: время пришло!

-Всё проходит, – раздался сзади скрипучий голос Карги. – Даже кошмар.

-Откуда знаешь? – не глядя на старуху, проворчал в ответ Он.

-Не важно.

-Думаешь, пройдёт это всё? Охоты, вражда, Времена Черные? Действительно веришь?

-А ты – нет? – вопросом на вопрос отвечала Карга.

-Нет, – не задумываясь, яростно потряс головой Он. – Сказки всё это. Сказки! Ты думаешь, во что верят Святые? В то, что придёт пророк, который покончит с их жалким существованием! Он придёт и научит всех жить по-другому! Придёт и принесёт великую жертву, там, на Вечном Огне! Придёт, и времена изменятся! Только чушь всё это! Полная. Не верю я в бред этот весь! Кто по доброй воле сунется в это пекло?

-Тогда чего полез сюда? – проворчала старуха в ответ. Он не нашёл что сказать в ответ. – Подвинься! – проворчала Карга, взбираясь на плиту к мужу. – Расселся!

Так они и сидели на плите, как на насесте, до самого утра. Он и она. Мужчина и женщина. Муж и жена. Два уставших одиноких существа.

 

И чего это полез он на плиту эту? В небо попялиться захотелось, романтик, тоже мне отыскался. И чего он не посмотрел, что с запасами творится? Нет, ещё вчера что-то там было из еды. Девчонка, опять же та, банку тушенки дала за труды Его.

-Возьмите, – прежде чем выйти из машины, протянула она жестяную емкость бомбиле. – Вы мне здорово помогли. Правда, – улыбнулась Ему женщина. Не за жратву Он, конечно, везти её к Храму взялся. Просто почувствовал: надо так и всё тут. Но за презент – респект.

-Обязательно приду послушать вас!

-Будет очень приятно видеть вас снова.

После этого у Него руки тряслись еще, наверное, часа два. Кому-то будет его приятно видеть! Дожил, ржавая банка!

Карга тоже, чего-то там наскрести ухитрилась: сухарей там каких-то, гороха. В общем, наладилось всё вроде как даже. На обед и ужин еда появилась. Даже чего-то там на завтрак осталось, но, вот, дальше... Хмуро оглядев машину, Он двинулся в путь.

 

Вообще-то днём покидать укрытие решались либо самые отмороженные из бомбил, либо самые слабые; те, кому ловить, в общем-то уже и нечего было, да, вот, только самим духа не хватало покончить с этой комедией. Нормальные охотники предпочитали выходить на дело по ночам. В темноте и Бастион проскочить проще, и к жертве подкрасться незаметно… Ночь – их, бомбил время. За то боялись их Святые и крысами звали. Мол, только по ночам на охоту выходят. Крысы они и есть! А днём, всё с ног на голову переворачивалось. День – их время.

Горе тем, кто, увлекшись охотой, не успевал на день укрыться в безопасном местечке. Тех бедолаг больше уже и не видели. В дневных сумерках у пешего больше шансов выжить, чем у охотника, обременённого автомобилем. А без них бомбилы выживать и не умели. Совсем. И облавы на дома бомбил Святые днём устраивали. Рванина! Нет, чтобы, как настоящие охотники – ночью! Но как же не хочется никуда!

Выбора, однако, у Него не было. Ну, разве что по домам соседей идти попрошайничать; и такое бывало когда-то. Даже сейчас случалось так, что отчаявшиеся сородичи шли с протянутой рукой в дома соседей. Авось дадут чего? Таких опускали по-полной. Жратвы какой-то там давали, но после этого за своих уже не признавали. У таких бедолаг потом два пути и оставалось только: в Вечный Огонь, в колонну изгоев ну, или к Святым. Днём.

Скрипя сердцем, завел Он свою «Акулу». Потом ещё долго слушал ровный рокот двигателя, словно ожидая, а что он Ему подскажет: идти на охоту или нет. Выбрался из машины и ещё раза три обошёл её вокруг, внимательно оглядывая по бокам. Потом уже только, словно нехотя, забрался внутрь и двинулся на промысел. Нет, не к Святым. Он ещё не настолько сошёл с ума, чтобы по доброй воле расстаться с жизнью! Не дождётесь! В этот раз Он решил поохотиться на людей Паленого, тем более, что со времён последнего рейда ржавые эти банки осмелели и здорово обнаглели. Вон и на дома бомбил недавно напали. Рванина!

Урча движком, изрешеченный «Бимер» медленно катил по улицам города, неся в своём истерзанном чреве уставшего озлобленного человека. Вообще-то, эти территории ничуть не безопасней, чем земли святых. Ничуть! Только, вот, к Святым у Него отношение здорово изменилось, после той ночи. А Палёный – цель что надо. Никакой, даже самой блеклой тени состраданиям к ним быть не может. А Ему сейчас просто необходимо на ком-то сорваться, уже просто для того, чтобы очиститься от сомнений. Просто для того, чтобы вновь почувствовать себя полноценным охотником.

Втайне Он, конечно, мечтал встретить самого Палёного. Во время облав на их территории искал Он именно его, заклятого своего врага. Сколько раз Его руки уже были готовы сомкнуться на его шее!!! Увидеть страх в глазах этого подонка. А ещё… Вернуть тот плевок далекой давности в свою спину. Плевок из-под тишка, по телефону и с безопасного расстояния. Плюнуть и прошипеть:

-Сдохни, ржавая банка! – стиснул Он баранку.

Страшный грохот вернул Его к реальности. Грохот, и удар. Удар такой силы, что машину буквально рвануло в сторону, как следует тряхнув водителя. Так, что тот, ударившись о стойку, потерял сознание.

 

В чувства Его привел поток обжигающе-ледяной воды и мерзкий гогот, рвущий и без того разбитую бошку в клочья.

-Ну, чо, охотник, очухался? – Он с трудом разлепил глаза. Вернее, глаз. Правый. Вся левая часть превратилась в одно, горящее пятно. Разбитое и заплывшее.

-Зырь, зырь, в натуре оживает! А я думал, всё; кирдык! – противно заржал другой.

-Ещё давай, Скелет! Ливани, слышь, ещё на него. Глядишь и оклемается. То-то Палёному потеха будет! Прикинь, да; ледяную скульптуру привезем!

И снова Его обожгла леденющая вода, потоком обрушившаяся на Его голову. Ржавые банки! И это на морозе-то собачьем! Теперь всё. Если минут через десять не найдет во что переодеться или хотя бы вытереться – крышка. Он с ненавистью посмотрел на троих, захвативших Его в плен. Крепкие такие, коренастые. У каждого по бите в руках. А Он один. На земле. Безоружный. Да ещё и с физиономией развороченной. А где машина? Он поворочал взглядом. Метрах в пяти от Него стояла Его «Акула». Вернее, всё, что от неё осталось.

В правом боку тачки, по самые дверки торчала убитая «Копейка». Вот как они, значит, Его взяли. Рванина! Машину исковеркали… убили машину! Ржавые банки!

Да и Он хорош, размечтался! Нашел место. Теперь ни машины, ни жратвы. Да и перспективы выбраться их это передряги живым тоже более чем сомнительные.

-Подъём! – тяжёлый армейский ботинок с глухим звуком врезался в рёбра. Волна боли скрутила Его, заставив сжаться в комок. «Погоди ты у меня, рванина!» – пронеслось в голове, когда Он, корчась от боли, откатился шага на три в сторону.

-Подъём! Ты чо, крутого из себя покорчить решил? – следующий удар пришёлся как раз в солнечное сплетение. Дыхание, сбитое первым ударом, перехватило, да так, что, казалось, перетянутая спазмом гортань вот-вот порвётся в клочья!

-Подъём! Чё, не слышал, чё тебе старшие говорят? – ещё один удар, теперь уже аккурат в разбитую часть физиономии. Казалось, тяжёлым носком ботинка сорвало остатки кожи с лица, такая Его скрутила боль. Взвыв, Он прокатился по жесткому снегу и, с силой ткнувшись лицом в обломок кирпича, потерял сознание.

-Ну, чо, валим отсюда? На кой сдался нам? Небось, уже и дуба дал, – ещё один удар по рёбрам привёл Его в чувства. Диких, конечно, усилий стоило не то что не взвыть, а просто не пошевелиться.

-Отвечаю, притворяется, – ещё один удар. Теперь прямо в челюсть. И снова дикие усилия, чтобы только показаться настоящим трупом. Чтобы только выжить!

-Да не… Сдох, ржавая банка.

-Давай подпалим. Слышь, а вдруг живой. Во, потеха будет, – заговорщическим шепотом предложил один из них.

-Да нас Паленый за бензин самих..!

-А кто ему скажет? Тачку поставим на место. Типа, не мы. Докажи потом!

-Меня погодите. Я ща! Мне надо.

-Тощий, во ты..!

-Ну, правда!

-Короче: Тощий – дуй по своим делам, Кабан – давай за канистрой, а я посторожу, – все трое тут же, гаденько хихикая, разбежались кто куда. Неужели все трое ушли прочь? Он приоткрыл глаз и осторожно огляделся по сторонам…

От того, что Он увидел, перехватило дыхание: огромный такой джипяра. Даже застеклен, не то, что его драндулетка! Огромный, как раз для охоты! Точь-в-точь, как был у брата жены. Как там его..? Ге-лен-два-ген – по слогам вспомнил Он. «Откуда, интересно, у этих уродов такие?» Впрочем, долго на эту тему рассуждать не приходилось. Побои, вода и мороз своё дело сделали, по телу уже побежала отвратительная дрожь, унять которые можно будет только с помощью снадобий Карги, будь они неладны! Вот только взять их сейчас где..?

-Чё, поохотился? Думал, самый типа, крутой? Думал, на наши земли можешь так же спокойно, как на территорию Святых вломиться, – присел на корточки перед Ним охранник. – Выкуси! На вот тебе! – всё больше распалялся тот. Так увлёкся, что даже про биту забыл свою. – Кабан и руки марать о такую падаль не хочет. Но мне пофиг. Я Палёному сувенир привезу. Ушки бомбилы. Тебе, ведь, они уже всё равно не пригодятся. – Заржал прямо над ухом этот урод. Решил, видать, поглумиться над жмуриком на последок. Типа, сам себе свою же крутизну показать. – Достав коротенький нож, подонок склонился над распластанным бомбилой, – ой, какие розовые ушки! – пропел тот…

-Рвань! – промычал в ответ Он, отчаянно бросаясь на звук.

Тот, понятное дело, такого не ожидал, потому и расслабился больше, чем можно было. Так получи же, ржавая банка!

Он мешком повис на шее врага, плечом заткнув ему пасть. Уже на автомате повалил он на землю мучителя и принялся сильней и сильней сдавливать его глотку. Только тихо! Только не шумни!

Со стороны, наверное, это выглядело не очень эффектно: два коренастых мужика, молча барахтаются в снегу. Да не барахтаются даже, в конвульсиях бьются. Он – мыча от боли и ненависти. Другой – пес Паленого – от страха и бессилия. Дёргаясь и пытаясь освободиться от мёртвого, словно тиски, захвата бомбилы, этот урод по-бабьи размахивая руками, так и норовил засадить в развороченную физиономию бомбилы. Он, уворачиваясь от ударов, сильнее е сильнее стискивал бычью шею противника. И всё это без единого звука. Всё это, барахтаясь в обжигающем снегу.

-Получи! – Он резко ослабил мёртвую свою хватку и, не глядя, со всего размаху опустил кулак на физиономию противника. Тот с противным хрустом врезался в переносицу бугая, заставив его, дернувшись, замереть. – Вот тебе, ржавая банка! – прохрипел Он, задыхаясь и неуклюже, на четвереньках, отползая к машине.

Что было потом, Он помнил с трудом. Вопли тех, двоих, что разбежались по своим делам. Они уже поняли, что фигня какая-то приключилась в их отсутствие. Поняли и бросились на подмогу корешу своему…

Торчащие из-под рулевой колонки провода…

Глухой удар обмякшего тела одного из бойцов, не успевшего отскочить в сторону...

Короткая, но яростная погоня за последним из них. Красная дорожка в зеркале заднего вида…

Сумка с консервными банками на заднем сиденье трофейного джипяры...

Дикая боль в развороченной физиономии…

Бастион, оставшийся далеко позади и хлопки опоздавших выстрелов…

Территория Святых…

 

Впервые в жизни Он видел город в свете дневных сумерек. Целиком, а не кусками, выскакивающим из-под покрова темноты во время ночных охот. Целиком, таким, какой он есть: насупившийся и покосившийся. С неуклюже обломанными верхушками высоток, ощетинившихся корявыми трубами печек, торчащих из окон, наглухо забитых всяким хламом. Он впервые в жизни увидел дороги, изрытые язвами ям и шрамами бугров и надолбов. Улицы, с покосившимися столбами и кое-где сиротливо торчащими не выкорчеванными пнями. Жителей этого угрюмого мира, пугливо перебегающих от столба к столбу, каждые пять шагов настороженно кидающих взгляды по сторонам; а не крадётся ли кто-то сзади? Едва лишь только завидев машину, они, забыв про всё на свете, замирали на месте, затем, резко развернувшись, бросались кто куда, лишь бы подальше от приключений, которые неминуемо сулила им эта встреча. Прочь, в свою нору! Прочь, по пути рассказывая всем о наглом визитере, посмевшим днём пересечь границу. Вот уже и улицы опустели; слухи о незваном госте неожиданно быстро расползлись по землянкам измученного города. Уже пару раз замечал Он дозорных, пристально высматривающих; а куда это бомбила оборзевший вдруг собрался?

Сказать по правде, Он и не знал, зачем приволокся сюда: избитый, насквозь промокший искатель приключений, на долю которого, тем не менее, уже достался нефиговый приз в виде целой сумки банок с консервами, болтающимися на заднем сиденье нового авто – небывалая удача, по меркам любого, пусть даже и самого удачливого охотника. Словно сила какая-то неведомая звала Его за собой, как на тросу ведя Его к своей загадочной цели. Какой? Он не знал. Просто ехал, так, как будто бы уверен был: Его там ждут.

Никуда не сворачивая до перекрёстка. Там – поворот направо, и к свечке покосившейся многоэтажки. На месте, остановив машину у подъезда, Он нетвёрдой походкой двинулся к подъезду. Проклятье! Дверь! Металлическая! Глухая! Сейчас мы тебя! Только тут до Него дошло, что в старой машине Он оставил всё: крюк, бутылки с адской смесью Карги… Всё то, без чего Он не просто безоружен, но беспомощен. Взять хотя бы дверь эту. Будь всё при Нём, расколупать железку не составило бы никакого труда, но что делать теперь?

Раздосадованный на собственную нерасторопность, Он уже собрался двигать домой, как за дверью раздался какой-то шорох. Бомбила мгновенно прилип к стене. Так, чтобы оставаться незаметным для того существа, которое пугливо поглядывает на мир через бойницу дверного глазка; а вдруг там враг?

-Ну же, рванина. Давай, давай, выходи! – мысленно подбадривал Он Святого, укрывшегося за дверью. – Открой эту треклятую дверь. Порадуй дядю!

Кто знает, может, даже мысленно это получилось слишком громко. По крайней мере, достаточно, чтобы спугнуть то существо. Шумнув чем-то там, за дверью, оно быстро-быстро засеменило куда-то вглубь подъезда. Горючая смесь! Неизвестно, что удержало бомбилу от того, чтобы сразу не уйти прочь, а подождать. Сначала два раза по тридцать, потом – ещё столько же. Уже собравшись уходить, Он услышал чуть слышный шорох. Кто-то отпирал дверь изнутри!

-Ну же! – бомбила буквально влип в кирпичную стенку подъезда. – Ну же!!!

Мгновение, и из-за двери показалась чья-то заросшая голова.

-А ну я тебя! – в одно мгновение Он отделился от стены и с силой рванул на себя металлическую конструкцию. – Пошёл прочь! – нос к носу столкнулся Он с жалким перепуганным существом, встретившимся Ему на пути. – Прочь сказано тебе! – Он с силой потянул на себя дверь. Как бы ни так! Оказывается, изнутри её удерживала тяжёлая цепь. Он в бешенстве рванул на себя дверь. И ещё раз. И ещё! И ещё!!! В приступе ярости Он молотился у двери, мутузя стонущую железяку туда-суда. Рывок! Ещё один! И вот, замок, удерживающий цепь со звоном отскочил, не выдержав напора бомбилы.

Отдышавшись, Он тяжело ступил в тёмное чрево подъезда. Для начала, пришлось, конечно, постоять ещё и внутри, так, чтобы глаза чуть привыкли к темноте. Пообвыкшись, Он двинулся к лестнице.

Ещё ни разу не встречалось Ему такого неуютного места. Потные стены страшного цвета, с огромными волдырями склизких наростов. Захламлённые лестницы. Гулкое эхо шагов, разносящееся по площадке вперемешку с гулким боем пульса в висках. Вонь. А ещё, ощущение страха, безнадёги, одиночества и ещё чего-то… Чего-то такого, объяснить которое Он так и не смог. Бомбила поднялся на пятый и этаж и остановился. Что-то ждало Его здесь. То, ради чего Он, собственно, и притащился в этот заброшенный мир. Чуть передохнув, Он двинулся прямо, по утопающему во мраке коридору.

Только теперь Он понял, почему большинство предпочитало жить в подвалах и землянках. Теснота, вонь, сквозняки а ещё, эти сквозные коридоры, где нет укрытия ни от врагов, ни от соседей. А ещё – плесень. Везде. В каждом углу. И тревожный такой гул гуляющего по коридорам ветра и яркие всплохи света от печек и костров, вырывающими из темноты зыбкие силуэты какого-то хлама.

Он свернул в один из чёрных проёмов. Там, в глубине загаженного помещения, посреди горы мусора пугливо прятались несколько заросших, замотанных в тряпье существ. Бросая исподлобья короткие затравленные взгляды на пришельца, они отчаянно жались к стенке так, словно бы в их комнату ворвалось как минимум с дюжину врагов. Ему стало противно. Противно до тошноты. До спазмов. Сплюнув, Он двинулся назад к выходу. Прочь от этого места. Чуть ли не бегом, чувствуя, как прилипают к влажным стенкам потерявшие надежду и человеческий облик существа. Прилипают, чтобы с облегчением услышать, что шаги нежданного гостя стихают; это значит – враг ушёл.

-Только не к нам! Мы – бедные!! У нас ничего нет! К соседям иди!!! Они у нас богатеи! К соседям, но не к нам!!! – буквально читал Он мысли притаившихся у дверных проёмов человекоподобных. Стоит лишь остановиться напротив какой-то из стен… Нет. Стоит лишь чуть сбавить ход напротив какой-либо из «комнат», как услышишь шорох стремительно отползающих обитателей. Прочь! Во тьму! Туда, где тебя не заметят! Боже мой, что за рванина!!!

Он остановился. Хотелось перевести дух. Просто, постоять хотя бы минуту. Вдохнув полной грудью, Он, сам не зная зачем, зашёл в одну из таких комнаток и тут же получил болезненный удар по и без того разбитой физиономии.

-Ах, чтоб тебя! – двинул Он наугад. Кулак врезался во что-то мягкое и лёгкое, отбросив нападавшего куда-то в глубину комнаты. Туда, где в полной темноте угадывались очертания крохотной буржуйки с пляшущими в брюхе язычками пламени. – Получи! – рявкнул Он, нанося удар куда-то в темноту. В этот раз промазал. Более того, чуть резче взмахнув ногой, Он потерял равновесие и тут же растянулся посреди комнаты, мордой налетев на кусок кирпича да так, что аж зубы клацнули. Ржавая банка!

Очумело ворочая во все стороны головой, Он попытался вскочить на ноги, однако запнулся о палку, ловко подставленную под ногу.

-Горючая смесь! – тяжело завалился Он на захламлённый пол. – Ах, ты..! – взвыл Он получив очередной болезненный удар палкой в челюсть. И ещё один, и ещё. Неуклюже крутанувшись по полу, Он схватил обломок подвернувшегося под руку кирпича и что было сил швырнул его в сторону нападавшего. Раздался короткий вскрик и звук падающего на хлам тела. Не медля ни мгновения более, бомбила неуклюже поднялся на ноги. Бешено шаря глазами в тесноте, Он, наконец, разглядел силуэт нападавшего. Тот приходил в себя. Не дав ему очухаться, бомбила нанёс тому ещё один удар. От души. Со всего размаху!

-Получай рванина! – размазывая по лицу рукавом кровь, прошипел Он. Злой как чёрт, бомбила двинулся на нападавшего. – Ох и зря ты меня разозлил, парень, навис Он на отползающему назад существу.

-Пошёл отсюда, грязная крыса, – прошипел тот в ответ, не сводя настороженных глаз с незваного гостя. – Возвращайся в свою занюханную берлогу к своей затасканной женщине. Оставь нас в покое, бомбила! – процедил хозяин комнаты из темноты, и попыталось двинуть противника ногой. Впрочем, получилось у него это настолько неуклюже, что даже измотанному Ему не составило никакого труда парировать этот выпад.

Только теперь он увидел, что тот был совсем крошечным: головы на три, а то и на все четыре ниже Его самого. Только теперь Он заметил, что отползает к стене нападавший не в поисках укрытия, а закрывая собой крошечный свёрток со странным существом внутри. Шум драки разбудил существо в свёртке и оно, неуклюже поворочавшись, вдруг начало громко-громко реветь.

-Рванина! – ненавидяще прошипел нападавший, поглядывая то на бомбилу то на младенца. – Смотри, что натворил! – определившись, наконец, он быстро-быстро подбежал к свертку и, взяв его на руки, начал бережно раскачивать, напевая какую-то песню.

А дом, между тем, начал оживать. Этот плач сделал то, чего не смогли ни сам бомбила, ни шум драки; со всех сторон начали раздаваться недовольные хрипы и окрики.

-Опять? Заткни её, слышь, ты, рванина!

-Я тебя предупреждал, Малой, ещё раз услышу, в окно обоих вышвырну!

-Малой, ты чо, неприятностей захотел? Ща будут тебе неприятности! Я ща подойду.

-Малой, брось ты её. Не выживет. Тебе же мороки меньше и остальным спокойней.

-Отдай мне её за банку тушёнки!

-Заткнитесь, рванина! Заткнитесь все! – прижав младенца к себе, закричал паренёк.

-Ты кому это сказал, Малой? – в комнату бесшумно вошел сутулый, патлатый тип, с ног до головы замотанный в немыслимое тряпьё. – Предупреждал, ведь, худо будет! – расплылся он в беззубой улыбке оно.

-Что с ней? – кивнул на свёрток бомбила. Тип, ввалившийся в комнату, только сейчас заметил, что бомбила-то, оказывается, никуда и не уходил. Мигом уменьшившись в размерах, он попыталось ускользнуть из комнаты, но не успел. – Стоять! – прорычал на него визитер. Субчик замер в нерешительности, ещё не зная, как поступить; и до выхода всего пара шагов и прочь бежать страшно. – Стоять или худо будет, – разрешил все его сомнения бомбила. Ссутулившись ещё больше, тот замер у выхода, готовый, тем не менее, в одну секунду юркнуть во мрак коридора.

-Что с ней? – повторил Он свой вопрос.

-Тебе-то что? – угрюмо раскачивая свёрток на руках, огрызнулся пацан.

-Что с ней? – по слогам повторил бомбила.

-Ну, есть хочет, – буркнул в ответ тот.

-Слышал? – бомбила повернулся к визитеру. То часто-часто закивал головой. – Знаешь его? – поинтересовался Он у мальчугана. Тот утвердительно кивнул головой. – Считаю до двадцати. Вздумаешь исчезнуть, он подскажет, где искать тебя. Время пошло, – тип живо юркнул во мрак коридора.

-Мать где? – подошёл Он чуть ближе к пацану.

-Умерла, – чуть слышно отвечал парнишка.

-Отец?

-Где-то.

-Где? – Он подошёл вплотную.

-Рванина его знает.

-Дай мне, – внезапно попросил Он.

-Зачем, – насупился паренёк.

-Ну, – Он смутился. – Ни разу не пробовал.

Чуть поколебавшись, мальчишка протянул бомбиле крошечный сверток.

-Такой лёгкий? – Он с удивлением рассмотрел на крохотное чумазое личико, выглядывающее из-под пеленок. – Откуда ты знаешь, что она голодна? – в точности повторяя все движения мальчишки, начал раскачивать свёрток бомбила. – Она же ничего не сказала.

-Не научилась ещё, – парнишка подошёл вплотную к бомбиле. Только теперь Он увидел огромную кровоточащую ссадину у паренька над бровью. Место, куда ему угодил кирпич.

-А ну, держи! – сунул бомбила пареньку сверток. – Садись. Да не так. Сюда, – развернул Он паренька так, чтобы в свете огня видеть рассечённую бровь. – Чего молчал?

-А тебе-то что? – огрызнулся в ответ тот.

-Ох и умные все тут, – раздраженно прорычал бомбила, вытряхивая из внутреннего кармана выстиранные тряпки и склянки с порошками и настойками Карги, припасенными как раз на такие случаи. – Да не вертись ты! – прошипел Он мальчугану, когда тот дернулся от боли. – Морда разбита, а он тут из себя героя корчит.

-На себя посмотри!

-Я, тут это… еды принёс, – раздался сзади заискивающий голос. За спиной бомбилы стоял патлатый, скорбно протягивая ему блестящую консервную банку. Ни дать ни взять от сердца отрывал. – Всё, что нашёл, – прошамкал жилец.

-Молодец, – отобрал Он драгоценный кругляшок. – Теперь – свободен, – патлатый мигом растворился во мраке. – Держи, – Он протянул банку пареньку.

-Давайте я вам рану перевяжу, – прошептал в ответ тот.

-Накорми её лучше. С раной сам разберусь.

Пока Он возился с тряпками, пытаясь хоть как-то замотать изувеченную физиономию, парнишка успокаивал ребёнка. Управившись, он подошёл к бомбиле и живо помог наложить повязки.

-А теперь, уходите.

-Извини, что так получилось, – внезапно Он почувствовал неловко. Настолько, что извиняться даже полез.

-Отец за дозорными ушел. Сейчас вернуться должны. Застань они вас здесь, и вам не сдобровать.

-А соседи? – поинтересовался у парнишки бомбила.

-Что соседи?

-С ними не боишься оставаться?

-Привык, – коротко отвечал тот.

-Ну-ну, – бомбила уселся на гору тряпья. – Знаешь, посижу я с вами, по крайней мере пока она окончательно не успокоится.

-Но… – начал парнишка.

-Не долго. А потом уйду. Сразу же, как только она заснёт.

-Вам не страшно?

-Не очень.

-А мне страшно. Вы – хороший. Правда. Даже, несмотря на то, что бомбила, – парнишка как-то застенчиво улыбнулся.

-Так чего же тогда боишься?

-Боюсь, что дозорные убьют вас. Просто за то, что вы – бомбила.

-Да ну? – деланно поднял бровь охотник.

-Думаете, пощадят? Им только дай волю. Оттянутся по полной!

-Эх вы, герои! – расхохотался вдруг бомбила. – Хочешь, сказку расскажу.

-А вы знаете? – паренёк удивлённо уставился на гостя.

-Теперь – да, – неожиданно улыбнулся в ответ Он, поудобнее устраиваясь в ворохе тряпья.

 

Словно во сне смотрел Князь на происходящее действо, вспоминая слова своей супруги: «Не ходил бы ты вниз, дорогой!», как во сне двинулся со своими провожатыми дальше. Погружённый в печальные свои мысли, выбирал он подарок для любимой, рассеянно кивая говорившему что-то Воеводе и Священнику. Не торгуясь, бросил он тучному бородатому купцу с узенькими недобрыми глазами один из алмазов и уже собирался покинуть это неприветливое место, как вдруг резкий окрик привёл его в чувства.

-Прочь с дороги! – орал здоровенный краснолицый детина, со свистом рассекая хлыстом воздух. – Дорогу карете Его Величества! – гаркнул он, огрев кого-то из зазевавшихся посетителей. – Кому сказано, прочь! – расхохотался он, глядя на воющего от боли несчастного.

Резкая барабанная дробь разорвала воздух, рявкнули начищенные до блеска трубы, громыхнули пузатые барабаны и зазвенели медные тарелки. Задорный марш – вечный спутник Короля – разнёсся по центральной площади, возвещая о близости Его Величества. По вмиг образованному коридору ссутулившихся в раболепном поклоне посетителей ярмарки, поднимая тучи грязных брызг своими ярко-красными сапожками, гордо прошествовала колонна щёгольски разодетых девиц. Следом, вальяжно раскачиваясь на кочках и ухабах, двигалась золочёная корона. Три пары белоснежных лошадей тянули по грязной дороге королевский экипаж из окошка которого на толпу высокомерно поглядывал тучный человек. Небрежно кивая некоторым из самых знатных горожан, он вдруг увидел сиротливо стоящих Князя со своими спутниками. Негромко хлопнув в ладоши, Король остановил экипаж и удивлённо уставился на чужаков. С таким он сталкивался впервые. Мало того, что они стояли, и не думая кланяться, так они даже не сняли шляпы в присутствии Его Величества!

Разгневанный, он уже собрался отдать приказ бросить наглецов в темницу, как вдруг понял, что сегодня к нему пожаловали гости из небольшого горного княжества. «Что же, наказать я их успею всегда, но прежде я выясню, что привело их ко мне в гости. Тем более, поговаривают, что они сказочно богаты». И действительно: горцы были в большом почёте у жителей города и не только благодаря искусному владению мечами. Каждый раз, спускаясь со своей горы, они закупали железо, ткани и пряности, не скупясь, расплачивались за всё золотом и драгоценными камнями. «Когда на носу война с соседями, не дурно заручиться поддержкой богатых горцев», – решил Король и, изобразив на лице приветливую улыбку, обратился к Князю.

-Приветствую Вас, мой уважаемый сосед, – сладким голосом запел он. – Чем обязан Вашему визиту?

Ничего не скрывая, Князь поведал ему про то, что пришёл, чтобы подыскать подарок своей супруге, которая вот-вот родит ему наследника.

-Сын, ах, как занятно! – всплеснул руками Король. – И Вы решили посетить это злачное место? – сокрушённо продолжил он, обводя рукой ярмарочную площадь. – Немедленно садитесь ко мне в карету, я не допущу, чтобы Ваша супруга осталась без воистину королевского подарка. Смелее же, смелее! – видя, что его гость колеблется, продолжал соловьём заливаться Король. – Вашим спутникам также будет оказан королевский приём.

Не задумываясь более ни секунды, Князь подошёл к карете. Ведь он так любил свою супругу, что и мыслить не мог, как она может обойтись без воистину королевского дара!

Устроившись поудобней, они с любопытством начали разглядывать друг друга.

-«Ну и наглец, – кипя от злобы, думал Король, – даже берет не снял. Ну, погоди у меня! Разделаюсь с соседями и до тебя доберусь!»

-«Он может сделать моей супруге королевский подарок, а я – нет!» – сокрушённо думал Князь, с любопытством разглядывая пухлые холёные пальчики Короля.

Едва лишь карета въехала на территорию замка, Короля и Князя со всех сторон окружили слуги. Рассыпаясь в бесчисленных комплиментах по поводу нового королевского берета, они незаметно отерли Князя в сторону. Вдоволь наслушавшись лестных слов, Король, наконец, вспомнил про гостя. Распорядившись сделать для супруги Князя ожерелье в знак высочайшей королевской милости, он важно развалился на огромном диване, обитом дорогой кожей. Гостя, меж тем, тут же окружили всех мастей художники, звездочёты, учёные и алхимики. Тут же со слов Князя написали портрет его супруги, деловито записали в блокноты день её рождения и знак зодиака, любимый цвет и привычки. Торопливо поклонившись напоследок, все они быстро покинули хозяина замка и его гостя.

-Они отправились исполнять мой приказ. Так, что у нас с Вами есть несколько часов, чтобы мило пообщаться, – устраиваясь поудобней, обратился Король к Князю. – Я столько лет правлю этими землями, но ничего не знаю про Вас. Не подобает хорошим соседям знать друг друга лишь понаслышке. Так расскажите же мне про Ваше княжество, – жадно потирая ручками, потребовал Король.