Нуждался он не больше, чем другие ребята. Родители покупали ему вполне нормальную обувь и одежду, не отказывали в деньгах на дискотеку или кино. Толкнуло его на грабеж желание самоутвердиться. Отобранные у прохожих деньги, как правило, небольшие, он даже не тратил. Просто складывал дома в старый бумажник, который хранился в ящике письменного стола.

 

Каждый вечер, сделав уроки на завтра, он выходил погулять. Нож удобно помещался в рукаве куртки. Он нашел нож в сарае, ржавую финку без ручки. Сам отполировал лезвие, сам сделал ручку из обрезков разноцветного оргстекла, из которого на уроках труда изготавливались картотечные ящики для библиотеки техникума. Он гулял с ножом, испытывая подъем. Чувство страха и ожидаемый восторг были в этом ощущении. Восторг, вызванный безраздельной властью над жертвой, испуганной женщиной, с ужасом глядящей на сверкающее лезвие.

 

Обычно он выбирал одинокую женщину с сумкой, шел за ней, дожидался момента, когда вблизи не было прохожих, подходил к намеченной жертве, и говорил

- Тихо, не кричать. Давай сюда кошелек.

Затем он быстро, почти бегом, удалялся от женщины, вновь испытывая восторг удачи. Он испытывал подъем, когда шел за выбранной жертвой. Женщина чувствовала опасность, оборачивалась, ускоряла шаги. Он чувствовал страх жертвы. Иногда, за вечер удавалось подкараулить не одну жертву. Подъем эмоций, впрыск адреналина выматывал его. Дома он мгновенно засыпал с короткими сладкими воспоминаниями. Об ужасе на лицах этих женщин, о дрожащих руках, протягивающих ему кошельки.

 

Вначале он нападал только на одиноких женщин, потом решил ограбить мужчину. Надо было преодолеть свой страх, и когда это случилось, он испытал еще больший подъем. Он остановил невысокого щуплого мужчину и, поигрывая лезвием, потребовал денег. Он сказал всего одну фразу:

- Гони деньги, сука.

 

Добыча была намного больше. Он оставил побледневшего мужчину, который ухватился за сердце. Дома пересчитал полученную пачку. Теперь это был настоящий грабеж. Не только ради самоутверждения. На следующий день он повел нескольких пацанов из группы в кафе. Ребята были в восторге. На вопросы он отвечал, что брат подкинул ему немного бабок. Он мужик состоятельный, работает. В общем, врал напропалую. Теперь он утвердился в глазах всей его техникумской группы.

 

Еще больше его чувство собственной значимости возросло, когда по телевизору передали, что в их районе объявился грозный бандит, обирающий население. Милиция обещала отыскать преступника, и призывала население не появляться в одиночку на пустынных улицах в темное время суток. На следующий день вся группа обсуждала появление в их районе страшного убийцы и насильника с огромным ножом. Слухи росли. Ему так хотелось рассказать о себе, ну, хотя бы самым близким приятелям по техникуму. Но здравый смысл пересилил. И он просто принимал участие в обсуждении. Один из парней предположил, что сейчас милиция начнет патрулировать их район, а другой сказал, что наверно будут использовать подсадную утку. Пошлют переодетую сотрудницу с сумкой, как простую женщину, только у нее будет оружие и переговорное устройство. Ребята согласились.

 

Теперь его вечерние походы стали намного сложнее. Он сменил район города, и стал выбирать одиноких пожилых мужчин или женщин с ребенком. Ясно, что милиция не пошлет на его поимку дряхлого старика и не станет подвергать опасности маленьких детей. Все это несколько усложнило его вечерние прогулки. Не каждый вечер удавалось отыскать подходящую жертву. Ограбления стали происходить реже, но его ощущения только усилились из-за опасности. Все же встреча с оперативным сотрудником не исключалась вовсе.

 

***

 

Бродил весь вечер, пора было возвращаться домой. Сегодня не удалось никого ограбить. Повернув на другую улицу, он увидел одинокую фигуру. Пошел за ней вслед. Под ногами поскрипывал снег, слабая метель бросала колючий снег в лицо. Это был мужчина, видимо, пожилой. Мужчина шел быстро, как-то суетливо, крутил головой, нервничал. Было неудивительно. Любой в такой ситуации почувствует преследование. Он вытащил из рукава нож, приготовился тормознуть свою жертву. Неожиданно мужчина свернул во двор какого-то дома. Двор был совершенно темный, свет уличного фонаря позволял разглядеть только тени их фигур на снегу. Мужчина сошел с тропинки в снегу и сделал шаг в глубоком сугробе.

- Тут ты мне и попался, - подумал он, и громко сказал, - Мужик, повернись-ка.

Он знал, что блеск ножа производил почти гипнотическое действие. И хотя свету было мало, он надеялся, что мужчина увидит отблеск ножа.

 

Мужчина резко повернулся, и как-то судорожно, локтем, ударил по вытянутой руке с ножом. Нож вылетел из кулака и пропал в сугробе. Ситуация мгновенно изменилась. Предвкушение восторга исчезло. Появился липкий страх и отчаяние.

- Нарвался, - мелькнула мысль, - нарвался на милицейскую подставу.

 

Страх парализовал его. Он стоял позади мужчины, который так полностью и не обернулся. Он видел, что мужчина что-то делал, наверно доставал оружие. Он чувствовал биение своего сердца, оно билось где-то в горле.

- Скорее бы все это кончилось, - подумал он. – Поведут в милицию, допросы, свидетели, которые сразу его узнают. Потом суд. Явится весь техникум. О, господи.

 

И тут мужчина повернулся, держа обе руки внизу, и жалобно сказал:

- Не утерпел я до дома, вот в ваш двор и заскочил. Ты уж не ругай старика.