Хаустов Леонид Иванович (31.08.1920, г. Нолинск, Кировская обл. - 20.08.1980, Ленинград). Окончил в 1941 году Ленинградский пединститут им. А.И. Герцена. В боях под Ленинградом получил тяжёлое ранение. Первый сборник стихов «Утренний свет» выпустил в 1945 году. Соч.: Новоселье. - Л., 1947; Избранная лирика. - М., 1971; Слушая время. - Л., 1978; Новые стихи. - Л., 1981.

 

Родился в учительской семье. С 1931 — в Ленинграде, занимался в Доме литературного воспитания школьников под руководством С.Маршака. Окончил Ленинградский педагогический институт им. Герцена (1941, ускоренный выпуск), направлен на стрелково-пулеметные курсы Ленфронта. Участник обороны Ленинграда, тяжело ранен при переправе у Невской Дубровки.

В 1946-51 — руководитель литературной студии Ленинградского Дворца пионеров, в 1952-1955 — литературного объединения ЛГУ.

Первая публикация — стихотворение «Рябина» в журнале «Ленинград» (1940) — привлекла внимание музыкальностью, неподдельным лиризмом («Ломать рябину красную, / На подволоку класть, / Какая-то неясная / В ней горечь есть и сласть. / И настоять рябиновой / В графине для друзей / Рябиновой, рубиновой / Для суженой моей»).

Первые книги Хаустова, появившиеся после войны — «Утренний свет» (Л., 1945), «Новоселье» (Л., 1947); «Дорогой мира» (Л., 1952),— отдавали значительную дань расхожей риторике и литературным штампам («прищуренный взгляд Ильича», «За коммунизм! За Сталина!» и т.д.). Но критики инкриминировали Хаустову «книжность, музейность, школярство», слабую связь «с трудом, борьбой, творческой деятельностью нашего народа»: «Многие его стихи... посвящены Ленинграду, но тот город, который возникает в этих стихах, воспринимается скорее как музей, чем как один из крупнейших культурных и производственных центров нашей страны» (Б.Соловьев). Время показало, что речь в основном шла как раз о тех стих., в которых намечались лучшие черты творческой манеры Хаустов — приверженность петербургско-ленинградской культурной традиции, четкость строфы (в стихах о памятнике Пржевальскому Хаустов обращается даже к форме сонета, почти забытой в те годы), точность и запоминаемость формулировок: «Хороша игрушка расписная! / Вся поет, бесхитростно-светла, / И видна в ней радость молодая / Ставшего искусством ремесла» (стихотворение «Художница» о мастерице дымковской игрушки)

 

* * * * *

«…Вот так, идя от сердца к сердцу,

Была поэзия жива.

Мы с ней за котелок садились,

Горели в танках, шли ко дну…

Стихи, что на войне родились,

Пришли обратно на войну»

 

* * * * *

 

Улиц пустынных гладь,

Плавный полет мостов.

Чудится мне опять

Шорох твоих шагов...

Тает ночная мгла.

Шпиль над Невой блестит.

Улица, как стрела,

В красный рассвет летит.

Город моих стихов.

 

* * * * *

 

Жизнь – как весенняя река

Она уносится вперёд

В своём стремлении всегдашнем.

Она сегодняшним живёт

И не умеет жить вчерашним.

Мы знать должны её на вкус,

Быть в самой гуще человечьей,

Чтоб песенный нелёгкий груз

Недаром нам давил на плечи.

За всё ведь спросится потом —

За перепев и за мельчанье.

И сами в возрасте ином

Мы не простим себе молчанья.

 

* * * * *

 

Лицо любви

 

Жизнь большой была дана,

Каждый день в ней прожит.

И теперь гляжу: она

Мне ещё дороже.

Говорю всему — живи!

Мир полям и дому.

А стихи — лицо любви

Ко всему живому.

 

* * * * *

 

САМОЕ ПЕРВОЕ

 

У подружки на коленях цыпки,

Тоже восемь исполнялось ей.

Никакой не может быть ошибки:

Я в неё влюблён был до ушей.

За руку я вёл её, а воздух

К ночи был прохладней, да из тьмы

Низко-низко наплывали звёзды

Потому, что великаны мы.

Многих мы любили, забывали,

Были в жизни радость и беда,

Только никогда нам не бывали

Звзды счастья ближе, чем тогда.

 

* * * * *

 

Солнце Победы

 

Утро девятого мая

В том, сорок пятом году.

Солнце, туманы сжигая,

Встало у нас на виду.

Шло оно в дальние дали,

В каждое глянув окно.

В каждой солдатской медали

Жарко сверкнуло оно.

Что же оно озарило? —

Рваные раны земли,

Братские наши могилы,

Горе у каждой семьи,

Битый кирпич над золою

Рядом с овином пустым…

Рад я, что помнить такое

Вам не дано, молодым.

Щедрые ваши рассветы,

Гордой любви торжество —

Всё это солнце Победы,

Всё это отблеск его!

Май 1972 года

 

* * * * *

 

НОЧЬ НЕПОВТОРИМОЙ ТИШИНЫ

 

Светлая, она плывет над миром,

Ночь неповторимой тишины,

Ставшая отныне нашим пиром,

Пиром человеческой весны.

И земля вдруг стала так просторна —

Мыслью не окинешь! И в ночи,

Набухая, прорастают зёрна

И звенят подземные ключи.

Слышно всё, чем эта ночь богата:

Учащённый стук сердец людских,

И дыханье спящего солдата,

И поэта вдохновенный стих.

9 мая 1945 года

 

* * * * *

 

На рубеже восьмидесятых

Минута, полная значенья,

Курантов в полночи сигнал.

В душе такое ощущенье,

Как будто бы мечту догнал.

 

О Русь! Сегодня ты не тройка,

Как в стародавние года,

Ты – звездолёт и новостройка,

А что не обгонима – да!

 

Я вдаль гляжу, как с перевала,

На рубеже годов стою,

Тебе, берущему начало,

На счастья руку подаю.

 

Ты помни, друг, берясь за дело,

Народной мудрости совет:

Для добрых дел и чувств предела

Вовеки не было и нет!

 

* * * * *

 

Слова «Россия», «Украина»

Твержу, как будто песнь пою,

И чувств горячая лавина

Переполняет грудь мою.

 

Немало грозных лихолетий

Нам вмести вынести пришлось.

Днепра и Волги слитый ветер

Моих касается волос.

 

Одною славой мы богаты,

Так много сердцу говорят

«Садок вишнёвый коло хаты»

И чеховский «Вишнёвый сад».

 

* * * * *

 

Густой синевой на морозе

Полночное небо горит.

Мерцая, по азбуке Морзе

Звезда со звездой говорит.

 

Россия! Отыщешь ли краше

Твоих городов и равнин?

К лицу тебе, матери нашей,

Бетонные гребни плотин.

 

Как в годы мои фронтовые,

Созвездия в небе горят,

И снова я верю в Россию

Как всё повидавший солдат.

 

* * * * *

Элегия Массне

 

Я шёл сквозь город затемнённый.

Хлестала по ногам шинель.

И в тишине насторожённой

Запела вдруг виолончель.

Была в мелодии живая,

Берущая за сердце грусть.

Я шел, её не узнавая,

Но все же помня наизусть.

Дул ветер, изморозь кололась,

Но я на миг про то забыл,

Когда знакомый низкий голос

Из репродуктора поплыл.

Он пел о счастье невозвратном,

Но я-то верил: счастью быть.

И это было так понятно,

Так неизбежно, как любить...

И навсегда со мною рядом

Навстречу солнцу и весне

Над осажденным Ленинградом

Плывет элегия Массне.

1948

 

* * * * *

 

В этом доме родился Шопен

 

В этом доме родился Шопен.

Тишина здесь, как пауза в хоре.

И так властно берет меня в плен

Ощущенье восторга и горя.

Смотрим в детскую эту тетрадь,

Где стихи и смешные фигурки,

А сердца начинают стучать

Окрыляющим тактом мазурки.

На столе, простоявшем сто лет,

Возле свечки раскрытая книга

И овальный девичий портрет:

То сестра Фредерика — Людвига.

Тяжела ее ноша была:

Не она ль по великому праву

Сердце брата тогда привезла

Из Парижа в родную Варшаву?

Это больше, чем мать и жена,

Это —Польша, немая от горя.

В этом доме стоит тишина,

Словно вечная пауза в хоре.

Через парк, где дубы высоки,

Вьется речка в сиянье заката.

Я спросил про названье реки,

И поляк мне ответил: «Утрата».

 

* * * * *