Космические костюмы

 

За то время, что я проработал шахматным тренером в детско-­юношеской спортивной школе № 5, завоевал определенный авторитет у своего руководства и коллег. С учениками быстро находил взаимопонимание. Мои воспитанники успешно выступают на городских соревнованиях. Ребята, серьезно занимающиеся шахматами, регулярно выполняет норму массовых разрядов. Молодые спортсмены, влюбленные в древнюю игру, на тренировке привыкли работать с полной отдачей. Это не проходит бесследно, и через какой­-то промежуток времени мои юные воспитанники показывают в турнирах содержательную и стабильную игру. В дальнейшем они довольно быстро поднимаются по спортивной квалификационной лестнице, становясь сильными игроками.

В начале девяностых годов предложила мне завуч санатория «Калуга-­Бор» Галина Петровна Бочкова обучать шахматам больных детишек.

— Я в вашем санатории согласен взять группу. Необходимо только этот вопрос согласовать с главным врачом санатория и моим руководством, — было сказано мной завучу.

Галина Петровна переговорила с директором шахматной школы Владимиром Петровичем Лесиком. Он одобрил такое начинание. Поддержала шахматный всеобуч и главный врач санатория Галина Ивановна Белова.

Таким образом появилась у меня спортивно­-оздоровительная группа в санатории «Калуга-­Бор», в котором и я проходил курс лечения в детском и подростковом возрасте. Мне было там интересно. Я старался в непринужденной беседе у медперсонала распознать личное отношение к советско­-российской методике лечения последствий детского церебрального паралича, что конкретно изменилось в санатории с того времени, когда здесь лечился я, ведь прошло более пятнадцати лет. За эти годы в области неврологии передовые страны мира далеко шагнули вперед. Для людей с такой патологией заболевания создаются на «диком» Западе реабилитационные центры, рабочие места. У нас же, в сущности, конкретных, коренных изменений не произошло. Все осталось по-прежнему, как в коммунистические годы...

В этой здравнице, как и прежде, лечение назначается после двух­-трех недель пребывания пациента. Врачи этот период называют адаптацией. Не многовато ли отводится на раскачку? В нашей стране все возможно. Минздрав не заинтересован в тщательных проверках, как расходуются в лечебных учреждениях выделенные из федерального бюджета денежные средства. Мало того, его не заботит, как, впрочем, и само государство, интенсивно­-качественное лечение больных с данной патологией. Отечественные медики всех рангов пекутся только о своем благополучии, а о больных думают в последнюю очередь.

В дальнем зарубежье все обстоит иначе. С самого рождения появившемуся на свет младенцу и его матери уделяется огромное внимание. Если во время родов появились какие­-то непредвиденные осложнения и у новорожденного имеется патология церебрального паралича, то сразу созывается консилиум врачей и назначается необходимое интенсивное лечение. В их роддомах и клиниках функционирует передовая аппаратура. У них все делается во благо здоровья человека. В Соединенных Штатах Америки непосредственно государством выделяется на лечение одного больного, страдающего последствием детского церебрального паралича, не менее ста тысяч долларов в год. Все расходы на дорогостоящее лечение и реабилитацию больных несут страховая медицина и фонды. При таком отношении к гражданам и результат, безусловно, дает положительную тенденцию к выздоровлению пациента, или в крайнем случае значительное улучшение его утраченных физических функций. Нельзя сбрасывать со счетов и такой положительный фактор, как адаптация людей и приобщение их к посильной общественной деятельности. Это до мелочей проработано государством и социальными работниками, которые несут ответственность за здоровье, обучение и трудоустройство инвалидов.

В советских, а затем в российских здравницах медицинский персонал старается как­-то облегчить физическое состояние подрастающего человека. Однако, несмотря на самоотверженную работу отдельных медиков, результаты неутешительные. За время существования многочисленных лечебных учреждений и специализированного санатория никого не вылечили. Врачи поставлены в такие условия, что вынуждены находить причину низкой эффективности лечения и зачастую пытаются сослаться на патологию поражения больного ребенка при разговоре с родителями. Отечественные специалисты приводят убедительные аргументы, что все свои знания отдают выздоровлению пациента. В какой-­то степени можно им довериться, но почему у нас не используются прогрессивные методы лечения, которые применяются в других странах?

Древний восточный метод — иглорефлексотерапию по рекомендации столичных кураторов стали применять только с 80­х годов. Это не простое лечение, оно сродни искусству. На Востоке иглоукалыванию обучают не один год. Тайны врачевания передаются из поколения в поколение. В нашей же стране этому умудряются обучить за несколько месяцев. Других восточных методов лечения совсем не применяют. Сотрудникам санатория неизвестно, что такое мануальная терапия или прижигание. Это не их вина, а скорее, беда. Дело в том, что московским профессорам неинтересно и не престижно разрабатывать и применять такие методы лечения. Легче предложить какое­-либо оперативное лечение, а дальше будет видно... Может быть, операция пройдет успешно и наступит хоть небольшое улучшение двигательных функций. В большинстве случаев после хирургического вмешательства врачи-­ортопеды в первые месяцы отмечают динамику к улучшению, но впоследствии все возвращается на прежние позиции, а в отдельных случаях наступает ухудшение.

За родившегося больным ребенка врачи, как правило, отказываются брать какую-­либо ответственность и пытаются обвинить роженицу в том, что она во время беременности не выполняла рекомендаций специалистов. На самом же деле причина патологий в физическом, а иногда и в интеллектуальном развитии новорожденного кроется в большинстве случаев в низкой квалификации медицинского персонала и, к сожалению, неудовлетворительной экологии.

Однако мы несколько отвлеклись.

Давайте пройдемся по калужской детской здравнице. Удивительная открывается картина: аппаратура 50–60-­х годов морально и физически устарела. Новые методики в этой области неврологии не внедряют. Если же заглянуть в медицинские карты пациентов, то можно прочитать, что у кого-­то улучшилась разговорная речь, у других — работа нижних и верхних конечностей. Некоторые дети кроме больничных и санаторских стен в своей жизни ничего не видели.

У нас в стране все поголовно привыкли трудиться на количество, а не на качество. В какой-то степени это относится и к медикам.

Взять хотя бы методистов по массажу и лечебной физкультуре. Каждому специалисту положено обслужить в день от 12 до 15 детей. Если у ребенка поражены верхние и нижние конечности, то, естественно, парализацией задета и спина. Врач назначает чаще всего общий массаж. Он, согласно служебным инструкциям, обязан проводиться не менее сорока минут. Никакому массажисту не под силу отмассировать в течение рабочего дня такое количество пациентов. По положению о труде массажиста и гигиене пациент обязан во время процедуры общего массажа быть обнаженным. Если же ребенок или подросток чрезмерно стеснительный, в таких случаях положено немассажируемые части тела прикрывать простыней. В здравнице приняли простое решение: один день массажировать парализованную руку и спину, на следующий — пояснично-­крестцовую область с тазобедренным суставом и ногу. Практически массажисты умудряются делать массаж спины у девочек­-подростков, задрав платье до шейных позвонков и расстегнув бюстгальтер.

Какой эффект от такой процедуры? Положительный результат может быть записан только в истории болезни ребенка, и то только при выписке, естественно, в сторону улучшения двигательных функций. За долгие годы работы в отечественных клиниках и санаториях врачами заведено делать только положительное заключение в историях болезни. Они прекрасно знают, что им никогда ни перед кем не придется отвечать, тем более нести ответственность за свою профессиональную бездарность в зале суда.

Отечественные специалисты могут возразить и сослаться на то, что они разработали и внедрили в медицинскую практику так называемые космические костюмы. Во­п-ервых, это не панацея от тяжелого заболевания. При помощи костюма ни одного пациента не только не вылечили, но и не улучшили его физического состояния. Он успешно применяется на орбитальной станции во время тренировок космонавтов. Находясь в невесомости, костюм космонавтам помогает восстанавливать и нагружать мышцы, при этом организм человека борется с невесомостью.

Я не случайно беру на себя такую ответственность и без какого­-либо компромисса пишу это. Космический костюм внедрялся профессором Ксенией Александровной Семеновой в практику в те годы, когда я вел в санатории шахматную секцию. Тогда ходило много разговоров об этой методике лечения. Профессор, которой уже в то время было за восемьдесят, ничем себя не проявила в лечении сложного неврологического заболевания. По всей вероятности, над этим задумалась. Внедрение «космонавтов» было ее последним шансом.

Несмотря на возраст, К.А. Семенова быстро сумела сориентироваться в так называемый переходный период страны на дикие капиталистические отношения. Она уловила невидимую нить рвачества Кабинета министра Гайдара, который негласно кинул клич:

— Кто способен, отламывай от государственной собственности большой ломоть и грабь честной и доверчивый российский народ!

Медицинская профессура тоже состоит из подобных человеческих особей. Эти людишки созданы из того же мяса и костей, что и простой смертный человек. Разница только в том, что российскому трудовому народу пришлось туго­-натуго затянуть пояс, а у многих ненасытных медиков появилась возможность заняться законным рэкетом среди своих пациентов. Новые российские законы позволили этим заниматься людям в белых халатах не только в стране, но и за ее пределами.

Каждый человек рано или поздно задает себе вопрос, что он оставит после себя, кто и как будет о нем помнить. Это непраздный вопрос. Профессуре советско­-российской неврологии нечем гордиться. Они прекрасно знают, что на десятилетия отстали от передовых стран мира. Это ощутимо подействовало на московскую медицинскую «просветительницу» и «знатока» в изучении последствий церебрального паралича, и совместно с коллегами она пустила в эксплуатацию одурманивавший многих данный метод.

Профессор Семенова планомерно и настойчиво внедряет во всех неврологических лечебницах вышеизложенный «космический» метод. С ним российские специалисты попытались «оккупировать» многие страны, но сумели его навязать в основном славянским народам. В первое время он применялся в Польше, затем в Югославии. Этого оказалось мало. Медиками овладело огромное желание внедрить свой метод лечения в развитые капиталистические страны. Российской профессуре отчасти удалось навязать его частной израильской клинике. Условие иностранных коллег было таким — российские крохоборы в белых халатах будут трудиться на благо своего живота за пределами лечебного центра. «Где наша не пропадала? — закрутилось в головах соотечественников. — Мы ведь все выросли на идеях великого комбинатора двадцатого века Остапа Бендера, который вполне законным путем, не нарушая Уголовный кодекс, в силу своего мошеннического таланта умудрялся изъять часть доходов у трудового народа. Чем мы хуже?» Их сознанием руководило не сострадание тяжелобольному человеку, а рублево­-долларовый интерес. Такую политику поддерживают в Минздраве России. Круговая порука начинается с министра здравоохранения и заканчивается санитарочкой в любом медицинском учреждении. Не зря в русском языке есть пословица «рыба гниет с головы».

У отечественных врачей, профессоров и академиков нет желания серьезно заниматься лечением церебрального паралича. Санатории и больницы ставят задачу не излечить тяжелый недуг, а укрепить здоровье, которое у больного еще осталось. Такая прогнившая философия отечественной медицины никого не обязывает в поте лица разрабатывать новые методы лечения и перенимать передовые технологии у других стран, целеустремленно и успешно решающих эту проблему.

На больных церебральным параличом стараются вообще не обращать никакого внимания. Дети с такой патологией заведомо считаются у нас ущербными, не имеющими никаких перспектив в жизни. Они обречены медиками на бессмысленное существование. Главное, считают врачи, для таких людей — научиться себя обслуживать и расписаться за получение минимальной пенсии.

В крайнем случае главному врачу Галине Ивановне Беловой было достаточно снять трубочку и переговорить с кем­-то из своих людей из Министерства или непосредственно с профессором Ксенией Александровной Семеновой, и проблема с повестки дня моментально снималась. Финансирование останется в том же скудном виде, в каком оно находится уже многие годы.