Так она представляется по телефону. Это ее как бы позывной. Впрочем, она о себе все и расскажет;

-Четыре девочки в семье у нас, я младшая. Обидно отцу, обделеный он по закону. У нас на сыновей наделы зепельные давали. Правда, власть после революции невзлюбила крестьян, которые на земле умели работать и богатеть. Ссылала кулаков в Караганду, в Архангельск за то, что люди между делом на кулаке спали. «Теперь кулаки вне закона».

Отец на кулаке тоже спал, но у него мало земли (сыновкй бог не дал), поэтому до звания «Кулак» не дотянул, . Семья наша относилась к середнякам.

Отец мой, Христофор Митрофанович Гладких не имел сам грамоты, а нас старался учить. Четыре класса я в Кулешовке кончила, матери стала помогать в школе полы мыть, голландки топить. Воду зимой в проруби набирали и грели ее в ведре каленым железом. Бывало, с ней до половины ночи с уборкой и с отоплением возились. А у окон мерзлых ученики сидели одетыми, другие к голландкам жались.

Отец конюхом в соседнем МТС работал. И надумал меня с подружкой туда в школу определить. С Настей Кузиной мы и заканчили там семилетку в 1938 году.

В сентябре в Куйбышевское педучилище пост упили. В связи с событиями на МНР срок учебы был сокращен. Уже в 1940 году возвращались мы с ней учителями.

В Кулешовскую школу преподавать определилась Анастасия Мироновна Кузина, а меня на поселок Березовый направили. Школой там заведовала хмурая женщина, я ее стеснялась. Сама набирала навыки в работе (хорошо, дети тогда были послушными). Жила я на квартире у многодетной семье Кортуновых. Не скучно жилось, хотя и без уюта. Гулять я никуда не ходила. Позднее навещали меня на дому парни. За картами и разговорами проводили зимние вечера.

А лето я проводила в Кулешовке. Родителям не хотелось и зимой со мной расставаться. Поэтому отец, минуя меня, переговорил с председателем сельсовета Орловым Дмитрием Ивановичем по моему трудоустройству. В сентябре 1940 года я приняла кулешовских первоклашек. Удобно в своем селе работать, устала в школе, а вечером дома снимается быстро усталость. И утром в школу идешь опять с настроением, с светлой головой, с планами.

Нравилась мне работа учителя, прерывать ее не думала. Но на следующий год потребовался грамотный секретарь в сельский совет. Орлов меня выручал теперь я его выручаю, работаю под его началом.

А дальше начались известные события, нагрянула война. Нам о ней на митинге объявили представитель из военкомата, который утверждал «Армия наша крепка и немцы к осени будут разбиты». А к осени из Кулешовки всех мужиков как метлой вымело, вся исправная техника и лучшие лошади на фронт ушли. Уборочная подошла, урожай на поле богатый, женщины, старики и дети вышли его убирать с вилами, с ручными косами да граблями. А место лошадей в рыдваны и телеги быков им пришлось запрягли. «Цоб – цобе» на них пошумливают и производительности нет никакой. И половина хлебов ушло под снег в зиму. А я этой зимой ушла заведовать сельской почтой, где работал Илья Архипович Котов, которого тоже забрали на фронт.

И пошли через мои руки долгожданные письма от фронтовиков селянам, скорбные похоронки на них и эти проклятые повестки парням, потом подросткам.

5 августа 1942 года Орлов в сельский совет пригласил, у него моя тезка — Гладких Клавдия.

Оказалось, что на меня или на нее пришла повестка. В ней отечество не указано, а имя и фамилия у нас одинаковые. Вышло замешательство, которое разрешилось не в пользу меня. Из военкомата пояснили «Призылайте на фронт грамотную Клавдию».

С родными этот вечер посидели, чай попили, ни о чем поговорили на прощание. А шестого утром вещмешок в руки, ссела к отцу втелегу, и повез он меня в Утёвский райвоенкомат. Там десятка два таких же девчонок. С Машей Коровиной из Богдановки характерами сошлись, продукты объединили, котелок у нее с медом.

Мы с ней и железной дорогой как есть захотим, зовем девушек. У каждой чего-то есть. Выкладываем все на чемодан и сидим пируем.

Старшина нас сопровождал. На станциях делал перекличку и не уследил, две девушки отстали. Их разыскали, когда мы уже были в Сердобске, судили. Приговором в штрафбат они отделались. Это чтобы не дезертировали другие.

В Сердобске три месяца учились на ключе морзянку принимать и отправлять. Строевой подготовкой занимались, оружие собирали, разбирали и стреляли. К дисциплине строгой приучали, особенно старлей Жук.

Девчонки его боялись и ненавидели. Приходил Жук в казарму до подъема и ждал, смаковал. Дневальный крикнет подъем, с нас летят одеяла, мы вскакиваем и не знаем с чего начинать одеваться. За минуту надо быть в форме. Он смотрит и наслаждается. Не успела одна – опять отбой и опять все сначала.

А после принятия присяги нас в наряд стали посылать. Были у связисток и тут курьезы. У Зины Баскаковой из пяти патронов в магазине четыре оказалось. Доложила она Жуку, он выстроил всю роту и приказал патрон искать. Два часа мы по траве на коленях ползали и нашли его. А позднее на тактических занятиях объявили перерыв, мы рассыпались по лесной поляне: «Девочки!» – позвала из-за кустов Аня Якимова, - мы сбежались к ней. Оказывается, она нашла в кустах целую кучу таких же патрон, бросил их кто-то или спрятал. Возмущение, мы вспомнили наш случай, кто-то предлагал собрать патроны и высыпать пригоршню Жуку куда следует.

К ноябрьским праздникам готовились. Намаемся на строевой, а в ночь идем в наряд. Бесперстова Мария на посту отличилась. Командир полка привык ходить из расположения части не через КПП, а через лаз в заборе. Темно было, она его не пропустила. Хотя командир ей и представлялся. Маше за проявленную бдительность объявили перед строем благодарность.

В лесу под Свердловском формировалась семидесятая армия, командующий Рокоссовский, я и еще пять девочек попали в 153 линейный батальон связи.11 ноября 1942 года мы грузились в эшелоны и ехали куда-то долго ночами. В городе Ельце на станции Ливна выгружались. Ночью шли километров сорок. Предмартовское месиво снега с землей, дороги техникой разворочены - ноги не вытащишь. Портянки; то на одной ноге сбилась, то на другой.

Эх, не женское это дело шагать по такому бездорожью. Вспомнились трудности, но ничего сравнимого с этими.

Маша Коровина шепчет, у нее временные пришли, смениться бы, и на печке просушиться. Не посидеть и на телегах, там снаряжение и боеприпасы, и лошади сами еле тащатся. Старшина просит связисток терпеть и привыкать. Он знает что говорит, до этого повоевал.

Населенные пункты миновали: Фантеш, Поныри, Ольховатка. Пошел мокрый снег, потом подул ветер, к утру стал крепчать мороз. Техника застрявшая то там, то здесь, обходим ее. Под конец пути и обозы отстали. Солдаты выносливее лошадей и техники. За дорогу в зад их то и дело толкали

Про нашу армию еще во время формирования говорили, что люди сильные духом в ее состав вошли: из МВД ребята и передовая молодежь.

Местность холмистая пошла, в ложбине сделали привал, сухим пайком уталили голод и до вечера приводили себя в порядок.

Ночью по командирским картам пришли к землянкам и блиндажам. Началось распределение личного состава по специальностям. Мы были назначены телефонистками у штабных аппаратов.

До пятого июня 1943 года поддерживалась связь между родами войск. Позывные каждой части мы знали назубок: у танкистов - «Волга», у летчиков-«Сокол» и так далее. Каждая телефонистка имела двоих линейных и одного старшего связиста. На линии порыв, линейные бегут устранять, старший связист ими управляет.

Боев не было, линейным нашим не видно передвижения людей, орудий, техники. Всё зарыто в землю и замаскировано. Лето знойное, с утра птички пощебечут, а и все живое будто вымрет. Не вылезают из нор мыши и суслики, изредка в небе парят птицы – хищники: орланы, коршуны, ястребы. Они от людей высоко, им не страшен и снайперов, про которых нас постоянно командиры предупреждали. Говорили, что у немецкого снайпера – асса на счету сотни погибших солдат и офицеров.

Поставлена задача нашим снайперам «До начала наступления ликвидировать снайперов противника». Не дают они нашим солдатам и головы поднять.

Напряжение нарастало, поговаривали о скором наступлении немцев. А нашим командирам надо уловить момент и ударить упреждающе по противнику.

Вечером 4 июня 1943 года сменили нас линейные на два часа раньше, им провели инструктаж.

А 5 июня еще только светало сыграли тревогу . Приказали по связи проверить позывные. Все четко нам ответили. Доложила командиру о готовности условленных объектов. Еще прошел час напряженной тишины. А в три часа ровно начался настоящий ад, который историки назовут «Курская битва». Тысячи орудий пуляли снаряды в сторону врага, в землянке от их визга, рева и грохота было не по себе. Она ходуном ходила и засыпала нас землей.

Ивану Бухтиярову, нашему линейному в половине третьего приказали проверить линию. Он рассказывал:

Иду вдоль кабеля, роса, пыльца на сапогах прилипла желто- коричневая. Солнце еще не взошло, природа еще не проснулась. Тихо и свежо - благодать.

И, вдруг..., как земля лопнула, в небе ударили тысячи громов!?

Как я упал в траву - не помню. Опомнился в сырой, желтой прохладе, в ушах ломило и звенело, голову обручем стиснуло. На противоположном горизонте море пламени и пожара. Туда, через луг, где я лежал, с визгом уносились светящиеся снаряды наших «Катюшь».

Ну, думаю, началась артподготовка, которую мы долго ждали. Я дальше не иду, а ложбинками, где пригнувшись, а где и ползком к нашим возвращаюсь.

СВЯЗЬ - НЕРВ И ЦЕНТР БОЯ.

Блиндаж звуки снарядов приглушал. Иначе нельзя управлять боем. Мы в наушниках эфир слушаем, позывные улавливаем. Вокруг суматоха, командиры от аппарата к аппарату бегают, командуют, но внезапно артподготовка прекратилась. По условной команде аппаратчиц поехали в бой наши танки, за ними поднялась пехота, полетели громить позиции немцев и наши «Илы».

Cлышу мои позывные. «Волга» (пехота), «Амур» (аэродром). Мне «Волга» говорит:

Байкал», ты там к «Амуру» ближе – дублируй меня. = И открытым текстом, матом на Амура:

Мать твою пере..! Ты там ох..л?! ослеп совсем? Утюжишь наших пехотинцев! И доволен!? Фрицы над твоей аавиацией смеются...

Я растерялась, не знаю, как поступать. Я не умела ругаться, и нам не разрешали. А командир на том конце провода настаивает, грозится отправить меня в штрафную. И я «Амура» обложила матом. Амур стал, оправдываться, мол, корректировщики пехоты рты разинули.

Но образумились летчики и перенесли дальше свои бомбы. И «Волга» тут же запрашивает фамилию дублирующего (меня). Не стала я скрываться, А думаю «От комбата попадет мне за неуставную связь».

Попросили к трубке нашего старшего, сержанта Киселева. . Я подумала «Значит, в штрафную роту». А сержант говорит мне: «Майор Макаров приказал тебе объявить благодарность. Ты хорошо дублировала»

Нам тогда казалось, что после двух часов огня нашей артилерии немцы и головы из окопов не высунут.

А они пошли в наступление. И завязались под Курском затяжные бои. Особенно у селения Прохоровка. Говорили, что там тысяча танков: русских и немецких сходились на таран. Рассказывали; рев моторов, скрежет металла и лязг гусениц слышен был на десятки километров. Но перевес сил в нашу сторону произошел 12 июня 1943 года.

После этого немцы все время отступали.

 

Батальон связи шел следом за танками и пехотой. Они лучшие места для отдыха занимали и обживали. В Польше после них досталась нам рига с постелью соломенной на полу и нарах. Разместился батальон вповалку, уснули как убитые. Но часа через два проснулись. Не поймем отчего.

Разглядели, солома под нами кишит вшами. Искать пришлось другое место.

Поляки бедно жили, как и мы. Они у наших солдат и старались вещи выменять. А Иван Бухтияров на мою шубу завидовал. Она ладно на мне смотрелась. Я ее зимой 1943 года посылком получила от крестьянки (ф.и.о. забыла) Алтайского края, деревня Хрусталево.

Он у поляков шубу и выменял на шинель немецкого офицера. Принес в часть, при нас развернул, а в меху вши кишат. На санобработку носил.

Счастливая та девушка, которая с ним судьбу свяжет. Заботливый парень, способный. Говорит скороговоркой - будто шутит. Успел польский язык изучить, завести среди них знакомых.

Машу Овчинникову биоциклы замучили. Объяснила я ему, он по развалинам повел меня и Машу к уцелевшему дому. На стук приоткрывается дверь и за цепочкой молоденькая женщина. Узнала Ивана, улыбнулась ему и впустила. Иван ей помогал нагревать на примусе воду, большую корыту она дала, мы помылись, сменили белье. Потом мы все грелись чаем у нее на кухне.

В Польше в батальоне связи появился и американский вездеход «Студебеккер». Теперь он возит и всех связисток и всю их амуницию. На технике мы и не заметили как проехали целое государство и очутились на долгожданной Польско – Германской границе.

Вступив в Германию у нас на какое-то время появлялось ощущение мести немцам за их преступления. Но оно прошло, когда мы увидели разбитые города и села, испуганные лица жителей. Жалко их стало, они тоже люди, которые прямой вины не имели и страдали от войны в такой же мере, что и русские.

Ближе к реке Одер была окружена группировка немцев», которая старалась любой ценой прорваться. А в том месте работали наши связисты. Под перекрестный огонь 17 линейных попали, из них пятнадцать связистов погибло, в том числе пять девушек. Женю Саманову из Безенчука я до сей поры не могу забыть, дружила с ней; весёлая, красивая лапатушка. Эта тяжелая утрата была для нас второй. Еще мы долго скорбили о связистке Левиной Дуси из Куйбышева. Ее при освобождении западной Украины бендеровцы выследили и украли. Терять на войне товарищей очень тяжело и обидно.

Начало марта сорок пятого. Уже чувствовался конец войны. Каждый солдат думал, как бы ему до победы уцелеть. А немцы нам какие только ловушки не придумывали: и воду отравляли, и взрывные вещи в домах прятали. Шнапс бойцов приманивал, а напиток отравлен. Нас предупреждали командиры «На немецкое добро не соблазняйтесь».

На реке Шпрее ниже плотины удобное укрытие от прямых обстрелов. Одна из наших дивизий в ней расположилась. Ночь спокойно прошла. К утру интенданты объявляют, что снаряды и продовольствие в воде, пушки наполовину в воде. Но не сорок первый год, тылы не отставали, во время все им доставили. А немцы хитрый народ, они им шлюзы на плотине приоткрыли.

 

ПРИЯТНОЕ ВОСПОМИНАНИЕ.

Боев накануне нашего праздника не было, и о нем вспомнили в штабе офицеры. Старшина наш ходил по подразделению и каждую женщину, опрашивал: какие награды мы имеем и были ли ранения. Говорит, что к празднику восьмое марта нам награды выдавать будут.

А восьмоuj марта перед ужином старшина батальон связи выстроил и тепло поздравил нас с женским праздником. После этого повел нас в офицерскую столовую. Там, закуски на столах и разные напитки. Весь командный состав батальона за праздничные столы с нами сели. А я заметила раньше, наш старшина ко мне неравнодушен. И вечер не отлучался, сидел рядом, ухаживал.

Михал не офицер, а культурный, воспитан хорошо. Родом он из Ленинграда.

С награждений начинали. Выдали кому медаль, кому орден. Потом начались здравицы и тосты. Мужчины нам за вечер наговорили приятного столько, что мы и про войну забыли, расслабились. Тут и гитара появилась, романсы под ее аккорды исполняли офицеры, пели и хором катюшу, землянку, на позиции девушка провожала бойца. Устали горло драть - патефон завели. Под него мужчины приглашали нас в круг на танец.

Словом вечер прошел на славу, разомлели женщины от обилия внимания, от теплой домашней обстановки. А в армии, да еще на войне устав суров и во взаимоотношениях между мужчинами и женщинами строгость предусмотрена. За распущенность предъявлялась суровая кара, вплоть до отправки в штрафбат. Но любовь не запретишь и уставами.

И у нас с Михаилом она возникла. С того вечера стали мы с ним встречаться.

У Миши в машине был трофейный радиоприемник, и он новости нам сообщал. На этот раз бежит он по расположению батальона как ошпареный и орет «Победа – а»! «Победа - а»!» Чего тут началось!? Словами не передать.

Это было в немецком городе Штенберг (40 км. от Берлина). На другом берегу Одера были американские войска. Была встреча, где мы с их парнями на память фотографировались. Ездили мы и в поверженный Берлин на экскурсию. Его завалы расчищались. На стенах Рейхстага я свою фамилию нацарапала. Мы тогда искренне думали, что мир, который был завоеван кровью всех народов, будет вечным.

С Мишей в дружеских отношениях побыли мы мало, пришла пора моей демобилизации. Он мне советует ехать к его маме и сестре в Ленинград, а мне не терпелось увидеть моих родителей и сестер. Думаю «К его семье уеду, а своих родителей успею ли повидать?» Они старенькие, а папа еще и серьезно болел.

 

ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ВОЙНЫ

Кто воевал, поймет, как ей хотелось очутиться опять в родном доме, среди любимых людей, пройтись по улицам родной Кулешовки, разговаривать и общаться с селянами. И это случится 6 августа 1945 года. Из-за родителей Христофоровна выбор такой сделала. Отец ее - Христофор Митрофанович родился в 1871 году. После их встречи он проживет три года. Мать - Матрена Игнатьевна на девять лет его моложе. Она прожила до 1967 года.

Тут к нашей героине или к автору встает резонный вопрос «А о последующих отношения между Клавдией и Михаилом почему здесь умалчивается?»

А на самом деле они не прервались долго после демобилизации и Михаила из армии. Они переписывались, приглашал Мхаил приезжать к нему Клавдию, а Клавдия приглашала приезжать к ней его. И это длилось до того, пока их чувства и тяга друг к другу не охладели, не ушли осадком воспоминаний в письма.

Не сладко жилось людям и после войны. Клавдии Христофоровне хоть с работой повезлоповезло. У нее случались совпадения событий. Например, ее на фронт отправляли 6 августа 1942 года и она домой возвратилась через три года с войны 6 августа.

И с устройством на работу получилось совпадение.

Поехала она в Утевку, на военный учет стать, подняла там вопрос трудоустройства. Военком сказал, что положение есть о возвращении на прежнюю паботу. Она рассказывала:

- Царев Константин Иванович был начальником РКС (районный узел связи). Принял он меня, одобрил мое желание, ознакомил с предстоящей работой и обещал помогать. С той поры и закрутилась моя жизнь.

Черезов, секретарь партийной организации вызывает,Татьяна Денисовна Кузина у него сидела. Он и начинает:

- Вы молодые, грамотные и вам из разрухи страну выводить, культурный уровень сельчан повышать, их жизнь улучшать.

Он нас агитировал вступать в их партию. «У нее задачи большие, а молодежи в рядах ВКП(б) мало». Объяснял нам Лешка (по простонародью так его называли), что его обязали пополнять ее ряды и молодыми женщинами.

Уговорил, и теперь на нас кроме работ навалилось масса партийных поручений. Продавцов в магазинах не хватало, идти люди туда боялись — за маленькую недостачу тюрьма. И Леша Черезов заострил этот вопрос на партийном собрании. «Не идут девушки учиться в торговые заведения». Присутствующий райкомовец предложил «Нам надо в продавцы в качестве примера направлять либо членов партии или кандидатов». Я кандидат, по моей кандидатуре вынесли такое решение. В 1947 году я приняла продовольственный магазин от в Кулешовке. По доверчивости не проверила ящики с тройным адеколоном, а продавец их наполовину опорожнил. Вот и недостача, из своей зарплаты вы платила. Зато руководство СЕЛЬПО радовалось «Грамотная девка для этой работы, справится».

Работала я без замечаний, а тут в нерабочее время меня к магазину влиятельные покупатели подвезли, я им литр сырца в долг отпустила. У них была важная встреча.

И опять это совпаление, на следующее утро в Зуевское сельпо нагрянула ревизия. За растрату средств меня сняли с работы. Но я не выдала следователям имен начальников.

Я возвратилась на почту. И заведовала ей до пенсии.

Служащая я, а от колхозников, чем отличалась? Нам сельсовет топливо на зиму бесплатно выделял: две тонны угля, либо заменяли возом дров или кизяками. А заработную плату получали и мы мизерную, из которой еще и налог брали. На зарплату не разбогатеешь, а только концы с концами сведешь. Огородами и подворьем только и жили. А мне и этим заниматься некогда.

С Василием Бортниковым на почтовом радиоузле беседуем, он все удивлялся, когда я успеваю чего делать. «Кто с мужьями живет, им в селе легче», - говорил он. Вот через сочувствие, через добрые словечки он и подберет к моему сердцу ключи.

Я его в тот вечер на дежурстве меняла, он и задержись со мной на коммутаторе. Говорил о том, о сем, а потом промолвился, как нравлюсь я ему, хотя я была на шесть лет его старше. Так вот постепенно мы и сошлись с Василием.

Да, муж для семьи опора серьезная. Вася был хорошим человеком; добрым, заботливым. А мы уже не семнадцатилетние, его качества для меня главное. И я родила ему долгожданную двойню. Как он радовался ими, как старался их учить, воспитывать. А через четверть века он погибнет трагически, осиротив меня, Сашу и Зину.

Саша мой грамотный, рассудительнй и честный мужик. Он любитель поговорить, вникнуть в дела и проблемы людей, порассуждать о жизни (это у него от матери. Автор).

 

Клавдия Христофоровна проживает свою жизнь полноценно и с большой пользой для общества. Она хочет всем добра, проявляет заботу о людях. Себя она считает счастливой матерью, бабушкой, теперь и прабабушкой.

Как-то по телефону она с гордостью сообщала о способностях внучки Оли, которая общеобразовательную школу закончила с золотой медалью. И успешно училась на программиста в авиакоре. За успехи в учебе, - сообщала она, - Оля особой строчкой в областной энциклопедии прописана. Этого мало кто заслужил.

У хороших бабушек хорошие внуки и правнуки, это естественно.

И такого уважения, всеобщей любви, известности, какую заслужила Клавдия Христофоровна в Нефтегорском районе не многие имеют.

С восьмым мартом я ее поздравляю, здоровья желаю и долго еще пожить на пользу людям.