Федор проснулся очень рано, еще до петухов. Было трудно дышать, сильно сдавило грудь. Он закрыл глаза и начал мысленно представлять себе дорогу, ведущую от его маленького деревенского домика вниз, к озеру. Этот путь он проходил каждый день, отправляясь на рассвете на рыбалку. Помогло. Кажется, отпустило.

Кряхтя, он с трудом сел на кровати и почесал седую бороду. Затем встал и медленно побрел в сени. Не обуваясь, Федор вышел из дома и присел на крыльцо. Деревянные ступеньки приятно холодили босые ноги. Небо на горизонте уже расцветало золотыми красками.

«А ведь прав Михалыч, - подумал Федор, - так и помру один, никому не нужный. Черт с ним, сегодня же пойду к ней». С этими мыслями Федор вернулся в дом и начал выкладывать нехитрую снедь на стол. Наскоро позавтракав, он достал из шифоньера новую рубашку и брюки. Потом подумал и, усмехнувшись, убрал одежду обратно в шкаф. Посмотрев на себя в зеркало, старик снял старый промасленный картуз, повесил на гвоздик возле умывальника и вышел из дома.

Деревня уже просыпалась. Вовсю горланили петухи, хозяйки гремели ведрами. «И она небось сейчас Пеструху-то доит», - подумал Федор. Ему оставалось пройти всего ничего, когда он вдруг заволновался. «Что я в самом деле, будто мальчонка какой», - отругал Федор себя и двинулся в путь.

Когда он подошел к воротам, Семеновна как раз тащила в дом полное ведро молока.

- Здорово, Федор!

- Здравствуй, - он положил мозолистую руку на калитку.

- Ты ко мне, что ли?

Федор замялся.

- Ну это… Дело к тебе есть.

Женщина поставила ведро на землю и расправила передник.

- Ну заходи, коль пришел. Что еще за дело-то, а?

В доме Семеновны было чисто и уютно. На столе, застеленном вышитой скатертью, стояла полная тарелка малины. Женщина усадила гостя за стол.

- Ягоды будешь с молоком? Или может сто грамм, а? – она весело захохотала, уперев руки в бока.

Федор от угощения отказался. Почесав бороду, он решился начать разговор.

- Ты это, слышь, дело у меня к тебе.

- Ну и мастер ты кота за хвост тянуть, Федор Иваныч. Давай, сказывай уже. – Она присела на стул и, подперев рукой подбородок, выжидающе уставилась на смущенного старика. «Красивая, - подумал Федор, - а по молодости всем парням хвосты накручивала небось. Гордячка, говорят, была. Но старость-то спеси посбивала».

- Ты это, Семеновна, одна живешь. Не тяжело тебе?

Женщина фыркнула.

- Я уж почитай пятнадцать годков как одна. Привыкла уже. Рано Гриша мой в землю ушел, ох, рано. – Семеновна тяжко вздохнула.

- Так это, и я один давно уж… Тяжко мужику без бабы.

Женщина подняла глаза и полуиспуганно-полувопросительно посмотрела на Федора.

- Ты чегой-то удумал, старый?

Федор вдруг встал и выпалил:

- В общем так, Семеновна, я свое дело скажу, а ты уж решай. Баба ты хорошая, работящая, хозяйка, прямо скажем, отменная. А только мужская работа в доме всегда найдется. Не дело это, одной век доживать. Меня знаешь, я горькую не пью, не бездельничаю, рыбу каждый день в дом приношу, все делать умею. Решай.

Семеновна расхохоталась так, что Федору даже обидно стало. А потом она вдруг уткнулась лицом в передник и заплакала. Федор нерешительно подошел ближе и неуклюже сжал ее плечо. Женщина подняла на него глаза.

- А смеяться не станут над нами? Мы уж с тобой седьмой десяток разменяли.

Федор спрятал улыбку в усах.

- Да и пусть смеются, Семеновна, шут с ними.

 

***

Тем же вечером Федор сидел на крыльце ее дома и смотрел на розовые отблески заката.

- Ветер будет, - заметила Семеновна, - в дом пойдем, а то простудишься еще.

Федор засыпал счастливым. Было так уютно лежать на мягкой перине, прижимаясь к теплому боку Семеновны. Он думал о том, как все-таки удивительно устроена жизнь. Говорят, она дается человеку всего один раз. Но зато сколько раз предоставляется возможность начинать ее заново! О, это бесподобное чувство, когда стоишь на пороге чего-то нового и трепещешь то ли от страха, то ли от восторга, а скорее от того и другого вместе! И сколько бы ни было человеку лет, он не утрачивает способности испытывать это волшебное чувство.

 

Наутро, вернувшись с дойки, Семеновна удивилась, что Федор все еще спит. Она подошла к нему и, прикоснувшись к его холодной щеке, ахнула и резко отдернула руку. На лице Федора застыла улыбка. Он был счастлив в последний миг своей жизни.