Сизиф. События после... От автора Приятно мне под тихий шум спокойного прибоя; Лежу, нежарким солнцем спину грею я свою. Чтоб не спешить, закуска есть, попить я взял собою, Лежанка есть, что дополняет «плюсы» мне в «раю». Люблю я Грецию, ее историю, и мифы, Я увлекался ими, и античный мир любил... Вот и сейчас я брежу, глядя на дворцы Коринфа – Здесь каждый камень, мнится мне, историю творил! Какой-то мужичок, больной весь, вдруг ко мне садится, И не поймешь, в чем только держится душа его. Неладное как будто бы в душе его творится; Посмотришь лишь и ожидаешь от него всего…. Я поразился, вдруг заговорил он по-чувашски, Во всей-то Греции, считал, чуваш - один лишь я! Но как узнал он, как! Такое встретишь только в сказке, Невольно кругом тут пошла и голова моя… - Скажи, - спросил я, - землячок, как ты узнал чуваша, Я по лицу, к примеру, вряд ли б земляка узнал. Нигде, ни с кем не говорил здесь по-чувашски раньше, А ты, как заявился и, не глядя, угадал! Как ты попал сюда? К тому же, заболел тут сильно… Махнул рукой, - «Здесь не в болезни вовсе даже, суть, Пока я в теле, будет состояние стабильно, А мне в нем находиться ну…, скажу, всего чуть-чуть»… «Не адекватный он и видно, плохо тут уж дело», А он мне по-чувашски: - «Можешь вслух все говорить! Не бойся, высказать мне мысли вслух ты можешь смело – Читаю их, не важен мне язык, их уловить»… - Тогда мне непонятно, кто ты есть на самом деле? Небрежно ты относишься к здоровью своему… - Признаюсь, сам я дух, лишь третий день я в этом теле, Денек, другой – и будет тело «духу» ни к чему. «Он бредит, и агония начнется непременно; Позвать бы «скорую», но в Греции, не знаю как…» Нет, милый мой, – он продолжает все со мной, степенно, - Не брежу я…, я дух, поверь мне, человек-чудак! Я ухожу, я покидаю мир и с ним прощаюсь, Я – эллин древний был, и звали там меня «Сизиф!» Тебе, лишь одному из всех, сегодня я признаюсь; И город этот, хочешь знать, ведь я назвал: «Коринф»! Во сне сегодня, как заснешь, меня еще ты встретишь, Ну, а пока до встречи нашей – и уже во сне… Приподнимаясь он ослаб, да так, что не поверишь. Помог я встать – поковылял, махнув прощально мне. Я вслед смотрю – он ковыляет дальше, ковыляет, Все шел, к другим туристам, видел, приставать не стал. Я не поверил; при болезни, всякое бывает; Он скрылся – я же думать, все ж о нем не перестал. Ведь он язык мой знал…, потом же, мысли он читает! Инсульт быть может, свойства странные ему придал? Когда уж при смерти, с иными всякое бывает, Но, что б подобное случилось с кем - я не слыхал. Надолго занял мысли он, уж больно было странно, Я не поверил бы ни слова, кто бы рассказал. А не пригрезилось ли мне? Не выпил ли дурмана? Вполне быть может, просто на минутку задремал? Сомнения, как появлялись, так и испарялись, Однако с каждым часом крепли в мыслях у меня. Я уж раздваиваться начал, мысли напрягались, Так и не смог потом свои сомнения унять. А ночь пришла…. Как предсказал больной тот мужичонка, Как будто, с ним не расставались, он приснился мне. Но не больной, в расцвете сил – красавец, да и только! И до утра мы пробеседовали с ним во сне… Запечатлелся сон, и после, день о нем продумал, Все новые и новые детали вспоминались мне тот день… Придет ли следующий сон; он будто обещал, приду, мол – Но ночь прошла впустую, был не сон, а просто «дребедень»… А сон тот все не забывался, и уже преследует меня как будто - Уже не сон меня преследует, а некий целостный сюжет. Сизиф тот, в этом нет уже во мне сомнений, почему-то, Через меня оставил вести о себе на «этот» свет. История сия, пока не запишу, не даст уже покоя, Я это понял там же, в Греции, однако ж, подождал. Возможно, и забудется – бывает часто у меня такое, Но, уж теперь я «по-особому», как будто дальше отдыхал. Нет, не отстала та история, она уж мысли крепко захватила – Теперь отстанет лишь тогда, когда опубликую, я ее. Ее еще мне написать, сумею ли, достанет ли на это силы… Но постарался я, и представляю вот, то «творчество» мое. Часть 1 Сизиф в подземном царстве Вступление Как и весь мир, изменчив видно, так же мир загробный, Нет неизменно вечного, наверное, нигде. Увы, судить об этом трудно людям нам, подробней, Возможностей судить о том немного у людей… Лишь понаслышке, по наитию какой-то, что ли, Случается, что кружат слухи возле нас порой: Как души в мире том, в своей давно ушедшей доле, Меняют тоже распорядок повседневный свой… Непознанным путем порою мир потусторонний Передает события вневременных полей… А человек воспринимать не слишком-то и склонный, И верит и не верит, сомневается скорей. История одна достойна нашего вниманья, За ней стоит, казалось бы, уж вечный, вечный миф: За грех какой-то, мелкий – выше понимания, Катать на гору глыбу камня, должен был Сизиф… И он без устали катал…, послушный воле Бога, А глыба скатывалась вниз, все время, как назло. И вниз Сизиф бегом за ним, толкает вновь в итоге, Бессмысленность его работы злила тут зело… Катал, катал…. А камень все срывался да срывался; Такое продолжалось много, много сотен лет. И продолжалось бы все так, да раз тут оказался, Титан один, скучающий в отсутствии бесед… Встреча Присел он рядом тут, Сизифу: - «Отдохни немного, Давай поговорим, о чем ни будь с тобой вдвоем»... Сизиф бежит; скорей сошел бы за глухонемого - Такой, увы, заложен был в мозгу его прием… Кричит вослед титан – «ты что, глупее обезьяны, Она б давно сообразила, как ей поступить!» Сизиф его не слушает, он катит глыбу рьяно, Титана же такая тупость начала уж злить… Он сам уже там подобрал обломок камня рядом, И подложил его под глыбу с нижней стороны… Расклинил глыбу, та лежит под изумленным взглядом – Законы те же здесь, все в копии живой страны! - Присядь же наконец! Поговорим с тобою, что ли, Неужто не устал ты «крячить» этот камень свой… Бессмысленной работы горше не найдешь ведь доли, Не думал ты об этом, хоть какой-нибудь порой? Когда уж было думать – тот катал все в гору камень, В аду же, как известно, нет ни дней и ни ночей. Трудился, упирался он, ногами и руками, Ни от кого не получая никаких вестей. Хотя бы что ли, встретилось ему людское племя, Необязательно уж с ними хоровод водить! Невольно поглупеешь так, прошло уж сколько время, Всегда один, ни пообщаться, ни поговорить… Присел Сизиф. Дрожат давно уставшие мускулы, И говорить-то у Сизифа, нету просто, сил; - Ты кто? – спросил он, потирая, ссохшиеся скулы, Лишь просто так, что б не молчать, Сизиф спросил… Ему не верится пока, что камень вниз не катит – И как же сам додуматься до этого не смог? А камень все лежит, не шелохнется даже - нате! Что скажет только вот, за этот отдых Бог! Подумал мрачно так Сизиф, уже вставать собрался, Но удержал уставшего несчастного Титан. - Чего ты вдруг, одной лишь только мысли испугался, Тебе твой разум для чего, скажи тогда мне, дан? Ты думаешь, тебе страшнее будет наказанье, Ведь ты, уже наказан был страшнее всех людей! Любое наказание - не большее страданье Катить бесцельно глыбу…, что еще найдешь глупей? Присел Сизиф тут прочно, успокоенный словами, И, правда, же чего уж он, на самом деле, так! Лежит он так, и пусть лежит – любуйся хоть часами, В глазах его осмысленность зажглась, как добрый знак… - Ну вот, я наконец-то вижу душу человека, - И одобрительно титан похлопал по спине – Теперь я вижу, уставать уже ты будешь редко, Ведь разум он проснувшись, раз, останется в уме. - Спросил меня ты, - «Кто я», - вправду ли меня не знаешь? – Ты ж сам бывало ведь, за шутки разные страдал! - Ты Колакан, титан – насмешник! Разве ж, не узнаешь – А что спросил – устал, да и ответа ведь не ждал… Уж как я рад, что разум мой опять ко мне вернулся, Никто ведь из богов мне не помог бы тут, как ты! В ответ титан-насмешник грустно улыбнулся: - Идти на помощь людям – это, божьи ли черты? - Кто людям дал огонь, когда те просто замерзали? Кто научил людей рожать и продолжать свой род? Кто научил их, по морям ходить уж люди стали? Кто вразумил, чтоб осознали, что они народ? А что взамен…, за помощь мы, титаны получили? Загнали Тартар нас – в глухой подземный, жуткий мир… А вы тем временем дары униженно носили, Что б боги там, на небесах продолжили свой пир… Эх, «человеки» вы! Никто из вас, увы, не понял, Что храмы и дары бы посвящать лишь только тем - Кто не угрозой кар суровых, мир живой наполнил, А сделал доброе, и то бы пригодилось всем… Да, я титан- насмешник…. Но, над кем тут мне смеяться? Я б над тобою подшутил, живой бы, ты бы был… Ты сам шутник. Я раньше помогал тебе, признаться; Твой юмор умер здесь, подпитки не было, застыл. А оживет ли он – никто теперь уже не знает, Мне кажется, зависит это только от тебя; Случится чудо вдруг – хоть редко, но и так бывает, Ты обязательно конечно, позовешь меня. Пока же, мне пора, у нас ведь есть свои законы, Но верю я, что встретимся и не последний раз. Вернулся Разум твой, и ты, как будто ожил словно!»… Похлопал в спину ласково: - «Так в добрый час»… Титан исчез, как и явился вдруг, исчез мгновенно – Сизиф не поспешил вставать – сидел и размышлял. Вся обстановка для него вдруг стало откровением; И то, что вдруг разумным стал, его не вдохновлял… Пока с трудом он камень перекатывал тяжелый, Как человек, он сам, от мыслей разных отдыхал. Пока был неразумным, жил как муравьи да пчелы - И в смысл «вечности», не ощущая, не вникал. Теперь он бездну вечности вдруг ощутил как данность, Громаду времени как тяжкий груз, вдруг ощутил… А с массой времени и разум вряд ли будет в радость, Наоборот, жить с разумом, едва ли хватит сил… Но Разум уж пришел. Знать, и придумать сможет что-то – На то и человеку он когда-то даден был! И первый вывод: – «не спешить», уже его работа, Вполне разумная - чтоб дух немного поостыл. Работать начал наш Сизиф теперь уже « в охотку», Катнет чуть-чуть, оглянется, присядет, отдохнет… Всяк, затруднился бы назвать, сей труд теперь работой, Да и следить ведь некому, и кто тут попрекнет? Он трудится – закатит вверх «ни шатко и ни валко» - Да сам и скатит вниз и смотрит, смотрит с высоты… И труд такой, и время тоже, тратить тут не жалко – Спешить куда? На будущее «планы» все пусты! И богу неизвестно, сколько это продолжалось, Однако Зевс узнал, каков теперь « сизифов труд». Разгневался узнав, как трудится Сизиф, он малость, Да рассмеялся, удивляясь, как сработал тут. - Опять перехитрил богов, игру затеял Разум! Ну что ж, учтем, посмотрим как с тобой в дальнейшем быть… В другое место поместил Сизифа он приказом, В условиях других тому уж вечность всю пробыть. Новая кара Бог сохранил всего лишь прежний смысл наказанья - «Бессмысленность» и «Вечность» - снова сохранили суть. Сизиф теперь уж в черной тьме глухого мироздания: - Пробудь без дела, испытай тут черной бездны жуть… И поглядим, поможет ли тебе теперь твой разум, Глухая скука темноты тебе покажет нрав! И вечность долгую все разъедать начнет маразм – Ты кару заслужил, однажды неугодным став… Лишь темнота и…, тишина без всякой там надежды, Так размещен - на ощупь не нащупать ничего… Нет ни жары, ни холода, что б вспомнить об одежде - Нет ничего! Сизиф теперь лишен уже всего… Однако разума его лишить не в силах боги, А разум если есть, проявит он себя, и тут! И выход он найдет – не стоит сомневаться уж в итоге, Хоть впереди большие испытания и ждут… Все поначалу, кажется, не ладилось, мешало, Выискивали чувства напряженно свой «объект»; И неизвестно, продолжалось это много или мало, Ориентиров нет так, и вестей конечно, нет… А разум же его твердил: - «Ой, не спеши, не надо, Совсем не нужно вхолостую чувства раздражать» Когда придет свой час, и здесь придет своя отрада – И радость, и покой в душе появятся опять. Раз, делать нечего, в свою он память погрузился - Из бездны темной, страшной, выход обнаружил там! Он в памяти нашел все то, к чему всегда стремился - Такое может, и не снилось даже и богам! А там! Там лучезарный мир, не то что, в черной бездне, И озарен тот мир, чудесный лучезарный свет! И чернота вокруг, теперь уже - сама «любезность», Не отвлекает и причин для жалоб, словно нет… Представился ему здесь яркий мир необозримый, Свое он вспомнил детство, юность, вспомнил свой Коринф… Он там находится и домочадцами любимый, А то, он в окружении прекраснейших из нимф. Он пожалел, что раньше он о том не догадался. Представился ему роскошный быстрый экипаж, В компании друзей вдоль берега он быстро мчался, И радовал глаза там окружающий пейзаж… Ах, память, память! Ты всегда для наших душ спасение, Что б люди делали, как не было б тебя совсем! Душа Сизифа ощутила словно воскресение – И в черной бездне стала жить она на зависть всем…. В мозгу нейронов - миллиарды, миллиарды, значит, И каждый сам в себе он информацию несет… Их комбинации рассматривать – и вечности не хватит, Да так, что тут Сизифу одиночество не ждет. Сизиф теперь все время в памяти своей проводит – Он спит, иль бодрствует, не понимает сам того… Какая разница! А вечность то – сама проходит, Сизиф доволен – нет забот каких-то у него. Он видит сны…, их сам он моделирует порою, И с каждым разом интересней все выходит там! Ничто его при этом не лишает тут покоя – Сказал бы я, устроился на зависть всем богам! Текут века, никто, ничто покоя не нарушит, В душе Сизифа вечно яркий виртуальный мир. А что вокруг творится, он не видит и не слышит, А в памяти своей, он сам и зритель, и кумир! Вполне могло бы это бесконечно продолжаться – Да вспомнил как-то вдруг, Сизифа громовержец Зевс. - Что стало там с беднягой этим, надо б разобраться – Что стало с Разумом…, в нем загорелся интерес… Послал гонцов за ним он в беспросветную ту бездну; Сыщите, притащите, что осталось от него… Пришли гонцы: - «Сизифа там искать уж бесполезно, Там, в бездне от Сизифа не осталось ничего!» - Не может быть! Тут громовержец просто разъярился - Вы, бестолковые! Искать его вам было лень! Пошел он сам и после в бездне этой заявился - И бездна черная вдруг засияла, будто день. Сизиф как вроде, спал – он не заметил даже света, А Зевса встретить тут – так вовсе он не ожидал… И потому ему поверить трудно было, где-то - Что сам тут Зевс его от снов приятных оторвал… «Как неудачно все! На самом интересном месте…» - Очнувшись ото сна, он машинально бормотал. А Зевсу каково, привычному лишь только к лести – Такую встречу громовержец, точно уж не ждал! - Так вот ты как свое проводишь время, в этом мраке! Не замечаешь, спишь! Проспать так можно вечность всю! Так время проводить, достоин далеко не всякий, Тем более, уж ты, не искупив вину свою… В дальнейшем сам уже я прослежу за наказаньем – В дальнейшем не поможет тут уж разум никакой! И получил Сизиф совсем другое Указание - В пустыне проводить в дальнейшем век обязан свой… Обновленная кара Опять Сизифу быть в трудах, бездумных, бесполезных - Для отдыха, Сизифу вновь, минуты не найти… Теперь бархан. Ползет, растет он из пустынь безбрежных - А здесь родник, он должен тот родник, теперь спасти. Бархан все наползает на родник, все наползает, Передний фронт бархана сыпет, сыпет все песок. Неумолим он, неживой и жалости не знает – Сизифу разгребать теперь песчаный тот поток… Из инструментов-то, всего дырявая корзина, Попробуй, потаскай с такой корзиной ты песок… Он очень мелок и сыпуч, сухой песок пустынный - Минуту, две – и он уж из корзины весь истек! Захочешь оттащить его побольше, да подальше – Невольно будешь делать это только лишь бегом. Бархан без устали все подсыпает больше, больше, Глядишь, вот-вот, накроет весь родник уже песком… Песок совсем не держится в корзине – он сыпучий; Но, разум человеку даден, что б подумать мог! А если влажный чуточку песок таскать… не лучше ль, Чуть тяжелее, но не высыпается песок… И у Сизифа, труд пошел уже результативный, Отпала и необходимость быстро бегать тут. Хотя и долго отдыхать возможностей не видно, Но и обдумать может он теперь свой труд… Бархан все наползает и песка все посылает, Сизиф же к делу разум свой уж подключил; Теперь он влажный валик на бархане отсыпает – Поток песка уже по гребню, стал лишаться сил… Ну а Сизиф свой влажный валик больше расширяет – Меняет направление свое поток песка… Хотя Сизиф пока еще, того не замечает Но чувствует – победа разума уже близка! Песок пустынный в общей массе он неоднородный, В нем встретить можно даже трав различных семена. А семена пустынных трав имеют дар природный – С малейшей даже влаги всхожесть быстрая дана… Хотя не сразу все, но постепенно, понемногу, Бархан стал обходить родник Сизифа стороной… И более того, уж могут убедиться боги, Вкруг родника площадка зарастает уж травой… И даже и родник, не как родник теперь глядится – Теперь тут маленький, но все же, целый водоем! И птица разная теперь уж начала гнездиться, В пустынном крае, где еще найдешь такой прием! Для них как будто, рыбка в водоеме появилась, Орешки пальм как в благодарность, птицы принесли… А время, время и с Сизифом вроде, примирилось – Течет размеренно – и не торопит и не злит… Сизиф работает. Своей работой сам доволен, Не надрываясь, делает, спокойно, не спеша. Работает сознательно, не раб он подневольный, Горда, как и при жизни, вольная его душа! В оазис славный превратился родничок убогий, И пальмы разрослись для утешения души… За ним с небес не прекращали наблюдений боги, Но нарушений божьей воли больше не нашли. Когда уже разумный труд, размеренный, спокойный, То результат не может не устроить никого. И для богов оазис стал неплохо обустроенный, Стал как бы образцом для «искупления» всего. Среди богов ходатаи Сизифа появились – И просят Зевса, чтоб Сизифу жизнь он возвратил! За длинную историю впервые обратились, Что громовержца самого вопрос такой смутил… Так поступить, Верховный бог, конечно же, был в силах, Но с массою препятствий обусловлен тот вопрос! Во-первых, тут не только боги - сам он попросил бы, Потом, живое тело нужно, что б в него он врос… Для новой жизни, роль Сизифу, чтобы подходила, «Просящий» должен быть готов, в чужую жизнь влезть; Родня владельца тела, чтоб тогда не подводила… Ну, в общем, тут условий было - трудно перечесть! А Зевсу нравится теперь сизифова работа, Раздобрился старик, послал еще на помощь дождь. Сизифу веселиться от того, шутить охота – Да настроения, без общества, не призовешь… Намек был, о возможности возврата снова к жизни - Что должен он молиться и смиренно попросить. Сизиф в ответ качал лишь головою с укоризной, Давно уж прервана его счастливой жизни нить… Ну, допускаем, он вернется к жизни ненадолго – Кого и что он встретит там, воскресший вдруг Сизиф? В чем смысл возвращения, не понимает толком, Опять сюда вернуться, там немного погостив? Как объяснить родне своей, ведь были ж ритуалы, И встретит ли кого, живого из родных своих… Хотя его друзей при жизни было там немало, Но ведь, простился он, и нет уже его для них! А тут покой и тишина; единственно, хотел бы, Хоть с кем-то пообщаться, ну, хотя бы, изредка. Душе в общении нужда, душе не надо хлеба - Душе бы нервы разговорами смягчить слегка… Прервал его раздумья клекотом орел небесный, Сизифу сообщил, что на Олимп он приглашен; Орел от Зевса делегатом, это всем известно, Сизиф смущен, он не привык; в растерянности он… На олимпе Сизиф угадывал примерный смысл разговора - И полный сам сомнений, за орлом уже летит… Хотя еще услышит предложение не скоро - «И хочется, и колется и мамка не велит»! Вот и Олимп. Там, впереди роскошные чертоги, Чтоб не плутал, наверное, их встретил Дионис… Привел и ввел Сизифа в зал, где восседали боги – Привел и уложил его, как говорится, «ниц»… Тут сам уж громовержец повелел ему подняться, И усадил его за общий стол среди богов… Непроизвольно тут пришлось Сизифу застесняться - Среди богов огромных, смертный явно не таков… Душа она не ест, не пьет – но то не на Олимпе, А на Олимпе, ясно все божественное тут… Душа тут может и поесть, она тут может выпить - Сизиф себе «позволил», раз за грех то не зачтут. А пир богов – его представить даже смертным трудно; Никто из смертных не опишет олимпийский пир! Хоть пей, хоть лей – все добавляется ежеминутно, И созерцают все при этом лучезарный мир… Вот, где тут общество! Вот где действительно веселье! Сизиф как будто позабыл, зачем был приглашен. Напомнили, зачем он здесь и по какому делу, Не понял лишь, как тот вопрос здесь будет разрешен. Сизифа вновь представил Зевс, хоть тот уж был известен, Он похвалил работу, и грехи его простил. А в довершение всего, он удостоен чести – На белый свет, пожить опять, путевку получил! В сомнениях, он было, отказаться уж надумал – Ой, не спеши, сказали, ты попробуй, оглянись… Постранствуй, посмотри на мир – пространство на виду, мол, Да и по времени ты можешь погулять-пройтись… Понравится тебе – потом совместно будем думать, А не понравится – вернешься, знаешь сам, куда. Такой ведь случай – вся История тут на виду ведь, Такую честь не получал никто и никогда! Возможность заглянуть в Историю, вникать подробно – Простому смертному лишь боги могут подарить. Еще никто не мог себе представить о подобном, В пространстве, времени, не в снах, а наяву парить! Не все по-видимому понял сам Сизиф, однако: - Так если оживу – я не Сизиф, я там другой? - Ты можешь лик менять и можешь выглядеть там всяко, Но есть Запрет - не станешь ты на свете сам собой… - Я вряд ли сам смогу, вот если б помогли мне как-то, Хоть, кто сопровождающий, отправился со мной…. Сизиф, как, оказалось, потерял тут чувство такта – Не ходят боги в паре с человеческой душой… - А можно ль попросить тогда, кого-то из Титанов? Вопрос его повис как будто в мертвой тишине. Такое слышать на Олимпе непривычно странно – Запрещено упоминать в небесной вышине… А Зевс…. Нахмуренные брови гнев уж выражают, И в то же время он помочь Сизифу обещал… Другие боги, если он решит – не возражают, Все ждут, что скажет он… а Зевс же думал и молчал… ………………………………………………………. - Титанов сам найдешь, и кто-то может, согласится, Однако, с ним общаться сможешь только по ночам… Не может он, титан, на божьем свете появиться - А там уж, как вам по ночам общаться – думай сам… Сумеешь если ты найдешь попутчика - титана, Ты будешь сам за все свои поступки отвечать. Возможные последствия, ты знаешь сам заранее, Рискуешь, как титанов начинаешь привечать… Ну, ладно, пусть Титан…, пускай титан с тобою будет, Иначе вправду ты заблудишься, сомнений нет. В пространстве, времени найти пути – подобно чуду, Участие возможно где, убережет от бед. Отныне, ты становишься, как бы скиталец вольный, Как сложится судьба твоя, не знает тут никто. Пока ты можешь отказаться – здесь живешь привольно, Подумай сам. Имеешь Разум, кстати, ты на то… Задумался Сизиф…, в оазисе ему покойно, Ничто тревожное в веках не ждет теперь его… Но мысли, мысли! По-другому уж настроены - Во времени, в пространстве охватить хотят всего! К себе вернется – будет жаль, что испугался странствий, Решится странствовать – забот потом невпроворот... - В твоем распоряжении и время и пространство, И вспомни лозунг старый свой, при жизни был - вперед! Сизиф потом отправлен был с небес к себе, в оазис; Впервые, тут Сизиф как будто скуку ощутил… А скука заведется в сердце – с ней уже не сладишь, Как заведется, так тебе потом и свет не мил! Опять он друга вспомнил тут - титана Колакана, Придет он или нет, как яркий день с небес сойдет? И смотрит с нетерпеньем в небо: рано, еще рано; Но верит он, что друг титан его не подведет… Он знает, Колакана в путь такой просить не надо – Уверенность горит - готов постранствовать он с ним. Один отправится – какая одному отрада, Там нужен собеседник - друг в пути необходим… Потом. Куда идти? Вокруг он ничего не знает, К кому там обратится, если что пойдет не так? Такой беспомощный обычно, путь не выбирает, В своем оазисе уж проторчал бы, как-никак! На белый свет Титаны обязательны, когда зовут их люди, Не важно, что там на уме титана, для людей. Раз звал Сизиф, то Колакан, конечно же, прибудет; Мелькнула тень, как признак ожидаемых вестей. Титан - Привет Сизиф! Приветствую, мой друг многострадальный, Я слышал, много новых испытаний ты прошел! Ты все с достоинством прошел – я верил изначально, Тому порукой Разум твой, который вновь обрел! Я даже знаю ведь, зачем назначил эту встречу Не станешь спорить, у титанов тоже разум есть! Пусть будет встреча для событий будущих, предтечей – И даже первый шаг теперь - большая честь. И для титана выход, я скажу, из тартара свободный - Событие невиданное, не встречалось до сих пор! Отныне буду я тебе, как вроде, брат твой сводный, И верь, обиды выражать, не будешь мне в укор… Сизиф - Так значит, в курсе ты, какие будут планы наши, Но я ведь полагаюсь, друг мой, только на тебя. Я смертный, я теряюсь, и слегка, признаюсь, страшно – Но сознаю, что мне подарок поднесла судьба… Тебе, мой друг, вот верю я, как никому другому – Ты спас, когда я выхода не видел из беды. Титан - Титан не бог, не связан он с каким-то там «хоромом», Скитаться я люблю, и …, оставлять свои следы. Краткая лекция титана И так, все решено. Теперь мы вольные скитальцы, Пора, ты говоришь, нам выйти в долгий, долгий путь. Но, нам до выхода, неплохо было б разобраться; И уяснить задачу странствий и конечно, суть. К тому же знания и о Земле, и Небе тоже - Скажу тебе, ты должен это знать, весьма узки. А знания твои, с тех пор как сам ты жил, похоже, И на Коринфе нынешнем уже, «не велики» Когда к богам ты за орлом летел, до гор высоких, Как выглядит Земля сама, вниманье обратил? Увы, для знаний ваших перекрыты все истоки, Что б верно вас учить, как видно, не хватило сил. По ложному пути познаний направляли боги Что б Разум ваш вдруг, недозволенного не познал… Атланта, называли «небодержцем» вы в итоге, А он бы, так поддерживать – конечно же, не стал… Теперь ты должен будешь знать – раз выйти нам в пространство, Ничто не держит небо, а земля - как шар она! А шар-земля, вращается, не прекращая странствий, И в окружении небесных звезд она одна! Ты убедишься скоро, что в бескрайнем нашем мире Не станет нам казаться плоской и большой она… И более того, когда окажемся в небесном мы эфире, Ее увидим маленькой и хрупкой - меньшей, чем луна! А в окружающем пространстве мало тоже проку, Вся жизнь сосредоточена лишь на земле одной. Живут здесь все, и люди, и животные – поскольку Дышать живому нужен воздух, именно земной. Само пространство темное, темнее бездны черной, Искать там будет нечего, кроме далеких звезд. Вот почему и будет путь, вокруг Земли, бесспорно; Над временным потоком нам еще найти бы мост… По ходу странствий уж мы сами скоро убедимся – Что день земли – лишь яркий свет от солнечных лучей; А ночь, ты сам увидишь, тень на матушке землице, И не зависима от грозных божеских очей… Ну, сведений таких, пожалуй, хватит для начала Что непонятно там, по ходу объясню, потом. Начнем мы с Дельф – ко времени поищем там причалы, Не посетим, не пожалеть бы после нам о том. Дельфы Здесь место, известное не только по Элладе, Весь мир, как и друзья, так и враги страны, Или стремятся все, или в обход пуститься рады; Но равнодушных нет тут, ни с какой уж стороны. Здесь есть расселина и пар, что из нее, дурманит – В дурмане людям открывается судьба на миг. И страх и горе здесь, но это место многих манит, Не все и выживут из тех, кого дурман настиг. Бог моря времени, на время, вроде, здесь оракул, Готов к прибытию скитальцев, сам позвал сюда. Ему встречаться с Колаканом …, сложности однако, Свободно боги с ними не встречались никогда. Но тут, отдельный случай, и на встречу нет запрета – Лишь только время суток нужно будет подобрать. Лишь сумерки: вечерние или уж лучше до рассвета, Что б громовержцу не было причины осуждать. Но Хронос может растянуть момент восхода солнца И торопиться в встрече им, нужды особой нет. Грань тонкая, за ночью (перед днем), находится - Ее движенье может сам он, прочертив свой след.. Ну а Сизифу все равно, что ночь, иль день настанет, Да вот, Сизиф не в силах задавать вопрос, увы.. И объясняться с богом Колакану нужно будет – Бессмертным проще, все поймут о мертвых и живых… Им Хронос дал в дорогу, дар предвидения событий, Как и когда им пользоваться можно, объяснил. Им предсказал он долгий путь, нескорое прибытье; Дурманный пар расселины на них он напустил… Тот пар он для людей, не адресован на Титанов, Ну а Сизиф вдруг погрузился в дальний чуждый мир… Калейдоскоп картин мелькал под действием дурмана, Не понял ничего - он потерял ориентир… Окончились его виденья – видно, разбудили, Спросили, что успел он рассмотреть, и понял там… Сизиф хоть приложил немало тут своих усилий – Не вспомнил он, и над собою посмеялся сам. Титан заметил, юмор вроде, начал прорезаться, Воскресший юмор для скитальца - это добрый знак. А Хронос сообщил, виденья будут повторяться, По обстановке и тогда подскажут, что и как. Хронос - Вот ленточка - вам образ времени, его отрезка; Пожалуй, хватит вам на пару-тройку тысяч лет… Здесь точки черные – на фоне выделены резко, Они как вехи, каждая отмерит сотню лет… А это - основная, выделена вон, кружочком - Сегодняшняя дата, что б вернуться вам назад. А если вдруг получится, вернуться надо срочно - Потрись ты подбородком в точке, раза три подряд… А эта точка, здесь, Сизиф, с Коринфом ты прощался, Отсюда можете начать свой долгий, долгий путь. Вернуться вот туда, законом запрещается; Не надо вам и попытаться - тот закон не обмануть… Но ты свободен, выбор предоставлен тут широкий, Поможет дар предвиденья ошибок избежать… Во всем, себе в пути обозначаете вы сроки, А что в пути надумаете - вам самим решать. Потом он приложил к руке Сизифа эту ленту, Растаяла…, оставив на руке рисунок свой… - Так не теряется в любых скитаниях по свету, Она не помешает и всегда перед тобой! Вам добрый путь, и доброе от всех нас, пожеланье – В пути увидите, что мир наш и велик и мал. Увы вот, некому преподнести потом свои познанья, В том убеждался всякий, кто хоть раз то испытал… Еще одно. Дарю вам на прощанье шар хрустальный – Сейчас он чист, прозрачен он, рисунков никаких… Передаю титану я, не просто в знак прощальный – Ты знаешь Колакан, что делать с ним в краях других. Он невесом, он вам в пути совсем не помешает К тому ж он сам свободно вместе с вами полетит. Не пропадет – приблизится, когда титан решает - А так, пускай свободно, независимо летит… Так добрый боже, Хронос с ними грустно распрощался, И утренний рассвет в тот день надолго задержал. Ну а скитальцы меж собою стали совещаться – Какой маршрут им выбрать, чтоб удачу предвещал… Подземный мир, что долго был пристанищем скитальцам, Закрылся напрочь перед ними с этих пор. За то огромный мир пред ними раскрывается - Теперь с любых высот на мир ты устремляй свой взор! Решить им как: на месте ли по времени гуляя, Иль не меняя время им то там, то тут, бывать… Пространство потерять – скитаться, время лишь меняя, А по пространству, так события везде по терять… А «так и так», не подберешь систему остановок - И время вспять не потечет – конечно, нет чудес… Титан же предложил одну из собственных уловок – Подняться над землею, рассмотреть ее с небес. Тогда сориентироваться будет все же легче, Лишь находясь вдали, «Большое» можно рассмотреть. Не глядя, просто выйти в путь, не может быть и речи – А Колакан не ошибется и теперь и впредь… Простительно Сизифу, он неопытен в вопросах, К тому же есть Сизифу полагаться на кого. Согласен он, последует за Колаканом просто – Во всем доверился, надеется он на него… Ну, вроде все. Как принято, немного посидели, Посовещались малость – не забыли ли чего… Есть дрожь предстартовая – впереди не дни, недели… Там впереди!... представить даже, слишком нелегко. И даже Колакан как будто стал весьма серьезен, Хотя казалось бы, титана уж не удивить. И он о Предстоящем – был похоже, осторожен – Такой поход титанам даже, уж не повторить… Часть2 Сизиф на белом свете Вокруг Земли за солнцем Душа Сизифа так же приспособлена к полетам, Но, почему-то он, всего-то раз, и полетал. И даже и тогда, он не задумался об этом, Хотя при жизни, в детстве, о полетах и мечтал… Титан не понял тут, ума ль Сизифу не хватало? Уметь летать, хотеть, не делать этого потом! Тут без коварства божьего не обошлось, пожалуй, Сизиф же, не летавший сам, не вспоминал о том… Приятно посмотреть на землю с птичьего полета – Открыта местность вся, как будто на ладони все… А подниматься выше, выше…, страшновато что-то, Зато, с таких высот смотреть, никто смог еще. Титан предвидел всю восторженность Сизифа, И поднимаясь в высь, все комментировал он вид: - Вон, видишь, словно на ладони берег у Коринфа; Вон, как твой город весь раскинулся, лежит!.. Сизиф же, как завороженный, смотрит грустным взглядом, Невосполнимая потеря разожгла печаль. Пока они невысоко, им кажется, все рядом, Но, хода нет туда, уж лучше удалиться в даль… Все выше, выше…. Там уже и рассмотреть не просто - Эллада целиком, окутанная дымкой вся! Внизу уж трудно рассмотреть, как глаз бы ни был острый – Все необъятное, конечно же объять нельзя. Чем выше - непривычнее для глаза сразу ракурс, Уже Земля представилась как круглый, круглый шар. Чем выше, тем все меньше; но Земля она, однако ж, Она как солнце, но она, не рассылает жар… Висит Земля, окрашенная голубым сияньем, И хороводится вокруг роскошный звездный мир. Их вид привел друзей в восторженное состояние Мелодия им мнится, заполняет здесь эфир… И красота представшая, им мысли заполняет, Однако странники не просто так здесь, в небесах. Сизиф уж тут забылся и в восторге пребывает, Но Колакан не забывает так же о делах. Колакан Пожалуй, ниже надо бы нам все-таки спуститься, Там лучше мы найдем ориентиры для пути. Я предложил подняться, чтобы смог ты убедиться, Что б, Землю видел – понял, некому ее нести. Пониже спустимся, потом последуем за солнцем, Не отставая, но не залетая, и вперед. И День, и Ночь - на запад движутся, как водится, Движению такому, знай, вращенье придает… А солнце, солнце, кажется - всегда стоит на месте, И так же звезды, вроде бы, все на местах своих; А небо видишь, ничего похожего в окресте…. Сизифу это все в новинку – он совсем притих… Сизиф - А что там белое! Вон там, весь вид нам закрывает? Похоже, вроде, вата – но, конечно же, не то… Или, от всех быть может, боги что-то там скрывают; Но от кого? Со стороны не смотрит тут никто! Сизиф смущен не видя видимого снизу неба, Обзор все представления о Мире сокрушил. Хоть что-то бы знакомое найти вокруг бы, где бы – Смотрел, но что-нибудь привычное, не уловил… Колакан - То – тучи; смотрятся отсюда…, правда непривычно? А снизу, вроде, небо! И к тому привыкли там. А хочешь, вон Олимп, где высота горы прилична – По меркам, по земным, ты в этом убедился сам… Отсюда трудно даже и найти, так прямо сразу - Мала как видишь, на Земле и выше горы есть. Но и они предстанут малыми отсюда, глазу - Все относительно - в сравненье, надо нам учесть… Да вот же, вон она! Чертогов божьих вот, не видно, С такого расстояния ничтожны все они. И божья власть…, лишь на земле для нас она солидна, Поднялся выше, просто забываешь тут о них. Смотри, как ровно день ползет – «день» солнце освещает, А ночь – так это просто теневая сторона… Если людей титаны в темноте лишь навещают – Но, половина времени титанам отдана! Пока летали, поднимались, вон в ночи Эллада, А там нас ждут совсем уж незнакомые края…. Давай, вперед! Нам посмотреть теперь всю Землю надо, И страны неизведанные, реки и моря! Мы обойдем вокруг так Землю – раза два, быть может, Места наметим так, интересующие нас: Потом, по ним же, пропуская сотню лет, попозже - Повторим так мы свой маршрут, а то и много раз… Сизиф уже пресыщен - столько новых впечатлений: - Давай-ка, - говорит в ответ, - чуток передохнем! А то я, вдруг с ума сойду от новых ощущений… И далее уж молча продолжали путь вдвоем. Но, молча так лететь, им стало просто невозможно – Без междометий и Сизифу трудно обойтись! Вон океан, в сравненье с ним моря совсем ничтожны - Вода, края Земли и океана сплошь слились… Вдруг Колакан каким-то жестом шарик подзывает – - Теперь поймешь, зачем нам Хронос этот шарик дал… На шарике он знаками здесь вид обозначает - И край земли и океана, там заметен стал! Вот для чего! На нем отметим все, что видим сверху, И точками отдельными отметим место встреч. Как на руке по точкам видим временные вехи, Так и на шарик наш пространственные могут лечь. Видны южнее острова, возможно, там «Элизий... - Эх, не мешало бы, потом сюда нам заглянуть! - Ну, вот! Один мы пункт определили без усилий, Отметим точку, и пока продолжим все же путь! У океана все же, где-то тоже есть границы, В дали увидели им неизвестный континент… Верней, их два…, или в глазах у них уже двоится? И перемычка узкая, размоется, момент! Опять на шарике титан рисует континенты, И даже перешеек занимает место там. А там вновь острова; на шарике, как элементы, Как много их и манит странников к тем островам… Как подлетели ближе - континенты те огромны, Неужто, люди до сих пор не ведают о них? Спустились ниже… Рассмотреть теперь уже удобней, Даже титан уже сосредоточенно притих. Про континенты те – титан и сам, совсем не знает … - Ну, как же так? Ведь ты ж летал, всю жизнь летал! - Летал я над Элладой, раз титаны там витают, Необходимости побыть здесь, я не испытал… - Нам побывать бы надо здесь, и там и тут, пожалуй, И перемычка очень интересна, по себе… - В тебе, я вижу, любознательности есть немало – Стать вечным странником есть шанс в твоей судьбе! - Есть смысл нам везде - там, и тут остановиться, Нехваткой времени не станем ли мы так страдать? За перемычкой вновь огромный океан разлился, Конца и края водному пространству не видать… Они, то обсуждают мощь и красоту природы, То молча в тишине обозревают мир опять. Опять южнее острова, да много их по ходу! А вдруг, и здесь Элизий – не мешало б побывать… И впереди немало островов их ожидает; Еще по ходу, тучи – закрывают горизонт… - Внизу жестокая гроза и ветер завывает – А тучи плотные, особенно, передний фронт! - Быть может, спустимся пониже, испытаем тоже, А то уж чувства при грозе, успел я позабыть. - Увы, на нас гроза никак уже влиять не может; Мы в параллельном мире, нам отдельной жизнью жить… - Однако, можем же мы, и в живую жизнь внедриться, Сам Зевс ведь дал нам право, отпуская нас в полет! - Конечно, можем. Но дадим маршруту завершиться, Иначе путаница нас немедленно собьет. Ты не спеши, наш путь пока что только лишь в начале, Успеем побываем в жизни многих из живых. Еще примерим на себе их радости, печали, В их чувствах разберемся - и в высоких, и в простых… Почти уж сутки странники летели беспрестанно – А там титан заметил вдруг знакомые места! Узнал внизу он Персию, недалеко Эллада: - Мы облетели Землю всю! Ты посмотри сюда! И для титана милый край - привет тебе Эллада, Не только мир живых, и наш он, связан лишь с тобой! Мы облетели Землю всю – ведь это ж было надо, Я не поверил бы, коль это сделал кто другой… Сизиф - Устроим отдых и покой, обсудим впечатленья, Быть может, в Дельфы снова нам, или куда еще? Колакан - Ты что, устал? Не начаты еще ведь приключения, Еще намеки только лишь у нас на этот счет! Кто нам мешает обсуждать события по ходу, Делиться впечатленьями, кто помешает тут? Пока ты не привык еще, сполна ценить свободу - Или на отдыхе теперь нас слушатели ждут? Но знай, в живом лишь мире можно мыслями делиться, А в этом мире нет тебе друзей или врагов… Раз уж скитальцем вечным ты теперь определился, Забудь пока про отдых, про пристанище и кров. Вот, если же ты вдруг в живую чью-то жизнь внедришься, И то понравится - ты странствия прервать готов. Тогда дальнейшею судьбой своей определишься, Сизифа уж не станет, он не возродится вновь. Сизиф - Ты, Колакан однако, сам себе противоречишь – Ведь мы друзья с тобой, как будто, братья мы с тобой! А сам…, нигде тут никогда друзей себе не встретишь… Колакан - Не знаю, друг иль враг; «сопровождающий» я твой! Вот, если станет, ты при мне, в живую жизнь внедришься; Решишь потом, остаться в этом теле, насовсем – Немедленно покину я тебя, ты убедишься, Сизиф исчезнет – и исчезнет дружба вместе с тем. Но, видишь сам, что тема не торопит нас по ходу, Пока ж решим, куда теперь направить дальше путь. Мы Землю облетели, вслед за солнечным заходом; А может поперек уже, теперь нам обогнуть? Лететь ночами, смысла нет – летать мы будем днями, Тебе решать – ночами не увидишь ничего. Сизиф - А как же Зевс? Узнает если, как поступит с нами? В порыве гнева ожидаешь что угодно от него… Колакан - Зевс властен и могуществен в пределах лишь Эллады, Пределы же Эллады, видишь сам, невелики. С рассветом же покинем мы пределы, если надо, А там…, от власти всякой будем мы уж далеки! Или взлетим повыше, для начала над землею – Определимся, что сильней интересует нас. Сизиф - Ты сам решай, и так и сяк согласен я с тобою – Я полагаюсь на тебя, я говорил уж много раз… Опять друзья направились в космические дали, Чтоб рассмотреть свою планету с лунной высоты. Однако, восторгаться долго там теперь не стали, Свой новый путь наметили без лишней суеты. Титан на шаре, глобусом им названым попозже, Наметил, путь и аккуратно прочертил маршрут. Колакан - Нас глобус поведет, чтоб исключить нам сбой возможный, Его уж неожиданности вдруг не отвлекут… И полетим не выше туч, чтоб было веселее – Все видно хорошо и в то же время, далеко. Где надо – остановимся, а где,летим быстрее, Где – ниже, как покажется, что слишком высоко… Эллада быстро скрылась вся за горизонтом сизым, Сверкает справа гладью яркой море - Геллеспонт… Заросшие лесами горы манят, манят снизу, Прекрасные смотреть; на весь, почти что, горизонт. Сизиф - Побудем здесь конечно, обязательно побудем, Как оказалось, встретишь здесь прекрасные места! Колакан - А что сейчас нам помешает, спуск ли слишком труден? Я сам хотел, лишь волновать, особенно не стал… Сказали, сделали – им нет уже ограничений; Внизу поляна, домики уютные стоят; Зеленый луг, ручей и мир - такое ощущение, Что видеть рай земной, он весь такой, на всякий взгляд. Страна гипербореев Друзья увидели людей, где каждый занят делом – Кто косит травы, строят, рядышком совсем, стада; Шумят детишки озоруя, в сборе ягод спелых, Стирают женщины в ручье – прозрачная вода… Друзья-скитальцы за людьми волнуясь наблюдают, И удивлен Сизиф, что понимает их язык! Титан то объяснил - словами мысли облекают; А дух он мысли как слова улавливать привык. И хорошо. А то ведь могут встретиться проблемы, А тут вникать в язык, необходимости и нет! Об языки не раз, не два уж спотыкались все мы, От этого страдает, кажется и белый свет… Понятно все, могли бы в разговоры их вмешаться, Однако для того им в чью-то жизнь пришлось бы «встрять». Но, видя жизнь их поняли, не надо так стараться, Решили путь продолжить свой и людям не мешать… Живут здесь не гипербореи – здесь живут фракийцы, Воинственное племя их, но мирный он, народ… А чужеземный враг обходит край, как говорится – Полезет кто, случалось, и костей не соберет… Здесь, в общем, мирный край, здесь людям счастливо живется, Сторожевые башни, не нужны как будто здесь… Увы, врагов тут много, и порою им неймется – Народ здесь бдителен и при оружии он весь… Два дня, две ночи провели друзья между горами, Потребовалась видно, смена впечатлений им. На третий день, их глобус вдруг предстал перед друзьями – Скитальцы с легким сердцем полетели вслед за ним. На север дальше нет уж гор – сплошная там равнина, Сначала степи, а потом уж, сплошь леса, леса! Внизу река, в прекрасном обрамлении долина, Луга и рощи вперемешку – дивные места… Гипербореи в памяти - как «избранные» люди, О них он слышал, их считал любимцами богов. На севере располагался край, подобно чуду, Весь в окружении прекраснейших садов, лугов… А жизнь у них была в стране как непрерывный праздник, Проводят время в танцах, играх разных и пирах. Сам Аполлон участвует нередко в играх разных – Другие, многие, живут так только лишь в мечтах… Ну, как не посетить и любопытство не насытить, Гипербореи мнились им еще давным-давно! Гипербореев - северян и вправду трудно спутать Светловолосые и рослые все в основном… Несхожи знания Сизифа о Гиперборее И, правда жизни тех людей, что встретились им здесь! Он видит, быт людей все представления развеет, Что знал он все, совсем не то, что в жизни этой есть. Не выдумка ли все, что ранее при жизни слышал, В страну ль другую прилетели по пути друзья? Не праздной жизнью эти люди чувствуют и дышат, Любимцами богов назвать тем более нельзя. Хотя их быт и примитивным кажется вначале, Суровый быт, как правило, в них силу развивал… Тяжелый труд, охота, холод, голод – все встречали, И выживал лишь тот, кто трудности одолевал… Жилище их – и не поймешь, землянка ли, шалаш ли, Внутри темно, не знают ни окон и ни дверей. Костер внутри и дым и чад - исходят люди в кашле; Завешаны в жилищах входы шкурами зверей Не выдержал бы эллин даже месяц в той землянке - Тут семьи их, годами в одиночестве живут. Встречаться меж собой опасно и рискнет не всякий И ничего хорошего, от встреч они не ждут. И тем не менее, вдруг собираются мужчины – Организует их всегда сильнейший из мужчин; Отряд ли, нет, скорее банда, сбор лишь причине, Поход грабительский – набег, причиной на почин… И берегись! Они жестоки и неудержимы, Им не рабов, никто не нужен – убивают всех. Не роскошь им, оружием как дети одержимы – А за него, дадут своих и женщин для утех… Добычу – слабонервному, и видеть бы не надо, Обратный из похода путь, кошмарный для самих! Обратно – не отряд, а обезумевшее стадо – И чаще на обратном, гибель поджидает их. И в жизни их свои им покровительствуют боги, Весьма жестокие, по ритуалам, если, их судить. Редки святилища гипербореев и убоги – Но жертвы, жертвы! Человека могут приносить! Нет, не понравился их неприглядный образ жизни, Несдержанны манеры, развлечения грубы. Тут все не так, как раньше знал Сизиф в своей отчизне, Но ведь живут! И не клянут пути своей судьбы И в то же время, женщины у них весьма красивы, Любой бы захотел иметь подобную жену! Их обучи и были б ласковы, благочестивы – В гетеры – были б выше всяческой цены! Вот так встречается, и красоту ты видишь зримо, А подойдешь, лишь грубость, неприветливость в ответ! Судьба ли так, распоряжается непостижимо – Природа ль компенсирует, несправедливый свет… Ну, бог с ними, вопрос Сизифа не волнует, впрочем, Титану, тот вопрос не существует вообще. Гиперборея не понравилась скитальцам в общем, Будь привлекательное – побыли бы они еще… Но дичи в той стране! Смотреть-то эллину тут трудно, Вот Артемиде бы – и никуда отсюда б не ушла! Сочувствуя богине он, страдает сам подспудно – Ну, что в Элладе, по сравнению…, она б нашла! А тут что степи, что леса – полно животных разных, Озера , реки ли…, смотреть, сплошные стаи птиц! В степях несметные стада каких-то коз носатых, И табуны коней! Полно и зайцев и лисиц… В лесах огромные быки – стада их тут большие, Лоси, олени…, хищники тут бродят не таясь. Как завидно! Эх, эллинам бы эти дали, шири! Знать, с родиной и после смерти, не теряют связь… Будь здесь другой народ – понравилось бы здесь скитальцам, Быть может, и не против бы немного здесь пожить. Но стать гиперборейцем – вряд ли им понравится – Остаться здесь, «душа как говорится, не лежит». Несправедлив он мир; и всякий подтвердит сей вывод, Но тут Сизиф, как бывший эллин рассуждает сам: Из жизни бы имел, другой национальный выход – Тогда бы что сказал, в противовес своим словам? С такими мыслями он поделился с Колаканом – Тот, вникнув в эти мысли, посмеялся лишь в ответ: - Продолжим путь. Нам выводы такие делать рано, Разнообразен и богат, как видишь, белый свет… Край северный На север с остановками, летят неторопливо, И видят путники, что солнце уж слабеет там. И вид чем далее на север, более тоскливый, Леса - кусты, а далее нет места и кустам… Огромный край – застуженные степи да озера, Раздолье лишь оленям, приспособившимся здесь. Заметили - пасет оленье стадо, волчья свора – Да так, что хищники другие, лучше к ним не лезь! Заметили – не пуган человеком, мир природы, Здесь край бесчисленных разнообразных птичьих стай. Ну, хорошо…, а как зимой, в морозную погода? Все вымрет, может тут, хоть улетай, хоть пропадай… Кто этого не видел, рассказать, так не поверит, Да и Сизиф бы не поверил, рассказал бы кто! Край неуютный – но приютный разным птицам, зверю, Хоть мир и скуден здесь, но человека нет, зато! Тут ягоды пестрят повсюду на лугах, болотах, Эх, жаль, что пробовать нельзя – прекрасный вид у них! Сизиф, страдает весь – уж так попробовать охота, И морщится и ежится; расстроенный притих… Титану смех – вот видит глаз, да зуб вот, не дождется, Насмешнику чего? Ему лишь повод подавай: - Но, ничего…. Возможность и попробовать найдется, Успеется; вся вечность впереди и не страдай!.. А дальше видят океан и ледяное поле, Остановиться глазу даже не на чем кругом! Летят притихшие, своей же подчиняясь воле – Раз принят был маршрут – пройдут, а выводы потом… Тоска. Кругом тоска! Не знать бы, что Земля такая; А солнце кружит только возле краешка Земли… Титан и то вздыхает, надо льдами пролетая – Хотя, не все ль равно ему, какой встречают лик… Не забывает рисовать подаренный им шарик, На нем что видели, и что интересует их… И не узнать полученный от Хроноса подарок - В рисунках все пути, и все отмечены у них. Летят все дальше, и повсюду белое безмолвье, И вдруг увидели опять степной, озерный край… И вновь заметно – есть опять для живности условья, Опять им встретился студеный малолюдный рай… Титан же кажет местонахождение на шаре - Теперь внизу, под ними неизвестный континент! Опять леса, болота… многочисленные твари, На первый взгляд от виденных уже, отличий нет… Чем далее летят, тем север больше отступает, И вновь края, уже привычные для них совсем… И люди. Быт - гиперборейский им напоминает, Охотники, но есть отличия их, между тем. Неизвестные континенты Их образ жизни видно, здесь гораздо примитивней, Оружие лишь копья, да и каменные топоры… Охотятся с таким оружьем люди коллективно - Но все удачливы – раз зверь тут рядом, до поры! А зверь какой! Стада оленей, лоси да медведи, Огромные быки – даже представить кто бы смог! Большие семьи, редкие…, и далеко соседи - Но, чувствуется, и у них имеется свой Бог… Святилище – костер, горящий у опушки рощи, Чем больше дыма – тем святей как будто бы костер. Колдун какой-то, дым вдохнет, дуреет больше, больше – Виденья видно у него - он руки вверх простер… Кому он молится, едва ли сам то понимает, И тем трудней скитальцам понимать их ритуал. Друзей же процедура та не слишком занимает – Такую примитивность он, Сизиф не принимал. Он смысла все не мог понять – зачем тут дым глотают – Вино бы пили, он бы оценил - он знал в том толк! И быт и жизнь их здесь убог, друзей не привлекает, Даже титан, любитель обсуждать все, приумолк. Остаться тут Сизифу, и пожить, не захотелось Уж слишком, слишком примитивно люди здесь живут… Дела скитальцев здесь совсем уж плохо завертелись – Нигде селения людей нормальных не найдут… И задержаться хоть чуток, скитальцам нет причины , На юг, на юг, ни дня здесь…, заспешили вдруг они. «Быстрей пройти маршрут и оказаться на отчизне» – Безостановочно они летели ночи, дни… Опомнились меж континентами, на перешейке: - Что это! – и титан уж, ничего не понимал! - Теперь, как видно, стала заедать тоска-злодейка, – Сизиф, и сам взволнованный, титана утешал… И вспомнили, что посмотреть здесь острова бы надо – Возможно здесь найдут Элизий – вожделенный рай. Но, посмотрев, и острова покинули с досадой, Неприспособленный для жизни был весь этот край… Потом уже, на южном континенте, видят -город, Крупнее, может, чем Афины даже, или же Коринф. Есть храмы, расположенные на вершинах горок, Помпезностью и строгостью скитальцев поразив. Ничто из жизни здесь им не понравилось, однако – Культ боли тут как от рабов, до самых, до «верхов»; Жестокость и страдания - снесет того не всякий, И все же поражает роскошь храмов и дворцов. Никто из эллинов так много золота не видел, Хоть есть конечно, и у них, и в храмах и дворцах . А здесь оно везде, представлено во всяком виде – Порой так много, у любого зарябит в глазах. И в то же время голод, а в жилищах нет уюта – Повсюду отрешенность всех от жизни, от самой… Увеселений нет – лишь ритуалы, почему-то, В глазах нет радости, наполнены у всех тоской. Сизиф невольно вспомнил, как живут у них, в Элладе – И радости и горести, – все вперемешку есть! Есть философские беседы, песни на эстраде… Тут непонятно, жизнь как извращенье, будто здесь… Вершина ритуалов: человеческие жертвы, Не единичные, тут счет десятками идет! Быть городу в грядущем лишь пристанищем для мертвых - Так, дар предвиденья сигнал скитальцам выдает… Дурманный пар, расселины в далеких Дельфах, ныне Обрисовал Сизифу жизнь несчастных горожан. Раздоры, войны и болезни вскорости нахлынут - Исчезнет все, на сотни лет, того не избежать! Здесь видно, божества свои, и демоны конечно, Титан смущен, не видит здесь ни тех и ни других. Потусторонний мир народов видимо, различен, И обитателям их мир он, только лишь для них… Посредством человека есть они в реальном мире И все с того, какая вера в мыслях у него… Не смог найти, себе подобных, Колакан в эфире – И чувствовал, что отрешен, от мира от всего… Покинули без сожалений неуютный город, Запомнить даже что-то хоть, на память, не нашли. И над обширными лесами очутились вскоре, Леса и ни единой человеческой души! Леса слегка лишь здесь, протоки-реки прерывают– Да полноводные, что и деревья многие в воде! Тут много птиц и гадов; обезьян они встречают – Людских селений вот, не видно, кажется нигде… Вдруг по пути огромная река – река ли, море ль, Таких великих рек Сизиф представить бы не смог! Живой бы был – «на переплыв» с друзьями бы поспорил, Как часто делал он при жизни – юный дурачок… Огромная …, на берегу же, хижины из веток, И первобытные, как обезьяны, люди там! Пестры их кожи, то следы каких-то там отметок, А сами шустрые – понравились весьма друзьям… Сравнить ли с горожанами, что повидали раньше – Те хмурые, забитые – что камни, души их; Условности их подчинили, некуда уж дальше, При яркой роскоши, в глазах одна тоска у них! И даже взрослые здесь жизнерадостны как дети, А дети уж! От обезьян их трудно отличить! Одежда – нагишом, природой-матерью согреты – Подумать, так бы и Сизифу захотелось жить… И не Элизий ли представился им наконец-то, Уж больно счастливо живется этим людям здесь? Но, лишь на первый взгляд, все хорошо, как будто это; А посмотреть - немало трудностей в их жизни есть. Он, первый взгляд, нередко и обманчивый бывает, Не все безоблачно, безбедно у таких людей; Москиты, комары, да и другие донимают, Бывает, невозможно спрятаться и от дождей… Огромный лес, весь переполненный богатой дичью, Широкая река, где рыбой заводи кишат; И фруктов много здесь! Яиц здесь, черепашьих, птичьих!.. Но, люди голодают, объедаться не спешат; Быть защищенными, они в таком лесу не в силах, В лесу ли, в хижине – у них защиты нет нигде; Дремучий лес - природа здесь не только их взрастила, Здесь множество причин их бед – практически, везде. Никто из этих дикарей от старости не умер - От хищников, от змей…; природный, часто травит яд… Разумному, увы, стать новым дикарем - безумье, Но, странно ведь, от счастья все равно глаза горят! Сегодня живы – значит, счастливы они сегодня, Что будет завтра – это ныне не волнует их. От мрачных мыслей и предчувствий тут они свободны, Небесных кар, кроме дождей и гроз, им никаких… Сизиф растерян просто, наблюдая за народцем, Есть повод позавидовать, есть повод пожалеть. Их жизнь сегодня есть, а завтра вдруг сорвется – Природа создала – а завтра может их стереть… А по большому счету, сколько развитых народов, То возникают, то исчезнуть могут на века! Быть может, эти создадут живучую породу – Заполнятся их хижинами всюду берега… Так не решив, титану предложил маршрут продолжить, Скучающий титан охотно согласился с ним. Молчат, ну а Сизиф забыть тех дикарей не может – Помочь, хоть чем-нибудь, хоть как-то, он хотел бы им… Ну, бог с ними…. А впрочем, тут не в божествах ли, дело? У этих дикарей, похоже, нет еще богов. Кто их создал? – сомнение сознанье замутило, Нежданные вдруг мысли, он бороться не готов. По ходу, справа видят огнедышащие горы, Другой бы раз Сизиф сказал, что здесь живет Гефест. Теперь вот мысли странника все утопают в спорах – Он точно знает здесь, конечно же, Гефеста нет. Там кто, так расплавляет недра, раздувает пламя, Кто там дымит, кует оружие, раз тут не он? А ведь дымят не день, не месяц даже, а годами… Спросить титана – сам, сомнениями поглощен… Летят, и вновь природные условия другие – Там, море впереди, и сплошь еще лежит там лед! И солнце скрылось полностью - студеная стихия, А шарик, прямо-таки в царство темноты ведет. И сколько пролетели, и лететь им сколько дальше – Подняться выше, чтоб понять и оценить смогли… Поднялись, посмотрели, сильно удивились даже – Под шапкой ледяною оказался юг Земли! С огромной скоростью прошли то ледяное поле, Здесь, интересного для них не будет ничего. Уж снова море, признаки живых существ, тем более – Чуть встрепенулись хоть, после такого уж всего. По кромке льда большие стаи неуклюжих птичек, А птицы, все без крыл, не в состоянии летать… Поближе смотрят, ну потеха! С виду человечки, Шумливые, толпа их человеческой, подстать! Насмотришься - чего уж только нет на белом свете, И не понять, какой уж бог, зачем их создает. Полюбовались, позабавились на птичек этих И успокоенные вновь летят вперед, вперед. А впереди уж вновь земля – бескрайние просторы… Воскликнул вдруг тут Колакан – «Ведь это же слоны! Знать, Нубия нас ждет, и в Африку уже нам впору – А если так, и львы нам попадаться бы должны»! И вправду, попадались львы, да и другие звери, Которых и Сизиф при жизни некоторых знал. И зебры! Зебры – их с полтысячи, по меньшей мере – Сизифу как не вспомнить – сам когда-то их держал! И как положено, конечно же, тут люди - негры, Отсюда, может, попадали в качестве рабов. За долгим временем, он вспомнил все же некоторых, Они в Элладе отрекались от своих богов… Картины Африки зажгли в скитальцах нетерпенье; Все время безотчетно ускоряют, свой полет. На Колакана тут нашли приятные виденья - Увидел и узнал - ему знакомый Нил течет! Эллада впереди! Их нетерпенье в высшей точке, Они вперяются глазами в сизый горизонт. Но днем титану тут нельзя – дождаться надо ночи, Хоть сердце у Сизифа с нетерпенья восстает… Не ночи, хоть дождаться им бы до зари вечерней, Законы созданы не просто - нужно соблюдать. Экскурсия у пирамид казалась им никчемной – Другой бы раз, восприняли бы, словно «благодать». На родине уж знают и готов их встретить Хронос, На том же месте, где скитальцев лично проводил. Зарю остановил, движенье звезд остановилось, Увидели, что бог нетерпеливо все ходил! Не назовешь уж эту встречу трогательной, милой – Он сообщил Сизифу о решении богов… Дальнейший путь с Сизифом Колакану запретили, Сизиф же должен сам решить: идти ли, в глубь веков… Если решится в путь – уже он утром должен выйти, А нет – за ним останется его оазис тут… Сизиф не собирался проявить подобной прыти, Но понимал - решения недолго боги ждут. Не стал рассматривать на шаре бог рисунки – Возможно он все это даже без скитальцев знал. Он шарик прямо передал теперь Сизифу в руки, И шарик вдруг в руках нетерпеливо задрожал… А Колакану бог ни «здравствуй» и ни «до свидания» - Как будто Колакан в чем провинился перед ним… Не ускользнули мысли мимо божьего внимания – Сизифу он ответил: - «так решил не я – Олимп»… - А этот глобус…, вдруг со мной случится, потеряю, И что потом за этим, как со мной, и так же с ним? Не бог ведь я, и не титан, бывает, забываю, А слабости ведь выскочат, хотим мы, не хотим… - Ты «глобус» говоришь? Однако, это очень странно, Ты сам придумал, или же тебе помог титан? - Не я, конечно. Разве смог бы так без Колакана, Но только не соображу, в чем виноват титан… Хитро лишь улыбнулся и Сизифу не ответил; Сизиф заметил, улыбнулся так же Колакан. Вины тут никакой – он в них спокойствие отметил, Ну, слава богу…, подмигнул ему к тому ж титан. Сизиф не понял, почему теперь сменились планы, Растерян он, и мысли все его «перекосяк». Всего-то понял – надо ему выйти утром рано. А кто подскажет вот - куда, чего теперь…, и как? С таким вопросом обращаться к Богу бесполезно, Спасибо, шар оставил – может указать тот путь… Шокирован, что бог повел себя так нелюбезно, Переглянулся с ним – мол, разберемся как-нибудь. Простился с ними Хронос сухо, так же, как и встретил, Растаял быстро, даже «до свиданья» не сказал… Ушла немедленно за Хроносом заря, отметил – Момент поговорить с титаном кажется, настал. Расставание Сизиф - Но что уж там произошло – попали мы в опалу? Ведь он прощался с нами – был же он, совсем другой! Колакан - За это, видимо, как раз, как следует попало; За фамильярность, с ними Зевс бывает часто злой. Но то, что запретили мне скитания продолжить, На этот раз, признаться, соглашусь - они правы . Вас миллионы, и при каждом быть титан, не может, Таков закон, мы все равно расстались бы, увы. Спасибо Хроносу, помог он больше, чем кто-либо, Ориентиры дал – во времени, в пространстве, есть. А с ними ты найдешь свой путь обратно, где бы ни был, То дорогого стоит, главный смысл странствий - здесь. Не возвращаешься – тогда бесцельны все скитанья, Бесцельность и бессмысленность…, ты знаешь цену им. Скажу, особенно подчеркиваю – до свиданья, Мы встретимся и дружески потом поговорим… Мне жаль, не по своей мы воле ныне расстаемся, Но не было другого варианта тут, я знал. Сизиф Мне будет сильно не хватать – советчика и друга, Но в крайних случаях, я позову, имей ввиду. Все доброе, что в этом мире - все твоя заслуга, А то бы все катал, катал я камень в том аду… Спасибо я скажу тебе, с тобой я не прощаюсь – Надеюсь, рано или поздно, встретиться с тобой. Клянусь тебе, и с этой клятвой к звездам обращаюсь – Я не забуду друга - как и тяжкий камень свой… Проговорили так два друга ночь всю, до рассвета, А там уж разошлись пути-дороги двух друзей. Один Сизиф теперь перед судьбой своей в ответе – Не знает он – куда…, чего…, нет никаких идей! Быть может, снова в Дельфы? Только, кто его там встретит? Быть может, в храм какой-нибудь и помолиться там…. От странствий отказаться, дескать, пропаду на свете… И кстати для него, – он видит, близко чей-то храм. Но этот шаг, трусливый шаг – он не пойдет на это, Такие перспективы - он растерянный сидит! Эх, Колакана нет здесь. Как же нужен он с советом! - Я здесь еще. И вижу я – ты, вроде, с толку сбит? - Да мне-то ничего! Начать и как начать не знаю, На перепутье, будто бы котенок я слепой! Колакан - Ответственность ты брать боишься, страшно, понимаю; Однако нянькаться в дальнейшем некому с тобой. - Ты вспомни первый пункт – ты сам ведь этот пункт отметил, На шаре точка! Жми и дуй за шариком своим… А дальше, знаешь – пункты все на шарике заметны – Любое время можешь повторить, пройтись по ним. Не в наше время – на руке найдешь любое время Но помни, что отрезок времени, он Дом для нас… В другие промежутки там уже другое племя – Вписаться в их отрезок невозможно нам подчас… Теперь прощай. На первый пункт лети – ищи Элизий, Ты видел их, южнее геркулесовых столбов… Хотя, я не питаю и особенных иллюзий – Но, обнаружишь, то поверить буду я готов! Сизиф - Я не скажу, прощай, ведь навсегда я не желаю, И более того, когда совсем меня прижмет, Другого мне помощника, кроме тебя, не знаю – Я уповаю только на тебя на этот счет. Поэтому, скажу тебе, лишь только «До свиданья», И буду часто, вспоминать в скитаниях тебя. Колакан - Покажут время и нельзя предвидеть все заранее, Темна, непредсказуема, как и всегда судьба. В какой-то степени и позавидовать бы можно – Единственный ты смертный, вышедший на этот путь. Но все же странствуя во времени - будь осторожен, В пути советчик главный твой – твой разум не забудь… Прощай, здесь скоро рассветет, наш срок уж на пределе, Счастливого пути! И «до свидания» – скажу… Рассвет уже. На небе звезды сильно поредели, И первый луч, меж днем и ночью разорвал межу… Свой шарик подозвал Сизиф, коснулся осторожно, Погладил нежно, и легонько, тихо покрутил. Картины есть, и точки есть – найти дорогу можно. Вот пункт. Хотел нажать, да будто не хватает сил… Как трудно все! Как будто держат за руки Сизифа – Он «победил», и тем открыл в неведомое, путь… Он думал, полетит над миром плавно, словно грифы, А тут вдруг завертело, – сердце разрывает грудь! Не понял, что случилось, и вначале испугался - Вдруг оказался рядом с огнедышащей горой. А вышло так, он сразу же на пункте оказался - Увы, тут не Элизий, тут же понял наш герой… Не интересно здесь. Пройтись по времени, пожалуй…. Стал он рассматривать отметки на руке своей. Здесь точка – сотня лет их много, времени немало. С чего начать…, так с нижней точки, видимо скорей. Вперед-назад; планировать поход едва ли стоит – Ведь время движется лишь поступательно вперед. С учетом этого Сизиф и план маршрута строит, В пространстве же, по точкам нужным, глобус поведет… Часть третья. Время и люди Фактор времени Но если выйти в путь, не ограниченный по сроку, То надо с мест, которых хорошо ты знаешь сам. Начать с каких-то островов нет смысла - мало проку, И не с чем сравнивать, что было и что станет там. А чтобы осмотреться, нужно посетить Коринф свой, Потом сюда же он прибудет, через сотни лет… Уже он не был лет, с полтысячи в стране родимой С тех самых пор, когда пришлось оставить этот свет. Свой город не узнал он - до чего ж он мир изменчив! К тому ж сегодня – римляне хозяйничают тут… А эллин, не поверить, с ними робок и застенчив; Не помогли им боги – не понять, чего там ждут… Следов от дома нет, где жил, и с миром распростился Пустырь теперь лишь там, кустарником заросший сплошь; Не стало храма, где он жертвовал дары, молился – Не радует глаза – тоска, покоя не найдешь. Конечно, не таким рассчитывал застать отчизну, Дрожали чужеземцы раньше, долгие века! Как можно обещать вернуть Сизифа к этой жизни? Не помогли стране…, иль им не видно с «высока»? Избавиться от мыслей грустных просто невозможно, И тут случайно на руке он точку надавил; Нежданно завертело - он забыл про осторожность, Забыл совсем, вчера ж о том титан предупредил! Хотел переместиться он на сотню лет вперед лишь, А тут уж по небрежности, теперь не угадать. Ну, что случилось, то случилось, ничего не сделаешь - Искать ориентиры по исчисленным годам… А счет ведут? Ведут ли исчисление такое? Отталкиваясь от событий раньше счет вели. Какие тут события могли лишить покоя - Отсчет от них вели бы, как традиция велит? Не все бесследно все ж, как он во времени крутился – Как будто быстро – в нем тоска по «давнему» горит. А это, временной поток – на чувствах отразился; Любой процесс, какой-то отпечаток сохранит. Хоть быстро все – но все другое, чувствует он явно; Он безотчетно ощущает на себе самом. Спроси, не скажет даже, вылетел давно, недавно ль, Но, как уже скиталец, он не ошибется в том… Ну ладно, бог с ним, оглянулся – здесь Коринф, как будто, Он тот же вроде, да не тот! Тут все уже не то! Воздвигнут храм, кому не понял. Крест там почему-то, Толпа заходит…, в черном одеянии притом… Подобных храмов не водилось ранее в Элладе, Случилось, видно, очень странное в судьбе страны; Хоть, нет захватчиков - народ как видно, все же сладил, Но что-то и ушло совсем с родимой стороны! Он задержался, может встретится тут с Колаканом, Настойчиво под вечер он титана призывал. Тот долго не являлся, это показалось странным – Под утро, как надежды все растаяли, предстал. Сизиф - Привет мой друг! Прости, опять тебя пришлось тревожить, Признаюсь, трудно очень обходиться без тебя! Такие перемены, и представить нелегко ведь, Что, у страны, который раз меняется судьба? - Вон храм, он посвящен не нашему, как будто богу, Как так случилось, что другой господствует здесь бог? А наши храмы в жалком состоянии, убоги – Какие катаклизмы, привели такой итог?.. Да и титан уже, как будто прежний и не прежний, И бледен, нет и бодрости, искрящейся всегда. Потух как будто в нем пылавший вечно дух мятежный – Возник вопрос, - «куда же подевалось все, куда»? Колакан - Привет, привет Сизиф! Давно не виделись с тобою, Я думал уж, а не осел ли где-нибудь ты вдруг! Ты славно выглядишь, не ожидал совсем, не скрою, И вижу, многое не узнаешь ты здесь вокруг. Да! Многое со временем меняется на свете – Ничто не сохранит на свете первозданный вид. Таков Закон природы, и придуман он не где-то, И над богами он дамокловым мечом висит! Вот ты увидел храм, и ты не очень-то воспринял, А где, - спроси-ка, - наши боги, в эти дни теперь? В одном ведь «лагере», находимся мы с ними ныне – В чертоги на Олимпе им закрыта ныне дверь… Увы, в стране своей, теперь они уже не боги, Изгнал с Олимпа их недавно, иудейский бог. Советую, скорее «унести отсюда ноги», Пока здесь не коснулся этот горестный итог… Пока что разрешение на странствия не снято – Везде ты волен поступать так, только лишь, не здесь … А вне Эллады разрешенье твое все также свято, Что б без последствий, время здесь лишь до рассвета есть… А так я очень рад, что вновь мы встретились с тобою – И в ночь, могу я до границ Эллады проводить. А вне Эллады, там уже, в судьбе не будет сбоя - Не опасаясь можем обо всем поговорить. Опять друзья, как в прошлый раз, на север полетели, К рассвету Фракия предстала перед ними вновь. Как будто та же, но не та – едва лишь рассмотрели – Сизиф ее уже с Элладой новой спутать был готов. И храмы однотипные, и под крестами тоже, И посетители одеты так же, как и там… Объединились, может - ведь на то весьма похоже, Как видно, и фракиец тоже потерял свой храм… «Всезнайка» Колакан - он тоже поражен немало, Он после расставания сюда уж не летал… Раз иудейский бог тут, оставаться б не пристало: - Я не смогу лететь с тобой, - титан пролепетал… Рассвет. И не сумев поговорить, друзья расстались, Сизиф, расстроенный, продолжил далее свой путь. На севере, ли прежние условия остались – Хоть там быть может, успокоится он как-нибудь. Пусть дикий край. Пускай уклад их будет примитивный, Но там он сможет статус свой - «скитальца», сохранить… А иудейского Сизиф, боится инстинктивно – А новый бог, приказы Зевса, может отменить. Но что такое вновь? Везде тут города, поселки, Повсюду видит он цветущие сады, поля… А от лесов он видит лишь «кусочки», да и только – Повсюду раньше простиралась «дикая земля»! Летит. Опять везде все те же храмы ведь маячат! Что это значит? Что? Повсюду иудейский бог? На глобусе своем Сизиф дальнейший путь переиначил – Эвксинский Понт лишь пролетел, свернул он на восток, Остановился, городок уютный заприметив, Здесь тоже храм с крестами, но какой-то не такой… Граница с дикой степью, разница сказалась этим, Сплошь укрепления – опасен город над рекой! И слышит он – живут здесь люди племени русинов, Воинственное племя, раз уж поселился тут. Послушал, покрутился…, понял общую картину, И в путь…. Там степь, – там впечатления другие ждут. Там степь, и появилось ощущение простора, Вполне быть может, тут он безопасность ощутит. Нет городов, забыть про храмы с крестиками впору, В степи совсем другой открылся для скитальца вид. Восток. Он раз всего лишь облетел тот край с титаном, Не интригован был, и не запомнил ничего. Он был усталый, полный впечатлений – были страны… Нельзя всего за раз, с налету, охватить всего. Путь на восток ему – хоть малый шаг, уже в новинку, Разнообразен мир он более, чем он считал. Летит теперь, лишь доверяясь своему инстинкту - Поможет ли «дух эллинский», что с детства он впитал… Равнина меж лесами, что на севере он видит И горным краем, что на юге; знает, там, Кавказ»… Край амазонок вся равнина - радость Артемиды, Не ту ль равнину воспевали многие не раз! Он видит сверху множество ее друзей – оленей, Стада большие видит сверху, диких коз, овец… Табун коней – домашних ли, он полон сам сомнений, Без пут, свободных; но и люди есть там, наконец! Сизиф наслышан с детства о набегах амазонок, Рассчитывал, на них хотя бы сверху посмотреть; Но то, что слышал он когда-то, может быть, с пеленок, Вдруг обернется сказкой и не стоит верить впредь… Вот и сейчас он верит и не верит, смотрит сверху, А вдруг и вправду, здесь и амазонки попадут… Но нет. В фантазиях людских встречает он огрехи - Вновь убедился, здесь одни кочевники живут. Семья ли, род…, всего с полсотни человек, не более, Табун коней, верблюды есть и множество овец… Все их богатство разбежаться может - все на воле, Не видно, чтобы кто-то хоть следил бы, наконец… Но уж привыкли так, не разбегаются, пасутся Потом Сизиф заметил – их собаки стерегут… А люди вольно тут живут – и никуда не рвутся; Но при оружии; и здесь других людей не ждут! Из войлока устроены, из шкурок, их жилища Натянуты на жерди и привязаны ремнем… Скот для кочевника - она одежда, кров и пища, И видно сразу, он доволен сам с таким житьем… Хотел, Сизиф, побыть с людьми хотя бы ненадолго, Подробней изучить, как им в степи живется здесь. Но передумал; по семье судить - не будет толка, Решил он больше охватить, конечно край, не весь… Вдруг амазонок встретит, все на свете ведь бывает, Лишь, исходя от первых встреч, тут вряд ли что поймешь. Неспешно, низко он парит – и степь обозревает, Раздольный мир вокруг – конца и края не найдешь! Немного пролетев вальяжно, вновь семью встречает, Потом еще…, не кучно так, просторно здесь живут. Меняется одежда их, и лица, замечает – Знать, различаются и племена повсюду тут. Но амазонок нет, он понял, нет их тут, по степи, Знать, у людей и образ жизни одинаков здесь. А сказки дольше сохраняют люди, чем нелепей, Давно он понял, и уже не ждет больших чудес… Здесь очень мало рек, лишь изредка их встретишь в крае – Местами редкими, оседлые есть племена. Все при оружии! Зачем оно – Сизиф уж знает, Не так спокойна степь – не райская она страна! Так в размышлениях, Сизиф летел неторопливо, И тут увидел вдруг - внизу сражение идет! Не мог понять он, кто там, с кем сражается ретиво; Стал сверху наблюдать, прервав размеренный полет. Участникам той схватки видно, жалость не присуща, Наотмашь бьют, и добивают раненных бойцов. Кочевники, как победили, свирепели пуще, В конце сражения уже и рубят мертвецов… В конце концов, кочевники, собрав своих погибших, Направились в свой табор, повторяя дикий клич. Поверженный противник - весь отряд, лежит затихший; Ни одному не суждено родных крылец достичь… Вдруг видит: юноша в предсмертных судорогах бьется, Уже душа, покинув тело, устремилась в высь. Остановил Сизиф, пусть рядом временно он вьется, Мол, я побуду в теле и с раненьем поборюсь… Дельфийский дар предвиденья тут послужил уроком – Помог спастись от смерти верной воину теперь… Душа того смотрела сверху, непривычным оком, Сизиф помог открыть душе обратно к жизни дверь. Сизифу чувствуется боль, да состояние такое - Невыносимо так, не зря ж душа из тела вон! Уже давно забытое, страдание людское, Теперь пришло к нему и не готов к тому был он. Очнулся парень, но теперь не он – Сизиф тот парень, И непривычно для Сизифа стало все кругом… И сам он вдруг совсем другой, и весь он опечален, Теперь бы к соплеменникам, что б знали те о том. Он попытался встать, и боли стали нестерпимы, Но, надо потерпеть – Сизиф все это понимал. Среди несчастных, мир бывает, страшно нелюдимый, Быстрей, отсюда, силы все пока не надорвал. Он душу парня попросил, что б указал дорогу, Поплелся раненный – коней противник всех увел… Три дня промучился, страдал он но дошел в итоге – Навстречу выбежали, видя, как он еле брел! А в поселении полно людей – и все родные, Им рассказал события из горестного дня. Уж в гневе праведном, схватили и мечи иные, Не удивительно, погибшим все они, родня… Сизиф ослаб, в беспамятстве внезапно он свалился, И знахарь повелел доставить бедного к себе. Он в бубен бил, он завывал, по-своему молился, Тангара, Киреметя…, призывал в своей мольбе… « Тангар, их громовержец – знать, у них наместо Зевса», - Не зная почему, к такому выводу пришел. А Киреметь тут за кого, ему и неизвестно, Отождествить богов своих…, других он захотел… Их знахарь был знаток, заметил он изъян астральный; «Неладное» с душою, не заметил бы другой. Он сделал вывод, надо бы изгнать того из парня, Сизиф не знал, что вдруг случится поворот такой. Душе же парня он сказал – покинет если тело, То телу парня будет вовсе невозможно жить… Как раз тут, во время, сам знахарь в «транс» вступил умело, Душа его предстала - объясниться, как тут быть… Посовещались вместе, выход сообща искали, К тому пришли, что для начала раны залечить. Сизиф уйдет, ему бы убедиться для начала, Что силы возвратятся и, что парень будет жить… Из транса, выйдя, знахарь прекратил свои наскоки, Обмазал раны, а Сизифа чем-то напоил… Сизиф забылся – помогли живительные соки, Сном праведника; А на смертный непохожий был! Он первый раз почувствовал, за многие столетья Себя как человек, по настоящему живым. О состоянии нет слов – одни лишь междометья, Отвык быть человеком, каково быть таковым! Прошла неделя, с ролью он, как будто даже свыкся, Душа же парня уж не чает, как вернуться вновь… Пожалуй, хватит мучить – он сочувствием проникся, Достаточно он испытал чужую плоть и кровь. Случилось, три души во сне посовещались снова – А после этого Сизиф уж тело уступил. Все вышло так, никто из них не ожидал иного, А парень жив, Сизиф и сам тут радость ощутил! Вновь он как все столетия, не ощущает тела - Его ль расстроит этот краткосрочный эпизод. А дар предвиденья, привел и жизни той пределы – Не стал он тайну все же открывать на этот счет. Свободный дух, опять он любознательный пришелец, А что побыл он парнем, это только помогло. Он видит быт селенья, где трудился земледелец, Есть воины, чтоб от набегов защищать его. Кочевники, набеги повторяют то и дело, Их сдерживает встреченный от воинов отпор… Душа несчастного, пока парила, приглядела - Нашли кочевников – удар по ним был и жесток и скор. А в наказание врагам - скотину их пригнали, Пригнали женщин и детей их в качестве рабов. Хотя рабами люди здесь недолго пребывали – Женились, замуж шли, чтоб не было у них «оков». А все равно, исчезло вдруг воинственное племя; И сколько по степи внезапно исчезает их! Но племена все новые рождают степь и время – И земледельцу нападенья вновь, уж от других… Он вновь свободный дух, он в состоянии привычном, Но задержался все же в поселении еще. Здесь встретил он служителя той веры необычной, Что захватила Запад, всякий там, уже крещен… А здесь «крещенный» – представитель иудейской веры, Участвует в дискуссиях о Боге, где народ. Здесь люди местные, доброжелательны без меры, Опасности не чуют, что с верой их произойдет… Сизиф – скиталец. Он не в праве ни во что, вмешаться, Он - дух, живущий параллельно, только и всего. Порою «подмывает», за благое дело взяться, 3апрет богов, пока он дух – священен для него. Задерживаться дольше, нет уже теперь причины, Он снова в путь – и снова так же прямо на восток. Все степь да степь…. Едва, теперь меняются картины – Для новых приключений не меняется исток… Побыл Сизиф, как говорится, в «шкуре земледельца», Побыть кочевником ему, возможно, предстоит.. Ведь у медали, как ни глянь, сторон-то две имеются – И суд неправый, по одной лишь стороне судить… Следит внимательно – не то, что табор нужно встретить, Покинуть тело там, собралась чья-нибудь душа. Есть дар предвиденья -чтобы подобное приметить – И потому Сизиф лишь наблюдает не спеша. Так долго ли, недолго – табор у засохшей речки, И не в пример тут, маленькая нищая семья; Богатство - стадо коз да и бесплодное местечко, Знать, люди загнаны врагами, здесь они не зря. Вода здесь только лишь в колодцах, в русле - в ямках просто, Скотине здесь, да и самим - из тех колодцев пить… Вода солоновата – у скотины нет прироста, Да вот, приходится мириться, раз настроен жить. Да и весь род – десяток только взрослых, обитает, Конечно, трудно им за честь и гордость постоять… А сколько их, ослабленных родов, тут исчезает – Того никто, и боги вряд ли смогут сосчитать! Один больной, последние он дни здесь пребывает, Душа готова вырваться, уйдет она – вот-вот… И, близкие, готовить ритуалы начинают – А исцеления уже, никто в роду не ждет. Сизиф же понял, исцеление еще возможно, Лишь надо надоумить знахаря, средства найти. Устроит; он имеет опыт, все не так и сложно – Их души нужно поскорее «на совет» свести… В беспамятстве того, внушил его душе решенье, Послали люди за шаманом – кстати, это уж весьма! Шаман бил в бубен, завывал и прыгал в исступленье – Вошедши в транс, душа с Сизифом встретилась сама… Сизиф тут объяснил душе больного и шамана, Лечение какое здесь возможно применить… Не зря ведь в Дельфах надышался он тогда дурманом – Теперь дурман расселины и может послужить. Но при лечении, на срок, до значит…, исцеленья, Сизиф вселится в тело, на недельку, может две… Шаман послушно, пунктуально применил леченье – И счастье подарил несостоявшейся вдове! Жена больного парня все Сизифа тут ласкает, А он отвыкнуть от подобных сцен, давно успел! Душа того все видит и Сизифа тем смущает – Такого он, Сизиф однако ж не предусмотрел. Знать, раньше времени покинуть тело тут придется, Есть грань для чувств, которую переходить нельзя. А парень будет жить! Болезнь уж больше не вернется – Пускай вселится – для него по жизни тут стезя… Пока душа хозяина вернуться все желала, Сизиф скорей оставить это тело, захотел. На этот раз побыть в живых случилось очень мало – Но многое познать, побыв немного, он успел. Беда кочевника у рек - оседлые селенья, Поля и бахчи их, мешают подойти к воде. Семью с оружием в руках встречает населенье, Старинные маршруты нарушаются везде. Родами степь поделена негласно на участки – Попал ты на чужой - считай, сражаться там опять… А в засуху, что часто здесь, сгущаются все краски, Поэтому кочевнику трудней все выживать… А Амазонки…. сытая страна рождает сказки, Мир груб он для людей; а то и просто он жесток… Элизий – домысел, теперь он судит без опаски – Он насмотрелся и обрел в скитаниях урок. Вновь на восток. Летит, и все о жизни размышляет, И выход из противоречий здешних, видит он. Хозяин жесткий нужен здесь, кто степь распределяет - Оседлый ли, кочевник, был ему чтоб подчинен… Пускай диктатор, пусть жестокий будет он диктатор – Но он спасет от гибели и тех тут и других. Объединять непримиримых «мягко» трудновато, «Объединенье мягкое» - примеров нет таких! Летит. И остановится надолго, изучает… Зачем все это – он едва ли понимает сам. Не сможет поделиться - он конечно, понимает, Но дал уж волю здесь своим, и чувствам и глазам. Спокойное парение могло бы бесконечно, Прервать полет, иль возвратиться не было причин. Но на пути причины неожиданны извечно – И он смущен, нарушил «планы» некто Темучин… Чингиз – хан Людей немного, миллионы ж жили бы спокойно – И все ж воюют, хоть встречаются лишь изредка. Ну что бы мирно не пожить – повсюду только войны – Добро б, чужие тут же родственность у них близка! Иль такова природа человека на просторах, Он инстинктивно агрессивен, как и хищный зверь. Живут же земледельцы, и у них бывают споры, Воюют лишь, когда к согласию закрыта дверь. И то, воюют, если нет над ними жесткой власти, Коль, есть – все разрешается достаточно легко. А степняки – увидят что, и разгорятся страсти, Не жалко никого – чужого, или своего… Так поступал и Темучин, а был он сам изгоем, В конце концов завоевал он власть в степи - по всей; Издал законы; «вольница привыкших жить разбоем», Расписана, да так, не смеют нарушать статей… Враги-соседи - как монголы и татары, вместе; Объединил, вовлек в союз, конечно, властелин. Задача, цель - не просто лишь захват, сказать по чести, Земель немерено - не ради них тут Темучин… Стать властелином мира – цель, великим воеводам; В величии не сомневался сам он никогда. Пока он возвеличен лишь своим степным народом, А мир под ним потом предстанет, как одна орда… Агрессия в едином русле – на чужие страны; О, эта сила страшная, что бы ее познать! Владеющий той силой, миру «божеством» предстанет - Его как данность, должен, покоренный мир принять. Теперь тут собраны войска с железной дисциплиной, Кочевники они всегда умели воевать; В Степи у них, народов покоренных – список длинный, Вождю же мало - мир весь должен это признавать… Его степной народ назвал Великим Чингиз-ханом, Сначала званием, а позже именем его… Сизифу же казалось, это может быть, забавным, Но понял, равного ему, не знает никого! Народы, завоеванные, без сопротивленья, Немедленно вливаются в большой людской поток. И вал, все нарастающий, пугающим явленьем – Громадной силою направил так на Мир Восток… Во всей истории событье то не рядовое, Ну как не задержаться, проследить событий ход! Как будто степь сама пришла в движение такое; Что степь ведет войска, организуя весь народ. Не пропустить картины развернувшихся событий – Вся степь в движении – волной гигантской вал идет! Сизиф мотается над степью, удивляясь прыти, Что сам же проявляет и того не сознает! Тут интересно все, и в том числе и роль религии – Но роли-то заметной, как ни странно, не найти! Язычники, другие, может…, все плетут интриги, Интригами же, Чингиз-хана не собьешь с пути… Для Чингиз-хана все идет для достижения цели. Наука ли, религия - для цели все сойдет. Любая сила пригодится, лишь влияние б имела, О, мудрый был, похоже, Темучин, на этот счет… Борцы за Веру же боролись меж собой повсюду, Пытались и влиять на Властелина самого… Но, нет и признака того, чтобы случилось чудо – А чуда – их он не изгнал и только и всего… Порой с иными он и расправлялся даже жестко, Но лишь по делу, если провинился кто-то вдруг. Ему не важно, сколько их там много, или горстка, Что говорят, влияет ли на что-то то вокруг. Сизиф заглядывал на север – где леса, болота, Но там лишь полудикие кочуют племена… Там о походе Чингиз-хана, слышали б хоть, что-то – Нет. Между степью и лесами будто бы, стена. На юге, где встречал скиталец, горные долины, Там о походе Чингиз-хана слышал, мало кто. Лишь только степь развертывает страшную картину – Сраженья здесь, и люди гибнут, вроде, ни за что… Сначала Чингиз-хан, потом уж дети, дальше его внуки – На запад все, включая все народности в поток. И нападать несладко; многих ожидают муки, Трудней остаться в стороне, раз Темучин вовлек… Тут интересно, но не может с ними быть все время, Он дух – в движении он постоянно должен быть. Пока захват, все по замедленной какой-то схеме, Он постарается в края другие заглянуть. Оставит степняков в какой-то местности порою, А сам за солнцем и вокруг вновь совершает круг. Везде, где он когда-то побродил какой тропою, Теперь ухоженные города находит вдруг… Вот так, случайно побывав он в городе Париже, Увидел, копию шара! Как кто-то срисовал… И удивился, что рисунки почти такие же, И называют «глобус» - он не понял, кто назвал. Сизиф вдруг вспомнил Колакана, странную усмешку, Не Хронос ли название титану подсказал? Возможно так…, на глобусе рисунки вперемешку - Нашел, ошибки есть на них – но исправлять не стал. Свой шарик был точнее – ведь, смотрели, все рисуя, А люди как смотрели, ведает ли кто хоть, из богов? Знать, кто-то все же ведает. Рисунки существуют - К тому же точно - тут их мастерство признать готов Успел он так же заглянуть на родину» в Элладу, Но там творится что-то, непонятное совсем… То прибывают то уходят разные отряды – Поход «крестовый» - тема, уши «прожужжала» всем. Теперь Ромея здесь – им перевалочная база И не понять, кто властвует – но, не его земляк… Таких бесправных эллинов он не встречал ни разу, Эх Время здесь! На родине тут властвует уж, всяк!... А любознательность и верх берет над разумом – Он в иудею самую решился заглянуть… И там война! Сошлись поборники религий разных – Кто с кем? Что делят …. Непонятно тут ему ничуть… Да. Человеки… Только-то и знают, что воюют, Найдешь ли – вряд ли, ты живых существ других, таких? Вернуться в степь, как там монголы ныне существуют - У града Киева теперь намерен встретить их…. Посмотрит Мир, и снова в степь, где «ждет» его кочевник, Ведь главные события на Это время - происходят здесь. То дни, то месяцы – все на позициях там прежних, А то вдруг вал сорвался, будто взбудоражен весь! Он отвлекается от этого монгольского похода редко, Угадывая, их возможные дела и тут, и там. Все больше прибавляются на глобусе «отметки», И там и тут события отметить хочет сам. Сизиф теперь на запад – вслед за движущимся валом, Ему все интересно…, не ясно лишь, к чему. Поход победоносный – предусмотрено все планом, Чем все закончится – финал не ясен никому. Вот вал достиг страну Болгар – страну, весьма могучую, Наскоки воинов-кочевников застряли вдруг… Как на скалу поток воды и бурно все закручено – Иль устоит, или сметет потоком все вокруг! Пюлер, столичный городок - преградою потоку, Никто не ждал – сражений раньше не было совсем. Лишь стычки были и гасились быстро и жестоко, А тут сражение, с трудом давалось тем и тем… Сраженье трудное, без отдыха и днем и ночью, Прошло так суток - и представить трудно, сорок пять! Кочевники бесчисленны, здесь весь восток клокочет – Здесь вал за валом; схлынет, надвигается опять… Не убирают трупы здесь – а смерть во всю гуляет, Но, все кончается, и победитель ясен стал. Но, разве плетью обуха, хоть где перешибают? Отряд защитников столицы таял, исчезал… Сизифу очень жаль прекрасных воинов болгарских, Но что поделать – такова в истории судьба… Иные схватки вон, расписаны в ярчайших красках – Останется ль в истории болгарская борьба? Сражение со стороны, быть может, интересно, Но на грабеж людей смотреть, скорей сойдешь с ума! Насилуют и грабят поселенцев повсеместно; В полон детей и женщин, да горят у них – дома… Не воин здесь – захватчик здесь бесчувственный грабитель, Тут не гордиться бы, скорей сгореть бы от стыда! Здесь души убиенных бога, что б явился мститель – Надеяться на бога – сбудется ли, хоть когда?.. Болгары продолжали и потом еще сражаться, И были яростные схватки и в других местах. Но уж, таких сражений, что бы так сопротивляться - Уж не было ни в русских, ни в болгарских городах… Сизиф не верит, что сражаются на небе боги – Тут вон, кочевников, кажись, что защищают все! И Тенгри защищает, и Аллах, и все в итоге; Должны бы защищать других - не ясно тут совсем. Устал он наблюдать, уже итог конечный ясен – Захват прошел, повсюду поменялась жизнь людей. Все успокоится, привыкнут все, согласен, не согласен – Не небеса, не боги, – люди авторы идей… Решил он посетить места, где побывал недавно, Лет через сто иль, двести, может быть, и триста все; Не ошибиться, не увлечься, и держаться в главном – Откуда стартовать - вопрос как будто тут висел! Желание по времени пройтись пришло в Рязани – В местах, где раньше дикари охотились в лесах… Теперь здесь город крупный, правда, ныне – поле брани, Кто выживет, кто нет; гуляет смерть и сеет страх! И странно, он боялся сам богов, из Иудеи – Богов же много – весь заполнен ими белый свет. Стал понимать– у всех весьма похожие идеи, А до него, Сизифа, им быть может дела нет! Где стартовать? Вернуться ли в Элладу (гмм, Ромею)? Особого в том смысла уж теперь как будто нет. И там уже чужое, тяги прежней не имеет, И тут, хотел бы знать, что будет через триста лет. Он замечает, сам он тоже сильно изменился, Тупой толкатель камня стал теперь совсем другой… Теперь скорей философ, мир познать сюда явился – Да пользы в том особой вот, не видит никакой… Там разберется, а пока, в грядущее скорее – Чуть надавил и закружил вновь временной поток. Вновь закружило. Он очнулся…, в мыслях чуть яснее - Рязань ли, нет, какой-то захолустный городок… Вокруг смотреть-то не на что - грязище, видно осень, Избенки старые, развалятся, того гляди! Одеты плохо люди, видно, неуютно очень, Не ждут приятных перемен и дальше, впереди… Нет, не готов Сизиф здесь мрачную картину видеть, Не для того он облетел всю Землю столько раз! Подумал уж, быть может, он нечаянно своих богов обидел – Они подумали наверное, – «Забыл про нас!» На глобусе Коринф родной свой, снова обозначил, Простился с неприветливым русинским городком. И полетел! Со скоростью себя вдруг озадачил; Что с ним? И как вдруг оказался в состоянии таком… Вдали и души видимо страдают ностальгией, Нет ли влияния каких-то там, астральных волн. Места забытые душе вновь близкие такие - Все ускоряется; воспоминаний полон он… Ах, годы, что провел при жизни, столь теперь далекой, Они только определяют вечность для его души! Они лишь только мыслям всем подпиткой и истоком - Не важно, где он жил – в столице или же, в глуши… Коринф – он не увидел, он почувствовал скорее, Как будто воздух здесь другой, и мир другой совсем! Здесь все как прежнее, залив, как раньше все синеет – Он счастлив оказаться здесь, и поклониться всем. Он переполнен чувствами, заметил тут не сразу, Что здесь, в стране, хозяйничают чуждые войска, Еще он в состоянии восторга и экстаза, Уже пришла как норма вдруг, гнетущая тоска … Хотя тут и теперь еще есть храмы под крестами, Не иудейский бог уже тут главный, а Аллах! Он ранее, присутствовал на родине веками, Подобного не видел даже и в кошмарных снах! А тут, в его отсутствие, калейдоскоп событий, Что ни визит – хозяйничают чужеземцы тут! Причем все разные на каждое прибытие – Растерян он…, еще какие времена придут… Где гордый эллин? Тут теперь униженные греки, Страну назвали Портой, в честь каких-то там ворот! С потомков дань взимают наглые пришельцы – турки; В уме ль история, за поворотом поворот… Сизиф в раздумье. Ах, зачем пустился он в скитанья, Не зная, он бы благоденствовал у озерка! Теперь испытывает он все новые страданья, Решившись на скитанья, «промахнулся» он слегка. Но разум, разум…. Разве он не стал бы беспокоить? Все дергал бы, житья б не дал в покое, неге там! Все в разуме – ничто не может разума устроить – В раю и то бы разум «бил бы по больным местам»… Есть вариант – слегка лишь потереться подбородком, И все маршруты, все полеты спишутся за миг! Но как оставить родину под чужеземным игом, Ведь он в скитаниях, страну поверженной постиг… Нет, нет! Теперь уже он точно не сойдет с маршрута, По времени, чтоб знать - страна свободу обрела! Пусть горестно все видеть, да и планы перепутал – Свободная страна…. Была б такой же, как была! Пока он здесь, неплохо бы увидеться с титаном; Где он теперь, и отзовется ль на его призыв? Стал призывать он мысленно, но день, титану рано; Наступит ночь и постарается, с дороги поостыв. Но ночь не принесла ни ясности ни утешенья – Кликал он долго, но на встречу не явился тот. Кто сможет объяснить ему подобное явленье, Или в потустороннем мире, тоже поворот? Он в размышлении: иль Дельфы посетить, быть может… Там испарения опять, волшебные вдыхать… Но как? Он – дух, там кто ему теперь уже поможет, Пустую трату времени он встретит там опять. Не радует Коринф – тут все не так, как он запомнил, Залив и тот как будто изменился с тех времен. Нет храмов, статуи богини – ведь была огромной - Была лицом Эллады, представителям племен…. Развалины теперь как признак «Царства угнетенных», Разграбленный, униженный теперь народ живет. Не видно и не слышно выступлений «непокорных» - Едва ль герой найдется, и на подвиг позовет… И так, вперед теперь ушел Сизиф без промедленья, Вперед! И память будто бы отшибло у него! Столетия как миг. Он ищет миг освобождения – Эллада! Но не Порта уж, не хочется того. Не хочет он в края другие, со своею жизнью, Свой отчий край, освобожденный должен он узреть. Не хочет, чтоб в стране бы чужеземец правил тризну – Свободной видеть – после трижды можно б умереть! С такими мыслями Сизиф опять в своих скитаньях – По времени и…, чтобы только лишь в стране своей. Он каждые полсотни лет сверяет ожиданья, И дар предвиденья – мешает тут ему скорей. Прибудет он, оглянется – захватчиков заметит, То вновь в грядущее…. И это много, много раз. Не интересны измененья в промежуток этот Оглянется, «нырнет во время» сразу, в тот же час. А между тем везде процесс прогресса ускорялся, Машины, самолеты стали над страной летать! Оружие все совершенней, мир вокруг менялся – А он появится, оглянется…, поспешно исчезать… Дождался ведь! Он Грецию застал-таки свободной, Свободной вольной грудью дышат, земляки его! Он пожалел, что не застал самой борьбы народной – Но будет здесь, пока не выяснит теперь всего. Свободная Греция За долгие века теперь он обратил внимание, Скачок проделал на земле технический прогресс. Все те машины, телефоны – выше понимания, Сизифу не понять хоть и проявит интерес! Он смотрит, поражается, повозку сами мчатся, На море корабли, все безо всяких парусов! Земля ли это? Что случилось? Только поражаться, Кто людям дал все, или кто-то из чужих богов? Своих он знает, вряд ли кто на это был способен, Кто, из чужих? И почему, «всесильный» отступил? Вон храмы под крестами; но, отметил тут особо – В стране «богов исконных» помнят, это оценил… Его потомки помнят также и своих титанов, Он рад, что памятью о подвигах их дорожат! И боги и титаны будут, вспомнят Колакана - Без храмов - раз истории они принадлежат… Он поражен, вновь возродились города, селенья; Проводятся и праздники в святилищах иных. И не понять, совсем перемешалось населенье - Приезжих в Греции, едва ль не больше коренных. Туристами назвали их, повсюду привечают, То не захватчики, а гости, щедрые притом. Там, где туристов много, край весь процветает, Сизиф не знал в свои года о промысле таком… Совпало, стал свидетелем величественной сцены, В честь Олимпийских игр - там зажжение огня; Конечно, все не так, но по душе все перемены - И в жизни он не помнит, столь значительного дня! Хотя и сам участвовал когда-то играх, тоже, Такой торжественности все ж Сизиф не помнит сам. Участники теперь со всей Земли пришли, похоже, Не уместит участников, какой бы ни был храм! При новой жизни захотел чуток пожить на свете, И даже побывал в телах, уже двоих парней. Но разуму прожившему в ушедшие столетья, И приспособиться, и вжиться – было бы трудней. Он видит – происходит что-то, как во сне, с экрана, Он слышит из коробочки, людские голоса… Кто объяснит? А для него все это очень странно, В стране за это время сотворились чудеса И только ли в стране? Решил хоть как-то убедиться, Во всем ли мире, в мир свой удалиться уж потом… Прощальным кругом землю облетит за солнцем, птицей, Потом в Коринф свой древний - насовсем уже, «в свой дом» Решил, дом человека там, где был рожден и прожил, Определен, не только по участку одному; Отрезок времени, такой же дом, один лишь тоже – Любой другой отрезок предназначен не ему. Одно лишь место есть во всем пространстве бесконечном, Где мир и человек, нашли себе возможность жить. Душе покой - раз памятью о нем он обеспечен; Вся бесконечность здесь ничем не может услужить… По времени, ведь будут миллионы лет в грядущем, К чему они? Как перебывали – в прошлое ушли… Отрезок времени …, назвать бы каплей? Что уж лучше? Ведь главное – другие вам, увы, не подошли. С такими мыслями он устремился за светилом, И вспомнил первый пункт, где рай найти предполагал. Канары – острова, остались ведь мечтою милой, Хоть и не верит он в «элизий», их не забывал… Раз посетил, тогда пустынны были, не уютны, Покинул быстро их, разочарован был тогда. Еще раз заглянул он, облетая все, попутно, И там случилось чудо, за последние года… И вправду, острова те превзошли все ожиданья, Он верит и не верит – рай обосновался тут! Толпой народ, оправдывая древние преданья… Беспечные - не манны ли небесной люди ждут? Конечно, нет, скорей они откажутся от манны, Здесь есть и пить - и более «скоромное» их ждет. Скорей для грешников тут рай и это здесь не странно - Живой здесь рай, он для живых, он с ними и живет! Сады кругом и цветники на фоне гор и моря, Роскошные дворцы, здесь не жалели средств и сил. Не видно, что бы кто-то тут испытывало горе, Не видно и у тех, кто им элизий сотворил… Здесь с жиру бесятся, а содержать их кто-то должен; Нет смысла и вникать в вопрос такой, он не поймет. Нет зависти к беспечным, приобщиться мог бы тоже, Рай краткосрочен здесь, на это, ясно, не пойдет. Тут достижений…, ну никак не меньше, чем в Элладе, Летают люди, и ныряют в море в глубину… Принять все здесь труднее, чем тяжелым камнем сладить, Живой бы мозг, свою он чувствует тут слабину. Он сутки побывал здесь и, на запад устремился… Он смотрит, люди в аппаратах, держат путь туда! И к изумлению его, летят быстрей, чем птицы, Не видел бы, не вертил по рассказам никогда. Не впечатлил его полет дальнейший, где бы ни был – Встречал все те же достижения по всей земле Где больше, меньше где-то… ясно, поразиться чтобы, Он понял - разум свой, все время он хранит во мгле. Мозг у души – он неживой, лишь тень, живого мозга, Осмыслить, он не смог бы достижения живых… И как бы он не поступил, но вжиться невозможно, Да… нужно много видеть, суть понять вещей простых! Нет, не жалеет он, что здесь не может оставаться, Вот жаль, все то, что сам узнал, не сможет взять с собой… И приключения его, увы, не сохранятся – Ведь время не течет назад – багаж оставит свой… Никто в том мире не узнает, что тут, в этом мире, И здесь никто не будет знать, что он тут побывал… И даже сам забудет все в пространственном эфире – Скитания уйдут, он будто их не совершал… Уход Сумбурным вышел весь его поход. Хотел по плану – Но он на то и человек , чтобы ошибки совершать. Он, человек, не может все предусмотреть заранее – На то и разум, чтобы путать все, «переиграть». Что делать уж, раз вышло так - то надо с тем смириться, И главное – он совершил неслыханный поход! Однако жаль, что в «будущем» все это не сгодится, Эх, сохранить бы что-то, но у времени свой ход… Не просто жаль – не хочет с этим он совсем смириться, Он только выхода не видит, как тут поступить… Уйти легко, печально – бытие не сохранится; Что побывал он здесь, хотя бы, как то сообщить? На то и разум он – здесь выход все-таки нащупал, Получится ли вот, пока Сизиф не знает сам… Навеять сон кому, хотя бы без деталей, скупо; И чтобы не забылся он, подобно многим снам… Навеять людям сны нетрудно - души их открыты, Но далеко не всякий помнит сны и не всегда. Тут чтобы сны навеянные, не были забыты, А то забудутся, не оставляя и следа. Не просто сны навеять, подготовить бы вначале, Чтоб разум человека в резонансе был со сном. Чтобы чувствительность бы человека отличала, Небедной бы фантазией он обладал притом… И не единственный свидетель несколько, хотя бы, Чтоб вероятность памяти была бы высока. Познанья потерять тут страшно - крупного масштаба, Они сравнимы с жизнью прожитой, наверняка! Не «канет» в мир другой он, без задуманного дела – Себе иначе он потерю знаний не простит… Получится, он взялся за «задуманное» смело, Он постарается, что б мир узнал его «визит», Обрел себе он «тело», на короткий промежуток – Душа охотно уступила «свое место» в нем. Он выглядел вселяясь в тело, сам довольно жутко, Неважно – главное, удачлив был бы сам прием… Больной, весь изможденный брел он, устали не зная, И с каждым «встречным», часто заводил он разговор; И слушал кто-то, и отмахивались проклиная… А разговоры-то, пустые, «нес» он всякий вздор. Замучился, но и людей, нашел-таки, с десяток - Навеял сны, старался и детали в сны внести. Надежды есть, останется какой-то отпечаток, Уж постарался, чтоб покой душевный обрести… А после тело дряхлое, без сожалений в миг покинул. В нем все, что было ценное – душа того взяла. Душа того махнула лишь рукой, прощай, иди мол; И улетела спешно так, как «по своим делам… Ничто теперь его не держит в этом мире вроде… Он видит - на запястье точка загорелась вдруг! Сам думает, чего бы взять на память, при уходе – Оглядывает мир живой, прекрасно все вокруг! Пусть этот вид останется на память от скитаний, Но неизвестно, не сотрется ли В пути назад… И чувствуя все то, переживает он заранее – Живой бы был, на мозг, живой бы «записался» взгляд. Уйти…. Как будто что-то держит бедного скитальца, Уйти ведь навсегда, бесследно…, миг один и все! Не может он понять, так с «миром» тяжело прощаться, Ничто не связывает здесь – его же, вон трясет! Все медлит он, никак нажать на точку не решится, Хоть знает он, какой там ждет «конечный результат». Мелькнул вопрос – «Не поспешил ли он остановиться, Продолжить ли скитания, не рано ли назад? Вопрос-тупик. Уж сотни раз он взвешивал быть может, И убеждался все, тут «пятьдесят на пятьдесят»… И подсказать-то некому! Сомненья гложут, гложут – И так, и так над ним переживания висят… Шар подманил – рисунков нанесенных там не стало, То – верный признак, все-таки назад, назад лишь путь… А точка на запястье раскалилась – даже, защипала! Решился он…. Приблизил ближе и коснулся чуть…. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
