Фёдор Иванович стал широко известным после сдачи мочи. Врач, рассматривая его анализ мочи, сказал, что жить пациенту осталось пару недель, от силы месяц. Федор Иванович продал всё из квартиры, деньги роздал детям и родственникам. Всю одежду снес к мусорному ящику, где её разобрали соседи, бомжи и журналистка, пишущая на горячие темы. Сейчас она готовила обличительный материал, в котором с возмущением перечисляла, что наши люди выбрасывают в мусорные ящики. Она с жаром нарисовала, как зажрались горожане, и потребовала от жителей быть бережливее, и лишнюю одежду и еду собирать для бездомных и голодных негров в Бангладеж. Но Фёдор Ивановича эта писанина не интересовала. Оставались дни до его кончины.

 

Он всё распланировал. Купил водки для поминок, оставил денег на кутью, разобрался с парадной одеждой. Оставил себе свой самый лучший костюм, синий в красную искру, темные носки, кремовую сорочку с жестким воротником, синий, под цвет костюма галстук, и черные кожаные туфли. Туфли немилосердно жали, поэтому он надевал их редко; последний раз, когда с женой ходили в оперу, это, значит, было три года назад. Не, пожалуй, шесть.

 

Итак, туфли выглядели как новые. Начищенные они блестели, и в них отражалось заботливое лицо Фёдора Ивановича. Всё было приготовлено для торжественного отбытия на ладье Харона, однако Фёдор Иванович не ощущал чувства облегчения от расставания с земным бытием. И, на всякий случай, он решил наведаться снова к участковому врачу, хотя туфли ужасно жали. Но всю другую обувь он уже раздал.

 

Доктор посмотрел на шикарно одетого в добротный костюм пациента, долго соображал, что тот от него хочет, перебрал в ящичке для анализов все бумажки, пожал плечами, и заявил, что анализа крови он не нашел, результаты рентгена тоже отсутствуют. Есть только анализ мочи, но не его, а какой-то гражданки Флеминг И.Я. Анализ вполне удовлетворителен для женщины ее возраста. Так что немедленно сдайте кровь и мочу и пройдите рентген. Вот вам направления.

 

Фёдор Иванович расстроился. Всё рушилось. Так стройно выстроенное здание ухода из этого мира дало ощутимую трещину по воле замотанного поликлинического сморчка. Пришлось взять две бутылки водки из запасов, отложенных на поминки, и с этой литровиной, ковыляя на стертых туфлями мозолях, явиться к другу Косте.

- Закусь есть? – спросил гость.

- А покойники закусывают? – осведомился Костя.

- Не знаю, - серьезно ответил Фёдор, - отменили, суки.

- То есть похороны откладываются? – уточнил Костя.

- Не уверен, - ответил гость, - врач снова просил сдать мочу на анализ. Давай вначале оприходуем литр водки. Потом начнем здраво рассуждать.

- Ты уже рассуждаешь вполне здраво, Интересно, что произойдет после литра?

- Поглядим, - сказал Фёдор. - Так есть закусь, или ты мне будешь продолжать морочить голову?

- Есть, всё есть. Селедочка есть, жареная картошечка есть, квашеная, - ик, - капуста, черная икра, буженина, причем медвежья, то есть настоящая. Феденька, не заставляй меня дальше перечислять, я устану.

- Погоди, - сказал Федя, я только туфли сниму.

 

Он снял туфли, прошел на кухню к богато накрытому столу, уселся удобнее. Костя налил ему первую рюмку. Фёдор Иванович опрокинул ее в горло, поперхнулся, и перестал дышать. Реанимация не смогла помочь.

Видимо его анализ мочи действительно был плох.