«Кающаяся Мария Магдалина»

Мчавшийся в ночи поезд властно окутала наплывающая зима. Почему- то все казалось не реальным от игры искрящегося снега: пирамидальные очертания белоснежных елей, запорошенные серебром, спящие поля и слегка поддернутые изморосью извилины дорог, которые в лунном сиянии мелькали за окнами уносящего меня поезда.

Я вглядывалась в глубину темно-синего неба, с высоты которого на меня смотрели бездонно-звездные глаза зимней ночи. Меня охватило ощущение праздника без всяких на то причин, дат и чисел. Просто здесь в летящем в зиму поезде на крохотной территории купе сейчас был сосредоточен мой мир. Было на душе легко, спокойно и я чувствовала себя свободной, не отягощенной заботами и житейскими проблемами. Для меня это самое лучшее время, когда нахожусь в пути. В моем временном пристанище было по-особому тепло и уютно, оно затерялось среди сотни километров простора, снегом завьюженной земли. Казалось, даже атмосфера в купе способствовала элегическому настроению. Моя попутчица с выразительно-печальным взглядом задумчиво смотрела в окно, я же с упоением углубилась в чтение книги Валентина Катаева «Трава забвенья». Каждый был предоставлен сам себе. Было далеко за полночь, когда я неохотно оторвавшись от чтения, закрыла книгу, понимая, что пора спать.

Но почему-то не спалось. Я долго лежала с открытыми глазами, созерцая блуждающие светотени на потолке и стенах от ночных огней, проплывавших мимо окон вагона.

Очевидно, и моей спутнице не спалось, она вздыхала, поворачиваясь с боку на бок, затем поднялась и села у окна. Я обратилась к ней.

- Вам, тоже не спится?

Женщина вздохнув, отвела взор от окна и посмотрела в мою сторону.

- Не спится, - и немного помолчав, продолжила, - извините, что я вас потревожила, но мне сейчас так необходимо с кем-то поговорить… Меня настойчиво мучает одна и та же мысль и не дает мне покоя.

Я ответила, что такое душевное состояние бывает у каждого человека и оно мне тоже знакомо.

Устроившись поудобнее, я приподнялась на постели, села, обхватив руками, колени и приготовилась слушать. Женщина отодвинулась от окна и села поближе, напротив меня.

- Понимаете, все в этом мире взаимосвязано. Нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.… Есть единое пространство, в котором мы живем. Я это поняла, но какой ценой… - Голос ее слегка дрогнул, она замолчала, затем продолжала дальше.

- Мой сын, Владислав, с детских лет был впечатлительной, романтической натурой. Он тонко чувствовал красоту природы, хорошо рисовал, очень любил читать книги, сам сочинял стихи. Но в свои поэтические излияния души никого не посвящал. Его характеру свойственно эмоциональное восприятие мира, а так же мечтательность и ранимость. В поэзии его кумирами были: А. Пушкин, М. Лермонтов, Гете, Амар Хаям, но все же предпочтение он отдавал Александру Блоку, зачитываясь его « Стихами о Прекрасной Даме», « Возмездием», « Скифами», « Двенадцать» и « Незнакомкой», которую знал наизусть.

Однажды сын показал мне рисунок выполненный карандашом и, смущаясь, сказал о том, что это его интерпретация блоковских строк: «Дыша духами и туманами», «И веют древними поверьями ее упругие шелка», «И очи синие, бездонные цветут на дальнем берегу».

Я сразу догадалась, что это воплощение образа той « Незнакомки», которую он мечтает встретить в жизни.

Через несколько лет в Петербурге Владислав встретил девушку, у которой «…очи синие, бездонные цветут на дальнем берегу». Они учились на одном курсе в театральном училище.

Я никогда не видела его таким радостным и окрыленным. Действительно, заветные мечты моего сына приобрели реальные очертания, он поступил в театральное училище и встретил Ингу, жил в городе Блока, где все овеяно легкой дымкой его поэзии.

Его рассказы были переполнены чувством восторга перед красотой и строгим величием архитектуры дворцов, зданий, скульптурных и парковых ансамблей, площадей, извилисто - разветвленной акваторией каналов и обилием изящно переброшенных мостов через Неву. Ему казалось, что сам город с его удивительными белыми ночами предназначен для поэзии, игры воображения и творчества.

Сын настойчиво звал приехать к нему в Петербург, чтобы воочию увидеть город - музей под открытым небом. Он познакомил и открыл мне блоковский Петербург, став моим гидом.

Помню, как мы шли по набережной Невы к дому поэта, часто останавливались, долго смотрели на все, что открывалось вокруг. Когда подходили к дому Блока, который находится на углу улицы Декабристов, я увидела просто обычный кирпичный дом, но для сына это место казалось священным, потому что Блок воздействовал на него не только заражающей силой творчества, но и событиями своей жизни. Мы, молчали, смотря на окна дома, где на стеклах тихо отсвечивало свои блики солнце. Владислав говорил о своем понимании душевных исканий Блока с его мистическим ужасом перед грядущими испытаниями России и человечества, высказал неожиданную мысль - о совпадении судеб творческих личностей, на изломном ходе исторических событий революционной России с реалиями нашей действительности, распадом Советского Союза.

В тот же день мы посетили Николо - Богоявленский морской собор, где смогли посмотреть чудотворный образ Святителя Николая. В соборе присутствовала особая аура, казалось, сам воздух и все вокруг было наполнено одухотворением и величавым спокойствием; внутреннее убранство собора удивляло своей изысканной простотой, где преобладало гармоничное слияние белых и золотых тонов.

Мы с Владиславом зажгли свечи и поставили возле святого образа, моя свеча горела, у сына она гасла дважды. Мною овладело ощущение какого- то внутреннего волнения, охватило смутное чувство, когда не понимаешь еще причины своей тревоги…- Женщина замолчала, о чем- то задумалась, посмотрела в окно.

Поезд медленно приближался к платформе не большого городка. За окном вагона ночь скрывала белое безмолвие зимы, только снег, кружась, одиноко падал и падал на землю мириадами нежных пушинок.

- У меня с сыном были доверительные отношения, нас связывала духовная близость: сходство характеров и мироощущение в восприятии жизни.

Самыми дорогими его сердцу в жизни были: сцена, Инга и маленькая дочь. Как все молодые артисты, Владислав мечтал стать успешным и знаменитым актером, и казалось, все способствовало осуществлению его желаний - яркий талант, молодость и выразительная красота его внешности. Он много работал, не жалел себя, отдавался творчеству с полной отдачей эмоциональных и физических сил, спал не более четырех часов в сутки и не всегда успевал вовремя поесть, привычно перехватывал «дежурный» бутерброд с чашкой кофе.

Почему- то мне хорошо запомнился наш разговор с сыном о его дальнейших творческих замыслах. Был один из мглистых октябрьских вечеров, когда воздух пропитан запахом палой листвы и насыщен влажностью тумана. Мы пили чай, беседуя на кухне, ждали Ингу. Владислав говорил о написанной ним пьесе, в которой повествуется о мистическом даре Александра Блока. Он хотел сам осуществить постановку моно - спектакля и сыграть в нем главную роль.

Наш разговор прервал телефонный звонок, после звонка сын, изменившимся голосом, сообщил мне о том, что развели мосты и Инга остается на ночь у подруги. Мы молчали, понимая друг друга, каждый думал о звонке. У меня мелькнула мысль: очевидно, причиной его замкнутости в последнее время и внутреннего погружения в себя была Инга.

Сын неожиданно произнес фразу, от которой у меня защемило сердце, он словно размышлял вслух о том, что хорошая профессиональная актерская игра на сцене театра всегда радует, но когда эта игра переходит грань реальной жизни, она испепеляет душу.

Что можно ответить, слова здесь бессильны. Я подошла к сыну и обняла. Он с нежностью гладил мои волосы и совсем тихо произнес: « Ты единственный человек, который любит и понимает меня. Мама, ты у меня святая…»

Тогда я ещё не знала, что наша встреча с ним окажется последней. Через месяц случилось не поправимое - в двадцать семь лет оборвалась жизнь сына от сердечного приступа… - И она, прикрыв ладонью глаза, опустила голову. В наступившем молчании было слышно лейтмотив монотонного стука колес вагона поезда.

- Меня преследует и постоянно не дает покоя мысль о том, что может в какой- то мере, есть и моя вина в смерти сына.

- В чем же ваша вина? – спросила я.

- Как вам это объяснить?.. Все началось с того, что я узнала об измене мужа. Я не смогла простить измену и жила с болью в сердце, сохраняя семью ради сына.

Однажды в моей жизни встретился мужчина, который полюбил меня и хотел, чтобы мы соединили наши судьбы, я приняла его любовь, чтобы просто отомстить мужу за измену. Ожидаемого облегчения в моей душе не последовало, наоборот легла тяжесть от осознания вины перед собою и человеком, который меня полюбил.

Понимаете, в нашей жизни все связано тончайшим и незримым взаимодействием людей, отношениями между ними и их поступками. Многие из нас не придают значения незримой нити событий, существующей между самыми близкими людьми, ошибки родителей, в каком- то смысле, отражаются и откладывают отпечаток на судьбах детей . Думаю, расплата за ошибки мне обошлась слишком дорогой ценой…

Женщина, словно погрузилась в свои размышления и, прижав руку к груди, смотрела вверх, вопрошающим взглядом полным глубокой душевной скорби.

На какое- то мгновенье, мне показалось, что в облике своей попутчицы, я увидела живое воплощение образа - «Кающуюся Марию Магдалину», изображенную на картине Тициана – и тот же характерный жест руки и вопрошающая отрешенность взора …

А поезд уходил все дальше и дальше в ночь, оставляя за собой километры заснеженного пространства, навстречу грядущему рассвету.

Ольга. Валенская. 11.01.13 г. – 06. 02.13г.