Я не метался по комнате. Я не схватился за бутылку. Я не бил посуду в порыве бешенства. И даже вены себе не резал.

Я находился в шоке. Словно с парализованной волей. Лежал на кровати и смотрел в потолок. Даже мыслей в голове никаких не было. Какая-то пустота. Глубокая и страшная. Теперь уже ничего нельзя было исправить, зная упёртый характер стелы. Успел многое узнать за время нашего любовного приключения. Она не вернётся. Но и себя я тоже неплохо знал. Наивно полагать, что я вот так легко сдамся. И сделаю всё, что бы в её сердце чувство ко мне пересилила старую любовь. Вот только как это провернуть? Разбиться на машине что ли? Жалость тоже способствует рождению любви. Избить всех местных парней? Да глупости всё это. Такие мысли с вариантами не покидали меня на протяжении нескольких дней, и даже ночей. И, кажется, я всё-таки нашел правильное решение. И приступил незамедлительно к осуществлению своего плана.

 

На работе у меня был выходной. И я, попросив машину в личное пользование, покатил в райцентр. Да я всё-таки решил попробовать свои силы в рок-группе, по слухам они так и не нашли бас-гитариста. По дороге я нагнал бодро шагающую девчонку, с большим рюкзаком за плечами. Проехал немного вперёд, я остановил машину и вышел. Подождал пока она подойдёт поближе. А пока хорошенько успел рассмотреть её. Совсем молоденькая, от силы лет шестнадцати, с пушистыми волосами средней длины, такими же пушистыми ресничками, ещё не познавшие косметику, с карими глубокими, словно омут, глазищами. Всё в ней было естественно, утонченно и красиво – и фигурка, и ножки, и черты лица. Она едва доходила мне до плеч.

– Привет, Крошка! Куда путь держишь?

– Здравствуй, Большой Брат. – В карман за словом она не полезла. Надеюсь, нам не по пути.

Её белозубая, по-детски открытая и наивная, улыбка пробудила в душе лёгкость и радость, что так давно не ощущал. Сделал чуть обиженное лицо:

– Может всё-таки по пути?

– Может быть, – она пошла на встречу. – Мне в Первомайское.

– Нам по пути, – обрадовался я. И поймал себя на мысли, что радость моя была не наигранной, не постановочной, а что не есть искренней. Я деликатно открыл дверку, и помог залезть в кабинку. Она с любопытством оглядела салон.

– Ты всегда такой молчаливый? – вдруг спросила она после пятиминутного молчания.

Я даже немного растерялся, но тут же и обрадовался. Как никогда раньше я нуждался в собеседнике, боясь оставаться наедине со своими мыслями.

– Извини, задумался. Меня зовут Владимиром. А тебя?

– Бесфамильная Мария Александровна. Дочь собственных родителей. Родилась восьмого июня одна тысяча девятьсот семьдесят неважного года. Учусь в десятом классе. Комсомолка. Русская. Хобби: стихи, пение и танцы.

Я рассмеялся от такого анкетированного представления, и она присоединилась ко мне. Вот так всю дорогу мы шутили и смеялись. Довёз её до самого дома, попутно и адрес узнал так, на всякий пожарный. Я подхватил её с подножки за талию, и осторожно поставил на землю. И какое-то короткое мгновение наши глаза находились в сантиметрах друг от друга. Какие же красивые у неё глазки. Она должна быть счастливой, и будет ей.

– Счастливо тебе, Крошка. Дай Бог, тебе добра и счастья.

– Спасибо, – она помахала мне рукой и скрылась за воротами.

 

Дом культуры я нашел без всякого труда. И тут мне улыбнулась удача. Руководитель и основатель рок-группы был на месте. Мы перекинулись общими фразами, прошли в зал, где он прослушал мою игру. Попросил даже спеть. Я и исполнил пару своих песенок. Он остался довольным. Вернее ему даже очень понравилось, да видимо скуп был на похвалу. За это время подошли и остальные участники группы. Мы познакомились, попили чай с пряниками, поговорили. Решили все организационные вопросы, и на одном зависли. Дело в том, что я не мог каждый день использовать служебную машину. Правда и тут быстро нашли выход. Руководитель ради такого случая одолжил мне свою «Яву», старенькую, но на ходу. Договорились о планах репетиции, мы разошлись.

Несколько дней пролетели в делах и заботах. На меня снизошло вдохновение, и я набросал несколько новых песенок. Тексты отражали все наши встречи со Стеллой, наши разговоры, памятные встречи и случаи, в словах - боль утраты по настоящему счастью, и обязательное соло бас-гитары, в котором я постарался передать все свои чувства и переживания, всю пустоту, которая навалилась на меня после расставания. Длинное получилось предложение, но как говорится: из песен слов не выкинуть. Мои новые друзья пришли в полный восторг от этих песен. Предстоящий концерт было решено единогласно назвать «Девушка по имени Весна». Оставалось долго и упорно репетировать. А мне хотелось как можно быстрее, чтобы Стелла услышала эти песни и всё поняла. И уже через две недели результаты были на лицо.

Как-то я ехал на очередную репетицию, и уже в посёлке я снова увидел Крошку. Обрадовался, словно малое дитя. Она шла, не спеша вдоль дороги, помахивая веточкой, отгоняя комаров. Я посигналил, но она даже не обернулась, а лишь еще больше прижалась к обочине. Я сбавил скорость совсем до минимума и вновь посигналил. Наконец-то она обернулась и тут же узнала меня.

– Привет, – я остановил своего железного коня.

– Привет, – улыбка коснулась ее чуть полноватых губок.

– Может нам по пути? – поинтересовался я.

– По пути, – сразу согласилась она, и без дальнейшего приглашения села на мотоцикл. Через десять минут мы подъехали к ДК.

– А не рано, на танцы-то?

– Я приглашаю тебя на репетицию. Я играю на бас-гитаре. Пойдешь?

– Пошли.

Меня ждала новость. Оказывается, наш руководитель уехал в город, на пару неделек, для того, чтобы выбить для местного Дома культуры новые музыкальные инструменты. Для нас короче. И меня он оставил за главного. Без долгих разговоров и раскачек мы принялись прогон нашего будущего первого концерта. Единственным зрителем была Крошка, и, судя по её реакции, ей очень нравилось. А у меня, как обычно, перед глазами плавал образ Стеллы, для которой, по большому счету, и были написаны все эти песни. Сильные получились, они не могли не затронуть её сердца.

– Ну, как? – спросил я Крошку, когда мы отыграли весь концерт.

– Отлично.

– Лесть? – почему-то спросил я в манере деревенских обитателей, жестко.

– Нет, почему же?

Наш ударник Николай пригласил к столу, где уже всё было готово к чаепитию. Это становилось нашей доброй традицией: после работы все вместе пить чай с вареньем, печеньем и зефиром в шоколаде.

– Слушайте, ребята, у меня возникла потрясающая идея.

– Какая? – спросил я.

– Твои песни, Володя, вернее их тексты написаны в манере монолога, правда, чуть переделать, тогда уж точно.

– И что? – я не понимал, куда он тянет.

– Нам просто необходима для этого концерта солистка. Ты только представь: дует солистов. Вы поёте, ведёте диалог, рассказывая друг другу о своих чувствах. Это новая тенденция в шоу-бизнесе. Мода. Давайте попробуем.

– А где взять солистку?

Коля повернулся к Крошке, которая не принимала никакого участия в наших творческих разговорах, а тихонько пила чай, поглощая шоколадные конфетки:

– Я помню тебя ещё совсем махонькой. Ты же выступала в школьном хоре?

– Когда это было, – засмущалась девочка.

– Талант не пропьёшь, – рассмеялся Коля. – Даже с конфетами.

– Можно попробовать, – легко согласилась Крошка.

Пробовали мы до самого позднего вечера. И все остались довольными. Мне тоже очень понравилась. Песни стали как-то живее, богаче на эмоции, душевнее.

 

От Стеллы я такого не ожидал. Она познакомила меня со своим парнем. Я стоял истуканом и все думал, чего она добивается? Или уж совсем ни ума, ни совести, ни простого человеческого сострадания. Или же стремится сделать мне больнее. Только ради чего? Не понимаю. Хорошо, что разговор получился не долгим и мучительным. Их кто-то позвал, и они отошли от меня. А я выскочил из клуба на чистый воздух. В душе все кипело и бурлило, как в недрах вулкана. Не осознавая свои действия, я вскочил на мотоцикл, и рванул в Первомайское. Слёзы обиды мне застилали глаза, а стрелка спидометра между тем медленно завалила за отметку в 100 км/ч. В ДК уже все участники собрались, настраивая инструменты. Я ворвался, словно вихрь, схватился за гитару, и без предисловий взялся «рвать струны». Ребята сегодня старались на славу, и выдали потрясающую гармонию и сыгранность. Но я всё равно находил мелкие, незначительные погрешности, и устраивал большие разборки. Парни понимали, что я сегодня, мягко говоря, «с цепи сорвался, и не перечили мне. Молча, выполняли мои порой абсурдные требования. А вот Крошка едва не плакала. На неё было даже больно смотреть, а я и не смотрел. Вернее, не хотел видеть её состояние. Своя боль застелила и глаза и разум.

– Собираемся, – приказал я, когда мы отыграли половину программы. – У нас сегодня концерт. В деревне. Согласны?

– Согласны, – парни принялись чехлить инструменты.

– А ты? – я повернулся к Крошке, и только сейчас заметил в её глазах дикую усталость и боль. Она молчала.

– Сможешь?

– Смогу, – тихо, и как-то не уверенно ответила она.

Договорились, что парни подъедут в деревню через пару часов на нашем микроавтобусе. Я ж тем временем подготовлю сцену. Не прощаясь, я вскочил в седло мотоцикла и рванул обратно. На этот раз даже не подвёз Крошку до дома, что до этого было всегда.

 

Концерт прошел с большим успехом. Вот удивились все местные. Я и Крошка поймали волну, и пели не хуже признанных звёзд. Я чувствовал, что девочка сильно волнуется. Мне бы подержать её, взглянуть лишний раз, подмигнуть. Но я смотрел только в зал, где видел только одного человека. Стелла была белее снега. Каждая песня, каждое слово, каждое гитарное соло, приносили ей душевные раны. Она была на грани истерики, наверняка, держалась из последних сил. Но я продолжал, ослеплённый своей обидой, своим эгоизмом. И Крошка мне в этом помогала. Тексты, написанные мной, символизировавшие Стелу, выставляли её в не очень приятном свете. Короче, получалась, что жертва я, а девушка – коварное и бессердечное создание. Крошка справилась отлично.

А я и не догадывался, сколько душевных сил ей понадобилось на это. После концерта я чувствовал себя опустошенным. Во мне не осталось ни капельки силы. Потому я и не сопротивлялся, когда парни решили отметить наш успех. Пожарить шашлыки и встретить рассвет на речке. Настроение моё кардинально изменилось. Я словно выплеснул со сцены весь негатив и злость. Осталось только усталость и грусть. Люблю смотреть на огонь. Наверное, я не достиг того, чего хотел. Я так и не увидел слёзы на лице Стеллы. Но я не остановлюсь на этом. Уже сейчас в голове рождаются новые мотивы и свежие стихи. И они будут ещё лучше. Я не заметил, как уснул, как меня заботливо укрыли пледом. Проспал до самого утра, когда солнышко уже разогрелось, и мне стало жарко. У потухшего костра сидела Крошка, положив голову на колени согнутых ног, и не спускающая взгляда с медленного течения реки. Она почувствовала, как я проснулся, но не сменила позу. Просто тихо попросила:

– Отвези меня домой.

Я спустился к речке и умылся еще холодной водой.

– Ты любишь её?

Я вздрогнул, вопрос застал меня врасплох.

– Кого?

– Ту, на которую ты всё время смотрел.

Боже, только невинная душа, в свои шестнадцать лет, могла вот просто так задать сложный риторический вопрос. Чистая, наивная, не вкусившая ни измены, ни боли расставания, ни любви, в конце концов. Ничего я ей не ответил. Кажется, только сегодня она вступает во взрослую жизнь, и такой горький пример ей пойдёт не на пользу. А может наоборот. Она всё сама поймёт.

Целую неделю я безвылазно сидел в общежитие. Мне никого не хотелось видеть. Никого, кроме Стеллы. Почему-то я ждал её прихода, каждый вечер надеялся и ждал. Но она не пришла. Николай вот приехал. Я угостил его кофе.

– Шеф вернулся из города. Инструменты выбил. Новенькие, отличные. Узнал о нашем концерте. Рассердился – жуть.

Я просто пожал плечами, мне было всё равно.

– А потом ничего, отмяк. – Продолжил Коля. – И теперь решено устроить концерт уже в райцентре. И масштаб другой, и размах покруче

– Хорошо, – новость и правда приятно ласкала самолюбие.

– А Марина уходит из группы.

– Какая Марина? – я не сразу понял о ком речь. – Почему уходит?

– А ты не догадываешься?

– Нет. – Искренне ответил я.

– Она же любит тебя.

Я был просто шокирован такой новостью. Любит? Крошка любит меня? Это совсем не радовало, но и не огорчало. Равнодушно я воспринял это, что раньше за собой такое не замечал. Прошло мимо моего сознания. Да какое там серьёзное чувство в столь юном возрасте. Так, увлечение, не долговечное, мимолётное. Скоро пройдёт, и забудется как плохой сон.

В райцентр мы поехали вместе. И я, по привычке заехал за Крошкой. Посигналил, и она тут же вышла. Словно ждала, хотя договорённости на сегодняшний день не было.

– Ты решила уйти?

– Да. – Она старательно прятала взгляд, да и я не настраивался в гляделки играть.

– У меня к тебе только одна просьба. Ещё один концерт, и всё.

И тут она всё же посмотрела в мои глаза. Ну, нужна она, необходима, для концерта. Нужна напарница, тексты написаны монологами.

– Что всё?

– Уйдешь.

Она молчала. Долго молчала, я уж начал терять терпение.

– Хорошо, – согласилась она. – Последний раз.

А мне больше и не надо было. Я просто шестым чувством знал, что ещё один концерт Стелла не выдержит. Проснется всё-таки в её сердечке чувство ко мне. Поймёт она, что моя любовь стоит того, чтобы наплевать на прошлое, на пересуды односельчан, да на всё на свете.

И вот снова мы на сцене. И снова полон зал. Опять звучит музыка, горят огоньки. И я снова смотрю в зал. Как прежде вижу только одного человека, одного зрителя, одного слушателя. Ради которого я и затеял всё это. Я вижу её глаза. Близко вижу, хотя она в центре зала. Я даже замечаю капельки слезинок в уголках её глаз. Она готова заплакать! Она готова! Еще одна песня – и они затрепещут на кончиках ресниц. Я чувствовал свой триумф, свою победу.

И вот она – финальная песня. Мы с Крошкой стоим, друг против друга и поём. И тут она вместо слов «Теперь чужой ты для меня» поёт на высокой ноте, на грани срыва голосовых связок «А я люблю, люблю тебя». Я смотрю в ее глазки, и вижу в них такое, что забываю обо всем на свете. Забываю отыграть прощальные аккорды, смазывая концовку концерта, оставляя зрителям чуть испорченные впечатления и подмоченное настроение. Ни разу в жизни я не видел, что одним взглядом можно столько рассказать! Всю душу она вложила в эту строчку, все силы отдала взгляду своему. Долго я находился в шоковом состоянии, не замечая никого вокруг. Сидел за кулисами, низко опустив голову, мучительно переживая потрясение чувств. Меня тронул за плечо Олег:

– С тобой хочет поговорить Стелла.

И тут я вышел из шокового состояния. Оглядел толпу, которая мельчишила перед глазами. Я искал глазами Марину, но никак не мог отыскать её в пёстрой толпе.

Я догнал её на дороге. Она словно обезумевшая бежала по трассе без определённой цели. Лицо её горело ярким румянцем, а по щекам бежали слёзы. Я смотрел в её влажные глазки, и читал их как открытую книгу. Я мысленно попросил у неё прощение, а потом припал к её солёным от слёз губам.