Глава VIII Змиевы валы.

 

За нарытым на дворе княжеского дома столом, отмечал победу над печенегами князь Владимир и его воеводы. Когда отзвучали все заздравные речи и гости стали расходиться по своим домам, за столом остался только сам князь и двое его воевод Даниил и Волк. Владимир был не весел.

«Несколько деревень было сожжено печенегами до тла. Сотни мирных жителей убиты.

И это только здесь, рядом с Киевом. А что они наделали еще , пока двигались к столице, одному богу ведомо. Благо уйти в этот раз обратно в степь не удалось ни кому. Все здесь они и остались. Но это – утешение не большое. Убитых не вернуть. Да и не будет народ русский корни в свою землю глубоко пускать, если каждый день, как последний. Когда нет уверенности в завтрашнем дне, когда беда и смерть могут прийти внезапно в любое время и в любой дом.

Без веры в будущее – настоящее не имеет смысла. Кому нужна такая власть, которая только берет, ничего не предлагая взамен. Кому нужен такой князь, который только дань со своих подданных собирает. Получается, что для своего народа он хуже самого лютого степняка будет. Печенег придет со степи убьет, ограбит и обратно к себе в степь вернется. Бог один ведает, когда его опять ждать обратно. А князь он здесь, под боком, каждый день. Эх, вот как оно получается. И если это не поменять, то не ровен час…».

Оторвавшись от не веселых мыслей, Владимир обратился к своим воеводам:

- Ну что же, други мои, давайте думать, как нам от этой напасти Русь избавить!

Над столом повисла гнетущая тишина.

- Давай князь исходить из того, что преимущество степняков в быстроте передвижения и внезапности нападения. Лишим их этого, и набеги сразу прекратятся,- отвечал Владимиру Михаил.

- А сделать это можно только одним способом,- вмешался в разговор Даниил , -дозоры на границе со степью держать постоянно, что бы весть о движении печенегов раньше них в Киеве была.

- Да даже если она и быстро до Киева дойдет, пока выйдем, пока развернем дружины , печенеги уже все приграничье пожгут и перебьют, - возразил князь Владимир.

- Тогда вместе с заставами надо и города ставить, в которых дружины для отражения степи, держать постоянно. Что бы от них до пограничья рукой подать было,- ответил князю Даниил.

- Да не один такой город иметь надо . Что бы пока войско из одного путь печенегам перекрывает, дружина из другого им в тыл зайти могла и отход перерезать, не дать награбленное увезти и пленных угнать. Точно как мы сегодня,- добавил к сказанному Михаил.

- Все что вы сказали – правильно, но для того, что бы это осуществить, много сил людских и времени нужно. А у нас нет ни того ни другого. Дружину княжескую раздробить, раскидав воинов по множествам застав, нельзя. А города в пограничье строить кто будет? А заставы? На это люди нужны, много людей. А где их взять?- и не успел князь договорить, как в комнату вошла княгиня Анна в сопровождении Марины. Она была беременна их с Владимиром первенцем. До появления ребенка на свет оставалось совсем немного времени. И княгине было уже тяжело. В один миг мужчины поднялись со своих мест и поудобней устроив женщин за столом, сами остались стоять рядом .

- О чем беседа, если это конечно не тайна?- задала вопрос мужу и воеводам Анна.

- Конечно, милая,- ответил ей Владимир и вкратце пересказал жене свой разговор с воеводами.

Анна на несколько минут задумалась, а затем произнесла:

-А как жили ваши предки до вас, в мире с кочевниками?

- Нет,- ответили ей почти хором трое мужчин.

-Но как-то они решали вопрос обороны , иначе они бы не выжили?- спросила княгиня.

Над столом повисла недоуменная тишина.Затем князь Владимир произнес: «А ну-ка Даниил приведи нам сюда воеводу Добрыню. Чувствую, что хватит ему на отдыхе внуков нянчить».

Не позднее чем через час в сопровождении Даниила в комнату входил воевода, держа в руке свернутый в трубку пергамент. Подойдя ближе и развернув его на столе Добрыня обратился к князю , указывая пальцем руки на какие-то места отмеченные на пергаменте, оказавшимся картой , произнес:

- Вот то, что помогало нашим предкам держать оборону против кочевников и не пускать их дальше этой границы,- сказав это, он провел по карте рукой, обозначив границу между Русью и Степью.

- Змиевы валы – это то, что многие века сдерживало Степь .

- А что это за валы такие,-спросила его Анна.

- Огромные земляные укрепления протяженностью в десятки конных переходов, высотой в десять сажень и шириной в сорок. Внутри укреплений – дубовые бревна, снаружи они засыпанны землей. На верхнем ярусе этих валов кое- где сохранились еще бревенчатые укрепления. Кто их построил и когда, то мне не ведомо. В народе только предание старое ходит.О том, что запряг Никита Кожемяка, побежденного им змея и вспахал на нем борозду до самого моря, где тот и издох. Так и образовались змиевы валы.

 

А если без сказок, то валы образуют три линии обороны на речках Суле, Трубеж ,Остер ,Десне и Стугне.

Владимир подошел к столу, и пристально всматриваясь в карту, произнес:

- Валы мы эти подправим, дело это не хитрое, и передовые заставы на них разместим, что бы весть о нашествии неприятеля задолго впереди него шла. А вот здесь , -указал он рукой на карте,-город укрепленный поставим, с дружиной крепкой. Ну а теперь воеводы, каждый из вас на себя дела этого часть взять должен. Времени у нас мало. Степь с каждым днем наседает все сильнее. Так что собирайтесь и уже завтра в путь. Отказа ни в чем вам не будет, но и что бы ни один печенег не замеченным к Киеву подойти больше не мог.

 

Воеводы переглянулись между собой. Добрыня усмехнулся в седые усы и произнес: «Вот и понянчил внуков на старости лет».

И уже через год, на дальних подступах к Киеву, несли русичи службу на передовых заставах, своей грудью закрывая проход кочевникам на Русь. А невдалеке от этих застав был построен город-лагерь Белгород, в котором постоянно находилось несколько тысяч русских воинов, готовых в любой момент выступить на отражение вражеского нападения. С этого времени на долгие двадцать лет Русь забыла о печенегах.

 

Глава IX Месть империи.

 

Десять лет Михаил нес княжескую службу, будучи воеводой-наместником в Белгороде. Первые два-три года были особенно беспокойными. Печенеги то и дело пытались прорваться на Русь через заставы к Киеву. Сам Волк множество раз выводил свою дружину из города на отражение этих набегов. Но вот уже как два года сигнальные костры, разжигаемые русскими заставами на вершинах валов, дымились все реже и реже.

 

Даниил, прибывший из Киева по поручению к Белгородскому воеводе, сидел в избе Волка и ожидал хозяина. Вокруг накрытого стола суетилась Марина и ее одиннадцатилетняя дочь Анна, помогавшая матери по хозяйству. Гость охотно отвечал на вопросы хозяйки о киевском житие князя Владимира и Анны - как подросли их сыновья Борис и Глеб; как освящали Десятинную церковь и что Владимир с княгиней теперь удобно расположились при ней в специально возведенных княжеских хоромах. Как разросся Киев и что даже большое количество деревянных храмов не может вместить всех желающих. А потому уже заложена новая церковь, гораздо больше прежней, и тоже каменная. И как говорят греки: «Больше нее только Софийский собор в Константинополе, да и то навряд ли». И что из Херсонеса прибыл для службы знакомый им всем епископ Михаил и привез с собой монахов и священников. И теперь каждый город на Руси имеет свои церкви, и даже епископов, а в городах этих на уделах теперь не воеводы да бояре сидят, а сыновья княжеские, ибо каждый из них обучен грамоте и крещен в вере христианской.

- И все благодаря княгине нашей. А что, так и князю забот и мороки меньше: как подрос княжич, сразу к делу приставлен будет. Кому ж Русь доверить, как не им? А князя-то нашего Владимира в народе «Ясно солнышко» звать стали, слышали? За то, что не сыскать в Киеве, да и на Руси всей, такого богобоязненного и справедливого, как князь наш. При нем мы сколько лет в мире живем. К соседям теперь своим не воевать, а торговать ходим. Бедных на Руси нет. Если где беда, не урожай, мор, князь наш всегда поможет, не бросает своих-то в беде Владимир. Казни смертные отменил, ну тут уж народ роптать начал - что ж тогда с душегубами и прочими лихими людьми делать. А он так отвечал: «Не я им жизнь давал, а Господь наш, значит и не мне ее забирать. А за дела их злые пусть в тюрьме посидят, а там господь и сам с ними управится».

- Чудеса ты молвишь, Даниил,- отвечала ему Марина, закончив накрывать на стол и присев на лавку напротив воеводы. - Мы что-то слышали с Михаилом, вести и до нашей глуши доходят, но чтобы такое!

При этом она с опаской и любопытством поглядывала на воеводу, понимая, что их старый друг что-то не договаривает. Не за тем князь прислал Данилу, чтобы поделиться с ними киевскими благими вестями.

- А как там крестная моя княгиня Анна поживает, не вспоминает обо мне, здорова ли, дядя Даниил? – задала вопрос маленькая Анна.

Воевода, вздрогнул и, опустив глаза в пол, промолчал. Но девочка ждала ответа и изумленно смотрела на безуспешно пытающегося скрыть свое замешательство воина.

Неловкую тишину прервал звук открывающейся двери и в избу вошел Волк, на ходу снимая с себя оружие и доспехи, и развешивая их у входа. Бросившейся встречать его дочери он передал в руки шлем, и длинный волчий хвост волочился по полу вслед за Анной, деловито несущей его на место в угол избы.

Гость и хозяин обнялись. Волк кивнул Марине, и та без лишних слов взяла дочь за руку и вышла во двор. Мужчины повели неторопливую беседу, отведывая между делом блюда и напитки.

- Я к тебе, Волк, по делу, с посланием.

- От Владимира?

- Нет. Да не смотри на меня так! Анна прислала. Просила тебе передать, - И протянул через стол Михаилу свиток, запечатанный знакомой ему византийской имперской печатью принцессы.

Волк вытер руки о край скатерти, сломал печать и, развернув пергамент, прочел письмо. Падающий из рук изумленного воеводы свиток был на лету подхвачен вошедшей в избу Мариной. Прочтя его, она со слезами бросилась мужу на грудь.

Ничего не понимающий, не умеющий читать по-гречески, Даниил вышел из-за стола и спросил:

- Так что же мне передать царице?

- Передавать ничего не придется, Даниил. Мы едем в Киев, и прямо сейчас.

Сборы заняли совсем немного времени - еще не успел догореть в очаге княжеский свиток. И последнюю строку, пожираемую огнем, можно было еще прочесть: «Империя отомстила. Будьте рядом. Анна».

 

Глава X Все поправимо кроме смерти.

 

В комнате было душно. Окна не открывали, боясь простудить слабую от болезни княгиню. Анна лежала на белоснежных подушках, Глаза ее были закрыты, тяжелое частое дыхание с хрипом вырывалось из груди.

Рядом с кроватью придремывала пожилая сиделка, неподалеку от которой стоял византийский резной столик, весь заставленный мисочками, глиняными чашками и кувшинами. От стола шел тяжелый лекарственно-травяной запах, заполнявший собой и без того душное помещение.

В тот момент, когда находящаяся, как казалось со стороны, в глубоком забытьи Анна открыла глаза и безуспешно - слабый хрип лишь слетел с ее пересохших губ - пыталась разбудить сиделку, в комнату, как вихрь, ворвалась Марина. Черные волосы ее свободно разметались по плечам, и без того большие глаза метали молнии. Хрупкая женщина готова была разнести все на своем пути, защищая подругу. Подскочив к кровати, она оттолкнула сиделку с такой силой, что та слетела со своего места, не в силах подняться со скользкого мозаичного пола и путаясь в длинных юбках своего сарафана. Марина припала поцелуем к щеке княгини, глаза которой были полны слез, стекающих по бледным щекам. «Пить!»,- едва слышно прохрипела Анна.

Марина глазами искала на столе кувшин с водой, но ее остановил шепот подруги: «Нельзя, яд. » Поняв все с полуслова, она отстегнула от пояса кожаную флягу и, не решаясь воспользоваться имеющейся посудой, напоила Анну прямо из нее. Порфирогенита, с трудом сделав несколько глотков воды, из последних сил откинулась на подушки и прикрыла глаза.

Марина тем временем под удивленные и испуганные взгляды сиделки широко распахнула окно и, взяв в руки стол, размахнувшись, стряхнула все его содержимое прямо на улицу. Кувшины, чашки, миски и кружки сиротливо звякнули и разлетелись на черепки, расплескав и рассыпав по улице свое содержимое.

-А ты,- сказала Марина сиделке, - принеси княгине поесть. Да мигом!

Та бросилась выполнять указания и уже через несколько минут возвратилась, держа в руках глиняную миску с горячей похлебкой.

- Пробуй! - приказала Марина.

Сиделки замотала головой и, заикаясь от страха, ответила:

- Не буду!

- Пробуй! – повторила она и, резким движением достав из мягких ножен охотничий нож, приставила его к горлу сиделки. - Пробуй, а не то сама тебе горло перережу и пикнуть не успеешь,- сказала молодая женщина тоном, не оставляющим никаких надежд на снисхождение.

После нескольких съеденных сиделкой ложек похлебки ничего не произошло и Марина уже начала думать, что не так поняла слова княгини, когда все еще запихивающая в себя похлебку женщина побледнела, выпустив миску из рук, и под звон бьющейся посуды с криком: «Караул! Отравили!» обхватила руками свой живот и бросилась прочь из комнаты.

«Так-так!» - подумала Марина, поднимая с пола глиняные черепки и отправляя их следом за «лекарствами» в раскрытое настежь окно. Ее внимание привлекли голуби - некоторые из несчастных птиц уже заваливались на бок, безуспешно пытаясь подняться с земли. «Все понятно, травили медленно, чтобы не было подозрения на убийство. Ну а князь, да и Даниил, куда смотрели?»

За этими мыслями ее застала дочь. Она вбежала вперед отца с криком «мамочка, там какая-то тетя на полу лежит!» и подошла к Марине, с испугом глядя на больную крестную. Вошедший следом за ней Михаил, мельком глянув на жену, сказал:

- Князя в Киеве нет, объезжает города. Сейчас в Переславле. Возможно, потом соберется и в Белгород. Гонца к нему с сообщением я отправил. А пока князь в отъезде, мы и сами разберемся, что тут за лекари у княгини объявились, и кто злодейству тому потворствовал.

Ты с этого момента княгиней займись. Ее лечением да кухней. Даниил даст тебе верных дружинников. Если есть подозрения, гони всех, не разбираясь, кто прав, а кто виноват. Ну, а если кого за руку за душегубство поймаем, тогда сразу смерть. Ни у меня, ни у Даниила рука не дрогнет.

- Да и у меня тоже, - сказала Марина, возвращая в ножны свое оружие.

- Ты это брось, тут не так все просто. Кто-то удачно выбрал момент и решил сыграть по крупному. Не женское это дело. Сами во всем разберемся, твоя забота - здоровье царицы.

- Найдите лекаря, - произнесла в ответ Марина. - Тот, кто давал яд, должен иметь и противоядие.

- Его Даниил уже ищет. В городе лекаря нет, но далеко уйти он не мог. Видно, именно сегодня они и планировали закончить свое черное дело. Не подоспей мы в Киев, Анна завтра была бы на небесах. Найти лекаря - полдела. Заразу византийскую видно в прошлый раз недокорчевали мы с князем.

В этот момент в комнату вошли вооруженные воины - дружинники Даниила.

- Вот и охрана ваша подоспела. Еду и питье проверенное вам принесут. А мне идти пора, боюсь, Даниилу одному без меня не справиться, – он поцеловал жену и дочь, склонил голову перед княгиней, все это время внимательно слушавшей их разговор, и вышел из комнаты.

На площади перед Десятинной церковью собрался народ. Люди громко разговаривали, обсуждая последние события, обрастающие тут же слухами и догадками. Вскоре на площадь перед всем народом Даниил выволок за жиденькую бороденку щуплого лысоватого мужичка с острым крючковатым носом. Спросил что-то у него на греческом. В ответ человек закричал, разрывая на себе одежду и истово крестясь.

 

- Кается душегуб, - перевел слова тщедушного грека Волк. - Лекарь греческий, княгиню травил. Что делать с ним будем, киевляне?

Из разных концов площади сначала робко и несмело, а потом все громче и настойчивее, сливаясь в единый гул, прозвучало слово «смерть». Пространство вокруг греческого эскулапа становилось все меньше и меньше. Он упал на спину и с испугом следил за происходящим, когда дружинники вывели в центр четырех богато одетых мужчин. Греческий лекарь резко поднялся с земли и, протянув указующий перст в их сторону, истошно закричал, обращаясь к воеводам.

Кто-то в толпе перевел его возглас: «Он обвиняет купцов византийских. Лекарь выполнял их заказ. Смерть царицы нашей - греческим золотом оплачена».

«Смерть всем!» - заревела толпа. Сотни рук потянулись в сторону греков, сбившихся в кучку под охраной десятка княжеских воинов.

И в тот момент, когда казалось, что их смерть уже неминуема,

громкий властный голос разнесся над площадью: «Русичи, остановитесь!»

Толпа на несколько мгновений замерла, люди обернулись на голос и как ветер пронеслось: «Князь! Князь Владимир в Киеве! Ясно Солнышко наш вернулся».

Люди отхлынули и, почтительно снимая шапки, пропускали конного Владимира к центру площади. Князь мельком оглядел греков и, обращаясь к киевлянам, уже тише произнес: «Вы же не звери, чтобы живых людей на части рвать. Пусть они и виновны. Но мы же христиане. А они - единоверцы наши. Судить их будем. Господь с нами. А там за людским судом и суд божий подоспеть должен. И не бывать по иному на земле Русской. Руки ваши кровью христианской обагрить, честь князя вашего запятнать не позволю».

Люди потихоньку расходились по домам, в полголоса обсуждая произошедшее.

И верит кто или нет, но слова князя сбылись. Княгиня усилиями Марины пошла на поправку и через неделю уже могла сама стоять на службе в церкви. А еще через какое-то время изба, где содержались византийские душегубы, возьми ни с того ни с сего да и загорись. А произошло это все ночью. Так что пока добежали да затушили, спасти никого не удалось. Но до этого греки успели рассказать князю и его воеводам о многом.