Ностальгия

(Повесть)

 

Винница — областной центр в чернозёмной зоне Украины — город моей юности.

Разве плохо, если человек тоскует по своей малой Родине? Если везде и по любому поводу и без оного, само название родного города привлекает подчас внимание и вызывает легкий душевный трепет?

Вот так однажды, путешествуя в интернетном хаосе поближе к тем местам я совершенно случайно наткнулся на публикацию интересного материала: Дмитрий Аполлонин, его автор, назая себя просто «гостем» посетив Винницу, как видно скуки ради, назвал город «прекрасным» и, с помощью мобильного телефона, в подарок любознательным гражданам нафотографировал и вмонтировал в отдельный сайт ряд снимков, характеризующих особенности его колорита, бытовых мелочей и просто забавных картинок.

Слепил так, как получилось просто, как Бог на душу положил, без всякого специального плана и подбора, …

Там оказались картины и тенистых дорожек роскошных парков, и не перегруженный центр города — такая редкость в наше время. (Отцы города, как оказалось просто догадались закрыть въезд туда автотранспорту).

И трамваи там тоже особенные — с закрывающимися за пассажирами ими самими дверьми при помощи специальных кнопок.

И ещё особенные формы мусорных урн на улицах.

И много памятников. Пушкину; Гагарину; знаменитым землякам: писателю Коцюбинскому, всемирно известному хирургу Пирогову; Бевзу — руководителю советского подполья во времена оккупации….

Молодые жители-винничане дружно всё продолжают благодарить «гостя» за внимание к их городу.. Хотя брюзжали немного для формы за то, что в своём «Зеркале души», как назвал тот публикацию, так и не отметил он «главные» его прелести.

А их оказалось довольно много.

Разные люди, разные привязанности…

Словом беседа завязалась длинная…

Всё там интересно, всё забавно… Есть ещё ссылка горожан на развалины бункера — подземного штаба самого Гитлера во время второй мировой войны.

А вот о могилах строителей его — тысяч военнопленных, «вольнонаёмных» и даже немецких специалистов, которых сами их земляки ликвидировали после завершения строительства ради сохранения секретов — нет ни слова

И для меня лично самого - самого главного то и нет.

Я не выдержал. Задал таки молодым землякам своим, назвавшись «гостем из очень далёкого прошлого», интересующий меня вопрос:

– А в каком состоянии у вас, милые винничане, могилы земляков, невинно загубленных коммунистами в 1937–38-м годах? Поставлен ли им хоть один на всех какой ни будь памятник? Уточнены ли имена их для памяти потомкам? Да и сохранилась ли вообще память о тех событиях в городе, том, который является родным не только для вас, молодых, но и для тех, кто погиб тогда?

Долго-долго мой вопрос «висел» без ответа, хотя я и назвал себя, уточнив при этом, что являюсь только однофамильцем всесильного их министра МВД, даже не родственником его.

Создавалось впечатление, будто обращения моего или не было совсем, или я обращался не на русском, а на каком-то другом, не знакомом языке.

Но, наконец, один осмелился, не представился, а всё же ответил. А вот тон ответа его не по земляцки груб, раздражён и даже пренебрежителен.

«— Самый прекрасный город на земле (вот хоть в этом мнении , мы с ним едины!) И так его обгадить! Сиди в своей деревне и не прикидывайся «гостем»!…

Прожив в Виннице свои 34 года мой оппонент по-видимому всё же какое-то, даже не представляясь, имел право ответить мне от имени и остальных винничан. Пускай было хоть что-то от одного, когда остальные все так долго молчат.

А я? Какое право у меня самого для участия в таком диалоге?

Родился-то я действительно там — в деревне Винницкой области. Только там называют его «селом» Комаровцы («село» — потому, что в нём есть церковь). Расположено оно, село это, в 7-и километрах от районного центра — города Бар. И километрах в 90 от Винницы.

Там, когда родители наши разошлись, а мы со старшей сестрой моей при разделе семьи временно достались отцу. И пришлось нам во всей ужасной наготе своей познакомиться с голодом 1933–34-го годов — «голодомором». Отца нашего, совслужащего, родом из раскулаченной семьи, зимой, в начале 1934-го года помытарив-покошмарив в НКВД и партийных органах, выдавили таки, как пасту из тюбика, из родного района при помощи простого метода - лишили продуктового пайка. И он, спасая нас от голодной смерти, увёз из голодающего края в Приазовье - город - Бердянск.

Там не умирали с голода. И то, только потому, что город расположен на берегу Азовского моря. И даже самую неприхотливую рыбу — «бычки», мальчишки просто, голыми руками вытаскивают за жабры из-под камней в воде. И они, бычки эти, могут всегда при любой невзгоде заменить людям и хлеб, и мясо.

А с областным центром — городом Винницей - впервые познакомиться мне пришлось только много лет спустя. В мои 18 лет.

Была тогда война, и немецкая оккупация.

Мне — студенту Киевского медицинского института, пришлось там, у наших родственников скрываться от «добровольно-сознательного» выезда в Германию.

Мой дядя, Иван Антонович Кишковский — муж моей тётушки Анюты, сестры моей мамы - служил там священником старинной церкви на горе Старого города. Кроме того был он еще и «благочинным» — руководил духовной консисторией Винницкой Православной епархии.

За несколько месяцев, что гостил в их доме, я мало преуспел в знакомстве с городом, хотя мне и очень хотелось того — приходилось беречься и жить с оглядкой — не попасть бы и там в немецкую облаву.

И было это как раз то время, когда в пригородах Винницы завершали строительство прифронтового «логова» фюрера — ставки Гитлера. Пристроил недалеко оттуда и свой штаб рейхсмаршал Герман Геринг. А недалеко от тех мест располагался и огромный лагерь военнопленных, руками которых было построено это чудо техники и конспирации.

А ещё: Сталинграде весной того, 1943 года, немцы были окружены и потерпели первое значительное поражение. А город Винница был потому переполнен эвакуированными, оккупационными службами, и беженцами с востока.

Порядку и безопасности, вполне естественно, тогда там уделялось особое внимание — немецкая жандармерия и спецслужбы были особенно бдительны, активны и свирепствовали как умели.

Вдобавок ко всему этому тогда ещё, по чьей-то подсказке, немцами в городском парке и пригородных фруктовых садах были организованы планомерные раскопки — вскрытие могил тайных захоронений жертв большевицкого террора 1937–38-го годов.

С огромным политическим резонансом, не только на Украину, но на всю оккупированную Европу, было раскопано и перезахоронено почти 10 тысяч человек местных жителей.

 

Перезахоронение раскопанных жертв

(одно из 24-х, во фруктовом саду)

 

Невиновность жертв подтверждалась документами — «Обвинительными заключениями», выкопанными там же. В них указывалась только потенциальная социальная враждебность, а типовые «Приговоры» трибунала — всё же и без вины обрекали несчастных «на 10 лет Исправительно Трудовых Лет (ИТЛ) — без права переписки» каждого. Однако всё же именно этими «Приговорами» утверждалось и право их на жизнь, хоть и в концлагерях.

Тысячи жителей областного города, окрестных сёл, посёлков и городов, в 1937–38-м. годах, утратившие своих родственников, знакомых, друзей, до этого времени всё же не теряли надежду когда-то еще встретиться с ними… И очень внимательно, несмотря на невыносимый трупный смрад, окутавший почти весь город, следили за событиями.

С чисто немецкой пунктуальностью оккупанты организовали исследование трупов на высшем уровне, и встречи с покойниками, оставшихся в живых их родственников.

Ехали и ехали делегации из разных стран, городов Европы… Принимали участие в анатомических исследованиях видные ученые. Священнослужители разных конфессий участвовали в отпевании и перезахоронениях трупов.

Жители города и окрестностей, воочию осознав вдруг крушение надежд на встречу с близкими, от боли и проклятий в адрес убийц. взвыли в едином хоре

Именно тогда, само собой автоматически создалось самое удивительное чудо - активное поле энергии единства политических мнений. Люди до предела были наполнены ненавистью против сразу двух Антихристов: оккупантов, грабивших страну, увозящих молодёжь на каторгу в Германию и своих же коммунистов, полностью показавших своё истинное лицо.

Советские подпольщики, партизаны, с ними связанные, а также и Организация сопротивления «Народно-революционная партия» («НРП — Третья Сила»), членом которой и я тогда был — неожиданно оказались в едином строю. И активно стали сотрудничать, поддерживая друг друга.

У меня тогда неожиданно оказалось несколько искренних, верных друзей-товарищей среди советского подполья. бывшего уже третьим в очереди его составом. Ибо два предыдущих, «основной» и «резервный» — были уже выловлены немецкими спецслужбами и расстреляны.

Подпольщики, как честные люди, перед лицом многоликой смерти (а в их порядочности я имел возможность убедиться) не могли оказаться в стороне от оценки преступления и от осуждения действия своих коллег — коммунистов довоенного времени. Они искренне обещали после победы над коварным врагом самим разобраться в политическом направлении страны.

Однако случилось потом, так, как уж вышло… Кто-то из них погиб на фронте, кто-то, может быть, и попытался выполнить своё обещание «разобраться»… Только сам попал под такую «разборку»…

А мне пришлось уезжать из города в канун 1944-го года.

Винницу освободили от немецких захватчиков весной 1944-го года.

За участие в антисоветской организации я лично получил свои 20 лет сроку и отправлен был в Воркуту - один из северных лагерей.

А много-много лет спустя, всего года два тому назад, в интернете меня всё же подкараулила и вернула в ту прежнюю действительность статья, украинского националиста Антона Драгана, давно (ещё в 1986 году) опубликованная в газете «Свобода» «Украинского Народного Союза».

В той статье было продолжение рассказа о событиях, мною виденных, пережитых и прочувствованных когда-то в родном городе.

И в очередной раз, утратил я свой покой и сон по ночам.

К украинским националистам я вообще относился и отношусь с пониманием. Советские лагеря приучили и меня политические полу-правды и четверть-правды ставить много ниже разных «общечеловеческих» правд… А мы были с ними тогда по одну сторону окопов.

Во время же оккупации в городе с ними встречаться мне не довелось. Но, безусловно, они в городе были, себя особенно не проявляя. Свидетельствует об этом и статья Антона Драгана.

В ней достаточно точно и детально описывались события тех лет, и действующие в них лица. Упущено только участие в более чем 20 захоронениях представителей русской Православной церкви — архиерея Евлогия и благочинного священника Иоанна Кишковского. Но на сохранившейся фото они, совершая гражданский и церковный подвиг, (название вполне уместное в тех условиях), стоят рядом с Митрополитом украинской автокефальной церкви — Григорием, на фоне разложенных на земле тысяч трупов. В обзор объектива попал тогда и немецкий солдат, немой свидетель факта фотографирования именно в оккупационное время.

 

При подготовке к обряду православного перезахоронения

(В первом ряду слева направо: митрофорный протоиерей отец Иоан Кишковский, архиерей владыко Григорий,

архиерей владыко Евлогий).

 

А вот так, с не всегда корректным переводом на русский язык, сформулировано продолжение событий моего рассказа в статье Драгана — «Народоубийство продолжается»:

«Что же случилось с могилами и людьми в Виннице после возврата большевиков уже в начале 1944-го года?

Время и обстоятельства подготовки этой брошюры не давали возможности в основном перепроверить это. Но очевидно, напрасно было бы искать любое свидетельство того сумасшедшего Холокоста в самой Виннице. Да и много ли осталось еще в живых активных свидетелей раскопок в 1943-м году. Но, будущий исследователь этого преступления наверняка найдет еще много всяких дополнительных документов, которые помогут создать полный его образ.

Когда же речь идёт о том, что случилось с могилами и людьми в Виннице после возврата большевиков в 1944-м году, то на эту тему находим одну запись в газете «Свобода» Тогда и на радиостанции «Свобода». от 12 июля 1950-го года. «Источник» этой вести не был назван. «Свобода» того времени имела своего тайного корреспондента за «железным занавесом» и не исключено, что это именно от него получена эта информация, без указания — по понятным причинам — авторства. Так, в упомянутом сообщении, опубликованном под заглавием — «Массовые могилы в Киеве (под именем столицы подразумевается вся восточная Украина) снова заполнены украинскими жертвами большевистского народоубийства». И сказано:

Что случилось с могилами и людьми в Виннице после возврата большевиков? Об этом даже теперь есть достоверные, проверенные и признанные присутствующими при этом свидетелями На их основании утверждается несомненно, что опорожненные в 1943-м году массовые могилы в Виннице снова наполнены были украинскими трупами, новых жертв большевистского народоубийства (террора). Признания очевидцев утверждают следующие факты:

20-го марта 1944-го года советская армия вновь заняла Винницу.

А 23-го марта того же года было объявлено, что все жители города обязаны пройти специальную проверку. Для этого они должны были прибыть с паспортами к городскому парку. Там собралось несколько тысяч перепуганных людей.

Было немало среди них (большинство! Ведь мужчин в городе было очень мало. – Ю.Л.) заплаканных женщин, предчувствовавших новую беду. Наконец подъехал автомобиль с несколькими мужчинами в форме МВД. Комиссар Раппопорт, указывая на пустые ямы, оставшиеся после изъятия из них тысяч трупов, расстрелянных в 1937–1938м годах, спросил: «Так что же тут случилось?»

Народ молчал. Раппопорт спросил вдруг: «Молчите, предатели родины! Расскажите прислужники немецкой пропаганды, кто из вас находил здесь своих родственников?»

Таких, смелых, кто бы решился подвергнуться смертельной опасности, не нашлось. Тогда комиссар приказал солдатам окружить толпу, а сам уехал в город. Целый день люди провели в молитве и в страшном напряжении, ожидая новых бедствий. В конце дня комиссар наконец вернулся с длинным списком. Он стал вызывать по фамилиям. В основном это были женщины. И сто душ вышли на вызов. Эти несчастные, некогда отыскавшие здесь в этих ямах своих родных и близких, теперь сами стояли на краю могилы.

Комиссар вызвал отряд автоматчиков и подал команду: «По врагам революции и предателям родины — огонь!» Люди, заливаясь кровью, падали в страшные ямы, ставшие вдруг могилами несчастных украинских жертв нового советского народоубийства — (террора).

Тех же, которые остались в живых, под конвоем штыками погнали в ночь (вдоль) по Литинскому шоссе. «На фронте искупите свою вину перед родиной» — сказал комиссар. Большинство из них так и погибли почти без оружия под немецким истребительным огнем у Летичева, Меджибожа и Каменец-Подольска».

Вот так! Не закопанные ямы, после извлечения из них трупов для перезахоронения, приняли в себя и их родственников.

И безоружные мирные жители, большинство из которых составляли женщины преклонного возраста, были использованы как защитники Родины в роли живого щита, при наступлении на немецкие позиции по Литинскому шоссе»

.

А в период моего лагерного срока (летом 1953-го года) меня из Воркуты опять этапом доставили в Винницу.

Это была пора десятилетия событий в том городе, западной прессой отмеченных рядом громких публикаций.

И по-своему, по-советски, решили ответить на вызов в Советском Союзе.

В Винницкой тюрьме, в спецкорпусе НКВД городской тюрьмы, куда нас поселили, оказалось, как я позже узнал, ещё несколько товарищей из нашей винницкой организации НРП 1943-го года. Это были Олег Поляков, Мирослав Чипиженко, Клавдий Цыганов и Борис Фомин. Может был ещё кто-то из товарищей, но мне не удалось увидеть их через щёлку в щите на окне, при прогулке их на специальном дворике.

Ранее полу - пустовавший «внутренний» корпус тюрьмы осенью 53 года был заселен полностью, такими, как и мы привезёнными из отдалённых лагерей, осуждёнными в Виннице, за преступления времён оккупации — полицаями, старостами, чиновниками управления…

Время шло месяц за месяцем. Изредка приходилось нам беседовать со следователем о далёком нашем прошлом в этом городе. Однако менялись следователи, а никаких дополнительных обвинений нам не предъявляли. И, вообще, следователи вели себя довольно странно и совсем не так, как перед первым нашим знакомством с этой категорией работников советских «органов».

За огромным амбарным замком на металлических дверях «отдыхали» и подвальные следственные помещения.

Со стороны глядя на весь этот маскарад, при показательных условиях содержания заключённых могло бы показаться, что собрали нас не серьёзного мероприятия ради, а для участия в каком-то спектакле.

А через год, опять, без всякого объяснения своих действий, буднично открылась дверь в камеру и «коридорный надзиратель» — старшина, прямо обращаясь ко мне, как к старому знакомому, велел срочно собраться «с вещами».

Отправляли нас всех врозь, чётко разводя по времени и артериям гулаговских дорог.

Мой путь на Север лежал на этот раз через ленинградскую пересылку. Вот там, в общей камере, старый «бандеровец» - сельский учитель украинской литературы, открыл мне глаза на масштабную лагерную «парашу», согласно которой в роли действующего лица готовили и меня.

В Виннице чекисты в 1953-м году принялись готовить громкий процесс, в опережение публикаций западных СМИ, для своего «разоблачения» немецкого агитационного шумного спектакля. Они таки успели тогда свезти всех, кто имел какое-то отношение к этому городу. Однако просчитались по времени. Не могли же они знать, что масштабы кампании и медлительность чиновников от Гулага, дотянут организацию планируемого процесса до времени, когда наступит крах самой системы уровня самого Берия.

А я, в состоянии эйфории от удачно проведенного на родине почти целого года, и даже какой-то благодарности в адрес НКВД за почти санаторные условия содержания во внутреннем корпусе тюрьмы, не придал особенного значения очередной лагерной «параше» от старого «бандеровца».

И все в памяти моей всплыло и в стройном порядке вдруг оказалось после неожиданного знакомства с материалами Антона Дарагана.

А нас-то ведь, предназначенных для исполнения ролей основных действующих лиц, на наше счастье доставили туда тогда только ко времени, когда поезд ушёл и потенциальные основные «сценаристы и режиссёры» с бригадой ассистентов - тренированных высококлассных костоломов - уже сами ожидали решения своей участи в Киевской внутренней тюрьме НКВД.

Материал этот, сопоставив все факты, я начал готовить давно. Но, будто кто-то специально старался прерывать мою работу.. — то компьютер давал сбои, то болячки мои застарелые выводили из строя, и общее моё состояние становилось таким, что приходилось откладывать..

А моя «ностальгия» всё не унималась. Она настаивала, требовала завершения материала, разворачивая в моём подсознании картины одну красочнее другой.

Ну, а что было, если бы чиновничья администрация Гулага была более оперативна и доставили нас немного раньше — уже в начале 53-го года? И огромного амбарного замка на двери подвала во внутреннем корпусе винницкой тюрьмы еще не было? Каковы были бы встречи у нас с каким-то там Раппопортом или его учеником и последствия их? И всплывали в памяти факты прежних лет и первого моего года следствия. Какой же новый приговор выездного притюремного трибунала нас, оговоренных по новому сценарию, бунтовавших и искалеченных, ещё ожидал? Расстрел? Повешение? Главное для них было в конечном результате, «убить одним выстрелом сразу двух зайцев» - «Запад» переврать окончательно навсегда, и уничтожить ещё десятки свидетелей всех этих бесчинств.

Мне так и не пришлось на протяжении последующих лет хоть разок «гостем» побывать в Виннице уже после краха коммунистической системы. Может это и лучше? Уж очень тяжелой была бы встреча. Ведь о всех тех драматических событиях, как видно, там специально не оставлено никаких следов — ни братских могил, ни памятников, ни памяти среди земляков.

Но я всё равно старался бы упрямо искать следы. И не только в парках, и садах под деревьями, но среди живых свидетелей, хоть и с памятью, в страхе парализованной, на подсознательном, даже на генном уровне. Но даже и среди потомков их

Только памятник, расстрелянному немцами руководителю подпольной организации Бевзу — единственный немой свидетель смог бы напомнить прошлое.

Но кто он? Не один ли из ответственных за чудовищные убийства тысяч невинных людей, то ли действительно герой сопротивления против оккупантов?

Но, как же так, земляки? Неужели по ночам во сне к вам не приходят души многих тысяч ваших загубленных предков? Неужели огромная ложь не искажает ваши взаимоотношения в наши времена. А что вы сможете ответить своим потомкам на вопросы об истории своего города?

Не нужно, безусловно, спустя столько времени пускаться на поиски виновных, тем более их потомков, для новых разборок и противостояний. Однако всё, что происходило и во времена революции, коллективизации, «голодомора», оккупации и возврата советских войск должно быть тщательно изучено и зафиксировано в единой Истории края. И по-христиански отмолено всем обществом в храмах всех конфессий, прощено и отмечено памятником в честь всех прошлых драматических событий.

Счастья вам и духовного мира молодое поколение родного города!

 

Юрий Филиппович Луценко

Рязань, 2013г.