Андрей не верил предзнаменованиям, но все-таки ждал чего-то: «Завтра конец света!» Что делают в таких случаях нормальные люди? Пакуют чемоданы, вытаскивают из тайников заначки, предаются разгулу, прощаются с женой и тещей?

Тещи дома не оказалось.

Андрей с надеждой заглянул в спальню. Но Варя тоже еще не вернулась. А могли бы… Он попробовал вспомнить, когда они последний раз ходили куда-то вместе, разговаривали по душам, занимались сексом. И присвистнул. То некогда, то настроения нет, то голова болит. С досадой подумал: «Даже накануне конца света её нет дома».

Ощутимо царапнуло одиночество. Врубить ящик и сесть перед ним с таранькой и пивом, как вчера? А вдруг, правда, завтра накроет? А ты ни грамма не готов. Ни черта не успел. Итоги подвести, долги вернуть.

Чего-чего, а долгов у Андрея накопилось достаточно. Вон лежат горкой квитанций на журнальном столике рядом с рыбной шелухой.

Эх! Совершить бы напоследок что-то доброе, хорошее, что давно хотелось, о чем мечтал когда-то.

В юности Андрей буквально с ума сходил, хотел в кругосветное путешествие на собственной яхте. Затянулась «буратиной» гладь старинного пруда.

Вспомнил. Варя просила купить хлеба и вынести мусор. Придет, разорется. Она последнее время на взводе. Будто кусает её кто.

Он бросил в рот пару сушек, смахнул чешую в мусорный пакет и отправился в магазин. Вышел на улицу, закурил, огляделся. Потеплело. Падал легкий снежок. Прогуляться – самое то, и он двинулся в сторону центра. Шёл по вечернему городу, выстроенному склонным к эклектике архитектором-временем, и удивлялся человеческой беспечности. Мирно бродят себе простуженные на всю голову сограждане: безумные тетки с авоськами, неприлично смеющиеся парочки, обыватели, праздно шатающиеся в предвкушении выходных. Всем по барабану конец света.

У заплёванной урны, на грязной картонке, среди бычков и прочего сора сидит старик. Опустив седую, колтунами сбившуюся шапку волос, дед смиренно ждет, пока стайка шумных тинейджеров рядом не прикончит свои пивные банки и не оставит их прямо на тротуаре. На плече его - тощая котомка. В глазах - конец света.

Что-то странное, почти мистическое почудилось в этой сгорбленной фигуре.

Андрей остановился и, прячась за спинами прохожих, начал внимательно следить за стариком.

Чем дольше, тем явственнее узнавал в нем свои черты. В выражении лица, повороте головы, в шмыгающем дыхании. Подошел поближе, выгреб из кармана мелочь и протянул нищему. Подняв глаза, тот пробормотал: «Благодарю...»

Не владея больше собой, Андрей присел рядом на корточки и тихо спросил:

– Вы – это я?

– А то кто же...

– Но как?

Старик спокойно протянул ему свернутую из газеты самокрутку и, вытащив из кармана зажигалку, дал прикурить и затянуться.

– Нам кажется, что мы никогда не попадём в такую переделку, но когда она случается, понимаешь, что конец света – не самое страшное, что может произойти…

 

***

 

С утра слушают дело по иску гражданки Птенцевой Марии Кузьминичны.

Старушку в течение полугода обирали молодые затейники, до копейки выгребая у неё жалкую пенсию. Как в кассу за зарплатой ходили. Так бы и не узнал никто, и померла бы пенсионерка от голода, если бы не зашла исхудавшая бабушка в сельпо, чтобы попросить у продавщицы в долг половину булочки.

Адвокат Андрей Петрухин защищает стайку подростков, папаши которых щедро оплатили его услуги. Зал заседаний заполнен до отказа. Тяжелое недоумение повисло в разряженном воздухе душного помещения.

– Скажите, Марья Кузьминична, на что вы жили? Чем питались эти полгода? – спрашивает судья.

– В лес ходила, – тихо говорит старушка. – За грибками, за ягодками.

Она шамкает губами, будто вспоминая горьковатый вкус дикой лесной малины.

– Подсудимый Еремин, вы представляете себе, как бабушка семидесяти пяти лет, которая с трудом передвигается и практически ничего не видит, собирала в лесу ягоды и грибы? Вы отдавали себе отчет, что она могла просто умереть от голода?

– Нет, мы же просто шутили, – пытаясь улыбаться, говорит Еремин.

– Подсудимый Барков, неужели вы не видели, в каких условиях проживает одинокая пенсионерка?

– Мы думали, что у неё все есть. Она нас ещё чаем поила с вареньем, говорила, что ей все равно умирать, – отвечает похожий на тюленя парень. Выражение его лица вдруг резко меняется, когда он смотрит на свою мать.

– Простите, бабушка, – он опускает голову, и все открытые части его тела покрываются багровой краской.

– Мой сын часто оставался один, мы с мужем работали в совместном бизнесе. Ребенок сам себе предоставлен, – холеное, подсушенное в солярии лицо матери приобретает землистый оттенок. Она неловко стирает бегущие по щекам слезы, громко всхлипывает, отвечая на вопросы судьи.

– Стыд-то какой, стыд. Горе, – в порыве какого-то внутреннего отчаяния бросается к старушке, падает перед ней на пол и обнимает худые, выпирающие сквозь длинную юбку колени. – Простите. По глупости он, за компанию.

Бабушка то ли в растерянности, то ли от старости трясет головой. Кажется, она не соображает, где находится, и что тут происходит. Её взгляд останавливается над головой женщины. И сухонькая морщинистая рука машинально гладит её по волосам.

– Не плачь, деточка. Все образуется, – говорит она и смотрит на Антона. – Я простила. Голодные детки-то. Война.

Адвокат Петрухин выиграл процесс. Пацанам дали по два года условно. А он приобрел яхту.

 

- Капризная удача застит крылышком горизонт…, - говорит старик и насмешливо улыбается вынырнувшему из видения Андрею.

- Это я? – спрашивает тот и делает еще одну затяжку.

- Ты…

 

***

 

Андрей стоит на палубе яхты, созданной по его заказу специально для кругосветного путешествия. С ним небольшая команда из пятнадцати человек, три месяца назад они решили повторить подвиг Магеллана и отправились из Турции по Средиземному морю до Марокко. Потом пересекли Атлантику и вышли к мысу Горн.

Бескрайнее, подернутое солнцем тело океана лениво распласталось за кормой. Тихий океан, оказался действительно, тихим, как спящий кит. Он мягко качает судно на своем аквамариновом брюхе, позволяя без проблем достичь Галапагосских островов.

Тут, вдали от цивилизации, путешественники почувствовали себя героями романа Курта Воннегута «Галапагоссы», последними разумными существами, уцелевшими после гибели мира и высадившимися на необитаемый остров, чтобы сохранить человеческий род. Кажется, они уже стали полулюдьми, полурыбами, полутюленями. В небе парят изломанные силуэты черных фрегатов и могучие альбатросы, на суше бродят игуаны, морские львы, гигантские черепахи. Добрые и неповоротливые чудовища из детских сказок, с которыми можно побрататься, оставшись тут навсегда.

Но люди плывут дальше – в Океанию, потому что путешествие еще не закончилось, и участь тюленей им чужда.

Андрей стоит на палубе своей яхты и чувствует себя вне времени и пространства. За кормой темной тенью скользит стайка морских львов, он машет им рукой, как братьям, и думает о том, что такой конец света – лучший подарок Бога.

 

- И это я? – выныривая из видения, Андрей вновь обращается к старику.

Тот молчит. В руке его недопитая пивная бутылка. Сделав пару глотков, он моментально хмелеет, и взгляд его становится глуповатым и пустым.

- Наши мечты имеют обыкновение сбываться.

 

***

 

Андрей очнулся под обломками хижины. Тяжелая балка потолка, ударившая его по голове, зацепилась за перекрытия и только слегка придавила грудь, задержав на себе другие фрагменты хибары. Собственно, именно эта балка и спасла ему жизнь. Он попытался высвободиться и почувствовал резкую боль в ноге. Кусок ржавой жести торчит в голени.

- Эй! – подал он голос. – Юдо, Ханг!

Никто не ответил. Повсюду одно и то же. Селение, еще вчера жившее своей унылой жизнью, полностью разрушено. Кругом груды обломков и мусора, разорванные подземными толчками куски асфальта.

- Оу! Оу! - среди руин ходят безумные от горя люди, протяжно и отчаянно зовут своих близких.

Андрею повезло, притащившись на одной ноге к центру поселка, он увидел толпу и услышал звуки родной речи.

Два месяца назад в море Банда на его яхту напали пираты – темнокожие ребята с автоматами и гранатометами. Команду бросили в пропахший гнилью трюм какой-то ржавой посудины.

Ни шиша не понимая в малайском, тупо ждали путешественники своей участи, готовясь к самому худшему. За европейцев никто и гроша не хотел давать. Через дыру, проделанную в корпусе, пленные смотрели на проплывавшие мимо бесконечные прибрежные деревушки, с убогими, натыканными друг на друга домами, мостками, сараями. Пестрые, латаные лодки, загорелые азиатские лица. За ними пальмы и мутная, коричневая вода.

Его выбросили на Суматре. Продали хозяину закусочной на берегу вместе с рыбой и другой провизией.

 

– Но как я очутился на улице?

Старик грустно улыбнулся.

– Жена? – спросил Андрей. – Варя бросила меня?

– А какая молодая женщина выдержит многомесячные воздержания и горы рыбной шелухи на журнальном столике? – вдруг совершенно иным, сварливым тоном проговорил старик и сплюнул.

 

***

 

Андрей вернулся домой, когда Варя уже спала. Она недовольно заворочалась в кровати, разбуженная его прикосновениями.

– Ты где был? – пробурчала рассерженно и попробовала отвернуться к стене, как обычно. Он не позволил.

– Варь, завтра конец света! Давай напоследок…, – неуклюже ткнулся ей в шею. – Варь, я люблю тебя, почему мы так живем? Как чужие? – будто пытаясь догнать самого себя, быстро зашептал он.

– Сумасшедший, – она повернулась, принимая его в объятия, как ребенка, погладила по голове. – Мамы нет сегодня, а ты шатаешься где-то …

Дальше Андрей плохо помнит, больше не было слов, но так хорошо и радостно, как не бывало никогда. А потом какая-то ослепительная мысль не давала ему покоя, пока он не уснул.

 

– И это всё? А как же конец света?

Старик докурил свою самокрутку, допил последний глоток пива и сказал:

– Конец света – это умирание той Вселенной, которую ты мог бы создать, но не создал, потому что шагнул в другом направлении. Это происходит в жизни каждого человека, когда он встречается с самим собой и понимает, что конец света или его начало он создает для себя сам.