МЕЧТА

 

1

 

Галочка Васецкая росла очень красивым ребенком. С самого раннего детства всех знакомых и незнакомых людей поражали и очаровывали темно-карие, практические черные глаза в ореоле пушистых ресниц. Она росла милой, сговорчивой девочкой, с ней дружили дети и учителя, она всем помогала, была ответственной и надежной, всегда выполняла взятые на себя обещания. При этом Галочка не росла ранимым беззащитным цветочком. Шесть лет занятий карате дали ей крепкое подтянутое тело и уверенность в себе. Она никого не боялась, а жизнь очень рано научила, что кроме себя, надеяться больше не на кого.

Каждое лето Галя проводила у дедушки в деревне. Там она научилась доить корову и запрягать коня, косить траву, сажать деревья и стричь единственную на всю деревню овцу. Навыки сельской жизни, конечно, не пригодились ей в столице, зато с девушкой можно было заговорить на любую тему – практически всегда она знала ответ на заданный вопрос. Учителя любили Галю за сообразительность, честность и аккуратность. Домашние задания всегда были выполнены, книги прочитаны, а стихи, которые она писала для стенгазеты, знала наизусть половина школьниц. До пятнадцати лет Галя не успела в кого-нибудь влюбиться, но писала о чувстве с такой нежностью и так правдиво, что многие верили: все драмы, описанные Галей в рифме, происходили с ней на самом деле.

В июне двухтысячного года Галочка как всегда отправилась на рейсовом автобусе в деревню. Солнце согревало землю уже десять дней. За это время не явилось ни облачка, ни надежды на дождь. Не заасфальтированная, высохшая дорога, щедро пылила, потревоженная колесами автобуса, и окружающая природа выглядела, как в тумане. Девушка рассматривала знакомые с детства поля и леса, и радовалась скорой встрече с родным дедом. Пока она шла от автобусной остановки к дому, сердце ее радостно колотилось, ведь впереди – три месяца отдыха от школы, большого количества людей, окружающих ее в городе, и от мамы. Только деревня, она и родной, всегда улыбающийся, дедушка.

Спустя неделю после приезда Галя шла за водой и увидела молодого человека. Население деревни составляли доживающие свой век старики. Всего их было двадцать два человека. Самому молодому мужчине было шестьдесят пять лет, а потому юноша в этих местах выглядел инопланетным пришельцем. Он шёл по дороге босиком. Из одежды на нём были только обрезанные до колена джинсы. Поравнявшись с колодцем, в которое Галя только что опустила ведро, парень сказал:

– Здравствуй, красавица!

Галя почесала нос, заправила за ухо выбившуюся чёрную прядь и ответила:

– Привет, красавец!

– Ты не местная, правда?

Парень щурился от солнца и улыбался.

Галочка отвернулась от молодого человека и стала обеими руками крутить ручку, чтобы извлечь ведро наружу. Парень решил помочь. Он перехватил ручку и вытянул ведро. При этом часть воды расплескалась на землю, потому что с непривычки молодой человек действовал довольно неуклюже. Галя улыбнулась и сказала:

– И ты, видимо, тоже.

– Меня сюда занесла судьба моего отца. Он решил съездить на историческую родину деда и взял меня с собой. В доме номер двадцать живёт племянница того самого деда. В общем, всё запутано, – молодой человек деланно вздохнул и загрустил.

– А я приехала помогать дедушке, – сказала Галя совершенно серьёзно. – Ему семьдесят пять лет, и он отказывается переезжать в город. Меня на всё лето отправляют к нему, помогать по хозяйству.

– Бедняга, – ответил парень. – Такая красивая девушка достойна большего. Тебе бы отдыхать на Багамских островах или в Арабских Эмиратах. Мы обязательно съездим туда, когда поженимся.

Тут Галочка начала смеяться. Смелость и природный артистизм молодого человека подкупили её. И она решила представиться первой.

– Меня зовут Галя.

– Дима.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– А мне шестнадцать. Я живу в доме номер десять. Заходи на чай.

Дима улыбнулся и сказал, что обязательно зайдёт.

За дневными заботами Галочка совершенно позабыла о том, что к ней должен кто-то прийти. В семь часов вечера она устроилась в самодельном гамаке из покрывала, закреплённого между двумя берёзами, и читала роман «Консуэло». Дедушка был в поле с соседом и его двумя коровами.

В калитку вошёл Дима. Он был одет в джинсы, голубую рубашку с коротким рукавом и туфли, а его длинноватые чёрные волосы были зачёсаны назад. Молодой человек явно собрался на свидание.

Увидев Диму, Галя быстро вскочила на ноги. Но это получилось у неё несколько неуклюже. Гамак перевернулся и упал ей на голову. Дима со смехом подбежал к Галочке и освободил её из объятий покрывала.

– Господи! Что ты здесь делаешь?

– Ну! Во-первых, я всего лишь Дима. А, во-вторых, ты сама меня пригласила.

– Точно!

Ничего не объясняя, Галя убежала в дом, оставив молодого человека стоять в полном недоумении во дворе. Он подождал около пяти минут, а потом вошёл в сени и прокричал:

– Можно войти?

– Да! Входи, конечно! Извини!

Дима вошёл в дом, но Галочку не увидел. Она явно закрылась в комнате. Молодой человек сел на табуретку за стол и огляделся. Половину кухни занимала обычная белёная печь. На ней была устроена лежанка. Так же в кухне был холодильник, шкафчики, стол и лавка. На двух небольших окошках – салатовые занавески, завязанные по бокам темно-зелеными атласными ленточками.

– Я сейчас! Подожди минутку! – прокричала Галя из-за двери.

И появилась действительно очень быстро. На ней был чудесный шёлковый цветастый сарафан и жёлтые босоножки. Волосы девушка расчесала и завязала в аккуратный хвост на затылке.

– Вот уж не думала, что одену это в деревне. Так, забросила в сумку на всякий случай, – сказала Галя, оправляя юбку и глядя в пол.

– Очень красиво! Я вот тоже не ожидал, что буду надевать здесь что-то, кроме шорт. Но присутствие такой очаровательной девушки по соседству просто обязывает.

Галя покраснела и снова вышла. Только на этот раз в сени, где стояла газовая плита. Дима последовал за девушкой.

– Я же обещала угостить тебя чаем, – пояснила она свои действия, быстро зажигая спичку.

– Я могу обойтись и без него. Мы можем просто сходить погулять.

– Здесь негде, – ответила Галя тихо и поставила чайник на огонь.

– Ты не можешь не знать, что в километре отсюда есть заброшенная усадьба и беседка…

– А ты откуда знаешь? – спросила Галя и обернулась.

Дима стоял, опершись спиной о дверной косяк, и улыбался. Он осознавал, что выглядит привлекательно, особенно, когда улыбается, ведь тогда у него на щеках появляются ямочки. Галочка вдруг обратила внимание, что парень очень хорошо собой. Неяркий свет, проникающий сквозь маленькое окошко, отражается в Диминых глазах, его поза говорит об уверенности в своей привлекательности, улыбка очаровывает, приковывает взгляд. Девушка смутилась, отвернулась, не дождавшись ответа, но работы, на которую можно было бы списать такую поспешность, так и не нашла. Дима не обратил внимания на явное смущение этой красивой черноволосой девочки, которой безумно шёл цветастый красно-желтый сарафан.

– Мне рассказала та самая племянница деда моего отца, – сказал Дима и рассмеялся. До того тонкими были узы, связывающие его с этим местом, что приходилось слишком долго пояснять.

– А я там давно не была. Два года так точно. Дед говорил, что усадьба принадлежала какому-то помещику. Его выгнали сразу после революции, особняк отдали под дом культуры. Но с культурой как-то не сложилось. – Галя повернулась к Диме и сказала: – Давай сходим?

– А чай?

– Ну, после чая, конечно.

– А ты не боишься со мной уходить? Мы знакомы меньше суток.

Галя улыбнулась и сказала:

– Знаешь, нас будет видеть вся деревня. Поэтому я не боюсь с тобой уходить. Как минимум десять пар глаз проследят, куда мы двинулись, сколько было времени на часах. Обязательно кто-нибудь проследит, вернулись ли мы обратно. И во сколько.

Дима не успел ответить. Свисток оглушающее оповестил молодых людей о том, что вода закипела и можно пить чай.

– Бери чайник, а я поставлю на стол варенье.

Час спустя они решили, что отправятся к заброшенной усадьбе завтра. Очень уж хорошо и уютно было сидеть в прохладном доме, пить чай со сливовым вареньем и сушками.

Галочка улыбалась, потому что рассказывала о своих занятиях гимнастикой и карате. А Дима понял, что влюбился. В Санкт-Петербурге осталась Анечка, милая, романтичная девушка-поэтесса, которая его очень любила. Но Диме было уже всё равно, его сердце наполняло чувство только к этой черноволосой девушке, освещённой красным лучом заходящего солнца.

Дед вернулся домой в десять вечера. Он был немного навеселе, поэтому бросился обниматься с Димой, даже не поинтересовавшись, откуда тот взялся. А на утро он рассказал Галочке, что пять бабушек, а также тётя Нина из пятнадцатого дома поведали ему, что в гости к его внучке заглянул родственник бабы Паши.

То, что дед распродал всю живность, несказанно радовало внучку. Утром она спала до восьми часов, готовила завтрак и обед, убирала в доме, пропалывала грядки, кормила собаку и шла гулять с Димой. Он заходил за девушкой около одиннадцати утра, брал её за руку, и на глазах у всей деревни они уходили к заброшенной усадьбе. Иногда домашние заботы отбирали у Галочки больше времени, чем обычно. Тогда Дима провожал девушку до автолавки или к соседской бабушке за яйцами и молоком, развлекал её смешными историями, пока Галя готовила обед. И не переставал ею любоваться.

Прошла неделя с их знакомства, когда Дима сказал:

– Завтра я приду только вечером. Мне нужно съездить с отцом в соседний город. Но я вернусь обязательно. Будь готова к шести часам.

Все утро Галочка была сама не своя. Она металась по дому, постоянно забывала, что собиралась сделать, не слышала, о чем расспрашивал ее дедушка. Она то и дело замирала, расслышав какой-нибудь звук на улице, хотя прекрасно знала, что Дима должен вернуться только к вечеру. Дознавшись о причине такого плохого настроения, дед отправил внучку отдыхать на речку, пояснив, что время пробежит там значительно быстрее, а сам приготовил обед и прополол грядки с луком.

Возвращалась девушка с речки в два часа дня и услышала, как кто-то её зовёт. Она обернулась и увидела, что соседка той самой тёти Паши стоит у калитки и машет рукой. Галочка прошла мимо своего дома и подошла к бабушке.

– Что случилось?

– А почему ты одна?

– Дима в город уехал.

– Вот! – крикнула бабушка и подняла к небу указательный палец правой руки. Галочка посмотрела в указанном направлении, но ничего не увидела.

– Никуда он не уехал, – продолжила тем временем старушка, сверкая глазами и почти раздуваясь от ощущения собственной значимости. – Он с самого утра взял лопаты, ещё что-то, и ушёл. А папочка его никуда и не собирался.

Галя ответила «Спасибо» и пошла домой. Она не знала, что и думать. Выходило, что Дима обманул её, специально оставил на целый день сидеть в одиночестве, сам куда-то ушёл, а вовсе не уехал. О ревности думать не приходилось, но все-таки Галочку очень огорчило его недоверие. Настроение испортилось окончательно. Девушка пришла домой и тут же легла спать.

Ровно в шесть часов её разбудил настойчивый стук в окно. Дед как всегда ушёл к соседу, а Галя ничего не слышала. Она с трудом поднялась с кровати, совершенно разбитая продолжительным дневным сном, открыла дверь и всё вспомнила. На пороге стоял Дима, одетый, как всегда безукоризненно. Джинсы и синяя рубашка были отглажены и сияли чистотой. Волосы идеально уложены гелем. На его лице за минуту сменилось несколько выражений. Раздражение уступило место удивлению и, наконец, Дима засмеялся.

– Ты что, спала? – спросил он вслед убегающей в комнату Галочке.

Она быстро оделась в нарядный сарафан, распустила волосы и накрасила глаза. Потом вышла в кухню и попросила у Димы прощения.

– Я не сильно удивлён. И я тебя прощаю, – сказал он преднамеренно напыщенно, а потом не выдержал и засмеялся.

Они попили чаю, так как Галочке нужно было полностью проснуться, а потом отправились к любимой усадьбе. Дима как всегда держал девушку за руку, рассказывал о папе, о всяких приключениях в детстве и старательно избегал темы поездки. А вот Галя решила спросить и послушать, что же он ей ответит.

– Как там отец? Что узнал в соседнем городе?

Дима посмотрел ей в глаза и понял, что девушка всё знает. В небольшой деревне сложно что-либо сохранить в секрете. Он покраснел и сказал:

– Подожди немного, я всё объясню.

Через десять минут они подошли к усадьбе, и Галочка поняла, зачем Диме нужен был целый день в окружении вёдер и лопат. Пруд, когда-то заросший травой, был полностью очищен от сорняков и наполнен водой. Дима вымел площадку вокруг беседки, а на полу поставил четыре вазы с цветами. Тетушкины клумбы пестрили различными растениями, и Дима выбрал для украшения самые красивые. Вазочки были позаимствованы из сундуков.

Сама усадьба тоже как-то посвежела. Галочке хватило одного взгляда, чтобы понять – Дима закрасил все надписи, сделанные предыдущими посетителями этого прекрасного места.

– Когда ты всё успел? – вопрос был полон искреннего восхищения.

– Это ещё не всё, – ответил Дима и повлёк Галю за собой к усадьбе.

С обратной стороны имелся не заколоченный вход для прислуги. Он вёл в кухню, а потом через небольшой коридорчик в главные комнаты. Дима провёл Галю в зал на первом этаже. Он выходил окнами на заросший сад. Молодой человек вынес весь мусор, и оказалось, что в зале сохранился паркет и практически не тронутый камин. Вдоль стены, противоположной трём огромным окнам, стояло несколько свечей, закреплённых в обрезанные коробки испод молока. На камине также стояло три свечи.

– Прошу вас, мадмуазель, – сказал Дима и пропустил Галю войти первой.

– Какая красота! Да ты просто волшебник! Ты же, наверное, очень устал?!

– Мне помогал отец. Партизаны не донесли тебе, что он тоже уходил из деревни?

– Нет.

– Он хорошо постарался. Когда я высказал ему свою идею и попросил помочь, он тут же согласился. Кстати, убрать в зале – его идея. Я хотел только расчистить пруд. Но теперь не жалею, что мы поработали и тут. Я вижу, что тебе понравилось.

– Не то слово! – сказала Галя и подошла к окну.

На верхушках одичавших яблонь виднелись мелкие зелёные плоды, а внизу буйствовала крапива в рост человека.

Пока она рассматривала вид из окна, Дима зажёг свечи, подошёл к Галочке и обнял её за плечи.

– Потанцуем? – прошептал он на ухо.

– Я не умею.

– Это не сложно, мадмуазель. Главное, слушайте партнёра.

Дима закружил Галочку в вальсе. Девушка послушно двигалась за ним и умудрилась ни разу не наступить партнёру на ногу. Постепенно их танец затих. Молодые люди стояли посреди комнаты. Дима гладил Галю по волосам и улыбался. Он рассматривал её карие глаза с золотым ободком вокруг зрачка и не смог сдержаться. Дима наклонился к девушке и поцеловал в лоб. Потом стал покрывать поцелуями глаза, щёки и добрался, наконец, до губ. Тут Галя переплела руки на его затылке и ответила на Димин поцелуй.

Потом он прошептал на ухо:

– Я уезжаю через два дня. Но я буду тебе писать. И мы обязательно будем вместе.

Галя задрожала, но быстро совладала с собой и закусила губу.

– Я не брошу тебя, понимаешь?

Дима крепко обнял Галю и прижал её голову к своей груди.

– Я вернусь за тобой, и мы поженимся. Ты слышишь?

Галя кивнула. Ей было хорошо и страшно одновременно. Она влюбилась в Диму и теперь не могла и не хотела себе представить, что он уедет, что сказка закончится. И в то же время она наслаждалась моментом близости, всей нереальностью и сказочностью происходящего.

– Мне всего шестнадцать. Ты не можешь на мне жениться, – сказала Галочка.

– Я дождусь. И приеду за тобой, моя хорошая девочка.

Они простояли так около получаса, а потом погасили свечи и вышли к беседке. Солнце уже полностью спряталось з лесом. И всё живое, освобождённое от дневного зноя, зажужжало, запело и закричало. Парк и лес наполнились звуками и запахами. Прогревшаяся за день трава к вечеру стала отдавать свой аромат.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал, – сказала Галя, прижимаясь к Диминой груди.

– Так должно быть. Но я вернусь. Ты навсегда останешься в моём сердце. Никто кроме тебя мне не нужен.

Они вернулись в деревню около одиннадцати вечера. В нескольких домах горел свет, и были видны лица любопытствующих бабушек. Им не терпелось узнать первыми, во сколько вернулись молодые, вернулись ли вообще. Дима обнимал Галочку за плечи, и всё целовал в волосы. Она на мгновение закрывала глаза и старалась остановить подступающие слёзы.

– Я зайду завтра утром, и мы пойдём с тобой на речку. Дедушка не будет против?

– Он будет только рад...

Галочка не в силах была говорить. Она обнимала Диму за талию, и нежно целовала шею там, где расстёгнут воротник рубашки и так приятно пахнет туалетной водой. Галя чувствовала, что если скажет ещё хоть несколько слов – просто разрыдается от горя. Счастье взаимной любви только-только посетило её, и тут же судьба разводит их по разным сторонам дороги. Всего два дня!

– Я вернусь, Галочка. Я взрослый, я совершеннолетний. Я буду приезжать к тебе каждый год. А когда ты повзрослеешь и будешь готова – женюсь на тебе и увезу в Питер.

– Хорошо. Я буду ждать, – ответила Галя почти в грудь Диме. – Я пойду спать. Можно?

– Спокойной ночи, моя девочка, – он погладил девушку по волосам, потом наклонился и поцеловал её в губы.

Когда Галя вошла в дом, дед храпел на печи. Делал он это преувеличенно громко, но внучка ничего не заметила. Она прошла в комнату, разделась и легла на диван. Хотелось плакать. И больше от счастья, чем от досады. Дима влюблён в неё, он обещал приезжать, пообещал даже жениться. Что может быть лучше? Ничего. А хуже? Только то, что он уезжает через два дня, и до следующей встречи её жизнь снова будет наполнена тоской и ожиданием. Только теперь Галочка будет тосковать по конкретному человеку, и ждать только его.

Дед перестал храпеть и повернулся на бок, вздохнул. Ему было жаль внучку. Была б его воля – он бы вообще забрал Галочку к себе от своей непутёвой дочки. Все шестнадцать лет она ссылала ребёнка в деревню, а сама уезжала с новым любовником на море. У горячего первого мужа не хватило терпения выслушивать её пьяные претензии и постоянное присутствие посторонних людей в их квартире. Он ударил её по лицу (и правильно, кстати, сделал), собрал вещи и ушёл. Маша тогда приехала в отчий дом, рыдала, говорила, что ради будущего дочери изменится. Но ничего не изменилось. С алкоголем завязала, конечно, но бросилась в другую крайность – постоянно новые любовные истории.

Старик снова вздохнул и повернулся на спину. Его жены не было на этом свете уже тринадцать лет. Когда она была ещё жива – мир вокруг казался интереснее, наполнен смыслом. С её уходом, когда толстый слой земли покрыл её тело, заключённое в гроб, единственной радостью не старого ещё Ивана Захаровича стала внучка. Он баловал её, большую часть пенсии тратил на дорогие игрушки и одежду, потому что знал – родной матери нет до девочки никакого дела. Он вместе с Галочкой ездил в город, ходил с ней по магазинам. А потом дома напротив зеркала она примеряла купленные наряды и улыбалась. И дед радовался.

Сейчас Иван Захарович был огорчён. Он видел, что Галочка влюбилась в Диму, и что юноша сам без ума от его внучки. Но такое расстояние между городами и странами могло убить какие угодно сильные чувства. Тем более он узнал от Прасковьи, что парень уезжает через два дня. От того и гуляли сегодня так долго, и шептались о чём-то. И завтра придёт за ней он, наверное, рано.

А Галочка уже спала. Ей снился мёд, снились гроздья винограда, восходящее солнце. А ещё ей снились объятия. Она не видела, кто её обнимал, но от этого человека исходило тепло, спокойствие, уверенность и, кажется, нежность. Утром Галя проснулась с улыбкой. Девушка радовалась тому, что для любви, для её общения с Димой, для его объятий и поцелуев у них есть целых два дня.

– Галочка, доброе утро! – сказал дедушка и робко вошёл в комнату.

– Доброе утро! Я сейчас сделаю завтрак… – сказала Галя, заплетая волосы в косу и не переставая улыбаться своему отражению в зеркале.

– Не нужно. Я сам…уже сделал. Ты вот что! Лучше к Диме сходи!

– Зачем? Он сам зайдёт ко мне в девять часов утра.

Тут Галочка вспомнила, что ей нужно ещё приготовить обед. А так не хотелось тратить время на бытовые заботы, когда так мало времени осталось... Если б не дед, она бы вообще ничего не ела и не готовила, жила бы только Димиными поцелуями, разговорами с ним, и его желаниями.

– Дедушка, я же обед не приготовила…

– Не нужно ничего. Зимой же не помер без твоего обеда, и сейчас справлюсь! – дед мгновенно справился с необъяснимым раздражением и спросил, уже тихо: – И куда вы пойдёте?

– На речку, дедушка. Потом к усадьбе, наверное. Не знаю, куда скажет, туда и пойду.

– Да, хорошо встретить девушку, которая пойдёт за тобой куда угодно. Дима достоин этого?

– Я не знаю, что из этого выйдет, – сказала Галя. – Но мне кажется, что мне больше никто не нужен. Я даже не смогу посмотреть на другого молодого человека.

– Внученька, не стоит так сразу, в омут с головой. Никто не знает, что тебя ждёт…

Дед присел на край дивана и стал молча смотреть в окно. Хоть и нравился ему избранник внучки, а на душе всё равно было не спокойно. Не верил дед в такое счастье, в такую любовь, которой тысяча километров нипочём.

– А мне и не интересно знать. Лишь бы Дима был рядом.

Он пришёл, как и обещал, ровно в девять часов. Дед стоял на крыльце и первым встретил молодого человека.

– Ты вот что… – Иван Захарович, собираясь с мыслями, почесал переносицу, посмотрел в ясное небо и, наконец, изрёк: – Ты если думаешь просто так с Галочкой позабавиться, так лучше забудь. Я, конечно, стар, и физической расправы над тобой не учиню. Но проклясть могу, или к ведунье обратиться. Галочка – девочка очень доверчивая, и очень в тебя влюблена…

Дима смотрел дедушке прямо в глаза и слушал все увещевания со спокойным лицом. Когда Иван Захарович закончил, парень ответил:

– Вы не смотрите, что мне мало лет, это не значит, что ветер гуляет в голове. Я встретил Галю и сразу понял, что проживу с ней всю жизнь, сколько бы нам не было отмеряно. Не беспокойтесь за мои чувства к ней. И за мои намерения. Как только Галочка станет совершеннолетней, я женюсь на ней. А дальше – хоть в Питер, хоть к ней – везде приживёмся.

– Тогда проходи.

Галя сидела на диване и просматривала старый журнал. Увидев на пороге комнаты Диму, она вскочила и бросилась на шею любимого молодого человека. Они не виделись всего десять часов, а радовались и обнимались так, словно расстались десять лет назад.

– Куда пойдём? – спросила Галя, прижимаясь к Диминому плечу.

– А давай просто в лес! Я тут припас одеяло, и тётка сложила кое-что поесть. У реки снова тучи комаров будут летать.

– В лесу их тоже не мало, – встрял дед. – Сидели б вы дома. Я могу и посторониться, и к Петровичу с Полиной сходить. Зачем вам комарам на съедение сдаваться? Уж лучше я уйду.

– Спасибо, дедушка, – сказала Галочка, счастливо улыбаясь.

– Я буду тебе писать, – пообещал Дима вечером первого дня.

– Как бы мне хотелось, чтобы завтра не наступало. Чтобы были постоянные сумерки, прохладно. Хочу лежать на твоём плече, слушать, как бьётся твоё сердце, слушать твоё дыхание.

Дима крепче сжал Галю в объятиях и сказал в ухо:

– Я люблю тебя, моя милая. Мы будем счастливы.

А спустя ещё один счастливый день настало утро расставания. Галя встала в семь часов, и сама пришла к дому тёти Паши, открыла калитку, постучала в дверь.

Ей открыл Дима. Он был бледен, взгляд потерян. Человек со стороны мог решить, что у человека произошло какое-то горе.

– Что случилось? – спросила Галочка, готовая сопереживать каким угодно новостям и разделить с любимым любую боль.

– Мы уезжаем через час, Галочка. Я не хочу. Я не могу.

Голос Димы задрожал. Пряча слёзы, он внезапно опустился на колени и обнял Галочку за талию, прижавшись головой к её животу. Девушка стала гладить любимого по волосам, уговаривала, как маленького, а за одно и себя:

– Ты приедешь ко мне через год. Хочешь – сюда, хочешь – в город. Меня к тебе не отпустят, а ты уже совершеннолетний.

– Я не стану ждать до лета. Приеду зимой, и мы вместе встретим Новый Год.

Это неожиданное решение ободрило Диму. Он встал на ноги, зажал в ладонях лицо Галочки и сказал, глядя в глаза:

– Меня к тебе тянет, моя девочка. И никакое расстояние не сможет мне помешать.

Из комнаты вышел Димин папа.

– Здравствуйте, – сказала Галя.

– Доброе утро! – ответил мужчина и, стараясь не смотреть в сторону прощавшихся молодых людей, вышел во двор.

Галя отметила, что Дима очень похож на отца.

– Когда мы поженимся, я рожу тебе сына, и он будет очень похож на тебя.

– Так тому и быть.

Через час они уехали. Галочка долго смотрела вслед исчезающему автомобилю. Вначале она различала номер, потом только цвет авто, потом силилась разглядеть хоть точку на горизонте, вслушиваясь в звук мотора. А потом всё стихло. Дима уехал. Рыдания, так сильно сжимавшие горло, наконец, вырвались наружу.

Галочка немало напугала деда, явившись домой в слезах и часто всхлипывая.

– Внученька, чего плакать-то! Не помер же! Свидитесь!

 

2

 

Дима действительно приехал на Новый Год. Во-первых, молодой человек сдержал обещание и исправно писал. Уже в сентябре пришло первое письмо. Юный влюбленный добросовестно описал, как он доехал, как скучал, как мечтал. «Я обязательно приеду. Всё решено», – написал он в конце.

О том, как прошло расставание с поэтессой Анечкой, он решил не рассказывать. Да и Гале не нужно было об этом знать. Диме пришлось пережить немало часов, напряжённо вслушиваясь в то, что происходит за входной дверью. Аня кричала, что ей незачем больше жить, разбрасывала вещи, била посуду. В результате, ближе к вечеру, к Диме вышла мама девушки и сказала, что та успокоилась, и даже села писать.

– Это сильнее меня, поймите, – сказал Дима, пытаясь оправдаться.

Анина мама жестом остановила его речь.

– Не стоит! – сказала она. – Это не первый шрам на её очень чувствительном сердце. Никто не виноват, что она такой родилась… Я боюсь, что она когда-нибудь полезет в петлю.

– Какой кошмар… – прошептал Дима.

– Однажды я…пришла вовремя. Анечка хотела сброситься с балкона. Я просто успела. Честно говоря, когда она встретила тебя, её жизнь переменилась. Вечно страдающая, моя девочка начала улыбаться. Её талантливые стихи всё больше были наполнены радостью. Теперь, конечно, всё изменится.

– Но я…

– Успокойся! Ты не обязан её лечить! Вам всего по восемнадцать лет. Сколько будет ещё впереди! Ты не обязан стать её мужем, раз Аня выбрала тебя, и полюбила. Иди и ни о чём не волнуйся. Я справлюсь с ней.

И он ушёл.

Расстояние никак не влияло на молодого человека. Он, напротив, ещё больше скучал по своей Галочке. Её письма помогали ему пережить расставание. «Это похоже на наваждение, – писал он. – Я ни о чём не могу думать. Мне тяжело работать и учиться. Заходя в подъезд, я первым делом смотрю в почтовый ящик. И пусть прошло всего два дня с того момента, как я отправил тебе последнее письмо, уже жду ответа. Я так люблю тебя, моя маленькая девочка!».

«Я так счастлива сегодня! – писала Галя. – Я получила твоё письмо, полное признаний в любви, и тут же села писать ответ. Мне сегодня приснилась наш дом. И пруд, который ты очистил и наполнил водой. Мы сидели на бортике и мечтали о нашей свадьбе».

Душевное состояние Галочки трудно поддавалось описанию. Если Дима всё это время страдал от разлуки, то она была просто… счастлива. Возможно, если бы молодой человек молчал в ответ на её письма и не звонил через день, она бы переживала, и даже плакала. Но жизнь девушки была полна романтики. Каждый вечер Галочка перечитывала его письма и мечтала, вспоминала вечера, проведённые в обществе любимого. Иногда она садилась рисовать своё свадебное платье, то и дело добавляя кое-какие детали. Время шло слишком быстро для этой девушки, она его просто не замечала. У неё была цель – встретить любимого в Новый Год, провести с Димой счастливую неделю, а затем снова вспоминать его слова, объятия и поцелуи. Она умела радоваться тому малому, что имела. Ей не нужен был целый мир. Воспоминания и уверенность в будущей встрече вполне устраивали девушку.

В школе девочки заметили, что Галочка стала ещё более доброй и внимательной, и начали спрашивать, в чём дело. Она не таилась. Рассказала двум подружкам, что летом повстречала замечательного молодого человека, и что он приедет к ней на Новый Год. Только одна мама не знала, что творится с её ребёнком. Конечно, она видела письма, и тайком даже читала их, но никак не могла поверить, что молодой человек из далёкого Петербурга поедет в другую страну ради её ничем не примечательной дочери.

– Доченька, скажи мне, что происходит! Дедушка рассказал, что ты влюбилась в мальчика.

– Мама! – ответила Галочка. – Зачем ты притворяешься, будто ничего не знаешь? Я видела, что ты читала его письма. Значит, сама знаешь, что Дима приедет на Новый Год.

– Хорошо. И где он будет жить?

– Как где? У нас, конечно!

– Но вы будете осторожны?… Тебе ещё рано заводить детей!

– Мама!

Галочка была искренне возмущена! Конечно, она мечтала, что они с Димой поженятся. И вспоминая его поцелуи, позволяла в своих фантазиях продвигаться ему немного дальше и действовать смелее. Но девушка была настолько чиста в своих помыслах, что любое упоминание об интимных отношениях оскорбляли её.

Мама покраснела быстрее дочери. Прошептав «прости», она поспешила выйти из комнаты.

«У нас уже выпал снег, – писал Дима. – Серое небо давит на меня. Очень хочется вернуться в наше лето, в тот вечер, когда на закате я понял, что влюбился в тебя. Моя жизнь принадлежит теперь только твоему сердцу. Ещё полтора месяца – и я снова увижу тебя, моя милая девочка. Вышли мне ещё несколько своих фотографий. Я буду любоваться ими каждый день!»

Галочка послушно выполняла просьбы любимого. В тот же день она вооружила подружку фотоаппаратом, принимала эффектные позы и фотографировалась. На следующий день карточки уже летели в далёкий Петербург.

Двадцать третьего декабря в школе выставили оценки за вторую четверть, и Галочка вприпрыжку помчалась домой делать уборку и помогать маме готовить ужин. Женщина рассталась с очередным возлюбленным и решила всецело посвятить себя дочери.

Вечером прибывал поезд из Петербурга. За день до этого Дима позвонил и сказал, чтобы Галочка его не встречала. Он сам возьмёт такси и приедет.

Ближе к десяти вечера девушка не могла найти себе места. По её расчётам, Дима должен был скоро приехать, потому что поезд приходил в 21.15. Она даже позвонила на вокзал и узнала, прибыл ли он. Оказалось, что всё в порядке, состав приехал без опозданий.

Девушка то садилась на диван, то вставала, то глядела в окно, то любовалась на себя в зеркало. Она вся превратилась в слух, улавливая каждое движение за окном. Но момент, когда такси подъехало к дому, она всё-таки пропустила. Зато заметила мама. Она как раз стояла у окна и смотрела во двор. Вдруг из-за поворота медленно, борясь с наметённым снегом, выплыла машина такси. Автомобиль остановился напротив подъезда, и через минуту оттуда вышел высокий молодой человек.

– Галочка! – закричала мама. – Он приехал!

Девушка бросилась сначала к окну, затем к домофону, который зазвонил буквально через секунду.

– Это я! – сказал Дима, и Галочка нажала на кнопку.

Она не смогла дождаться, пока молодой человек поднимется, и сама вышла в коридор, к лифту. Она слышала, как Дима вошёл в подъезд, сильно топнул сначала одной, затем другой ногой по ступенькам, чтобы налипший снег облетел с ботинок. Галя слышала, как Дима поднялся по лестнице, кашлянул, нажал кнопку лифта. Затем девушка прислушивалась, как лифт поднимается на каждый этаж. От волнения у Гали стали холодеть и отниматься руки. Девушка даже хотела сбежать и скрыться в квартире. Но не успела совершить этой глупости. Двери лифта открылись и вышел Дима. Он не ожидал, что девушка будет встречать его прямо в подъезде. Лицо его было взволнованным и несколько озабоченным. Молодой человек держал в руках сумку и сосредоточенно вглядывался в потрескавшиеся и расписанные двери лифта.

– Ох! – вырвалось у Димы, когда он прямо перед собой увидел любимую девушку.

Он бросил вещи на пол и обнял Галю. Молодой человек ничего не говорил, просто гладил девушку по спине и наслаждался ароматом её волос. Спустя минуту он прошептал:

– Как же я соскучился!

– Я так рада видеть тебя! – сказала Галочка.

Она обрела, наконец, способность говорить. Лишь теперь, стоя в холодном подъезде и обнимая Диму, она поняла, как сильно любила его и как просто относилась к их разлуке. Уверенность, которая граничила с самоуверенностью, не позволяла ей полностью почувствовать, чего она лишится, если он вдруг перестанет писать и звонить, если никогда не приедет.

– Пойдём в дом!

Одной рукой Дима продолжал обнимать Галю, а другой поднял с пола сумку. Так они и прошли в квартиру.

В коридоре стояла мама.

– Здравствуйте, Дмитрий! Меня зовут Мария! Я Галочкина мама.

– Очень приятно! – сказал Дима и протянул руку. – А я уж подумал, что вы сестра, о которой Галя никогда не рассказывала.

– Раздевайтесь! – вдруг опомнилась Мария после комплимента. – Вам же жарко! И устали с дороги!

Дима поставил сумку на пол, выпустил Галю из объятий, быстро снял дублёнку и ботинки и снова обнял девушку.

– Я же привёз подарки! – воскликнул он и принялся открывать сумку в коридоре.

– Давай пройдём в комнату!

Не расцепляя рук, Дима и Галя прошли в зал. Мама вошла следом. Дима достал из сумки коробочку и протянул Марии.

– Это вам!

– Большое спасибо! Не стоило…

– Надеюсь, вам понравится.

В коробочке оказались духи Шанель.

– А это тебе.

Дима протянул Гале маленькую коробочку, завёрнутую в синюю блестящую бумагу с серебристым бантиком наверху.

– Что там? – спросила Галя.

– Открой.

Мария незаметно вышла из комнаты. Она изо всех сил боролась с рыданиями, но слёзы побеждали и рвались наружу. В сердце женщины боролась радость и зависть одновременно. В её жизни никогда не было таких влюблённых и внимательных ухажёров.

Тем временем Галочка открывала подарок. В бумагу была завёрнута синяя бархатная коробочка.

– Открой, – снова сказал Дима.

– Господи! – невольно вырвалось у девушки.

В коробочке лежало золотое кольцо. Посередине красовался круглый камень размером в три карата.

– Это…

– Бриллиант, – пришёл на помощь Дима.

Затем он, как в кино, опустился на одно колено, взял кольцо из коробочки и надел Гале на безымянный палец правой руки.

– Будь моей женой! – сказал Дима, глядя девушке в глаза.

– Конечно! – ответила Галя. – Но мне всего лишь шестнадцать лет.

– Тебе не вечно будет шестнадцать! Ты выйдешь за меня замуж через год и два месяца?

– Да! А ты не боишься передумать за это время?

– Я никогда не передумаю.

Дима встал и обнял Галю, потом поцеловал в губы.

Где-то на кухне гремела тарелками мама. То ли не нарочно, то ли специально, но она отвлекла молодых людей от приятного занятия.

– Пойдём ужинать! Ты, наверное, страшно голоден! – сказала Галя, мягко высвобождаясь из его объятий.

– Пока что мне всё равно! Сейчас я ничего не хочу, только обнимать тебя. И целовать.

Он снова обнял её за талию, и вместе они прошли в кухню.

Мама старалась не сильно докучать молодым людям. Она подала на стол, посидела с ними пол часа, а потом удалилась в свою комнату. Атмосфера обожания, которой была наполнена комната, действовала на женщину вполне определённо. Ей хотелось упасть на диван и спрятать в подушку лицо. Женщина не могла перенести счастья, которым была наполнена её дочь и молодой человек, смотревший на неё с таким обожанием и не выпускающий её руки.

Дима спал на полу, у кровати Галочки. Он даже пошутил:

– Я как верный пёс у твоих ног.

За день до этого мама, краснея и задыхаясь от напряжения, пыталась рассказать дочери о контрацепции.

– Не волнуйся, мамочка. Я обо всём уже знаю, – прервала её старания девушка. – Только вот ничем таким мы заниматься не будем. Я постелю ему на полу.

Следующим утром Галя и Дима поехали в центр города. Девушка показывала достопримечательности, свои любимые места. Молодые люди обедали в кафе и лепили снеговика на берегу реки. Дима наслаждался обществом любимой девушки, вежливо восхищался архитектурой города, который был почти полностью разрушен во время Великой Отечественной Войны и обновлён лишь в конце сороковых годов. Тем не менее, на этих ещё совсем юных, в сравнении с Петербургом, улочках где-то за Оперным театром, было приятно бродить, мечтать о будущем, вспоминать лето.

– Приезжай в июне в деревню. Дедушка будет рад!

– А вот моя тётушка, или кто она мне, вряд ли обрадуется! Она и так еле-еле переносила моё общество. И вообще присутствие чужих людей она плохо переносит.

– Прекрати! Даже не думай, что ты будешь жить у этой старушки. Мы проведём всё лето в дедушкином доме, будем каждый день ходить на речку, а вечером к пруду…

– У меня отпуск всего две недели. Но я обещаю, что проведу их с тобой!

Новогоднюю ночь они провели вдвоём. Мама помирилась со своим последним возлюбленным и любезно согласилась провести праздник у него.

Дима и Галя выпили бутылку шампанского, немного поели, а потом долго целовались. Алкоголь помогал стать смелее, но его небольшое количество позволило молодым людям вовремя остановиться и выйти освежиться на воздух. Они оделись и пошли гулять.

На улице было полно народу, словно это был день, но просто село солнце. Многие пели, пританцовывали, со всех сторон взрывали петарды. Очередная выпущенная ракета сопровождалась аплодисментами и криками «С Новым Годом!».

– Следующей весной мы поженимся и уедем в Питер! Там мы будем жить.

– А летом будем приезжать к деду!

– Конечно! Ведь это место, где мы встретились!

Морозный воздух полностью отрезвил молодых людей, страсти улеглись, захотелось спать.

Дома они долго смотрели телевизор, пили чай с конфетами и наслаждались обществом друг друга.

Второго января Дима уехал. Он не хотел, чтобы Галочка провожала его на вокзал, но девушка настояла на своём. Они сели в такси, и уже через двадцать пять минут были на вокзале. Поезд на Санкт-Петербург отбывал в 21.10. Молодым людям оставалось десять минут на то, чтобы проститься.

Дима занёс вещи в купе и вышел на перрон. Оставшееся время молодые люди стояли молча обнявшись. Галочка не плакала, она знала, что они снова встретятся. Дима сильно переживал. Он гладил девушку по спине, целовал в щёку и прижимал к себе. Он не хотел с ней расставаться.

– Я был самым счастливым на свете все эти дни! Я уже скучаю!

– Мы обязательно увидимся! Я люблю тебя!

Дима ещё сильнее прижал Галю к себе, прошептал на ухо признание в любви и вскочил на подножку поезда. В следующую секунду состав начал своё движение. Поезд уехал и сразу же пошёл снег. Ещё пять минут Галочка постояла на пустом перроне, который постепенно заметало крупными снежинками, и поехала на троллейбусе домой.

В квартире ждала мама. Она снова грустила и одна допивала рюмку коньяку, не известно которую по счёту.

– Почему ты одна? – спросила Галочка, отвлёкшись на время от своих переживаний.

– Я решила расстаться с ним. Просто взяла и ушла. Когда мужчина любит меня только под градусом, это, знаешь ли, настораживает.

Мария Ивановна всхлипнула и перевела мутный взгляд на дно рюмки.

– Тебе повезло, – продолжила женщина. – Твой Дима обожает тебя. Это так видно.

– Он предложил мне выйти за него замуж, мама.

– Ты согласилась? – спросила женщина, по-прежнему не поднимая глаз.

– Да. Это случится примерно через полтора года. Мы ещё точно не решили когда.

– А почему не сейчас?

– Мне только шестнадцать лет, мама.

– Слава Богу, я ещё помню, сколько тебе лет. Если бы ты попросила – я дала бы тебе разрешение.

– Не нужно. Пусть всё произойдёт тогда, когда должно произойти.

На следующий день Дима позвонил и сказал:

– Я люблю тебя, дорогая. Я хочу обратно!

Галочка плакала в трубку. Она тоже хотела вернуть счастливые новогодние дни, когда Дима был рядом, и они часами лежали на кровати, обнявшись, болтали, целовались и называли друг друга нежными словами.

– У вас что-то было? – допрашивали девочки Галю после каникул. Они знали о том, что к ней приезжал на Новогодние каникулы молодой человек.

– Нет.

– А где он спал?

– У моих ног, на полу.

Разговор был окончен. Девчонки разбрелись по своим партам, пожимая плечами. Они мечтали о близости с мужчиной, и уж конечно, на месте Гали, не упустили бы такой возможности – стать взрослой.

 

3

 

Двадцатого февраля Галочка вернулась с занятий в школе и увидела белеющий в почтовом ящике конверт. Сердце приятно заныло. От Димы пришло уже двенадцать писем, и каждый раз Галочка дрожала и счастливо улыбалась, увидев в ржавом ящике идеально белый прямоугольник письма. Но в этот раз там лежало ещё что-то. Галочка развернула листок. Извещение приглашало гражданку Васецкую Галину посетить 32 почтовое отделение с паспортом или любым другим документом, удостоверяющим личность, и забрать посылку.

Девушка поспешила домой. Первым делом она надорвала конверт и извлекла письмо.

«Любимая моя Галочка! Поздравляю тебя с днём рождения! Пускай твоё красивое лицо всегда освещает самая нежная и счастливая улыбка на свете! Я обожаю тебя! Моя жизнь навеки связана с тобой! И даже расстояние не имеет никакого значения. Чуть больше, чем через год мы поженимся, и станешь моей! И только смерть разлучит нас! Я люблю тебя! Твой Дима».

Упоминание о смерти совсем не понравилось юной девушке. Она села за стол, аккуратно вырвала из тетради двойной листок, и быстро написала ответ:

«Спасибо тебе, мой дорогой Дима! Я тоже тебя очень люблю! И ты старше меня всего на два года, а значит, о вечной разлуке нам думать ещё рано. Совсем скоро, так быстро, что ты и не успеешь заметить, мы поженимся, у нас появится сын, и мы станем самыми счастливыми на свете родителями. Целую тебя, мой хороший!»

На почте её ждала огромная собака, завёрнутая в несколько слоёв целлофана. Радостно улыбаясь, сотрудница почты щебетала, оформляя посылку:

– Всем отделением ходили на неё смотреть! Это ж надо! Такую собаку из Петербурга послать! Он, наверное, очень вас любит!

– Наверное, – сдержанно отвечала Галя.

Ей очень хотелось схватить подарок и скорее бежать домой, подальше от этих любопытных, жадных глаз. Через несколько минут девушка, крепко прижимая коричневого плюшевого пса, вышла на улицу. Морозный воздух проник в лёгкие, нервы улеглись, Галочка, успевшая в почтовом отделении вспотеть, наслаждалась свежестью. Под ногами скрипел снег. Он искрился на солнце, слепил глаза. В такой день очень трудно сдержать улыбку, а уж если у тебя день рождения, а в руках – подарок от любимого человека – сдерживаться вообще нет необходимости. Галочка бодро шагала домой и улыбалась. Через неделю Дима получит её письмо. Через четырнадцать – максимум семнадцать дней, она получит ответ.

В родном городе Дима по-прежнему не находил себе места. Он тосковал по любимой девушке, едва ли не ежедневно спрашивал отца, есть ли возможность съездить к ней хотя бы на выходные. Ответы всегда были отрицательными и логично обоснованными.

– Я оплачиваю твою учёбу, даю тебе возможность заработать на развлечения. Но извини, твои перелёты из Питера в Минск я оплатить не смогу. Тоскуй, ваши чувства от этого окрепнут.

В такие моменты Дима обижался на папу, ехал на кладбище и разговаривал с памятником, под которым был похоронен дед. Этот добрейший человек потакал всем шалостям мальчика, выполнял все его желания, но оставил внука, когда тому только-только исполнилось двенадцать лет. Спустя час беседы, по сути, с самим собой, Дима успокаивался, ехал домой и, как ни в чём не бывало, разговаривал и жил с отцом.

Матери у него никогда не было, мальчик о ней не знал. Лишь когда Диме исполнилось четырнадцать лет, в почтовом ящике очутилась яркая открытка с острова Гаити.

«Поздравляю с днём рождения, сынок! Мама».

Мальчик был поражён, получив открытку с того света. Всю жизнь Диме рассказывали, что мама умерла очень давно и больше он её никогда не увидит. Отцу пришлось открыться. Оказалось, жена сбежала с мулатом через два месяца после рождения сына. Она познакомилась ним в медицинском институте, согласилась на его ухаживания и уехала из страны, не сказав ничего ни мужу, ни родным. Через месяц пришло письмо, в котором она всё объясняла, извинялась и просила её не ждать. Димин папа забрал из милиции заявление о розыске и зажил, как будто у него никогда не было жены.

Так сложилось, что у двух любящих сердец, разделённых расстоянием и сотнями бытовых причин, близкими и понимающими людьми оказывались именно дедушки. Иван Захарович звонил внучке каждое воскресение, интересовался её отношениями с Димой. И каждый раз заканчивал разговор тем, что брал с внучки обещание приехать летом.

Однажды, в начале мая, Галочке поручили встречать иностранных гостей. Она и ещё две одноклассницы должны были одеться в национальные костюмы и в дверях встречать гостей из Аргентины. Студенты и преподаватели приехали по программе обмена опытом в Государственный университет на месяц. В планах по ознакомлению со страной было посещение дворцов, развалин замков, национальной деревни и прочих достопримечательностей, а также образцово-показательной школы, в которой, по счастливой случайности, и училась Галочка Васецкая. После третьего урока девушкам выдали национальные костюмы, вплели в косички голубые ленточки и отправили встречать гостей. Сквозь стекло подружки увидели, как подъехали три легковых автомобиля и один микроавтобус. Спустя пять минут делегация, состоящая в основном из молодых привлекательных мужчин, уже подходила к школе. Во главе шёл седовласый мужчина низкого роста. На вид ему было около семидесяти лет.

Завуч дала Галочке в руки каравай, а двум девушкам – по рушнику. По сценарию мужчина, возглавляющий делегацию, должен был отломить кусочек каравая, обмакнуть его в соль. Но пожилой аргентинец поступил иначе. Он взял каравай в руки, отдал своим студентам, а потом поцеловал ничего непонимающей Галочке руку. Завучи и директор недоумённо улыбались, студенты смотрели на каравай, девушки в национальных костюмах краснели. Первой из оцепенения вышла директор. Она приказала учительнице английского языка сказать приветственную речь, а потом пригласить гостей в школу.

Когда гости стали проходить вглубь школы, девушки в национальных костюмах постарались слиться с толпой и незаметно уйти в костюмерную переодеваться. Но не тут то было. Галочку догнал один из аргентинских студентов и прошептал по-английски.

– Простите, а куда мне деть этот прекрасный хлеб?

Галочка вздрогнула и обернулась. Подружки тоже обернулись. Заметив, что молодой человек смотрит на одну только Галочку, они захихикали и побежали по коридору.

– Это подарок вашей делегации! Заберите себе.

Молодой человек держал хлеб и, не отрываясь, смотрел на Галочку. Аргентинец был невысокого роста, не больше ста семидесяти пяти сантиметров. У него были голубые глаза, светлые волосы до плеч. Он улыбался, и Галочка заметила, что у молодого человека красивые ровные зубы.

– Почему у вас светлые волосы? – спросила девушка по-английски.

Аргентинец явно обрадовался возможности продолжить разговор.

– О! В У нас в стране много светловолосых. Примерно пятьдесят на пятьдесят.

– У всех ваших спутников тёмные волосы.

– Вы успели рассмотреть?

Он улыбнулся. Галочка улыбнулась в ответ и кивнула. Они так и стояли посреди коридора – она в национальном костюме, он – с караваем в руках.

– Вы отстали от своей делегации!

– А куда они пошли?

– Я думаю, в актовый зал, – ответила Галочка. – Прощайте!

Она повернулась и собралась идти.

– Постойте! Дайте мне ваш номер телефона!

Галочка обернулась.

– Зачем? У меня есть молодой человек.

– Я очень рад. Но мы могли бы встретиться, вы показали бы мне город… Я же иностранный гость…

– Хорошо.

Пока они шли к костюмерной, девушка молчала, а аргентинец пытался заглянуть ей в глаза и завязать разговор. Он то и дело сыпал репликами: «какая интересная архитектура», «большие окна». Потом он вдруг задал вопрос, и Галочка уже не смогла отмалчиваться.

– Сколько вам ещё учиться?

– Ещё год, кроме этого. Я сейчас в десятом классе.

Девушке хотелось улыбаться, и она боролась с собой. Аргентинец вызывал в ней радость, желание нравиться, кокетничать, но она воскрешала в памяти образ Димы, чтобы оставаться ему верной даже в собственных помыслах.

Аргентинец ухмыльнулся и ничего не ответил. Ему порядком надоело держать каравай, но он готов был терпеть неудобства ради того, чтобы раздобыть телефон красивой девушки, которая, очевидно, боролась с собственными желаниями и мыслями.

У Антонио зрел план по завоеванию сердца этой незнакомки.

Галочка, которая ничего не подозревала о намерениях светловолосого красавца, постучала в дверь и услышала хихиканье одноклассниц.

– Стой здесь!

Она вошла в кабинет, ничего не объясняя, достала из рюкзака тетрадь и ручку, написала номер, вырвала листок и вышла к аргентинцу.

Он стоял, прислонившись к стене. В руках молодой человек по-прежнему держал блюдо с караваем.

– Вот, – сказала Галочка и протянула сложенный вчетверо листок.

Заранее извинившись перед караваем, Антонио опустил его на пол, взял листок и быстро спрятал его в джинсах. Потом поднял блюдо и сказал:

– А теперь ведите меня в этот ваш зал.

Они так и не расстались ещё в течение двадцати минут. Делегации в актовом зале не оказалось. Галочка, почувствовав ответственность за судьбу иностранца и подарочного каравая, решила им всё-таки помочь. Но гостей не оказалось ни в библиотеке, ни в музее. Затем прозвенел звонок, и Галочке с аргентинцем пришлось прорываться сквозь толпы хохочущих детей, с любопытством поглядывающих на невероятную парочку.

Гости оказались в столовой. Там их угощали пирожками с повидлом, горячим чаем и конфетами. Когда Галочка и Антонио вошли, разговоры прекратились и гости, а с ними директор, завучи и переводчица обернулись к двери. В глазах иностранцев читался неподдельный интерес, и даже лукавство. Директриса смотрела вопросительно и несколько настороженно. Галочка поняла, что ей лучше уйти поскорее, и пускай аргентинец объясняет всё самостоятельно.

Девушка возвратилась домой и решила сразу же позвонить Диме, чтобы сообщить, что с ней хочет познакомиться аргентинец. Она уже сняла трубку, даже набрала международный код, но потом вдруг нажала на реле и решила ни о чём не рассказывать любимому. «Да и о чём говорить? – думала Галя. – Я не собираюсь заводить с ним роман, он мне абсолютно безразличен. Через пару недель уедет в свою Аргентину и позабудет обо мне. И я о нём вспоминать не буду. Так зачем переживать? Зачем волновать Диму, ведь он так любит меня…»

Гале удалось себя остановить и успокоить, но все её доводы напоминали самообман. Девушке было приятно вспоминать черты светловолосого иностранца, то, как настойчиво он ухаживал и добивался её телефона.

А вечером он позвонил. Предложил встретиться возле цирка, погулять. И Галя согласилась. «Он ни о чём не узнает», – твердила она себе и верила в собственные мысли.

– Куда ты? – спросила мама.

– С подружками погуляю, – продолжила обманывать Галочка.

Он ждал с цветами, постоянно поворачивая голову, ожидая, что девушка может прийти с любой стороны. Но всё-таки пропустил момент.

– Привет, – сказала она по-английски.

Антонио просиял. При свете заходящего солнца морщинки вокруг глаз и губ смазывались, светлые волосы сияли.

– Это тебе, – сказал он, протягивая розы.

– Спасибо, как мило!

Обычный обмен любезностями быстро закончился. Они отправились гулять вверх по проспекту, завернули в парк развлечений, покатались на «Колесе обозрения», рассматривая город с высоты птичьего полёта.

– У вас очень маленький город, – сказал Антонио.

– Он самый большой в нашей стране, – обиделась за Родину Галочка.

– Этот город будет для меня самым прекрасным на всей земле, потому что в нём живёшь ты.

Галочка смутилась и даже покраснела, а совесть твердила: «Ты знала, куда шла. Ты знала, что он будет тебя добиваться. Выкручивайся!»

– Мне приятно слышать твои слова, Антонио. Но ты не должен ни на что рассчитывать. У меня есть молодой человек. Он живёт далеко, но мы помолвлены и поженимся, как только мне исполнится восемнадцать лет.

– Он далеко, а я близко, – сказал аргентинец, обнимая Галю за плечо. Из кабинки аттракциона на высоте бежать было не куда, девушка оказалась в своеобразном плену.

От него чудесно пахло туалетной водой, загорелым телом, мужеством, в конце концов.

– Я должен кое в чём тебе признаться, – сдавленным голосом сказал Антонио.

Он отчаянно боролся с желанием поцеловать юную девушку. Её близость волновала его сильнее, чем кто бы то ни было раньше.

– Я не студент, мне почти тридцать лет. Я влюбился в тебя с первого взгляда. Я уезжаю через неделю. Что мне делать?

– Я не знаю, – сказала Галя, мягко высвобождаясь из объятий. – Только ничего у нас не получится. Спасибо за приятный вечер и тренировку в разговорном английском, но я пойду домой. Я люблю Диму и не собираюсь его предавать.

– Твой Дима счастливчик, – вздохнул Антонио и убрал руку.

«Колесо обозрения» вернулось на землю.

– Могу я проводить тебя?

– Лучше не нужно. К тому же, ты с трудом выберешься из нашего чудного райончика.

Чтобы мама не задавала лишних вопросов, Галя выбросила розы у подъезда, затем вздохнула и пошла домой. Больше она никогда не позволит себе таких вольностей!

 

4

 

Антонио больше не давал о себе знать, а уже летом Галочка с Димой встретились в деревне. Шампанским они отпраздновали годовщину их первой встречи, а дедушка плакал от счастья, наблюдая за внучкой. В течение двух недель Дима и Галочка вообще не расставались, ночевали в дедушкином доме, вместе ходили гулять к старой усадьбе и на реку. Несколько раз они ходили через лес в соседнюю деревню. По пути собирали чернику, лежали на ковре из толстого мха, даже пели песни.

Безграничное счастье закончилось быстро. Спустя четырнадцать дней Диме пришлось уехать. Но на этот раз Галочка не горевала. Она знала, что не пройдёт и года, как они поженятся. Молодые люди договорились, что будут жить у Галочки, а Дима до свадьбы постарается перенести свой бизнес в Минск.

Галочка оставалась в деревне все лето. Она по-прежнему помогала деду по хозяйству, носила воду, готовила, стирала, ходила купаться на речку и казалась даже счастливой. Лишь в пасмурные дни, когда она вынуждена была оставаться запертой в четырех стенах, ее прекрасное личико омрачалось тоской и необъяснимой тревогой. Она не понимала, что с ней происходит, вдруг вскакивала, смотрела в окно, сквозь плотную пелену дождя, пытаясь разглядеть кого-то. Затем успокаивалась. Если настроение совсем пропадало, она, с разрешения деда, конечно, звонила любимому в Питер, они разговаривали несколько минут, признавались друг другу в любви, и оба веселели.

То, что обещал Дима, было не вполне осуществимо. Он больше говорил в слух о своих мечтах, чем о том, что может случиться. Бизнес был у папы, учился он в вузе на платном отделении, поэтому все его переезды к любимой были связаны с трудностями, которые мог разрешить только отец. Во-первых, дознавшись у сына о его планах, он посоветовал Диме узнать, можно ли взять академический отпуск. В тайне отец надеялся, что если сын и женится, то молодые вскоре предпочтут перебраться из столицы небольшого государства в северную столицу огромной России. Далее Диме предстояло обучиться некоторым премудростям отцовского бизнеса, чтобы стать законным представителем в Минске и иметь средства к существованию.

– Я хочу, чтобы Галочка родила мне сына, – сказал как-то Дима отцу. Дело было в сентябре. Они сидели поздно вечером дома, пили чай, размышляли о будущем. До предполагаемой свадьбы оставалось чуть больше полугода.

– Хочешь так быстро привязать её к себе и ребенком? А если она не согласится?

– Она на все согласна, – самоуверенно заявил Дима.

Он не был далек от истины. Галя с ним во всем соглашалась. И это было не только тогда, когда они писали друг другу письма или разговаривали по телефону. Когда они вместе провели неделю на Новый Год, когда две недели прожили в деревне, то никогда не ссорились. Галочка была словно Димина тень, она даже двигалась немного позади, угадывала его желания с полувзгляда. Не девушка – мечта. Потому-то Дима и был уверен, что Галочка согласится родить ему сына.

Пока в Питере Дима предавался мечтам, Галочка терзалась угрызениями совести. Ей снова позвонил аргентинец. Сентябрьским вечером она услышала звонок и побежала к телефону, даже споткнулась и ударила ногу об угол.

– Алло? Дима? – наконец крикнула Галочка в трубку.

– Hello! – услышала она хриплый голос.

Первым порывом было – бросить трубку и ничего не слышать. Потом она подумала, что аргентинец не успокоится и позвонит снова, поэтому решила послушать.

– Привет, – сказала Галочка по-русски.

– Как дела, моя черноволосая красавица? – спросил Антонио по-английски.

– Все хорошо. Как твои дела?

– Я снова в Минске. Встретимся?

– Конечно, нет. Я еще весной тебе сказала, что все ухаживания бесполезны.

Антонио вздохнул. Он надеялся, что за несколько месяцев все изменилось. Очень уж ему запала в душу красавица с редким именем Галя. Он приехал в Минск всего на четыре дня, и в первый же вечер позвонил девушке, которую никак не мог позабыть.

– Тогда не клади трубку. Расскажи, как твои дела. Ты уже закончила школу?

– Нет. Я заканчиваю школу в этом году.

– Ты собираешься учиться где-нибудь еще?

– Нет, я собираюсь выйти замуж.

– Так рано?

– Да. А какая разница? Если я встретила свою любовь!

Ради того, чтобы слышать ее голос, Антонио даже был готов слушать о Галиной любви. Это ранило его, мужчине хотелось говорить о своих чувствах. Он ехал с мечтой снова позвать её в тот парк, покататься на карусели, на высоте обнять ее, и быть может, Galya приняла бы его ухаживания.

Разговор зашел в тупик, и Антонио предпочел его закончить.

– Я еще позвоню тебе когда-нибудь.

– Как хочешь, я не буду ждать.

Это было жестоко, это было резко, но честно. Она не хотела давать повод, давать надежду. Она любила Диму и ничего не хотела менять в жизни. И, тем не менее, Гале льстило внимание взрослого иностранца.

Девушка положила трубку. Она осталась довольна собой. Даже в мыслях она не придала чувство к Диме, дала понять ухажеру, что ему не на что надеяться.

Только вот Гале Васецкой везло на предприимчивых мужчин. На следующий вечер, когда девушка сидела дома за уроками, в дверь позвонили. Мамы дома не было, и Галя сама пошла открывать дверь.

– Кто там?

– It’s me.

Галочка открыла дверь и застыла. На пороге стоял аргентинец и держал в руках букет роз. На глаз невозможно было предположить, сколько их, но, скорее всего, больше пятнадцати. Антонио улыбался счастливо и немного виновато. Его светлые волосы ниспадали на плечи, загоревшее лицо оттеняла светло-бежевая куртка и белая рубашка.

– Извини, что я прибыл без спроса, – сказал он по-английски.

Закрыть перед человеком с цветами дверь было бы, по меньшей мере, странно, не говоря о том, что некрасиво. Пускать в квартиру и пить с аргентинцем чай Галя тоже не собиралась. Но нужно было что-то предпринимать.

– Можешь зайти на минуту.

Он улыбнулся, вошел и протянул девушке розы.

– Извини, я просто очень хотел тебя увидеть. Твои доводы меня не остановили, и по телефону я смог узнать адрес.

– За цветы спасибо. Посмотрел на меня?

– Нет, мало, еще хочу.

– Когда насмотришься – уходи.

– А если я никогда на тебя не насмотрюсь? Можно мне не уходить?

– Нет, конечно. Антонио…

– Можно Тони…

– Антонио, чего ты хочешь? Чтобы я ради тебя бросила жениха?

– Вообще-то да. Я в тебя влюбился с первого взгляда. Не было ни дня, чтобы я не вспоминал о тебе.

Гале, как и любой девушке, было лестно узнать, что кто-то влюблен в нее, думает о ней. Но ничего менять в своей жизни она не собиралась.

– В Аргентине у тебя есть семья?

– Нет, я никогда не был женат.

– Так поезжай домой, женись на достойной девушке, пускай она родит тебе детей. И забудь обо мне.

– Ты думаешь, это так просто? Ты смогла бы забыть своего парня?

– Тут другое. Антонио, наш разговор не имеет смысла, ничего не изменится.

– Можно я буду звонить тебе иногда?

– Лучше не надо.

Галя совершенно его не боялась, хотя когда размышляла над своими действиями позже, поняла, что поступала очень опрометчиво. Взрослый мужчина тридцати лет мог сделать с ней все, что угодно, и она не сумела бы от него отбиться.

Антонио приблизился к Гале, провел ладонью по щеке, а потом поцеловал, примяв собой цветы, которыми Галочка как будто защищалась. От него приятно пахло дорогим парфюмом, легкая щетина щекотала губы, девушка засмеялась и приоткрыла губы, чем аргентинец поспешил воспользоваться. Его поцелуй был другим, взрослым, настойчивым, не стремительным, сдержанным. Антонио держал себя в руках. Все длилось не дольше десяти секунд. Галя опомнилась и оттолкнула аргентинца. Тот улыбнулся и сразу открыл дверь.

– Я позвоню, – бросил он напоследок и вышел.

Галя так и стояла в коридоре, раскрасневшаяся, с букетом цветов. Позже девушка посчитала их. Двадцать пять прекрасных белых роз. Антонио не скупился в ухаживаниях.

Она честно старалась успокоиться, позабыть о случившемся, но гордость не позволяла. Осознание того, что в нее влюблены сразу двое мужчин, раззадоривало ее, делало счастливее, увереннее в себе. Галя любила Диму, но влюбленность взрослого красивого иностранца давала ей повод гордиться собой.

Такое количество спрятать невозможно, выбросить тем более, поэтому Галя взяла несколько ваз и расставила в них цветы по всей комнате. Вечером мама зашла и замерла на пороге. Комната благоухала ароматом роз, а Галя сидела среди этого великолепия и делала уроки.

– Это Дима прислал?

– Нет, мама, – ответила Галя, не отрываясь от учебника. – Это приезжал Антонио, аргентинец, признавался в любви.

– Боже мой… – прошептала мама и опустилась на кровать.

Она отчаянно боролась с завистью и проигрывала эту битву. Если до этого момента она смирилась с огромной любовью Димы, даже свыклась с мыслью, что дочь ее будет счастлива, то теперь она просто не могла понять, не могла смириться, что Галю полюбил еще один мужчина. И добивается ее сердца, и дарит цветы. Ей же за всю жизнь лишь раз подарили букет – на свадьбе. Мария Ивановна смотрела на розы, видела нежность лепестков и пыталась смирить раздражение и зависть. За дочь нужно радоваться, она это точно знала. Вот только не могла.

– И что ты будешь делать?

– А что я должна делать? – быстро спросила Галя, словно ждала этого вопроса. И ответ был давно заготовлен. – Антонио я прогнала. Я говорила не приезжать, но он настоял. Сам виноват.

Она безразлично пожала плечами, и мать поверила ей. Она не заметила, как Галочка чуть сжала кулаки, как быстро перевела взгляд в окно. Не так уж безразличен ей был аргентинец.

Когда мама наконец-то вышла из комнаты, Галочка оставила домашние задания, подперла голову и стала смотреть в окно. Ей вдруг нестерпимо захотелось позвонить Диме, признаться в любви, наговорить ему нежностей. И все для того, чтобы уговорить саму себя в любви к нему. Маленькая частичка сердца была навсегда отдана аргентинцу, хотела Галочка того или нет. Но позвонить в Питер она не могла. И причина тому была до ужаса банальна – международные звонки отключили за неуплату. Платить было нечем, зарплата у мамы – через два дня. Тогда Галя села писать Диме письмо, которое дойдет лишь через десять дней. Девушка писала, что не может дождаться, когда они, наконец, поженятся, что хочет всегда принадлежать только ему. Вот только письмо это напоминала бегство от себя самой, от аргентинца, желание спастись в тихой гавани семейной жизни, укрыться от настойчивых ухаживаний и всевозможных соблазнов.

Сентябрь сменился октябрем, голые деревья резали обнаженными черными ветками серое небо, а влюбленные бесконечно созванивались, посылали друг другу открытки и письма, и, в конце концов, Галочка обрела душевное спокойствие. Она позабыла аргентинца, его голубые глаза и длинные волосы, его поцелуй. Галочка снова была переполнена чувствами к Диме и мечтала о свадьбе.

 

5.

 

Он приезжал еще дважды. На Новый Год, а потом в феврале, чтобы подать заявление в ЗАГС. Сотрудницы сего заведения с сомнением смотрели на парочку детей, одному из которых было чуть за двадцать, а будущей невесте всего неделю назад исполнилось восемнадцать лет. Когда они покинули кабинет, женщины, коих было две, сошлись во мнении, что девчонка явно забеременела, иначе, зачем ей так рано выходить замуж. Особам за пятьдесят, с коконами на голове, залеченными язвами и без претензий на светлое семейное будущее, уже призабылось, что есть на свете пылкие чувства. Что сами они выходили замуж не в тридцать лет, а значительно раньше, и не по причине скорого появления малыша, а потому что любили своего Володьку или Кольку, с которыми потом же и развелись. И у каждой за плечами была своя грустная история. Потому-то они уже и не верили в любовь, и сомневались в истинности происходящего.

Свадьбу назначили на двадцатое июня – день, когда экзамены и выпускной вечер будут позади. Дима обещал приехать за неделю до этого, специально снять квартиру и поселиться там с отцом. Он хотел, чтобы все было, как положено – и выкуп невесты, и разные местные традиции, и ресторан. Галочка во всем с ним соглашалась. Она была счастлива. Через четыре месяца она станет женой, настоящей взрослой женщиной, хозяйкой своей судьбы. После того, как Дима уехал, она начала штурмовать различные каталоги, которые предлагали свадебные наряды, а мама копила деньги. Она даже обратилась к отцу, сказала так:

– У тебя они познакомились, у тебя провели два лета, так что будь добр, помочь со свадьбой.

А дед был только рад. Он питался одной гречкой, соседка помогала молоком, осталось немного сала, купленного в соседней деревне у знакомого, так что практически всю пенсию, за исключением затрат на самое необходимое, он откладывал любимой внучке на свадьбу. Четыре месяца, предшествующие торжеству, были окрашены для старика в яркие краски. Он постоянно что-то напевал, улыбался, но ни с кем не собирался делиться своей радостью, с чего бы это он вдруг ходит таким цветущим. В деревне никто не знал о том, что летом Галочка выходит замуж, дед был настоящий партизан.

Тем временем будущая жена была озабочена выбором наряда. В одном платье ей не нравилась юбка, в другом шлейф, в третьем, как оголены плечи. После месяца бесполезного штурма каталогов, она сказала Диме, что будет шить платье. Он лишь ответил, что ничего в этом не понимает. Так, заручившись поддержкой любимого, она отправилась в ателье и по собственному эскизу заказала свадебный наряд. Портнихи насчитали пять метров одной ткани, три вида другой, стразы и атлас для украшения. В общем, наряд выливался в кругленькую сумму, намного дешевле было взять платье на прокат. Но Галочка об этом даже думать не хотела. Девушка мечтала быть идеальной невестой, а такое возможно только в собственном платье. В то время как ее одноклассники, позабыв о цветущей за окном весне, корпели над учебниками, некоторые даже пили валерьянку, чтобы успокоить расшатанные нервы, Галочка занималась подготовкой к свадьбе и изредка листала книги. Тем не менее, никто из учителей не смог упрекнуть ее в неподготовленном домашнем задании. О том, что сразу после школы Галя Васецкая выходит замуж, знала только классная руководительница.

Ни на одном экзамене у нее не возникло проблем. Письменные работы она сдавала раньше всех, историю рассказала четко, без ошибок, и члены приемной комиссии были готовы аплодировать ее ответу. Одна из учительниц спросила ее:

– Куда ты будешь поступать?

– Никуда. Двадцатого июня я выхожу замуж.

– Мы очень рады за тебя, Галочка, – озадаченно ответила вопрошавшая учительница. – Но ведь одно другому не мешает. Ты можешь получать образование и быть замужем. Такой светлый ум не должен пропадать.

– Спасибо, – сдержанно ответила девушка. – Я подумаю над вашим советом.

На выпускном вечере она пела и веселилась вместе со всеми, радовалась, что школа остается позади, а впереди лишь счастливая семейная жизнь, материнство, безоблачное существование с любимым под одной крышей.

Дима приехал с отцом за неделю до свадьбы, как и обещал. Они виделись с Галочкой каждый день, но на ночь все-таки расставались. Димин отец произвел приятное впечатление на Марию Ивановну. Она даже немного кокетничала с ним, и Галя стала замечать, что к каждой встрече мама готовится особенно тщательно.

– Уж не влюбилась ли ты?

– Глупости! Да и зачем я ему нужна… Такой красивый мужчина.

В этом Галя была полностью согласна с матерью. Михаилу Александровичу было сорок пять лет. Его волос слегка коснулась седина, лишь на висках, вокруг глаз было немного морщин. Но он был подтянут, имел ровную спину, и ничто не могло выдать его возраст. Рядом с сыном он выглядел, как старший брат.

Утро свадебного дня начиналось очень спокойно. Никто не бегал, не суетился. В восемь утра Галочка отправилась в парикмахерскую, где ее чудесные черные волосы уложили в красивую прическу и украсили фатой и цветами. Дедушка, приехавший накануне, даже заплакал, когда увидел внучку на пороге. В десять часов пришли одноклассницы, одна из которых была приглашена быть свидетельницей. Девушки подготовили все для выкупа, помогли Галиной маме смастерить закуски, облачили невесту в прекрасное, уникальное свадебное платье, и в двенадцать часов все было готово для встречи жениха.

Одноклассницы увидели Диму впервые. Свидетельница, когда открыла дверь, даже забыла, что должна была говорить по сценарию. На пороге стоял высокий молодой человек в светло-сером костюме и белой рубашке, черные волосы уложены гелем, улыбка сияет, очаровательные ямочки приковывают взгляд. У Тани чуть не вырвалось «Господи» от восторга и зависти. И как эта Васецкая смогла отхватить такого парня? Она, конечно, красивая, но ведь и сама Таня с подружками не хуже. Повезло же девчонке!

– Проходите, гости дорогие, – выдавила из себя, наконец, свидетельница, и выкуп пошел по сценарию.

Свадьба была немноголюдной, всего около тридцати человек. Кроме отца Димы, из Петербурга приехала еще родная тетя с мужем и сыном, и два Диминых друга. Со стороны невесты также были родственники, и пять подружек, у которых, по счастливому стечению обстоятельств, оказались кавалеры. Бесконечное «Горько» заставляло молодых постоянно подниматься с мест, чему они нисколько не огорчались, а охотно целовались, причем ближе к вечеру поцелуи эти становились все менее скромными.

К одиннадцати часам вечера, когда все гости уже зевали, молодожены порезали, наконец, торт, по традиции покормили им друг друга и отправились на такси домой.

Галочка не волновалась о предстоящей близости, ее не трясло, как тех девушек, о которых она читала в журналах. Ей было интересно. А вот Дима нервничал. В такси он говорил без остановки, стараясь отвлечь и себя и жену от того, что будет происходить в скором времени в спальне. Он мечтал об этом в течение двух лет, видел во сне, но теперь, когда от желанного момента отделяло около двадцати минут, он занервничал и не знал, как себя успокоить.

Такси подъехало к дому и молодожены, взявшись за руки, поднялись наверх. Ночь была на удивление теплой. У мужа, тем не менее, были холодные руки. Галочка понимала, что с ним происходит, но не хотела вмешиваться, приставать с разговорами, пусть все будет так, как должно быть…

 

6.

 

И жизнь потекла своим чередом. В Университете Дима взял академический отпуск, хотя доучиться ему оставалось всего год. Отец помог организовать бизнес в Минске, и молодая семья имела средства к существованию. Галочка не стала поступать в институт, а наслаждалась замужеством. Неделю Диминого отпуска они целыми днями пропадали в городе, гуляли, катались на лодках, ели в кафе, смотрели на закат. Потом, когда он стал работать, молодая жена пол дня отдавала на приготовление какого-нибудь интересного ужина, а остальное время посвящала чтению книг или каким-то делам по хозяйству. Такое положение дел ее вполне устраивало. Они жили на съемной квартире, тем не менее, очень уютной, так что Галочка не чувствовала себя одиноко в отсутствии мужа.

А через два месяца наступила и долгожданная беременность. Дима был очень счастлив, узнав радостную весть, схватил Галочку на руки и начал кружить. Потом позвонил отцу. Михаил Александрович постарался придать своему голосу как можно больше оживления, выразил радость и надежду на то, что невестка чувствует себя хорошо. Но на самом деле перспектива стать дедом в сорок шесть лет не сильно его радовала. Он все еще надеялся устроить свою личную жизнь, жениться на какой-нибудь молодой женщине и, возможно, еще раз стать отцом. А как такое возможно, когда ты уже дед?

Галочка чувствовала себя прекрасно семь месяцев, порхала, как бабочка, не набирала много веса, а потом вдруг стала отекать и мучаться от высокого давления. По настоянию Димы она все рассказала врачу, и на следующий день ее положили в больницу. Молодой муж не знал, что делать. После работы он сразу ехал к жене и два часа сидел с ней на диване в холле. Зачастую он даже не спускал ее с колен, так и сидели, шептались, пока Галочку не отправляли обратно в палату. Через неделю таких мучений он ушел в отпуск, чтобы проводить с любимой девочкой весь день, ведь ее не отпускали, а ей было так одиноко. УЗИ показало, что у будущих молодых родителей будет сын. Галочка была очень счастлива. Все происходило так, как она мечтала. А то, что Дима на время оставил ради нее работу, вызывало у нее прилив нежности и слезы счастья. Ведь других девочек мужья навещали только на выходных, либо не приходили вообще, а только звонили. А она целыми днями сидела на коленях любимого мужа, вместе с ним радовалась толчкам малыша, смеялась, даже дремала на плече у Димы.

Ее отпустили домой только через две с половиной недели. И через месяц положили снова. На этот раз в Минск приехал будущий дед и работал вместо сына, пока тот сидел у жены в роддоме. Никакие доводы не действовали на Диму. Он должен быть с Галочкой, потому что ей страшно, и одиноко, и уже тяжело ходить.

– Я должен быть с ней, – твердил Дима, и отцу ничего не оставалось, как все взвалить на свои плечи.

В один из вечеров Галочка вышла к Диме без настроения.

– Я боюсь, мне кажется, что уже скоро…

– Родная моя, – шептал он на ухо любимой жене. – Я буду мысленно с тобой. Все через это проходят… Ты сильная, ты все сможешь.

– Но я боюсь, как ты не понимаешь…

Но как бы Галочка не страшилась грядущего, чему быть, того не миновать. Малыш явился на свет той же ночью. Утром, когда Дима, словно на работу, приехал в роддом, ему сказали, что все уже случилось, и успешно, но юную маму пока что видеть нельзя, только на следующий день.

– Поздравляю, папа, ты стал дедушкой, – сказал Дима, вернувшись домой.

Глаза новоиспеченного папаши светились, он не переставал улыбаться. Ему хотелось всех обнимать, всем рассказывать о своем счастье.

Дни полетели стремительно. Дима ездил в роддом два раза в день, нередко встречаясь там с тещей. Галочка уже не могла сидеть в обнимку с мужем, а выходила лишь на десять минут, чтобы забрать нужные вещи, постоять, обнявшись, да поплакать. Все идиллические картинки счастливого материнства стали меркнуть с каждым прошедшим днем. Плачущий малыш, незнание, как его успокоить, недосып, хмурые врачи. Все это действовало на молоденькую маму не самым лучшим образом. Дима гладил ее по голове, успокаивал и обещал, что дома будет ей во всем помогать.

Через четыре дня Галочку выписали. Во дворе роддома ее ждала машина, украшенная синими шариками. Дима не мог оторвать глаз от новорожденного, никому не дал заглянуть в конверт, так и держал его на руках, пока возвращались. За рулем сидел новоиспеченный дед. Он был счастлив, казалось больше всех. И за сына, и за невестку, и за то, чего греха таить, что он наконец-то сможет вернуться в Питер. За те девять месяцев, которые прошли после известия о Галиной беременности, жизнь его круто переменилась. На одной из вечеринок компании он познакомился с женщиной, у них закрутился бурный роман со свиданиями, цветами, прогулками, и теперь Михаил Александрович, вынужденный заниматься делами на два города, страшно тосковал по возлюбленной.

Дима делал все, что обещал. Он иногда, вместо Галочки, вставал ночью к маленькому Сашеньке, ходил, когда мог, с коляской на прогулку, и даже иногда готовил еду. Мария Ивановна могла помочь только вечером, но так или иначе, первые три самых сложных месяца миновали, и к сентябрю молодые родители с удовольствием фотографировали улыбчивого толстячка. Все, кто видели эту семью, не сдерживали улыбок, до того они были хороши. Крепкое, мышечное Галино тело слегка сгладилось после родов, обрело мягкость, щеки тоже слегка покруглели, в глазах появился свет, которым обладают только матери.

В один из вечеров пришла Мария Ивановна. Димы не было дома, он уехал в Петербург по делам компании, и Галочка коротала вечера в обществе мамы. Как бы между прочим, забавляя малыша погремушкой, Мария Ивановна сказала спокойным, ровным голосом:

– Два дня назад звонил Антонио.

Галя перестала улыбаться смеющемуся малышу.

– И что он сказал? – спросила она, не глядя на мать.

– Ты думаешь, я поняла вначале? Он заговорил по-английски, причем очень быстро. Но потом…

Мама помедлила, ей было интересно наблюдать за реакцией дочери. Значит, аргентинец все же оставил какой-то след в ее юном сердце, раз Галочка напряглась, перестала улыбаться, ждет, что она ответит.

– Ну же?

– Он перешел на русский. Спросил, как дела. Очень медленно я объяснила ему, что ты вышла замуж и уже успела родить сына.

– Господи, ты разбила ему сердце!

– Я?

Мама ухмыльнулась и посмотрела на Галочку. Та была очень недовольна. Она встала с дивана, прошлась по комнате, задумалась.

– Что ты еще сказала?

– Он спрашивал твой телефон.

– Ты дала?

– Я ответила, что спрошу твоего разрешения. Но я думаю, что не стоит ему давать… возможность говорить с тобой… Ты же замужем, не забывай.

– Да мамочка, ты права. Не нужно ничего говорить. Если уж будет так сильно интересоваться моей судьбой – будет спрашивать у тебя.

На этом разговор на щекотливую тему был закончен. Но заставил Галочку вспомнить смуглого светловолосого аргентинца с небрежной щетиной на красивом лице. Самый далекий уголочек ее души все-таки принадлежал ему, и это стоило признать, а не бежать от радости, которую она испытала узнав, что Антонио звонил. И ей действительно было жаль его. Узнать, что девушка, в которую ты влюблен, все же вышла замуж и, к тому же, родила ребенка, не очень приятно.

«Но этого его трудности», – подумала Галочка. – «Я никогда не давала ему поводов верить, что между нами может что-то быть. К тому же, он старик. Ему уже тридцать».

Когда Сашке исполнилось восемь месяцев Галочка, которая постепенно полнела после родов, почувствовала удар. Сначала она подумала, что ей показалось. Но когда движение в ее чреве повторились, молодая женщина поняла, что это шевелится ребенок. Она была в таком ужасе, что даже ничего не могла сказать, просто сидела и гладила живот, пока Саша возился на полу с игрушками. Сильный, крепкий малыш, он уже уверенно вставал на ножки и даже пытался сделать несколько шагов, держась за любую опору. Галочка смотрела на сына и не могла поверить, что скоро ей вновь предстоит стать мамой. Как такое могло произойти? Ведь везде написано, что если женщина выкармливает младенца собственным молоком, она не может снова забеременеть. Но, видимо, ее организм решил по-своему. И вот теперь она снова беременна, и даже не подозревала об этом, пока малыш не зашевелился.

Дима воспринял новость радостно, но что-то в его глазах насторожило Галочку. Он, видимо, не готов был во второй раз становиться папой так скоро, хотя не раз рассказывал молодой жене, что хочет иметь большую семью. Мама также восприняла известие о повторной беременности дочери спокойно, без особой радости, да и сама Галочка не знала, радоваться или огорчаться. Пока не пошла к врачу.

Доктор поведал пациентке, что беременность наступила давно, уже почти пять месяцев. Он дал ей все необходимые направления на анализы, а также сказал записаться на УЗИ, на которое она смогла попасть только через две недели. Врач успокаивал Галочку, говорил, что ее молодому крепкому организму ничего не стоит выносить еще одного ребеночка и с успехом воспроизвести его на свет. Вот только то, что она узнала на ультразвуковом исследовании, повергло молодую женщину в шок, от которого ей не суждено было оправиться долгие годы.

– Не волнуйся, милая, мы вырастим и этого ребеночка. Представь, завтра мы узнаем, кто там – мальчик или девочка.

– Для разнообразия я бы хотела, чтобы там была дочка, – улыбнулась Галя, но глаза по-прежнему оставались грустными.

Ведь Саша еще такой маленький, постоянно просится на руки, а живот растет каждый день. И ведь маленькому сыночку не объяснишь, что мама не может брать его на руки, потому что в животике растет еще один человечек. Ведь он пока не может этого понять.

Доктор на УЗИ весело щебетала первую минуту. Потом она внезапно смолкла, нахмурилась. От Гали не ускользнула эта перемена.

– Что случилось? – спросила она.

– Подождите.

Врач вышла и через минуту вернулась с еще одной женщиной. Та была старше, мягко улыбнулась, увидев округлившиеся от ужаса глаза молодой женщины, и сказала:

– Спокойнее деточка, сейчас все расскажем.

Но благодушное настроение рассеялось, как только она села на место молодого доктора и, проведя несколько раз по животу, стала рассматривать изображение на мониторе.

– Скажите, – произнесла она, не глядя на пациентку, – вы не сдавали анализ на хромосомы?

– Нет, – ответила Галочка внезапно охрипшим голосом.

После этого вопроса она все поняла, только отказывалась верить, не хотела спрашивать сама, ждала, что скажет эта приятная немолодая женщина.

Но доктор медлила, все смотрела на экран и водила по животу аппаратом. Наконец, вздохнув и повернувшись к Галочке, она сказал, глядя ей в глаза:

– У вас девочка. С синдромом Дауна.

По щекам пациентки покатились слезы. Она смотрела на доктора и ничего не могла сказать.

– Вот вам салфетка. Вытирайтесь и вставайте. Не плачьте, – сказала доктор строго.

А Галочке хотелось, чтобы ее пожалели, а не ругали. Ведь она не виновата, что носит под сердцем такого ребенка, ведь это же не ее вина.

– А может быть, это еще не точно? – спросила она, одеваясь.

– Возможно. Анализ околоплодных вод подтвердит или опровергнет данные УЗИ.

Галочка забрала заключение и медленно вышла в коридор. Она плакала. Дима сразу подбежал к ней, схватил за руку, начал допытываться, что произошло, и почему его не позвали.

Но она только сказала:

– Давай сядем, – и двинулась в сторону ряда стульев.

Когда Дима усадил жену на колени и снова, поглаживая по плечам, спросил, что произошло, Галочка, наконец, ответила:

– Димочка, у нас будет дочь.

– Это же прекрасно, моя хорошая! Ты не рада?

После этого вопроса Галя снова разрыдалась и задрожала всем телом. Она не знала, как сказать. Другие беременные женщины, наблюдавшие эту картину, в ужасе напрягли слух, чтобы расслышать, что же все-таки сказали этой молоденькой мамочке.

– С ней что-то не так? – прошептал Дима на ухо, заметив, какой интерес вызывает все происходящее.

Галя кивнула, но ничего не ответила больше, только плакала.

– Ну-ну. Не плачь так. Современная медицина способна на многое. Что сказал врач? Ее можно будет вылечить?

Галочка замотала головой, и вот тут у Димы перехватило дыхание и даже заболело сердце. Он надолго замолк, устремив взгляд в одну точку на стене, только покачивал Галочку на коленях и гладил по плечам, думал.

– Может быть, еще не поздно сделать аборт? – наконец спросил он шепотом.

Галочка, еще всхлипывая, посмотрела на мужа с таким недоумением, что он даже смутился.

– Не молчи! – сказал он громче. – Что такое?

– Даун… – только смогла выдавить из себя Галя и снова заплакала.

Внезапно она почувствовала, что Дима перестал ее покачивать, и руки остановились, больше не гладят волосы и плечи. Она тоже замерла сама, только продолжила всхлипывать. Ей хотелось услышать, что он скажет «ничего, моя милая, мы все выдержим», или что-то в этом роде.

Наконец она перехватила его взгляд и внезапно поняла, что не услышит от него этого никогда. Он с презрением смотрел на жену, губы его были плотно сжаты, ноздри с шумом втягивали воздух. Было очевидно, что всегда мягкий и ласковый Дима находится в бешенстве.

– Поехали домой, – сказал он тихо и опустил жену на пол.

Собрав волю в кулак, Галя перестала плакать, и дошла до машины. А там потеряла сознание.

 

7.

 

Очнулась Галочка в больнице. Из правой кисти торчал катетер, к которому присоединялся шланг капельницы. Было тепло, легко. Но первое мгновение, пока она не вспомнила все, что произошло.

Она посмотрела направо и увидела на соседней кровати беременную женщину. Она спала, а возможно тоже была без сознания. Галочка кашлянула, и тут же возле ее кровати, словно ангел, возникла та самая немолодая врач, что делала ей УЗИ.

– У меня выкидыш? – спросила Галя.

– Нет, все хорошо, – спокойно ответила доктор.

«Хорошо ли, – подумала молодая женщина, которая привыкла всегда и во всем, а тем более, перед собой, оставаться честной. – Лучше бы этот ребенок погиб, наверное, чем жить в муках, которые ему предстоят».

– Что со мной произошло?

– Переутомилась, перенервничала, и мозг устроил себе передышку.

– Давно?

– Двадцать минут назад.

– А где Дима? – спросила Галочка и занервничала.

– Не переживай. Он сбегал за помощью, а потом поехал домой. Там же ваш сын с бабушкой.

– Так его нет?

– Нет, он поехал домой. Так он сказал.

Галочка постаралась не плакать. Маленькая, мужественная девочка перед лицом трудностей не растерялась, а постаралась все выяснить досконально, чтобы не осталось неясностей.

– Когда меня отпустят?

– Через три дня. Завтра у тебя возьмут анализ околоплодных вод…

– Это больно?

– Да.

Больше она ни о чем не спрашивала.

Когда Галочке сняли капельницу и разрешили встать, она, превозмогая легкое головокружение и тошноту от того, что была голодна, вышла в коридор. Ей хотелось увидеть на диване испуганного, взволнованного Диму. Чтобы он, как обычно, посадил ее на колени, заправил за ухо волосы, сказал что-то нежное.

Но диван оказался пуст. Галочка даже выглянула в окно, но и там – лишь прохожие, спешащие по делам. Всего неделю назад ей исполнилось двадцать лет. Она была так счастлива. Уже знала о второй беременности, и смирилась с ней, и даже придумала имя будущему ребенку. Мальчика назвала бы Андреем, а дочку – Варварой. Вот только как теперь назвать этого странного ребенка, растущего и развивающегося в ней, она не знала.

Хотелось спрятаться, ничего не решать самой. Она не понимала, почему рухнул этот уютный мир, созданный так быстро. Ведь только-только она крутила на пальце золотое обручальное кольцо и не верила своим глазам, а вот у нее уже сын, и дочь, и не известно, где находится муж.

Ей разрешили позвонить. Трубку снял Дима.

– Как Саша? – спросила она первым делом.

– Все хорошо.

Голос в трубке был чужой, холодный, не родной.

– Дима, я не виновата, что она такая.

– Конечно, я знаю. В этом никто никогда не виноват… Тебя скоро отпустят?

– Через три дня. Завтра у меня будут брать ужасный анализ. Мне будет больно.

– Ты сильная, ты все выдержишь, – сказал Дима.

Только в тоне, каким он произнес эти слова, не было ни теплоты, ни уверенности. Казалось, он выдавил их из себя, повинуясь какой-то неведомой привычке.

– Мне нужно будет уехать через четыре дня. Так что если тебя не выпустят, я отвезу Сашу к твоей маме.

– Не нужно. Если меня не выпустят – я убегу.

Она попыталась засмеяться и не смогла. Одна и та же мысль давила на нее, не покидая ни на секунду, не давая расслабиться. У нее ребенок с синдромом Дауна. А еще как-то странно ведет себя муж.

– Ну, пока! Крепись!

– Ты приедешь завтра?

– Может быть. Не знаю…

Вечером следующего дня в больницу приехала мама вместе с Сашенькой. Малыш был счастлив увидеть маму, не слазил с рук, все время что-то гулил и улыбался. В другой день Галочкино сердце наполнилось бы радостью от того, что у нее такой веселый, красивый сын, и так похож на Диму. Но в тот вечер молодая женщина плакала, а мама успокаивала ее как могла.

Утром позвонил Дима и сказал, что привезет Сашу. Марии Ивановне пришлось позвонить на работу и сказаться больной. Она быстро сбегала в магазин, закупила смеси и пюре. К десяти часам бабушка была во всеоружии. Зятя она еле узнала. На пороге стоял молодой мужчина, заросший щетиной, растрепанные волосы, взгляд направлен в пол, словно у него нет сил посмотреть теще в глаза.

– «Когда ты вернешься?» – спросила я у него. Дима ответил, что не скоро. Недели через две.

Мария Ивановна откровенно лгала. На ее вопрос Дима не ответил вовсе, а сбежал по лестнице, сел в машину и уехал. Больше она его не видела. Раз он ничего не ответил – значит, сам не знает, когда вернется, да и вернется ли вовсе.

А Галочка поверила матери. Больше ей ничего не оставалось делать. Потому что иначе жизнь без Димы стремительно шла под откос. Как она останется одна с двумя детьми, один из которых – с синдромом Дауна? Ведь муж не может просто так взять и уйти. Да, конечно, он взволнован. Но ведь и ей нелегко. Он, конечно, уехал по делам. Но скоро вернется, и будет прежним: нежным, спокойным, ласковым. Не мужчина, а мечта.

Галочку отпустили из больницы только через неделю и с окончательным вердиктом. Дома она не нашла никакой записки. Лишь пустые шкафы. Димы забрал все, вплоть до носков. Словно его никогда не было в этой квартире.

Галя села на диван и заплакала. Она не сдерживала себя, всхлипывала и даже немного подвывала. Ей было очень обидно и горько. Ее любимый мужчина сбежал, как трус, при первой же трудности, оставив ее одну разбираться совсем на свете.

– Ведь это же и твой ребенок! – кричала она в пустоту. – Я не одна виновата в том, что дочка родится такой! Как ты мог меня оставить?

Но ей некому было ответить. Дима был уже далеко от Минска.

Немного успокоившись, она решила позвонить в Питер, туда, где Дима жил с отцом.

Трубку взяла какая-то незнакомая женщина. Сдерживая слезы, дрожащим от волнения голосом, Галочка попросила позвать Михаила Александровича. Через несколько мгновений она услышала в трубке голос свекра и, спросила, срываясь на рыдания:

– Где Дима?

– Что произошло, Галя? Где ты?

Ему долго пришлось повторять свои вопросы, пока невестка обрела, наконец, способность говорить.

– Дима уехал. Он узнал, что девочка, которой я беременна…

– О, какая замечательная новость!

– Она с синдромом Дауна, Михаил Александрович! Дима уехал, узнав об этом. Его мобильный телефон отключен! Я не знаю, что делать. Позвонила вам, думала, что может быть, он приехал домой.

– Галочка, милая, успокойся. Он не приезжал! И я думаю, что ко мне он не посмеет явиться, потому что я под конвоем привезу его обратно!. Господи, мой сын! Какой кошмар! Дорогая моя, не переживай! Я приеду! Я тебе помогу, всем, чем нужно!

– Не нужно приезжать! Я со всем справлюсь! Тем более, роды только через три месяца!

Поддержка свекра придала ей спокойствия. Галочка говорила уже твердым голосом, не всхлипывала. Казалось, она уже приняла какое-то решение, и теперь не собиралась от него отступать.

– Мне нужно кое-что рассказать тебе. Возможно, это оправдает его поведение…

– Не нужно. Мне кажется, что его поступку не может быть никаких оправданий. Просто, если увидите его, скажите, что я все еще его люблю, и жду…

Тут нервы снова дали о себе знать. Галочка заплакала и повесила трубку.

Женщина села на диван и, легонько поглаживая живот и временами вытирая слезы, говорила тихо, спокойно, обращаясь к странному ребенку, живущему у нее под сердцем, и тоже переживающему.

– Ничего, моя девочка. Мы с тобой со всем справимся! Будешь у меня самой красивой! Я тебя в обиду никогда не дам! И братик твой тоже будет тебя любить. А папа одумается. Он хороший. Он все равно нас любит.

Вот только произнося эти слова вслух, Галя вовсе не была в этом уверена.

 

Дима явился домой к отцу через два дня после того, как звонила Галочка. Непутевый муж был пьян, зарос щетиной. Красные опухшие глаза казались стеклянными, смотрели в никуда. Когда Михаил Александрович открыл дверь, то увидел перед собой сына, который опирался на стену, чтобы не упасть. При нем не было никаких вещей.

Рывком отец втянул сына в квартиру и захлопнул дверь. Дима заплакал, как ребенок, и опустился на пол.

– Это что за дела? Ты как тут оказался?

Дима представлял собой жалкое зрелище. Пьяный, опухший, он ухватился за отцовское колено и рыдал, уткнувшись в него лицом. Михаил Александрович отдернул ногу, и сын заплакал в голос. На шум вышла возлюбленная отца, но, поняв в чем дело, тут же скрылась в комнате, чтобы не присутствовать при семейной сцене.

– Встань, умойся, а потом иди на кухню. Я сделаю тебе крепкого чаю, и ты мне все расскажешь, подлец!

– Я не подлец! Я несчастный человек, – заплетающимся языком заявил Дима, еле-еле, держась за стену, вставая на ноги.

– Жена твоя несчастная! И я!

Отец и сын просидели на кухне до четырех часов утра. Михаил Александрович пил коньяк, Дима крепкий чай. В результате к утру, они поменялись ролями. С помощью его гражданской жены Дима уложил пьяного отца в постель, а сам, протрезвевший, прилег в своей комнате. Он не спал. Все вспоминал то, о чем говорил отец, снова и снова мысленно спорил с ним, оправдывая себя. Перед глазами стояло смешное и глуповатое лицо двоюродного брата. Дима всегда брезговал с ним общаться, жалел тетю, и втайне думал, почему она не отдала этого «ребенка солнца» в детдом. И вот теперь он сам отец такого же ребенка. И трус. Но все-таки Дима как мог, оправдывал свое поведение, в мыслях полемизировал с отцом, выдвигал неопровержимые доказательства своей правоты. А в семь утра встал с постели и снова ушел в неизвестном направлении.

 

8.

 

Мария Ивановна всячески помогала Галочке с Сашей. Забирала его на все выходные к себе, приходила по вечерам, скрашивая одиночество дочери. После того, как Дима исчез, молодая женщина стала замкнутой, никому не звонила. Никого не хотела видеть, не шла на встречи с одноклассницами, хотя девчонки звали ее встретиться неоднократно. Галочка знала, что муж жив и здоров, так как свекор позвонил ей. Он рассказал, что приезжал Дима, и что они ругались, но сын снова исчез, и пока больше не появлялся. Он был без вещей, значит, где-то живет, но не хочет открывать, где. Михаил Александрович снова и снова предлагал Галочке свою помощь, но та все время отказывалась.

– Приедете к выписке. Чтобы было, кому меня забрать из роддома, – отвечала она холодно, а Михаил Александрович терзался.

Он не хотел быть навязчивым, и в то же время желал помочь невестке. У его родной сестры был сын с синдромом Дауна, и Михаилу Александровичу, как никому, было известно, какая моральная поддержка требуется матери такого ребенка. Ведь его сестру через неделю после родов бросил муж, не захотел проблем, не захотел сражаться. Он просто сбежал. И также теперь сбежал его сын. В ту ночь Михаил Александрович убеждал Диму вернуться, взывал к его любви к Галочке, запугивал. Но все без толку. Возможно, если бы он не выпил столько коньяку, ему удалось бы удержать сына. А так он снова его упустил. Теперь свекру было стыдно, ощущение того, что он должен что-то сделать, но не может, давило на него, и он хотел непременно избавиться от этого гнетущего состояния, жить как прежде. Да и Галочку ему было искренне жаль.

Тем временем Сашенька уже уверенно ходил. В узком семейном кругу отметили его первый рождения. Дедушка из Петербурга и прадед из деревни прислали шикарные подарки. Малыш радовался новым игрушкам, воздушным шарам, смеялся. Улыбалась и Галочка. Впервые за несколько месяцев она отвлеклась от грустных мыслей и постаралась подарить сыну праздник. Сашенька перестал лепетать «папа» и вопросительно смотреть на мать. Он забыл об отце.

 

– Возможно, вы хотите отказаться от девочки? – спросила доктор в роддоме.

Галочка удивленно посмотрела на врача. Может быть, та шутит?

– Конечно, нет! Зачем? Это моя доченька, я буду ее растить.

– Понимаете, с такими детками много хлопот, часто они страдают врожденным пороком сердца, им трудно социализироваться, в обществе к таким детям относятся неоднозначно. Им нужны специальные школы…

– Я изучила много по этой теме. И я не хочу оставлять своего ребенка.

– Часто мужья не принимают трудностей и уходят из семьи…

– Мой муж и так уже ушел, – отрезала Галочка и отвернулась к стене. Дальше продолжать разговор не было смысла.

Мария Ивановна сразу же после родов дочери созвонилась со сватом, и он первым поездом примчался в Минск. Кроме рождения внучки его звали туда еще и дела. Некоторое время удавалось руководить филиалом фирмы из Питера, но обстоятельства требовали назначения нового директора, вместо сына, который скрылся, и лишь редкими звонками давал знать, что жив. Где и на что Дима жил, Михаил Александрович не знал.

– Прошу тебя, не дай ей понять, что с ребеночком что-то не так, – говорила Мария Ивановна.

– Мой родной племянник – такой же. Замечательный мальчик, скажу я тебе. Учится в обыкновенной школе. И рисует портреты. Так что, и с нашей красоточкой все будет отлично. Как Галочка хочет ее назвать?

– Варварой.

– Варвара Дмитриевна. Отлично звучит!

– Где же счастливый отец?

– Я не знаю. Мне известно лишь, что он жив и здоров. Чем смогу, и чем Галочка позволит, я буду вам помогать. Но что делать с Димой, я не знаю. Он показал себя трусом, повел себя как последний подлец.

За время, остававшееся до родов, Галочка переехала обратно к маме. Она купила еще одну кроватку, оборудовала ее розовым балдахином и кружевными подушечками. Сашину кроватку Галочка поставила в комнату к маме. «Какое счастье, что он уже крепко спит по ночам», – думала Галя. «С двумя маленькими детьми очень тяжело справляться. С Варенькой, наверное, будет много хлопот».

Но в роддоме все было спокойно. Маленькая необычная девочка даже внешне не отличалась от остальных деток в палате. Она спокойно спала, хорошо кушала, и, к несказанному счастью молодой мамы, у девочки не нашли порока сердца. Так что угрозы жизни точно не существовало.

Не осознавая, что делает, Михаил Александрович украсил машину розовыми шарами, невольно напомнив Галочке, как ее забирал муж чуть больше года назад, только тогда автомобиль украшали голубые шарики.

Мария Ивановна тоже об этом не подумала. Вся в заботах, она даже не заметила, каким серьезным, и даже несчастным, стало лицо ее единственной дочери, когда она увидела машину. Все переживания Галочка оставила при себе, так ничего никому и не сказав.

Квартира также была украшена растяжками и шарами. Сашенька в радостном возбуждении то ходил, то ползал по квартире, никем особенно не контролируемый. Ему очень понравилась его сестричка, он даже несколько раз подходил к новой кроватке с розовым балдахином, и знаками давал понять, что хочет туда посмотреть. Тогда тот, кто стоял рядом, брал мальчишку на руки и показывал сестричку.

Не следующий день из поликлиники пришла врач, осмотрела Вареньку и успокоила Галочку. Она сказала, что видела деток с более явными признаками Дауна, чем у ее дочери, и что если малышка будет носить очки, то отличия практически будут незаметны внешне.

«За что мне это? Ведь в жизни я не сделала ничего плохого? Я старалась никого не обижать, ничего не делала плохого, не разбивала сердец. Так за что же мне такой ребенок? Конечно, это не самый тяжелый случай. Но это и не Сашка». Так размышляла Галочка, ухаживая за малышкой, рассматривая ее, и прислушиваясь к ней. В заботах о детях молодая женщина на время позабыла о собственных переживаниях. Ее единственным желанием было – чтобы поскорее наступила ночь, и можно было бы хоть несколько часов поспать.

Когда Вареньке был уже полтора месяца, она начала понемногу реагировать на подносимые ей игрушки, недолго следила за ними глазками. Это радовало Галочку некоторое время, пока она не вспоминала, как вел себя в этом возрасте Сашка. От этих воспоминаний становилось страшно, наступало какое-то опустошение, опускались руки, совсем не хотелось чем-то заниматься. «Она никогда не будет полностью нормальной, такой, как остальные дети, такой, как брат. Она всегда будет особенной. И мне нужно научиться это уважать, ее необычность».

Однажды ночью, перед тем как заснуть, Галочка вдруг подумала: «А может быть, это не в наказание мне, а для того, чтобы я чему-то научилась? Жизнь хочет, чтобы я что-то поняла. А может быть и не жизнь, а Бог? Он, наверное, все-таки существует?»

Смирившись с мыслью, что Варенька ей не в наказание, Галя решила разобраться, чему же она учится, занимаясь воспитанием такого ребенка. Оказалось, смирению, спокойствию. Она даже стала еще нежнее вести себя с Сашкой, понимая, что ему так же, как и его маленькой сестричке, требуется внимание и забота, и никакой он еще не взрослый, а малыш.

Иногда ей снился Дима. Он был прежним – нежным заботливым, крепко прижимал к себе, а потом смотрел в глаза и говорил: «Я люблю тебя, слышишь. И никогда не оставлю». И Галочка верила. А потом просыпалась в своей постели, в которой спала еще девочкой, и разочарование начинало душить ее, пока не проливалось потоками слез. В минуты спокойствия она скучала по любимому мужу, который даже ни разу не позвонил, не поинтересовался, как она там.

«Почему, почему так? Ведь он был просто мечтой. Я читала о них в книгах, но знала, что в жизни такого мужчину не встретишь. И вдруг увидела его у колодца, босиком. Как мало времени прошло! И вся моя жизнь вверх тормашками! Подружки ходят по кафе и дискотекам, учатся, а я, брошенная жена, ращу двоих детей. И никто, кроме этих деток меня не любит».

В пол года Варенька уже уверенно сидела, а участковый врач не могла на нее нарадоваться.

– Вы не отчаивайтесь, – говорила она юной мамочке. – Варечка так же развивается, как обычные детки. Она такая добрая, такая улыбчивая, хорошо кушает. Возможно, она позже начнет говорить и читать, но особенных проблем быть не должно.

После каждого визита к врачу Галя звонила свекру и давала ему подробный отчет. Делала она это не для дедушкиного спокойствия, а потому что надеялась, что тот найдет возможность рассказать обо всем сыну, который иногда звонил ему. Михаилу Александровичу вскоре предстояло снова стать папой, а потому он был бесконечно зол на старшего сына, за то, что тот бросил семью.

Во время одного из таких разговоров Галя сказала:

– Передайте ему, что если он не собирается возвращаться в семью, я подам на развод и через суд потребую у него алименты. Я готова простить его, если он приедет. Пусть даже прощения не просит, мне удалось покончить со своей гордостью. Я все еще люблю его, и хочу, чтобы он видел, как растут его дети…

– Галочка, милая, успокойся! Я все понял. И если он позвонит – я все передам.

А Дима тем временем работал в двух ресторанах и жил у друга. Он даже стал встречаться с девушкой, в объятиях которой ненадолго забывал о своем трусливом поступке. Все доводы в свою защиту у него закончились. После каждого разговора с отцом он понимал, что самое время вернуться, что дети подросли, что его дочь не такая проблемная, как он ожидал. «Но как посмотреть Гале в глаза? Как она простит меня? Это уже не будет семьей. Я постоянно буду думать о своей вине, она будет смотреть на меня свысока, пользоваться положением покинутой жены, к которой вернулся муж. Нет, я не смогу так жить».

Если бы он просто приехал и сказал «прости меня», или даже ничего не сказал, а просто молча обнял, погладил по спине, она бы тут же простила его и нашла тысячу оправданий. Но он не ехал, не звонил, не писал. Он решил вычеркнуть себя из ее жизни, хотя оставил там неизгладимый след – двоих детей.

«Мне кажется, я даже не люблю ее», – думал Дима.

Через два месяца после своей угрозы Галя подала на развод.

 

9.

 

– Антонио, ты снова полетишь в Минск.

– Какого черта?! Я ненавижу этот город!

Он был искренен в своих эмоциях. Антонио как мальчишка влюбился в местную девочку, и вот уже несколько лет подряд не мог забыть о ней. Красотки из Буэнос-Айреса наперебой предлагали ему свою любовь, восхищаясь его светлыми волосами и голубыми глазами, мужественной щетиной, которая ему невероятно шла, и атлетичным телом. Он снисходительно принимал их ухаживания, крутил недолгие романы, но из головы не шла темноволосая непокорная девочка из далекого Минска.

«Мне не на что надеяться, она вышла замуж», – думал он после разговора с Марией Ивановной. «Она принадлежит другому мужчине, подарила ему сына. Я не нужен ей».

Красивая, гордая девочка со странным именем Галя уже не могла принадлежать Антонио, и он решил забыть о ней. Для начала решил избегать возможностей ездить в ее город. Если раньше он стремился туда попасть, то теперь всячески отказывался. Вместо него посылали других. Но через год очередь снова подошла к нему.

– Я не поеду, не хочу.

– В чем дело? – спросил начальник. – Раньше ты рвался туда чуть ли не каждый месяц, а теперь – не хочу.

– Не могу. Пошлите кого-нибудь другого.

Когда документы почти были готовы, он вдруг поменял решение.

– Я поеду.

Откуда взялось это чувство? Волшебство, мистика? Всю долгую дорогу из Аргентины до Минска Антонио улыбался. «Я нужен ей, она меня ждет!»

Он не знал ничего конкретно, просто чувствовал. И тем сильнее был удар, когда Мария Ивановна медленно сказала по-русски:

– У Галочки все хорошо. Она восемь месяцев назад родила девочку.

Антонио ничего не ответил, просто не мог. Он словно забыл, как пользоваться языком, дыханием. Все волнения, надежды – все зря. У Гали все хорошо, она родила еще одного ребенка.

– Антонио? – сказала Мария Ивановна.

– Да, я слушаю. Понял, у Гали девочка.

– Послушайте, Антонио. Девочка больна, а муж уехал, – сказала женщина медленно. – Вы понимаете меня?

– Да, понимаю, – сказал Антонио увереннее. Потом спросил женщину что-то по-английски. Она ничего не поняла. Тогда, как смог, сформулировал по-русски. – Она знает, что вы разговаривать со мной?

– Нет. Она с малышами на улице. Галя не знает.

– Я мог приехать?

– Через пол часа она вернется, – ответила Мария Ивановна и неожиданно повесила трубку.

Она испугалась того, что наделала. Ведь пылкий аргентинец приедет так быстро, как только сможет. Галя не знает об этом. Как она его встретит? Как отреагирует? Ведь Галочка все еще надеется, что Дима вернется, когда узнает, что она подала на развод. И тут мама вмешивается в судьбу дочери.

Она вернулась с детьми через пятнадцать минут. Как всегда уставшая. Сашку она катала в коляске, а Варечку носила в слинге. А это требовало много сил. Она заметно похудела, и стала снова похожа на девочку-подростка, а не на маму двоих детей.

Мария Ивановна так и не смогла признаться дочери, что самовольно назначила ей свидание, и что аргентинец скоро будет на пороге их дома. Она, как обычно, помогла раздеть детей, посадила Сашку кушать, пока Галя кормила Варечку грудью. Дочь даже не заметила, что мама более молчалива, и то и дело смотрит на дверь.

– Как хорошо, что сегодня выходной, и ты можешь мне помочь с детьми, мама. Обычно я днем даже идти не хочу, потому что знаю, что меня потом ждет дома.

– Да, доченька.

– Никто не звонил?

– Ннеет.. А что?

– Я думала, может… – начала Галя и не договорила.

– Нет, Дима не звонил. И Михаил Александрович тоже.

После того, как дочь вышла замуж и одного за другим родила двоих детей, Мария Ивановна круто поменяла свою жизнь. Она разогнала всех пьяненьких ухажеров, осталась верна только одной подруге, с которой дружила еще с детства, и посвятила, по возможности, себя дочери. Дед не мог нарадоваться на эти перемены. Единственное, что его огорчало, так это то, что внучка не хочет приехать с детьми на лето к нему.

– Дедушка, – отвечала Галочка. – Я не выдержу хлопот с тремя детьми. Мне и двоих хватает.

– Я буду тебе помогать!

– Ну, уж нет. Давай-ка, они подрастут, а через год мы к тебе наведаемся все семейством.

Дедушку даже не огорчал тот факт, что Дима оказался подлецом. Он, казалось, даже не сомневался в этом, и все время ждал подвоха. Когда Мария Ивановна рассказала ему о трагедии, которая произошла в Галочкиной семье, дед изрек:

– Я так и знал. Пусть не переживает! Деток вырастим! А мужика она себе найдет хорошего! Я знаю!

Смешная уверенность деда, как ни странно, поневоле немного успокаивала и мать и дочь.

Галя уже закончила кормить Варечку и посадила обоих детей играть в манеж, когда раздался звонок в дверь.

Гости в этом доме были настолько редки, что Галя замерла и вопросительно посмотрела на маму. Та лишь пожала плечами и ничего не сказала. Никто не знал, как колотилось у нее в тот момент сердце, а ничего не ответила она потому, что от волнения просто ничего не смогла произнести.

– Кто бы это мог быть? – сказала Галя с явной надеждой в голосе, и пошла открывать.

На пороге стоял Дима. За то время, что он отсутствовал, мужчина похудел, обзавелся морщинами, отрастил длинные волосы. Глаза по-прежнему оставались красивыми, голубыми. Он не улыбался, был очень напряжен, но все равно казался Гале самым красивым на свете.

– Ты приехал, – выдохнула Галя.

Мария Ивановна на секунду скрылась в комнате и вышла оттуда с Варечкой на руках. Бабушку трясло от гнева и волнения, но она молча передала девочку Гале и снова ушла.

– Можно войти? – спросил Дима, не глядя на дочь.

– Да, конечно.

Галя посторонилась. Муж вошел.

Оба молчали. Он рассматривал узор на полу. Она разглядывала его изменившееся лицо. Варя играла с мамиными волосами и с любопытством поглядывала на незнакомого дядю.

– Может быть, ты все же глянешь на дочь?

– Не хочу. Я приехал сказать, что на развод согласен.

– Как?

– Ведь ты подала на развод, так? Значит, хочешь развестись! Я согласен.

Варя начала капризничать. Галочка быстро отнесла ее в комнату и снова вернулась в коридор.

– Дима, если ты готов вернуться в семью, то я заберу заявление. Я люблю тебя, хочу, чтобы у детей был отец. Неужели ты не помнишь ничего хорошего, что было между нами? Ведь мы так любили другу друга совсем недавно. Врачи говорят, что Варя почти нормальная, она даже сможет учиться с обычными детьми. А если носить очки, то внешне не будет заметно, что у нее синдром Дауна.

На последних словах Диму передернуло. Он оторвал, наконец, взгляд от коврика, и посмотрел на жену.

– За это время я изменял тебе, и не раз. Я сбежал, как трус. Я подонок, Галя. Зачем я тебе нужен?

Его голос оставался твердым, и лишь руки немного дрожали, выдавая волнение.

– Я прощаю тебя, милый, – сказала Галя и протянула Диме руки.

– Только я сам себя не прощаю, моя девочка. Я не хочу трудностей, никаких. Мне было приятно с тобой, тяжелее, когда появился Сашка. Но растить больного ребенка я не хочу. Мне немного лет, я женюсь снова.

Каждое Димино слова вонзалось в Галю, словно игла, но она смогла сохранить спокойный голос, не расплакаться, хотя муж откровенно оскорблял ее.

– И при малейшей трудности бросишь и новую семью?

– Не знаю, может быть.

В этот момент раздался звонок в дверь.

– Что-то у меня сегодня много гостей, – сказала Галя и повернула ключ в замке. Дверь открылась.

На пороге стоял улыбающийся Антонио. В одной руке он держал большой букет роз. Под мышкой розовую коробку, скорее всего с куклой, в другой руке был пакет, из которого торчала коробка с детской железной дорогой.

– Hi!

– Hi! – ответила Галя. – Входи!

Антонио обрадовался такому радушному приему и не заставил себя просить второй раз.

Дима вопросительно посмотрел на Галю. Та не отреагировала. Тогда он спросил:

– Кто это?

– Мой знакомый.

Антонио прислушался, перестал улыбаться.

– Ты ей муж? – спросил он у Димы.

– А тебе какое дело? Это новый папа для наших детей? – спросил Дима у Гали.

– Не для наших, а для моих. Я поняла тебя. И больше не задерживаю. Пока!

Дима покраснел от бешенства и вышел. Галя, быстро соображая, что же дальше делать, и откуда вообще так удачно явился Антонио, закрыла за мужем дверь.

– Проходи! – сказала она по-английски.

Антонио светился от радости. Только что на его глазах Галя выгнала своего бывшего мужа, и у него появился шанс.

– Это тебе.

Он протянул ей розы. На пол упала коробка с шикарной говорящей куклой.

– Это твоей дочке.

– Откуда ты знаешь, что у меня есть дочь? – спросила Галочка, принимая цветы.

Из комнаты вышла Мария Ивановна. Антонио улыбнулся ей, приветственно кивнул. Галя все поняла.

– Так это мама тебя позвала?

– Она не звала. Она просто сказала, что я могу приехать. Разрешила, то есть.

Он путался от волнения. Девочка, которая была младше его на двенадцать лет, заставила его оправдываться.

– Если я помешал – прости меня. Позволь только отдать подарки твоим детям. И я уйду.

– Куда ты пойдешь?! Проходи!

Знакомство с Сашей и Варей прошло бурно. Антонио говорил по-английски, что-то шутил. Дети смеялись, ничего не понимая, охотно играли с новыми игрушками, и уже через пол часа вдвоем висели на большом дяде, по очереди ездили у него на плечах, цепляясь за волосы.

Пока Галя ставила цветы, мама быстро собирала на стол, что было в холодильнике.

– И когда ты собиралась мне сказать? – спросила Галя.

– А я и не собиралась, – ответила Мария Ивановна и улыбнулась. – Когда приехал Дима, я думала, что это Антонио пришел. Ну да ладно. Все к лучшему.

– Хотелось бы верить…

Дети не отходили от Антонио. Сидели на ногах, Сашка постоянно приносил ему разные игрушки, а Варечка все улыбалась.

– Никогда не видела ее такой счастливой, – сказала бабушка.

За весь вечер Галочка и Антонио не смогли остаться наедине. Но аргентинец был очень счастлив. Уже собираясь уходить, он спросил у Гали, можно ли ей позвонить.

– Да, позвони, если захочешь. Я не против.

У него было много работы, встреч и лекций, но вечерами Антонио выкраивал время и приезжал к Гале. Он привозил детям подарки, и поэтому они были рады видеть его, не слазили с рук, постоянно мешая побыть вдвоем. Впрочем, взрослых разговоров, тем более, по-английски, они не понимали, а потому в течение нескольких вечеров Тони и Гале все же удалось обсудить несколько вопросов.

– Почему ты одна?

– Антонио, не спрашивай меня об этом. Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе всю историю, но не сейчас.

– Мне можно кое-что рассказать тебе?

– Конечно! – Галя улыбнулась, предвкушая признания. Сейчас, на израненную душу, они произвели бы действия бальзама.

Антонио не разочаровал ее.

– Ведь я влюблен в тебя с той самой встречи в школе. Тебе известно об этом. Мне постоянно снится, что мы гуляем, я показываю тебе Аргентину. Но в конце сна ты всегда убегаешь. И я просыпаюсь с тоской в душе. Я хотел бы написать тебе письмо, но не мог позволить себе потревожить тебя, вызвать ревность мужа. Ты же дала понять, что любишь его, и у меня нет шансов. Последним ударом стало то, что ты родила этому мужчине сына.

– Я не могу порадовать тебя такими же признаниями.

– Ты научишься меня любить.

– Возможно. Но будет ли тебе достаточно того, что я просто учусь, привыкаю, но не испытываю той страсти, которую ты испытываешь ко мне?

– Я буду ждать.

Он спустил Варечку на пол. Девочка поползла в комнату. Воспользовавшись минутным одиночеством, Антонио провел ладонью по Галиному лицу, погладил по волосам, любуясь каждой черточкой ее лица, затем легонько прикоснулся губами к ее губам.

Галя закрыла глаза. Почти год никто не обращался с ней так нежно. Ей хотелось продолжения. Антонио знал об этом, но ничего не предпринял. Он дразнил девушку.

– Я уезжаю послезавтра, – прошептал он на ухо.

Его щетина щекотал ей ухо, горячее дыхание волновало. Галя прижалась щекой к его лицу, прошептала в ответ:

– Что же будет дальше?

– Мы будем вместе. Я все решу.

Как приятно было слышать такие слова. Появился человек, который все решит. Ни его папа, ни она сама, а за нее. Ее оградят от проблем, окружат нежностью, заботой, любовью, будут заботиться о ее детях, они вырастут в полноценной семье.

– Я вернусь, как можно скорее, – прошептал он и сжал ее ладонь.

– Я буду ждать.

Возможно, Антонио не сдерживался бы дальше, но на кухне появился Сашка с очередной машинкой.

– Ббду-ду, биби, – пролепетал он и постучал машинкой по коленке Антонио.

– Окей!

И Аргентинец послушно опустился на пол кухни. Вскоре к ним присоединилась и Варя с огромным медведем.

Антонио уехал, как и говорил, через два дня. И обещал, что вернется. Но такая возможность представилась ему лишь через пол года. А все это время он звонил своей Гале, рассказывал, как у него дела, подробно расспрашивал о детях, посылал ей и малышам подарки, так что Галя практически не страдала от его отсутствия, хотя и скучала. За неделю, которую он провел с ней в Минске, она успела к нему привыкнуть, и даже осмелилась думать о нем, как о мужчине.

Тем временем начался бракоразводный процесс. С Димой не возникло особых проблем. Он приезжал на все заседания суда, был согласен на все условия. Бывший муж не смотрел на Галю, в то врем, как она не сводила с него глаз. Она пыталась воскресить в памяти все хорошее, что между ними было, и с каждым разом это удавалось ей все тяжелее. Бывший муж своим поведением и безразличием вытоптал все в ее сердце, оставив сухую потрескавшуюся почву недоверия, в которой с большим трудом можно было что-то взрастить вновь.

Антонио приехал в мае. Это было через четыре года после их знакомства с Галей. Снова природа оживала, снова было тепло, и снова они вдвоем гуляли по парку. Мария Ивановна осталась с детьми. И вот Тони и Галочка снова сидят в кабинке «колеса обозрения». Перед ними весь Минск. И вся жизнь впереди. Он сидит напротив.

– Так вот, Галя, – сказал Антонио по-русски. Она улыбнулась. – Я готов стать отцом твоим детям, я хочу на тебе жениться. Вот. Ты согласна?

– Знаешь, я долго думала над этим, – сказала она по-английски. – Я знала, что ты будешь делать мне предложение. Хочу задать тебе только один вопрос: где мы будем жить?

– Где хочешь!

– Хочу в Аргентину. Мне жаль маму, и деда. Но я смогу к ним приезжать, ведь так? Но я не хочу жить среди воспоминаний. Ты прекрасный человек. Мне очень хочется сделать тебя счастливым.

Тони решительно встал и пересел к Гале. Он обнял ее за плечи, прижал к груди. Его волосы падали ей на лицо. Она чувствовала запах его загоревшего тела. Под ее левой рукой чаще, чем обычно, вздымалась мускулистая грудь. Все это волновало Галю, ее влекло к этому сильному мужчине. Это было взрослое, осознанное чувство.

– Я сделаю все, как хочешь. Только скажи: ты согласна стать моей женой?

– Да.

 

Они поженились спустя год в Буэнос-Айресе. Антонио попросил венчаться, Галочка согласилась. После свадьбы они отправились в миленький двухэтажный домик, где была настоящая гостиная, спальня, две детских комнаты, а еще красивый садик с обвитой виноградом беседкой. «Я буду здесь по-настоящему счастлива. Иначе и быть не может».