Она устроилась перед монитором, выбрала сериал и приготовилась плакать.

 

Мокрогубый зловредный дон с очевидными лишь зрителям нетрадиционными наклонностями и соответствующим именем Педро, готовил подлянку трепетной героине. Не подозревал, окаянный, что несчастная - дочь его родного папаши от седьмого брака. Мерзавец, проигравшийся в карты до последнего песо, изображал жертву обстоятельств, давил на жалость, увешивал сдобренной слезьми лапшой ушки героини, кроткой овечки, унаследовавшей от мамочкиного двенадцатого супруга заводы, газеты и пароходы.

 

Экран ноутбука источал слабый свет. Стрелки часов слиплись в апогее - полночь. Соседи за стеной, закончив выяснять, кто главный в их семействе, наконец уснули. Ударные волны храпа ритмично встряхивали бетон перекрытий. Сюжет триста пятой серии близился к кульминации. Внезапно зазвонил телефон. Кому могла понадобиться в этакое время безнадежно одинокая средних лет, средней внешности и ниже чем среднего достатка женщина? Впрочем, одинокая - потому что гордая и умная, подумала она, потому что никогда не дает повода всяким Педрам использовать себя, как та глупыха в сериале.

 

- Полиция, центральный ОВД, - раздался в трубке форменно-лампасный голос. - Вы Дердюк Маргарита Ивановна?

- Я...

- К нам тут доставили вашего мужа...

- Кого???

- Дердюк Петр Петрович... Проживает в переулке Великих Свершений, три. Квартира семь. Ваш адрес?

- М-мой... но...

- Какое "но", гражданочка? Ваш супруг во время полицейской операции в стрип-клубе "Голубок на ладошке" оказал сопротивление сотрудникам, за что его слегка... эээ... помяли. Приходите, забирайте. Адрес: Анискина, тринадцать. И имейте при себе деньги, надобно штраф оплатить.

В трубке раздались короткие гудки.

 

Мозг еще оторопело осмысливал услышанное, а ноги уже несли ее к зеркалу. Правая рука рванула из-под серванта картонную коробку с косметикой, давно пережившей период полураспада, левая сдернула резинку, перехватывавщую куцый пучок русых волос. Через четверть часа она, пошарив меж простынями в шкафу, извлекла заботливо упрятанные от воров сбережения, сунула их в сумочку и вышла из квартиры.

 

Дежурный подвел ее к решетке, за которой копошилось серо-черное мужское месиво, пахнувшее смесью алкогольных выхлопов, табака и раздражения.

- Дердюк! - скомандовал капитан. Месиво слабо вздрогнуло, но тут же продолжило свою возню. - Кто здесь Дердюк? На выход!

- Эт петух-то? В отрубе он, начальник, - донеслось из-за решетки. - Щас воскресим.

- Вот, гражданка, мигом освободим вашего супруга, - доверительным тоном проговорил капитан. - Заплатите штраф и к семейному очагу...

- Да нет у меня никакого мужа! - вскричала она, выхватила из сумочки паспорт и стала лихорадочно искать так пока и не пригодившуюся страницу сведений о семейном положении. - Вот...

И осеклась. На листке синел штамп о бракосочетании с гражданином Дердюком Петром Петровичем. Капитан вынул из ее слабеющей руки бордовые корочки.

- Ну вот, что ж вы от мужа отрекаетесь, Маргарита Ивановна? Смотрите-ка, нынче у вас пятилетие бракосочетания. Поздравляю! Это ж праздник - целых пять лет. Тем более с таким... эээ... мужем. Напомните, где он работает-то?

- Да не знаю я! - вскричала несчастная.

- Рита... - донесся слабый голос из-за решетки. Невысокий мужчина со ссадиной на припухшей щеке, одетый в перепачканное кашемировое пальто, смотрел на нее жалостным взглядом сериального дона. - Рита, это не то, что ты думаешь! Я не...

- Кто вы? - собрав волю в кулак, жестко спросила она.

- Милая, ты меня пугаешь, - новоявленный муж, обхватив прутья пальцами, вжался смуглым лицом в решетку и возвел взгляд к заговорщицки подмигивающей люминесцентной лампе. - Пожалуйста, Ритусь, утряси с капитаном формальности, и пойдем скорее домой.

 

Формальности обошлись в сумму месячного оклада. Шагая домой, она ломала голову, откуда возник этот чернявый Петр-Педро вместе со штампом в ее паспорте. В то же время, непривычная к мужскому эскорту, ощущала она смутное и смущающее удовольствие.

- Рита, постой, не беги, - донесся сзади просительный голос. Захотелось, прямо зазуделось ответить резко. А вдруг он возьмет и уйдет? До дома еще топать и топать, темнотища вокруг, часа два уже, наверно, если не больше. С ним спокойнее, что и говорить. И надо еще выяснить, как он деньги возвращать собирается...

 

Петр догнал ее и просительно согнул руку кренделем. Она чинно взяла нечаянного-негаданного супруга под локоть, приосанилась и неспешно пошагала рядом.

- Дорогая, это не то, что ты думаешь, - быстрым полушепотом, словно боясь, что его перебьют, зачастил Петр. - Мы с Алехиным разыскивали его сестру. Ты ж в курсе, какая она оторва... Алехину намекнули, что его сестренка участвует в стрип-шоу. Вот мы и отправились обходить вертеп за вертепом. Да угодили, как кур в ощип. Когда нас задержали в столь непристойном месте... это кошмар, сплошные гомосексуалы... я был так возмущен! Испугался, как буду выглядеть в твоих глазах, моя хорошая, стал сопротивляться... Себе же хуже сделал.

- Нашли сестру? - холодно спросила она, сама удивившись своему вопросу. Ни о каком Алехине с сестрой или без, она, естественно, понятия не имела.

- Нет, дорогая, не успели, - печально выдохнул Петр. - Но я дал зарок не пускаться в авантюры, имея хоть мизерный шанс расстроить любимую супругу.

На душе у нее неуловимо потеплело.

 

Впереди показался подъезд. Наступил момент расставить решительные точки над "и". Не тащить же домой чужого мужика, пусть даже формального супруга... Однако, если он сейчас развернется и уйдет, то плакали тогда денежки. А дома за чаем можно все спокойно обговорить. К тому же, они идут не откуда-то там, а из полиции. Если что с ней случится, он первый под подозрением.

 

В прихожей Петр галантно принял ее плащ, затем повесил рядом с ним свое пальто. Разувшись, поставил ботинки на полочку для обуви, а из-под нее выудил... кожаные мужские шлепанцы. Привычно вдел в них ноги в полосатых носках и пошагал в комнату.

- Дорогая, я с голоду умираю. У нас еще вчерашние голубцы остались? - раздался голос Петра, мягкий, вельветово-домашний. Какие голубцы? Она давно уж перестала готовить блюда сложнее яичницы; разве что к праздникам, когда приезжала в гости троюродная сестра с многочисленным потомством.

- А, вот, нашел... - Петр, переместившийся на кухню, шебаршился там. - Ритусь, тебе разогреть? Я грею.

Хлопнула дверка микроволновки, раздалось жужжание , и через полминуты из кухни поплыл аппетитный запах.

Устроившись в любимом кресле, перед журнальным столиком с ноутбуком, она безуспешно пыталась найти хоть какое-то объяснение происходящему.

 

- Дорогая, я завтра возьму твою машину? - пророкотал из кухни Петр, брякая тарелками.

И тут она заметила, что из сумочки, по привычке брошенной на столик рядом с компьютером, выкатилась связка ключей. Знакомыми были только два: от квартиры и почтового ящика. На связке был среди прочих ключ с эмблемой "Мерседеса". Это что же, от авто? Откуда у нее машина? Всех сбережений скромной дежурной по этажу из убогой привокзальной гостиницы разве что на ключ от иномарки и хватило бы.

- Милая, мне очень надо. Я Алехину обещал, что попрошу у тебя "мерс". Нам надо в одно место прокатиться. По дороге заеду, посмотрю, как там ремонт нашего особнячка. Если что, дам нагоняя прорабу. Уже сколько живем с тобой, как бичи, в съемной халупе? Обрыдло, сил нет. Домой хочу. Так ты вызовешь водителя, Ритусь, хорошо? И предлагаю спрыснуть мое освобождение из узилища... Как смотришь на капельку Хеннесси?

- Какого еще водителя?

- Да какого хочешь, Рита. Я лично больше всех Вадиму доверяю. И вообще, директору "Интуриста" ездить за рулем некомильфо, вы не находите, госпожа Дердюк?

 

Оказалось, что бесконечно удивляться по нарастающей невозможно. Понять, что с нею происходит, не получалось. Значит, надобно усваивать ситуацию изнутри, принимая новости, как должное.

 

На вспыхнувшем мониторе застыла героиня сериала, склонившаяся завязать шнурочек на ботинке нищей девочки-попрошайки. Пара кликов мышкой, и экран стал медленно гаснуть.

 

- Что ты понимаешь в жизни, глупая гусыня? - пробормотала она вслед исчезнувшей сериальной героине. Потом вспомнила, что, в соответствии с данными паспорта, нынче будет пять лет их с Петей супружеской жизни, поднялась и, отогнав гаденькую мысль о мужнином приятеле Алехине, направилась в душ.