Это должен знать каждый!

Александр Шен

 

В этой небольшой статье я попытаюсь рассказать об одной особенной книге. Прочитав ее, мне кажется, вы захотите прочитать полностью эту уникальную книгу.

 

Речь пойдёт о книге известной израильской журналистки, политической обозревательницы Ривки Рабинович. Название: «Сквозь три строя». ISBN 978-5-905693-86-1 (гуглите!) М: Издательство Э.РА – 2012.

Не подумайте, что это всего лишь очередное обличение преступного сталинского режима: в книге это есть, но это не главное. Это правдивый до мельчайших подробностей портрет времени и пространства от предвоенной Латвии, через сталинскую и хрущёвскую Россию до современного Израиля, воспринятый глазами еврейской девочки и написанный с высоты прожитых лет опытной рукой зрелой писательницы. Это рассказ о реальной жизни рядовых людей, их повседневной борьбе за выживание, рассказ о поисках и долгожданном обретении себя в этом холодном и злом мире.

Всё началось в Риге, той самой независимой Риге, о которой так долго горевали латыши вплоть до конца правления Горбачёва. Обычная буржуазная еврейская семья, владеющая магазином (нам бы сейчас таких буржуев, которые строили свой бизнес, исходя из расчета пятнадцати процентов пробыли!). Девочка Ривка, её брат, папа с мамой, дедушка, гувернантка-немка. И вдруг всё изменилось. Пакт Молотова-Риббентропа, и Латвия становится частью СССР.

Дети сразу стали объектом интенсивной промывки мозгов. Советская пропаганда внушала им, что советская власть – самая справедливая в мире, что бога нет, есть только материя. Всё просто: случайные мутации в наследственности, так появляются новые виды, так возник весь животный и растительный мир вплоть до человека. Палеонтологи находят скелеты динозавров, им сотни миллионов лет. Какие шесть дней творения? Какие шесть тысяч лет? Убить веру в душе легко, попробуй потом обрести ее заново!

Новой власти показалось мало того, что всё имущество семьи было отнято. Семья высылается в Сибирь, - раз буржуи, значит «враги народа»! Перевозка в вагоне для скота: вместо "12 коров или 8 лошадей" – больше сорока человек. В одну из ночей, вместе с другими мужчинами, забрали папу неизвестно куда; как выяснилось позднее – в лагерь, где главным занятием заключенных был лесоповал. Оставшиеся в вагоне были расселены по деревням в сибирском таежном районе, прозванном в народе Нарымским краем; там их ожидали статус ссыльнопоселенцев (на двадцать лет), постоянный голод и изнурительный труд ради выживания. В деревушке рядом с райцентром Парабель на Оби встретились не только «бывшие буржуи», но и вполне безобидные крестьяне, неизвестно за что названные «кулаками». Тех из них, которые были немного активнее, выступали на собраниях и иногда писали жалобы, забрали неизвестно куда, и они никогда не вернулись.

Из беседы ссыльных 1931 года с «новичками»:

«- Вам повезло, - сказал Николай, к изумлению мамы. – Вас привезли на заселенное место. Есть поселок, есть дома, есть дороги. Мы тоже ссыльные. Десять лет назад нас привезли сюда, прямо в тайгу, в снег – дело было зимой, вы еще увидите, что такое сибирская зима. Ни дома, ни колодца – ничего. Мы долбили мерзлую землю, строили землянки, сверху покрывали их ветвями и снегом. Так прожили первую зиму. Все дети и старики умерли, не выдержали».

Мир не без добрых людей: молодая сельская учительница занимается с девочкой на дому, когда Ривка, голодная, босая и оборванная, перестала ходить в школу. Ее имя – Елена Андреевна Куренкова – Ривка благоговейно хранит в памяти как имя ее спасительницы. Благодаря таким людям она сохранила в душе теплое чувство любви к русскому народу.

Порой бывало невыносимо трудно, но ведь не зря же они были евреями. Две тысячи лет гонений оставили след в генетической памяти народа. Несколько еврейских семей – это уже община. Оказывали помощь друг другу, даже из Америки приходили посылки от дяди.

Чтобы избежать каторжного труда на лесоповале, где самым страшным, помимо непосильного труда, были постоянные изнасилования женщин, Ривка создаёт семью с нелюбимым человеком. Это был симбиоз ради выживания. Появилась малышка Ада. Война закончилась, стало немного легче. Ривке удаётся поступить в учительский институт в соседнем городке Колпашево. Она всегда была блестящей ученицей, и выдающиеся способности позволили ей в дальнейшем адаптироваться в непростых условиях.

Шла «хрущёвская оттепель», у Ривки родился второй ребёнок, назвали Михаэлем. Родители вернулись в Ригу и поселились в доме без всяких удобств на окраине. Закончив заочно пединститут в Томске, Ривка с детьми вернулась в Латвию, свалившись на голову родителям. «Родной город» не ждал свою дочь, он был красив, как когда-то, но холоден. Муж пил, работы для учительницы не было, двое детей – положение отчаянное.

Работа репетитором некоторое время помогала, потом иссяк и этот источник. Ривка идет в горисполком, входит в кабинет, на двери которого написано "Отдел кадров", и просит помощи. Она знает, что под "кадрами" здесь подразумеваются высшие партийные и государственные руководители, но делает вид, будто не знает этого.

"- В гороно не дали мне никакой надежды на получение работы по специальности.

Женщина из отдела кадров оказалась доброй и входит в ее положение. А ведь могла просто указать ей на дверь.

- Ну, я не вправе вмешиваться в решения гороно. Вы согласились бы пойти на другую работу?

- На любую работу, которую буду в состоянии выполнять, - ответила я».

Так Ривка получает работу корректора в проектном институте. Спасла природная способность к языкам: латышский и русский она знала в совершенстве. Это была новая профессия, которая в будущем приведёт её в журналистику. Зарплата, правда, была нищенская, но вдруг она видит объявление в газете: «Государственной типографии № 7 требуется корректор». Ривку с ее опытом работы корректора принимают сразу (спасибо той женщине из горисполкома!).

Типография печатала много секретной документации, и Ривка удивлялась, как её приняли, несмотря на «ссыльное» прошлое. Объяснение оказалось простым: «Все начальство, начиная с директора Сарры Гуревич, состояло из евреев: начальники цехов, начальник производства (он же парторг), да и среди рядовых работников было немало евреев. Гуревич, по прозвищу "Мама", была убежденной коммунисткой, трудно было заподозрить ее в национальных чувствах; но, с другой стороны, такой состав коллектива не мог быть случайным. Может быть, что-то еврейское все же пробуждалось в ее партийной душе, когда безработный еврей стучался в ворота ее владений…»

Долгое время Ривка, довольная тем, что удалось устроиться на приличную работу в Риге, не думала об Израиле. Но неожиданно родители объявили о своем решении уехать в Израиль: «Я была поражена. В те времена это было равносильно полету на другую планету. Поездка в один конец, навсегда. Вероятнее всего, мы больше никогда не увидимся. Стремление родителей уехать было мне понятно. Им хотелось спокойной старости, без шума и неурядиц, которые причиняли им мой муж и мои дети». Да и на приличную пенсию в Риге они не могли рассчитывать.

Оттепель закончилась. «Среди еврейских жителей прибалтийских республик процессы отчуждения от правящего строя были особенно сильны. Евреи не забыли "кампанию против космополитов", которую Хрущев не осудил ни единым словом. Транзисторные приемники, производимые на заводах Риги, позволяли ловить передачи "Голоса Израиля" на русском языке, и все евреи, за исключением разве что ортодоксальных коммунистов, слушали их постоянно». В конце передачи исполнялась "Ха-Тиква". Ривке нравилась эта знакомая с детства мелодия, ставшая гимном молодого государства. Так постепенно она начала нащупывать дорогу домой, - страна, недавно казавшаяся чужой, становилась пусть ещё не обретённой, но всё же близкой.

18 мая 1967 года, после поспешного вывода сил ООН из Синая, египетское радио заявило: «С сегодняшнего дня больше не существует чрезвычайных международных сил, защищающих Израиль. Мы более не будем проявлять сдержанность. Единственным методом воздействия, который мы применим в отношении Израиля, станет тотальная война, результатом которой будет уничтожение сионистского государства». И вот грянула «шестидневная война». Советское руководство, вооружившее арабов, надеялось на уничтожение небольшого Израиля. Тогда никто из евреев не будет рваться на историческую родину.

«На второй или третий день войны, когда ситуация еще оставалась туманной, к нам в корректорскую вошел по привычке начальник производства З. выпить чашку кофе. В смене работали в тот день еще одна еврейка по имени Фрида, одна латышка и я. Радио было включено, и мы следили за новостями. Трудно было понять, что происходит, но торжествующий тон сообщений о ходе военных действий сменился сухим и лаконичным.

- Новости слушаете? – спросил З., и в его голосе мне послышалась ироничная нотка. – Смотрите, не пропустите ошибки в корректуре!

- С чего бы нам пропускать ошибки? – спросила я как будто между прочим.

- Ну, вероятно, вы будете взволнованы, когда услышите, что ваше государство пало! – сказал он небрежно, будто речь идет о вещи, упавшей со стола.

- Мое государство? Ведь оно и ваше государство, не так ли? Наше государство!

- С какой стати? Мое государство - советская Латвия!

Не помню, бывал ли у меня когда-либо раньше такой приступ гнева. Обычно я человек уравновешенный, владеющий собой. Но слышать, что еврей говорит в таком тоне о возможном падении еврейского государства!.. Он отрекается от своего еврейства! Вся кровь бросилась мне в голову. Я встала.

- Мое государство не падет! – закричала я. Неудержимый порыв заставил меня запеть:

Пока внутри, в груди

Душа еврея бьется…

Фрида, моя коллега по смене, тоже поднялась с места. Это уже было слишком для парторга типографии. Еще донесут, что он участвовал в сионистской демонстрации!

- Прекратите! – бросил он мне и шагнул к двери.

Но я допела "Ха-Тикву" до конца, в старом варианте, как ее пели в диаспоре до создания государства:

Еще не погибла наша надежда

Та, что веками в нас горит –

Вернуться в землю праотцев наших,

В город, где стоял Давид.

Закончив, я села на место, и Фрида тоже. Наша коллега, латышка, смотрела на нас с уважением».

Вот оно! Воссоединение с родиной состоялось. С этого момента Ривка стала чувствовать себя израильтянкой. Теперь отъезд был только вопросом времени. Как встретил Израиль свою вновь обретённую дочь, прочитайте в книге. Не всё было гладко, но в целом удачно. Хочу закончить словами самой Ривки:

«Что значит быть израильтянином? Нам не нужны определения, комплименты и бранные выражения других. Чувство принадлежности к этой стране, со всеми ее проблемами и бедами, это самое лучшее определение. Это говорит девочка из обычной буржуазной семьи, ставшая социалисткой и интернационалисткой, затем противницей советского режима и в заключение – израильтянкой. Каждый из этих этапов был подобен рождению заново.

Нет в Израиле людей с простыми судьбами. Большинство из нас учатся, поколение за поколением. Уважение к традициям и умение обновляться, жить настоящим и верить в будущее – вот что делает нас израильтянами. В этом секрет нашего выживания в веках».