Подарок

 

Приближалось мое пятнадцатилетие. Человек в этом возрасте многое уже понимает. В эти годы формируется личность. Подросток начинает осознавать свою роль в обществе, он уже способен отличить правду от вранья.

В четвертом классе на уроках истории в головы нам вдалбливали, что наше совковое общество стремительными шагами приближается к коммунизму. Именно наше поколение скоро будет в нем жить. Совсем немного осталось до этого светлого и знаменательного дня. Генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев даже установил год начала коммунистического рая — 1980­-й. По его словам, я и мои сверстники должны в двадцатилетнем возрасте в этом обществе жить, учиться и работать. Но вскоре этот лозунг для учителей истории был упразднен, и на этом дело окончилось, секретарь несостоятельной идеологии ушел в мир иной. В середине семидесятых утопическая сказка завершилась полным фиаско. Все забыли, что было сказано с высокой трибуны первым лицом государства. Уже не с кого спросить и предъявить претензии за одурманивание народа Страны Советов, да что там, разве одна страна в это была втянута... Все мировое сообщество было обмануто человеком «великой» и «могучей» державы.

Долгие годы оставалось неясным для многих людей, в чем величие этой страны. Может, все дело в том, что с октября 1917 года некоторые крикуны мирового пролетариата решили провести человеческий общественный эксперимент в отдельно взятой стране и на высокоинтеллектуальном народе? На протяжении ряда поколений проследить, как будут деградировать многие нации, населявшие страну? Им, видимо, интересно было выяснить и проверить на нескольких поколениях развитие страны в изоляции от всего остального мира. Одной из главных задач экспериментаторов являлось выяснить, по каким экономическим законам пойдет дальше Российская империя, и что на практике представляет плановая экономика. Интересные отношения складывались в эти годы с интеллигенцией, с отдельными личностями.

В силу своей жизненной незрелости я не мог осознать до конца всю несправедливость коммунистического господства. Только с годами понял, когда набил много шишек, что собой представляют обладатели красной книжечки КПСС. Боже мой, сколько умов они загубили в двадцатом веке!

К пятнадцатилетию в подарок от родителей мечтал получить катушечный четырехдорожечный магнитофон «Комета­209». Накануне дня рождения мама рассказывала, что родился я около семнадцати часов, но я этому не придал особого значения.

Утром, перед школой, родители поздравили меня и сказали:

— Все остальное — после занятий.

К вечеру пришли приятели. Сидим уже за праздничным столом. Без четверти пять в дверях появился с какой-­то коробкой отец. В голове мелькнуло: магнитофон.

— Дорогой сынуля, мы с мамой решили тебе подарить один из лучших отечественных магнитофонов «Комета-­209».

Отец, не разуваясь, прошел в зал. Крепко обнял меня и расцеловал. Еще раз поздравил с днем рождения и поставил огромную картонную коробку на пол. Недолго думая, я с друзьями ее вскрыл. От новенькой «Кометы» еще пахло заводской краской. К магнитофону прилагалась одна записанная катушка с советской песенной тематикой. Многие произведения тогдашних поэтов и композитором подстраивались под застойную эпоху. Совдеповская эстрада того периода имела одно направление — вперед к светлому коммунистическому будущему. Где оно, из какой сторонки постучится в дверь советскому гражданину, когда мы его все же ощутим и почувствуем в жизни? Никто не знал! Такие вопросы не принято было задавать. Считалось плохим тоном обсуждать всенародно подобные темы. Если все же появлялись в стране свободолюбивые личности, их моментально брали на заметку бдительные правоохранительные органы как ненадежных и опасных. К ним проявлялось в дальнейшем пристальное внимание со стороны партийных функционеров и, конечно, сотрудников КГБ.

В первые дни пришлось слушать песенное восхваление той застойной исторической эпохи. Стихи о правде жизни слагали и перекладывали на музыку единицы. Только истинные патриоты истерзанной коммунистическим насилием российской земли противопоставляли в своих произведениях смысл жизни античеловеческому эпохальному периоду. Это были преданные сыны Отечества, которые болели душой за свой забитый и одураченный лживой идеологией народ. Кучка лжецов дважды в году стояла на трибуне мавзолея и приветствовала проходящие колоны ослепшего народа.

В один из вечеров знакомый отца принес послушать записи какого­-то самодеятельного певца:

— Магнитофонная запись не очень чистая. Поет какой­-то Высоцкий.

Это было в конце 1975 года. Имя Владимира Высоцкого многим тогда ни о чем не говорило. В кино он снимался чрезвычайно редко. Пожалуй, вспоминался только один фильм с его участием — «Вертикаль», но он на экране телевидения практически не демонстрировался. Другие ленты, в которых играл российский самородок, были запрещены для массового показа.

Мне, тринадцатилетнему, случайно довелось услышать в исполнении певца песню «Честь шахматной короны». Я был поражен, с каким сарказмом, тонким юмором исполнитель высмеивал матч века между советским гроссмейстером Борисом Спасским и американцем Робертом Фишером.

Самодеятельная песня в коммунистической империи находилась вне закона. Считалось, что подобное творчество — отголоски прошлого времени, чем­то напоминает ресторанный шлягер. Голос Высоцкого «знатоки» социалистического искусства принимали в штыки и утверждали, что он подрывает идеологические устои государства и пропит. Чиновники в Министерстве культуры, в Союзе писателей не желали официально признавать независимую многостороннюю одаренную личность.

Несколько позже в моей фонотеке появились записи Александра Галича, Владимира Сорокина, Аркадия Северного. Очень любил слушать эмигрантов. С каким надрывом немногие пытались донести до народа горькую правду о происходящем в стране и за ее пределами! Порой казалось, что многие до людей никогда не докричатся, в серой толпе их никто не услышит. Записи разыскивал с большими трудностями. Они имелись только у любителей бардовской песни. Их было мало. Страшное было время!

Я воспитывался на этой унылой, страдальческой поэзии. Меня будоражила свободная раскованность этих вольнодумцев от идеологических догм, насажденных страной Советов. По молодости многое не понимал. В полной мере не осознавал, в какой чудовищно лживой и лицемерной стране суждено было мне родиться. В классе у меня появилась кличка «Диссидент». В этой стране диссидентами считались борцы против тоталитарного режима, которые выступали за соблюдение прав и свобод человека и гражданина, против преследования инакомыслия. Я очень гордился этим.

События, происходившие вокруг нобелевского лауреата Андрея Дмитриевича Сахарова, меня до глубины души возмущали. К таким людям необходимо прислушиваться и перед их гениальностью преклоняться. Вместо этого его беспощадно травили.