Василий Анатольевич Филиппов родился в 1955 года в Свердловской области, учился на биологическом факультете Ленинградского университета, на филологическом факультете Горьковского университета, работал разнорабочим, лифтером, библиотекарем.

Из-за тяжелой болезни бóльшую часть жизни провел в психиатрической больнице, последние годы жил в психоневрологическом интернате в городе Пушкине.

В середине 1980-х Филиппов был активным участником ленинградского сообщества неподцензурной литературы, интенсивно общался с Виктором Кривулиным, Еленой Шварц, Сергеем Стратановским. Личные и культурные впечатления от этих встреч легли в основу поэзии Филиппова, которую Михаил Шейнкер назвал «коллективным бессознательным "второй культуры"».

В 1998, 2000, 2002 и 2011 годах были изданы книги избранных стихотворений Василия Филиппова. В 2001 году он стал лауреатом Премии Андрея Белого.

 

стихи 1965 года

 

море

 

Я к берегу моря иду

И песню про море пою

Про море, лазурное море

Лежащее около скал

Про хмурое гулкое море

Про шторм и девятый вал

Я долго у моря стоял на ветру

Я пел и смеялся.

И с морем прощался.

* * *

 

Девушка на ладони

 

Ты вся поместилась на ладони

Вместе с туфельками и уздечкой коня.

 

Ты шла по ладони.

Между опухших нецелованных губ

Сияло серебро зубов, мелочь.

 

Ты перепархивала мотыльком через лужи и линии судьбы,

Ты.

 

Ты взобралась на разбросанную поленницу волос,

Достигла монастыря-лба.

 

А потом ты стала спускаться

Пузырьком воздуха по моей вене.

 

Было больно так, что я был готов

Упасть перед тобой на колени,

Если бы ты проснулась.

 

Ты в фонари окунулась,

Выполоскала в них зубочистку-пальто.

 

Ты схватила меня за руку

И тряхнула так,

Что фаланги пальцев встали деревьями.

 

Ты обернулась ланью, а я обернулся павлином,

А потом мы стали людьми.

 

Но глаз лани остался в памяти,

В памяти осталась метаморфоза оленьей кожи.

 

Ты наступала туфельками на ножи

Моей руки,

Которая текла параллельно Неве.

Ты обернулась во сне,

Где фонарей ангельские рожи,

И соскользнул с ладони на траву твой башмачок,

Чтобы от мармелада дрожал язычок.

 

Ноги твои целовали меня в суставы пальцев,

В ветви ночных деревьев,

Которые шумят: «Поверь ее шагам, поверь им».

 

Ты удержалась на моей ладони чудом бабочки,

Которая собирает пыльцу с кожи-лепестка.

 

Твои губы и твоя рука,

Отделенные от меня кожей, —

Все принадлежит тебе.

А не принадлежит тебе

Походка, муравьи, озноб по спине.

 

И когда ты раскрываешь очи вовне,

Ты смотришь в глаза ночной тьме.

 

Ищешь на игральной карте моей ладони

Переулок, названье разлуки,

Розу, оброненную в мусорный ящик.

 

Голос твой настоящий

Настоян на розах учреждения,

В котором ты работаешь днем.

А ночью ты водоем.

 

Куда мы идем?

К картинам Фра Анджелико в дом.

Куда ты идешь по моей ладони,

Спутав кожу с гравием?

 

Ты касалась меня —

Так водоросли касаются течения.

И платье шуршало, и губы пели

Слова — полуприкрытые веки.

 

Ты наступила на Венерино кольцо,

Шарила рукой под моей кожей

В поисках выключателя.

 

Ты показалась в моих ногах птицей-тенью,

Отделилась от стены, воскресла.

 

Я пододвинул к огню свое кресло

И стал смотреть сквозь пальцы на твои ноги,

На дороги,

Которыми мы шли.

 

Ты поселилась в моей грудной клетке,

В горле,

До боли раздираемым чучелом канарейки —

Моим голосом.

 

Мы прошли облаком над Невой,

А потом ты ушла, чтобы быть одной,

Снять туфельки,

Разбинтовать китайские ножки,

Которые издавали в флейте моих рук

Режущий бритвой вену звук.

 

Ты ушла. Ты ушла. Ты ушла,

Словно сосна из поля зрения или зеркала.

Но осталась родинка на плече

И губы — сухие листья.

О чем они шептали, прижимаясь к ладони,

Впиваясь в яблоко в агонии?

 

Я в огне, в вагоне я.

Ты в окне, я на дне.

Держась за руки, мы не тонем.

 

* * *

 

Бабочка

 

Гляжу на небо. Распускаются глаза сами,

Словно два георгина.

Может, виною тому движение тучи,

Что толкает глазное яблоко к переносице,

Где сидит бабочка.

Не спугнуть бы ее, не спугнуть бы небо!

 

* * *

 

Запах августовского сена щекочет ноздри-кувшинки.

На окне молока кринки.

Запах продуктов из сельского магазина рассеян по горизонту.

И еловые зонтики

Над грибами-горожанами.

 

* * *

 

Мало помнить

 

Мало помнить

Витражи света и крыши под полуденным солнцем.

Верхний этаж. Раскрыто

Окно. И нет никого.

Только бы где-нибудь встретить искомое существо.

 

* * *

 

Идти по проспекту,

Наступая на ноги влюбленным парам,

Наклоняться под ударом

Солнца.

 

Глоток вина, словно луч солнца.

Руки тянут стакан к лицу.

Зубы кусают стекло алкогольной влаги.

 

Шипы привкуса оставляют наедине со стаканом.

Какой он круглый, безгранный,

Словно влага, что в нем.

 

Ладонь обхватила прозрачную сферу влаги,

Которая шипит в горле проглоченной аистом змеи.

 

За окном мороженицы силуэты ничьи,

И у пьяниц глаза земли.

 

По залу скачут белые кролики — посетители едят мороженое.

 

Пьяные вырванными корнями лип смотрят в небо.

Рубли застряли в морщинах лица.

Проступают водяные знаки.

На асфальт падают окурки, глаза, прически.

Почти забытые поэты